трогательную сиротку изображать, странную, но весьма очаровательно. Вот только
взгляд…
— Н-да, а на счет взгляда и лица, — указал на ее физиономию пальцем.
— Я поняла, — заставила себя улыбнуться. Получилось дурно, Пантелея
передернуло. — Ясно, да-с.
Огляделся и пошел в другую комнату, поманил девушку за собой.
— Тренируйтесь, — указал на зеркало, что висело на стене.
— Мне некогда… Мне еще нужны данные по расписанию составов, местонахождению
арсеналов, казарм.
Мужчина голову клонил слушая ее, и вот замер.
— Ааа?… И только?
Ей показалось, он дурачится или ее дурачит:
— Я серьезно.
Мужчина выпрямился и вздохнул в сотый раз.
— Хорошо, — ответил вполне серьезным тоном. — Тогда мне придется уйти. А вы
пока тренируйтесь. Искренне советую, — вышел и вновь вернулся, выглянул из-за
двери. — Вы помните?…
— Меня нет, — заверила.
Можно ли надеется на девочку, Пантелей сомневался. Ребенок он и есть ребенок. Но
с другой стороны, именно дети сейчас наиболее пронырливая и незаметная боевая
единица.
Он надел пальто и вышел. Запер дверь на ключ.
Лена смотрела на себя, а видела чучело. Нечто страшное с серой кожей и кругами
под глазами, с бледными губами и заостренным носом. Она?
Девушка медленно развязала платок и стянула его. Короткие волосы, едва до плеч,
совершенно изменили ее, сделав с одной стороны взрослой, с другой — чужой.
Что ж, не в том суть. Друг дяди прав — сейчас она разведчица и должна уметь
подстраиваться, иметь сотню масок на лицо на все случаи жизни.
Дурочка? Кокетка? Комсомолка? Святая наивность? Пламенная страсть?…
Ничего не получалось, лицо, словно закаменело, взгляд законсервировался. Так не
пойдет, — поняла. Надо представить что-то хорошее… День рождения Нади,
например. Они с Игорем танцевали вальс и смеялись, а Лена кружила с медвежонком.
Потом объелась варенья и застала своих родных целующимися в темноте на кухне…
Девушка посмотрела на себя и заметила легкую, мечтательную улыбку на губах:
улетела? Сколько они вместе, а любят друг друга по-настоящему сколько она их
знает. Она не завидовала, она была уверена, когда-нибудь тоже полюбит, и любовь
будет взаимной…
Была.
На лицо набежала тень, делая его мрачным. "Нет, не была — есть", — подумала,
глядя на себя.
— Санина, — прошептала несмело. Потом громче, увереннее. — Елена Владимировна
Санина.
И улыбнулась, придав взгляду серьезность и строгость, как положено замужним
женщинам. Получилось.
Лена воодушевилась и оглядела комнату. Ничуть не смущаясь, залезла в шкаф, нашла
тонкую шаль паутинку, скромное платье, почти своего размера, и даже туфельки в
коробке. Теперь умыться, расчесаться и…
— Начинаем курсы театрального мастерства!
Пантелей, он же Адам Ялмышский, вернулся поздно ночью. Вошел в квартиру и не
поверил гробовой тишине. Неужели девушка ушла?
Включил свет и чуть не воронил пакет с бумагой, который принес как раз своей
гостье.
Она сидела за столом, как княгиня и выглядела аристократкой, к которой хотелось
подойти и, отвесив галантный поклон, коснуться губами нежной ручки.
— Добрый вечер, — улыбнулась с очарованием. Мужчина не сдержал ответной улыбки.
— Какие перемены.
— Я хорошая ученица.
— Послушная. Очень ценное качество, — выставил палец. — Это вам, — положил
на край стола сверток и начал раздеваться. — Но это не все. Сейчас будем пить
чай с бубликами. Любите бублики?
— Последнее время я люблю все, — заверила учтиво. Развернула сверток и
пробежала пальцами по стопке чистой бумаги. Зачем?
И улыбнулась: листовки!
— Вы гений, Пантелей!
— Что вы, милейшая пани эээ?
— Олеся, — представилась вымышленным именем.
— Надеюсь?
— Я хорошо учусь, пан Пантелей, — напомнила. — Но на будущее, возможно вам
стоит знать, у меня есть и другое имя — Пчела.
— Ооо! Почему же именно Пчела?
— С легкой руки друга.
— Надеюсь, он не присоединиться к нам? — с беззаботной улыбкой спросил ее
Пантелей, поставив на стол чашки, тарелку с бубликами и самое настоящее варенье
на блюдце.
— О нет, что знаю я, знаю только я, — сделала вид, что даже не замечает пищи.
— Не по годам мудро, — заверил мужчина, но верить не спешил. Лена же не
спешила схватить бублик, хотя очень хотелось. Дождалась когда первым возьмет
хозяин и, выказала ему все свои манеры, намекая, что он может держать себя в
руках.
Мужчине понравилось поведение девушки, импонировало и самообладание. Она ела
неспешно и аккуратно, словно сыта, но он точно знал, что она голодна. Но ничего
не выдавало ее внутреннего состояния — лицо держало светскую маску наивного дитя,
взгляд чуть лукав и беспечен, улыбка мила, разговор самый приятный. Трогательная,
хрупкая и неопытная нимфетка нуждающаяся в сильной руке и опеке — была сыграна
на ура.
Он понял, что девушка может не просто понравится мужчине, но и всерьез вскружить
ему голову. И взял это на заметку. В дальнейшем никто не знает, что может
случиться, что пригодится.
Если б он знал, чего ей это лицедейство стоило.
— На счет нашего дела, н-да-с.
— Да? — улыбнулась, во взгляд безмятежности напустила.
— К обеду будет. Второе. Третье потребует времени.
— Сколько?
— Думаю пару недель. Сбор данных не простая работа.
— Понимаю. Приду через две недели.
— Осторожно. В городе полно филеров, — улыбнулся, словно повинился.
— Буду. Как на счет первого?
— Эээ… Я могу, но… вопрос в доставке. Если вас заметят с радиоприемником,
вас расстреляют. Все аппараты приказано сдать в комендатуру уже больше месяца.
Лена задумалась:
— Если вынести ночью? Дойти до леса, закопать. Потом прийти с подводой и
спрятав под сено, вывезти.
— Рискованно.
— Пантелей Леонидович, сейчас рискованно вообще жить.
Мужчина усмехнулся и спрятал грусть в глазах, отведя взгляд:
— Согласен. Ну, хорошо, — поерзал, допивая чай. — Кое-какие данные я могу
предоставить, но… Но! Сколько вас человек? — он в миг изменился, став
собранным, серьезным и совершенно непохожим на того расхлябанного интеллигента —
сапожника.
И Лена поняла — игры закончились. Посерьезнела в ответ.
— Трое.
— Фьють! — выгнул бровь Адам. — Один как минимум циклоп, второй Ахилл, а
третий видимо атлант.
— Нет.
— А кто?
— Пантелей Леонидович, каждый из нас знает свое, и фактически ничего друг о
друге. Думаю, в этом русле и стоит двигаться. Спокойнее так.
Мужчина покрутил чашку и тихо сказал:
— Но сколько вас, вы мне все же сказали.
— А что вы сварите с этой информацией?
— Много, — прищурился. Подпер кулаком щеку. — Хотите, я расскажу о вас? Ну, к
разведке вы не имеете никакого отношения. Каким-то прямо скажем, неприятным
стечением обстоятельств вы оказались здесь. Городская, комсомолка. Были ранены,
живете в деревне, где вас приютили. Отсюда вывод — если б я был сексотом и
стукнул на вас нашим новым доблестным властям, вас бы легко разыграли как карту.
Выпустили и пошли за вами. Вы привели бы к своим друзьям и всю вашу штурмовую
группу взяли за пару минут. На этом ваше служение Родине и вашим идеалам
заканчивается.
Лена закусила губу, слушая мужчину: прав, тысячу раз прав. Она бездарность!
— Вы научите меня азам?
Адам долго молчал, рассматривая девушку и, мягко улыбнулся.
Он мог отказать, но понял, что война уже опалила душу этого ребенка,
безвозвратно, не исправимо. И если он не поможет, она просто канет в лету
сражений как тысячи и тысячи уже убитых и забытых.
— Я научу вас сохранить себя и не стать причиной беды других. Скажите, Олеся,
ваши друзья знают, куда вы пошли и зачем?
— Зачем — да, а в остальном, знают только про Пинск.
— Вот как, — пошарил по карманам пиджака и достал пачку сигарет с иностранной
надписью. — Позволите?
— Да.
Мужчина закурил и спросил:
— Вы уверены в своих друзьях?
— Как в себе.
— Прекрасно. А теперь уберите личное, уберите эмоции и привязанности, и
ответьте на тот же вопрос.
Лена задумалась, задача оказалась непростой, но тем и интересной. Минут через
пять она смогла ответить:
— На счет одного — ответ ото же, на счет второго… я мало знаю его и он не
проверен.
— Угу? Значит, в вашей цепи есть слабое звено и на нем она может порваться.
— А может не порваться.
— Согласен. Но допускать нужно как лучшие, так и худшие варианты. И
просчитывать их заранее, до того как наступит то самое — худшее или лучшее. Это
уже не игры девочка, речь идет о жизнях, от которых зависят другие жизни. Первый
совет — не спеши доверять. Проверяй человека без всяких сантиментов. Если
ошиблась — извинишься, а если нет, твоя проверка может спасти жизнь как тебе
самой, так и другим, порой очень близким людям.
— Почему же вы доверились мне?
— А кто тебе сказал, что я тебе доверился?
— Но как же? Это очевидно.
— Нет, Олеся, это видимость очевидности. Я всего лишь даю тебе то, что ты
хочешь.
— Это второй совет?
Мужчина улыбнулся, глаза блеснули лукавством: а девочка не глупа. Пожалуй, из
нее можно было бы вылепить неплохого специалиста.
— Скажите, как вы узнали про меня?
— Просто, — пожал плечами. — Наблюдательность. Подмечай мелочи. Именно на них
все базируется. На них и прокалываются. У тебя шрам над бровью. Свежий. Значит,
была ранена. Говоришь правильно, чисто, воспитана, манеры — ты не деревенская —
городская. Не местная. Одежда на тебе была явно с чужого плеча и носить эту
хламиду ты не умеешь, зато платок подвязывать научились. Идей своих не скрываешь,
принципиальность выставляешь напоказ.
— Не правильно?
— Все зависит от цели. Если хочешь умереть, продолжай афишировать свои принципы.
Если хочешь действительно стать полезной, научись меньше говорить и показывать
себя, свои цели, но больше узнавать о собеседнике, понять его и его цели.
В ту ночь они не спали, Пантелей учил, Лена училась, впитывала как губка каждое
его слово.
Утром она легла спать, переваривая услышанное, а он отправился по ее делам.
Первое что она увидела, проснувшись — радиоприемник. Мужчина включил его на
минимуме громкости и, сквозь треск помех девушка услышала голос диктора:… "после
ожесточенных боев был оставлен город Тропец"…
Глава 14
Они попали в плен. Но видно какая-то незримая звезда светила Николаю и не гасла.
Они не ушли далеко от линии фронта.
На повороте колонну пленных накрыли советские самолеты. Прошлись очередями по
конвоирам, а солдаты не стали мешкать, рванули кто куда.
Коля тащил Каретникова, раненого в ногу и ведь вытащил. В лесу сделали передышку.
Лейтенант собрал всех кто добежал и вновь бегом, из последних сил, они всей
толпой ринулись на звук канонады. Немцы понять не успевали, что за черти
промелькнули мимо. Стреляли по последним бегущим, но первым удалось прорваться.
На счастье их прикрыли свои. Увидев летящих по полю красноармейцев, дали дружный
залп, прикрыв их огнем. Но до позиций из полсотни бойцов добежало только девять.
Вышли, но что с того?
Он ничего не понимал, отупел от контузий, смертей, голода, недосыпания.
Измотанный, ничего не соображающий, Санин сидел перед особистом и молча слушал
его крики, смотрел, как тот размахивает руками, грохает по столу кулаком. И
никак не мог понять — кому и чем тот угрожает?
— Ты будешь говорить или нет?
— Я все написал.
— Ты себе статьи написал, штук десять! — взмахнул бумажками усатый майор. —
Тебе, гниде, взвод доверили! А ты его положил! Тебе было приказано держать