Куценко и Денис дружно заржали. Особенно весело было Куценко. Все хлопоты со свадьбой племянницы позади, можно расслабиться, а тут хороший парень предлагает развлекуху. Раздавить Витюшу проще, чем жабу, а колеса сами вытрутся об асфальт. Кстати, пусть фирме пойдут доходы от оборудования, которое Михин реализует, ликвидируя свой бизнес. А вот нал, он то в кассе есть безусловно, можно взять себе. В качестве премиальных за воспитательную работу с заблудшим членом дружного коллектива.
— Когда у вас свидание?
— В три часа. Но вам я советую явиться в половину четвертого. Пусть попотеет в ожидании. А к четырем подъеду и я сам. После этого мы выпроводим Витюшу, прикажем официантам проветрить помещение и еще посидим в ресторане.
— А кто выбирал кабак?
— Конечно я.
— Правильно. «Дюна» — приличное место. Я там бывал.
— Только, Александр Дмитриевич, вы уж не бейте особенно нашего Витюшу. Даже если он будет выделываться и махать перед носом сувенирной зажигалкой. Просто скажите ему ключевое слово.
— Какое?
— Сядь, сучонок, пока член к стулу не прибил. Мне однажды рассказывал в сауне Анатолий Семенович занятную историю. В пионерлагере Витек любил заглядывать в палату к девчонкам, вожатая его поймала, посадила на стул и прибила гвоздем его за ширинку. И при этом слегка задела, ну сами понимаете что.
И снова Куценко долго трясся на стуле.
— Ладно. Может я сегодня этому ублюдку разок позвоню.
— Только про завтра ничего не говорите.
— Хорошо, не скажу. Но напугаю заразу… И ты не опаздывай. Посмотришь на профессиональную работу. Ну, до встречи.
Денис позволил Куценко немного помять себе ладонь и двинулся к машине. В этот день ему надо было совершить еще два вышеупомянутых визита и уладить еще несколько мелких дел. Он справедливо рассудил, что если все акционеры, как пауки в банке готовы сожрать друг друга, то надо им помочь.
* * *
Километрах в пяти от Сестрорецка стоял вблизи шоссе один из многочисленных ведомственных санаториев. В конце девяностых он обгорел, предприятие восстанавливать его не стало и очень обрадовалось, когда нашелся коммерсант, не пожалевший некую сумму за пепелище. Скоро выяснилось, что огонь нанес меньше вреда, чем можно было ожидать. Коммерсант открыл на месте региональной здравницы уютный ресторанчик, с прекрасным интерьером и меню отечественной и мировой кухни. Конечно, те, кто ехал из Питера в Финляндию, здесь не питались — до шоссе было метров двести и с другими придорожными заведениями «Сосновной дюне» конкуренцию было не выдержать. Но любая обеспеченная компания, которой хотелось провести вечер в приятной обстановке, оставалась довольна.
Никто не назвал бы хозяина «Дюны» скупердяем. Он платил местной администрации, различным инспекторам и время от времени угощал водкой участкового. Перед входом в заведение сидел вышибала в камуфляже. Хозяин был уверен: этого хватит, чтобы избежать любых проблем.
Однажды в ресторан пожаловали гости, которые не стали обедать. Они не дали это и другим, повесив на дверях табличку: «закрыто». Весь персонал, включая вышибалу, связали и спустили в подвал. Хозяина же затащили на кухню. Начался нелегкий разговор о проценте от выручки, с которым он согласился бы расстаться. Незваные гости не торопились, но постоянно намекали, что в любой момент готовы перейти к радикальным действиям. Пока же они дегустировали все дежурные блюда и содержимое винного погреба, открывая бутылки старым корсарским методом — пробку долой вместе с горлышком.
Хозяина утешало одно. Супруга успела сбежать через подсобку, чтобы добраться до телефона и позвонить старому школьному другу Денису. Тот, вроде бы был знаком с какими-то хорошими ребятами, всегда готовыми прибыть на помощь и выручить хороших людей.
Жена отсутствовала долго и, когда приехали две «бомбы» с хорошими мальчиками, хозяин сидел на кухне, привязанный к стулу, а бандиты спорили: какого кипящего масла ему лучше налить за шиворот — кукурузного или оливкового. После этого хозяина развязали и попросили подождать в подсобке. Полтора часа шла интенсивная терка, после чего плохие ребята распили с хорошими пару бутылок коньячку, торопливо извинились перед хозяином и удалились. Хозяин так и не стал гадать: что было здесь, «наезд в натуре» или спектакль? Он остался в живых, а это — главное. Отныне «Сосновая дюна» работала исключительно под патронажем Дениса. Конечно, тот не требовал никаких денег (за ними время от времени наезжали «хорошие ребята»), но хозяин не забывал, кому обязан спасением. И естественно, лишь только Денису надо было обсудить какую-нибудь важную проблему наедине, в «Дюне» объявлялось то, что в советские времена называлось «переучетом».
Сегодня был именно такой день. Накануне позвонил Денис и сказал, что завтра ресторанное секьюрити (несмотря на денисову «крышу», с того дня «Дюну» охраняли двое охламонов в камуфляже) может отдохнуть. Охрану заведения возьмут на себя его люди. Один из них занял пост на дорожке, ведущей от ресторана к Выборгскому шоссе. Посередине был шлагбаум, открытый практически всегда и поэтому не вызывавший нареканий у местной администрации. Но сегодня шлагбаум преграждал путь к ресторану. Возле него дежурили двое крепких ребят, и можно было с уверенностью сказать: в этот день в «Сосновую дюну» попадут только те, кого захотел там видеть Денис.
Первым в ресторан прибыл Михин. Хозяин сам проводил гостя в пустой зал, усадил за столик и спросил, чего бы тот хотел выпить.
Элементарный вопрос поставил Виталия Самуиловича в затруднение. Дело было в том, что он привык полагаться на вкус партнеров. Те же обычно заказывали приличные вина. Но пока партнеров рядом не было. Кроме того, питейные пристрастия Михина сформировались в детские годы, когда он с приятелями давил перед танцульками дрянной портвяш в парадняке. Витюша не любил виски как любой другой крепкий напиток. Однако ему было жарко и он, решив, что виски со льдом — штука прохладительная, попросил для начала принести именно его. По отсутствию опыта, он не сообразил, что сто грамм — это не конечный выход напитка, включая лед, а сто грамм именно виски.
Как ни странно, напиток ему понравился. Михин не заметил, как одолел бокал и попросил повторить. Он задумался о закуске, но, вспомнив, что виски не закусывают, делать это не стал.
Прошло почти полчаса. Куценко все не было. «Не многовато ли будет?» — Бродила спасительная мысль в голове у Михина. Мысль ушла, как назойливая медсестра, прогнная больным, и Виталий Самуилович заказал третью порцию.
С каждым глотком прежние страхи уходили прочь. Ну и пусть сейчас сюда несется козел Куценко. Приехал из своего Иркутска-150 и думает: «Я круче, чем вареные яйца парагвайского страуса». Он — вша с претензиями, не более. Мы в Питере не таких обламывали. И пусть, скотина, только посмеет повысить голос на Виталия Самуиловича Михина. Михин не дурак, у него кое-что во внутреннем кармане пиджака…
— Чего водочку не пьешь, Витюша? Боишься, что попадется бутылка с твоего завода?
Михин поднял голову. Он не заметил, как в зал вошел Куценко и неторопливо направился к его столику.
— Добрый день. — Михин постарался кивнуть так, как обычно, не поднимая головы, кивает начальник, при виде опоздавшего подчиненного.
На широком и морщинистом лице Куценко появилась удивленная гримаса. Сибиряка удивил, даже, не тон Михина, а то, что тот почти не удивился его появлению.
— Какой ты, Витек, сердитый сегодня. Ну, не хочешь водочки, я выпью за тебя. Человек! Для начала сто грамм «Абсолюта» и пельменей. Я только горячим закусываю. И настоящих пельменей, а не вареных кошачьих яиц.
Потом Куценко вынул «Беломорину» (Михин знал, что сибиряк настолько любит этот сорт, что курил его даже на приеме во дворце Белосельских-Белозерских) затянулся и выпустил густое облако прямо в лицо Виталию Самуиловичу.
— А знаешь, Витюша, будь в здешнем меню настоящие кошачьи яйца, я бы их для тебя приказал сварить. Чтобы ты давился и думал: «нельзя делать подлянки своим друзьям».
— Своим друзьям я подлянок не делаю. — Михин сделал ударение на первом слове.
— Стоп. Кто же у тебя друзья? Ларечники, которые твоей водкой торгуют? Или партнеры, благодаря которым ты смог хоть одну бутылку выпустить?
— Обо всей проблемах моего цеха я буду говорить только с исполнительным директором «Транскросса» Глебом Игоречичем Неврюковым, — отчеканил Михин, удивляясь, как ему так удается?
Официант подал водку. Куценко на две трети опорожнил рюмку и продолжил.
— Нет мужик, ты не верти. Скажи, я, Денис, ну этот Неврюков, тебе друзья или сортирная бумажка: попользовался и выбросил?
— Неврюков и Денис, пожалуй, друзья, — как можно наглее ответил Михин, — я с кем попало не дружу.
— Значит, сучок, у друзей за спиной крысятничать можно? Бабки гнать в свой карман это — пожалуйста. А потом, не друзья, а г….. на палочке? Не, ты не верти, ты тут отвечай, падла! — Распалялся Куценко. — Тебя недавно три мужика в твоем кабинете оттрахали, понравилась да, палочка-выручалочка?! Сейчас еще одну от меня получишь.
— Сядьте, Александр Дмитриевич. — Возразил Михин. — Не надо портить вечер.
— Нет, это ты у меня сейчас, зараза, на ж… сядешь, — продолжал орать Куценко. Я таких как ты говнюков в жизни больше обломал, чем у тебя волос в штанах.
С этими словами Куценко встал из-за стола, отшвырнув ногой стул. Михин отскочил на шаг. Потная рука нашарила во внутреннем кармане рукоять пистолета и он вынул его, снимая с предохранителя. Для Куценко вид оружия в руках человека, которого он презирал, оказался последней каплей.
— Да ты, мразь, на десантного офицера со стволом? Да я сейчас тебя за яйца к табуретке прибью!
И он шагнул вперед. На долю секунды, страх, нет, скорее сомнение, посетили душу Куценко: он знал, что зажигалки делают в виде западных моделей, но никак не в форме отечественного ПСМ. Да и газовики такие есть вряд ли. Тогда…
Но он уже сделал следующий шаг.
— Стреляяять буду! — Взвизгнул Михин и, еще не докончив визга, нажал на спуск. При этом Виталий Самуилович смотрел прямо в лицо Куценко, и ему показалось, будто он с размаха вогнал своему противнику в глаз раскаленное копье. Пуля вошла в мозг почти без препятствий. Сибиряк застыл на месте и медленно поехал вниз.
Хотя ПСМ самый маленький советский пистолет, но дело было сделано с первого же выстрела. Акционер «Транскросса» отправился в мир иной, даже не успев выругать себя за последнюю ошибку в жизни. Что же касается Мухина, то тот так и стоял с пистолетом возле стола. Все триста грамм поглощенного виски тотчас вылетели из башки. И Виталий Самуилович, глядя на труп недавнего собеседника, недоумевал: как же его угораздило оказаться на месте убийства, понимая при этом: убийца — он сам.
* * *
Неврюков был скорее удивлен, чем рассержен удивительной историей произошедшей с ним. Он был приглашен в ресторан, но его не пускали.
Когда машина Исполнительного директора «Транскросса» свернула на дорожку, ведущую к ресторану, шлагбаум был опущен. Охранник, дежуривший рядом, сказал, что сегодня в «Сосновую дюну» допускают лишь по особому списку. И если он там есть, то проблем не будет. В списке, судя по всему очень коротком, действительно оказался Глеб Игоревич. Но НеврАков. Неврюков убеждал охранника, что речь идет об опечатке. Тот извинялся, доброжелательно улыбался, один раз даже, почему-то перешел на английский, но шлагбаум не поднимал. Он куда-то названивал, но там было занято. Наконец, раздраженный Неврюков достал свою трубу. В этот момент его мучитель наконец-то дозвонился и радостно крикнул гостю: «Проезжайте»!
Путь был открыт и через полторы минуты Глеб Игоревич был уже перед «Сосновой дюной». Каким-то особым чутьем, свойственным, в том числе и тем, кто сделал трудную карьеру, Неврюков еще с крыльца понял, что в заведении что-то неладно. Миновав коридор (вокруг никого не было), вошел в зал и увидел там лишь двоих людей. Оба — близкие знакомые Глеба Игоревича, но даже в кошмарном сне он не представлял, что увидит их в таком положении. У стола в луже крови лежал Куценко. А над ним возвышался Михин с пистолетом в руке.
«Как я мог сомневаться, дурак? — Пронеслось в голове у Неврюкова. — Как Денис вычислил эту сволочь! Вот кто погубил Даутова. Лишь бы она не догадалась, что у меня во внутреннем кармане пиджака».
В принципе, догадаться, что у Глеба Игоревича имелось в кармане, было не трудно. Исполнительный директор не заметил, как сунул туда руку. Но Михин, только что впервые в жизни убивший человека, смотрел на своего старого партнера, хлопая глазами словно филин, вытащенный мальчишками из-под кучи хвороста. Поэтому оба держателя акций просто стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами.
У Михина мелькнула мысль, что надо бы крикнуть Неврюкову: «Куценко сам напал на меня», чтобы заручиться свидетелем, когда приедет милиция. Но тут выпитое виски опять ударило ему в голову, и Витек решил припугнуть Неврюкова. «Буду перед ним унижаться! Он же сам хочет овладеть «Транскроссом». Поставлю-ка его, козла, сразу на место».
— Как же вы так, Виталий Самуилович? — Начал было Неврюков.
— А крысятничать по-крупному тоже нехорошо. Кто хотел все себе загрести? — Крикнул Витек.
Последние слова окончательно вывели Неврюкова из транса. Он наконец-то вынул руку из кармана и Виталий Самуилович увидел, какой сюрприз подготовил компаньон. Пока Неврюков снимал пистолет с предохранителя, любой милиционер, даже первого года службы, успел бы пальнуть два-три раза. Но Виталий Самуилович продолжал переводить глаза с трупа Куценко на своего визави, казалось, забыв, что у него зажато в руке. Наконец, он несмело поднял пистолет. В этот момент Неврюков открыл огонь.
Первая пуля толкнула Михина в плечо, и он отступил назад. Еще одна пуля вошла в корпус посередине и туда бы войти и третьей, но тело Михина начало складываться и третья пуля застряла в темени. Неврюков подскочил к упавшему партнеру и в ожесточении, граничащим с истерикой, вогнал тому в голову еще две пули. Благодаря этому, Глеб Игоревич увидел первый раз в жизни свежие человеческие мозги. Эта картина привела его в чувство, и он замер рядом с жертвой, тупо глядя на нее.
Так картина в ресторане изменилась всего на один труп. Как и три минуты назад, над только что убитым стоял человек с пистолетом, глядевший на знакомых-покойников с чувством, будто они сейчас встанут на ноги и начнут его ругать. В этот момент в зал вошел Денис. Сзади топали еще двое парней амбалистого вида, но они остановились у дверей, как личная охрана опереточного диктатора. Сам же Денис направился к шефу.
— Глеб Игоревич, — Денис выглядел удивленным и укоризненным, но совершенно спокойным, как будто созерцал лишь гору разбитой посуды, — неужели вы не смогли договориться иначе?
Неврюкова поразила эта хладнокровность, абсолютно неуместная в такой ситуации. Может Денис крезанулся при виде трупов? А может крезанулся он сам?
— Денис Петрович, но вы ведь будете свидетелем, что он сам…
— Глеб Игоревич, извините, а свидетелем чего я могу быть? Я вошел сюда, когда стрельба уже закончилась, и обнаружил своего партнера рядом с трупами двух других партнеров, с пистолетом в руках.
— Денис! Но ведь вы знали, что так может получиться. Вы ведь дали мне пистолет! — В отчаянии крикнул Исполнительный директор.
Денис посмотрел на Неврюкова как учитель на школьника, сказавшего педагогу, что тот сам разрешил ему прогулять урок.
— Какой пистолет? Я что, по-вашему, оружейная лавка? Никакого пистолета я вам не давал.
Неврюков застыл с широко раскрытым ртом, а Денис спокойно подошел к нему, вынул из кармана носовой платок, осторожно взял им пистолет за дуло, легким рывком вырвал из обмякших рук Глеба Игоревича, и кинул на стол, подальше от собеседника.
— Денис. О чем же мы вчера говорили? — Почти прошептал Неврюков.
— О том, что вам надо обсудить в этом заведении некоторые проблемы, возникшие между компаньонами. Надеюсь, вы не будете утверждать, что я предлагал вам кого-нибудь завались во время переговоров?