— Но что же дальше?
— Что дальше? Одни неприятности, Глеб Игоревич. Видите ли, вы не учли еще одного нюанса. Куценко вы тоже ухлопали?
Неврюков в ужасе взглянул на собеседника.
— Конечно, нет.
— И я тоже так думаю. Но тот, кто уложил Куценко, мертв. Кстати, не без вашей помощи. И вам будет очень трудно убедить милицию, что на вас один труп, а не два.
— Но…
— Работники ресторана, — спокойно продолжил Денис, — после первого выстрела разбежались по подсобкам. Тогда они побоялись вызвать милицию, правильно решив — разборка еще не закончена. Теперь же они боятся, что у ментов будет закономерный вопрос: почему никто не позвонил сразу после первого убийства. И персонал скажет: вы стреляли в обоих.
Только сейчас Неврюков отметил удивительное обстоятельство. До появления Дениса, он тупо простоял минуты три над трупом Куценко, с пистолетом в руках. Но ресторанные секьюрити не прибежали на звук выстрелов. И ни одна официантка не выглянула боязливо из подсобки. Неужели все так испугались? Или заранее знали о происходящем и не удивились?
— Денис Петрович, а что вы сами скажите милиции?
— Ничего. Я им ничего говорить не обязан. Дело в том, что моя машина попала в небольшую аварию в пяти километрах отсюда и, согласно уже составленному протоколу ГАИ, я нахожусь сейчас там. Вы же знаете, Глеб Игоревич, гаишники — самые сговорчивые менты. Алиби железное. Кстати, мне пора возвращаться к своей несчастной тачке. А вы оставайтесь. Вы чего-нибудь уже заказали на кухне? Говорят, в «Сосновой дюне» неплохой стол.
Неврюков прозрел мгновенно, как ученик, долго бившийся над задачей, а потом уставший и подглядевший ответ в конце учебника. Его подставили. Причем по настоящему, как никогда еще не подставляли в жизни. И сейчас Денис уйдет, оставив его в ресторане, с двумя уже остывшими мертвецами.
— Подождите! — Заорал он и бросился к Денису, уже повернувшемуся к двери. — Вы должны мне помочь. Ведь вы втравили меня в эту историю!
— Глеб Игоревич, — Денис повернулся к собеседнику, одновременно показывая всем своим видом готовность уйти в любой момент, — давайте, прежде всего, внесем ясность в наши отношения. Во-первых, я могу помочь вам, но не должен. Во-вторых, если я это и сделаю, наш вчерашний разговор не будет иметь к этому никакого отношения. Никто никуда вас не втравливал, во все вы втравились сами. Вы согласны с этим?
Неврюков кивнул. Денису этого показалось мало.
— Нет, вы согласны?
— Согласен. — Выдавил Неврюков.
— Хорошо. К сожалению, status quo восстановить невозможно, так что придется иметь дело с тем, что есть. А мы имеем два трупа в ресторане.
— Вы постараетесь объяснить милиции, что произошло?
Денис грустно посмотрел на собеседника, будто перед ним был больной в бреду.
— Еще раз повторяю, я вообще не присутствовал на месте преступления. Я могу помочь в другом. Милиция появится здесь часа через полтора, а во время допроса персонала, ваша фамилия всплывет часов через двенадцать. Как я это достигну — мое дело. Конечо, дело очень нелегкое и накладное. Придется договориться со всеми официантами и поварами. Наш человек привык дрожать перед милицией, поэтому договор будет труден. К тому же, возникнет опасность, что мое имя всплывет в этом деле. Поэтому я вынужден потребовать достаточную компенсацию.
— Какую?
— Сейчас мы едем к нотариусу (он нас ждет) и переписываем ваши акции на мое имя.
— Денис Петрович, это невозможно! Это же грабеж!
— Простой грабеж лучше, чем убийство. Причем двойное. Не так ли, Глеб Игоревич? С такой статьей вас не отпустят под залог, предложи вы даже Золотую кладовую Эрмитажа. А камера «Крестов» — не самый лучший офис. Душно, много соседей. Среди них, возможно, друзья Куценко.
— Зачем мне эти двенадцать часов?
— Покончив с нотариальной формальностью, вы закажите билет на франкфуртский ночной рейс. Шенгенская виза у вас открыта, я навел справки. Некоторая наличка у вас припрятана. Уже завтра вы будете отдыхать в старой доброй Германии, следя издали за питерскими событиями. Если они будут развиваться по наихудшему варианту: вам позвонят, и вы переберетесь в страну, которая не подписала никаких соглашений о выдаче.
— Хорошо, я согласен. Но что касается акций… Денис Петрович, давайте, поищем компромис…
— Глеб Игоревич, зря вы стреляли в партнеров.
— В партнера…
— Я стою на точке зрения будущего следствия. Если вы хотите говорить о компромиссе, то оживите сначала хотя бы одного покойника. Но вы стреляли метко. И добивали вполне хладнокровно. Так вы согласны с моим предложеним?
— Да. — Выдавил Неврюков. Ему хотелось оказаться как можно дальше от залитого кровью и забрызганного мозгами ресторана. Хоть во Франкфурт, хоть во Владивосток.
— Замечательно. Мы выезжаем через десять минут. Костя, проводи директора в туалет, ему надо умыться. А я чего-нибудь перехвачу в кабинке по соседству. Вовочка, чего-нибудь горячего у вас не осталось?
— Денис Петрович, — ответил официант, которому, наконец-то разрешили заглянуть из кухни в зал. — Есть пельмени. Их приготовили для клиента, который пришел вторым. Еще не остыли.
— Мясные блюда стынут медленно. — Заметил Денис, удаляясь в соседний кабинет.
С трапезой он покончил минут за пять. К этому времени Неврюков уже немного привел себя в порядок, в том числе, вытер с брюк несколько бело-розовых капель.
— Отличные пельмешки, — констатировал Денис с набитым ртом. — Какого удовольствия этот с… Витюша лишил дядю Сашу напоследок. Кстати, насчет Витюши. Он — мелкий гад, спорить не буду. Но под последними словами покойного коллеги я готов подписаться: «крысятничать нехорошо». Вот так-то, Глеб Игоревич.
«Так он же, сволочь, сидел по-соседству, и все слышал». — Понял Неврюков. Но ничего не сказал. Подальше бы отсюда. И тем скорей, тем лучше.
* * *
На следующий день газета «Санкт-Петербургские ведомости» поместила в рубрике «Криминальная хроника» небольшую заметку, сообщавшую об очередном «ужастике».
«Вчера, на Киевском шоссе, в районе железнодорожной станции «Аэропорт» произошел взрыв автомобиля «БМВ», следовавшего в направлении аэропорта. В результате взрыва погиб исполнительный директор фирмы «Транскросс» Г.Н.Неврюков. По факту его гибели возбуждено уголовное дело. По предварительным данным трагедия произошла в результате срабатывания неизвестного взрывного устройства с зарядом, эквивалентным приблизительно 300-м граммам тротила. Никто из сослуживцев погибшего не смог прокомментировать происшедшее. Однако, как уже сообщала наша газета, весной этого года уже была взорвана одна из машин фирмы. По чистой случайности тогда не пострадал еще один руководитель «Транскросса»…
Глава 3. Слабый пол
Стремительное вторжение Женевьевы в жизнь Николая Иванова, принесло ему немало хлопот и неприятностей. Мало того, что она пыталась участвовать во всех делах, которыми занимался Арчи, что уже послужило поводом к многочисленным байкам, рассказываемым потихоньку его коллегами в агентстве, так еще эта Женька постоянно умудрялась портить жизнь сыщику в его собственной квартире и в любое мало-мальски свободное время.
Для начала она затеяла грандиозную уборку с перестановкой мебели, заявив, что руководитель солидной сыскной фирмы должен жить в нормальных условиях. Чем помешали Женьке пустые бутылки, пылящиеся на кухне, понять еще было можно. Но Арчи совершенно опешил, когда по неизвестно какому праву гостья по-хозяйски заставила его передвигать мебель. Он попытася, правда, слабо возразить, напомнив, что Женевьева, слава Богу, ему не жена и даже не любовница и нечего потому распоряжаться в его квартире. Но девушка только отмахнулась от Арчи, как от назойливого и бесполезного существа, начав самостоятельно все двигать, включая книжные и бельевые шкафы.
Николай хотел прекратить это безобразие, но нарвался на угрожающее ворчание своей собаки и вынужден был остановиться. Ротвейлер Маша, не признававшая до сей поры никого, кроме самого Арчи, впервые показала ему зубы. Любой мало-мальски опытный собачник, а тем более профессиональный кинолог, знает, что в таких случаях следует немедленно задать хорошую трепку своей ненаглядной псине. В противном случае она просто будет считать именно себя, а не хозяина главным в доме со всеми вытекающими последствиями. Но, когда Арчи попытался схватить Машу за шиворот, Женька опередила его, обвила руками мощную собачью шею и, прикрывая ротвейлера, заорала, что не позволит бить ни в чем не повинное животное, которое если и виновато, так только в том, что справедливо заступилось за нее и, к несчастью, имеет такого толстокожего хозяина.
Арчи, не выносивший бабских склок, плюнул и пошел на кухню курить. Наверное, эта была ошибка, так как в последующие дни Женька окончательно подружилась с Машей, да так, что та уже дважды после инцидента со шкафами позволила себе рыкнуть на хозяина, когда тот неосмотрительно высказывал гостье, что думает о женщинах вообще и о женщинах-сыщиках в частности.
Конечно, лучшим вариантом было бы немедленно отправить Женьку обратно, хотя как специалисту ей следовало отдать должное: работала она профессионально. Более того, пусть и не очень уверенно, но девушка опознала в одном из людей, знакомых Николаю, человека, которого видела у домика во Франции. А тут еще и вернувшийся с Лазурного берега Нертов, ссылаясь на спасшего его французского сыщика, упросил оставить девушку немного постажироваться.
— Ты понимаешь, — говорил Алексей, — эта девчонка — один из наших козырей. Во-первых, я надеюсь, что она сможет все-таки точно опознать Карабаса, который грохнул своих подельников на вилле. А, во-вторых, если честно, она — племянница Пьера. Я просто не мог отказать ему.
— Правильно, ты не мог, — возразил тогда Арчи, — а о друзьях своих ты подумал? Это же фурия какая-то! Посмотри, во что она уже умудрилась превратить меня, мой дом и мою собаку? Я вынужден каждый день бриться и выходить к завтраку в отпаренных брюках. Курю в собственной квартире только ночью и то в форточку на кухне. По утрам я вынужден бегать трусцой как удирающий от инфаркта пенсионер. Я не в состоянии привести к себе никакую подругу. Более того, и сам пойти куда-нибудь «на сторону» я не могу — твоя Женька обязательно увяжется следом…
Алексей прервал распалившегося друга, заметив, что Женевьева «не моя», а сама по себе, что наличию завтраков следует только радоваться, а от всяких «левых» подруг можно поиметь, в лучшем случае, какую-нибудь гонорею.
— И вообще, что ты плачешься? Знаешь, как говорил Карнеги? — Если не можешь изменить свою жизнь — измени отношение к ней. Кстати, по-моему, тебя вполне устраивает нынешнее существование. Так что и флаг тебе в руки. Только учти, что свидетелем на свадьбе буду я.
— Какая свадьба?!.. — Арчи буквально задохнулся от негодования, но Нертов, не слушая его, начал невзмутимо названивать кому-то по телефону…
* * *
В тот день Арчи удалось улизнуть от Женьки, отправив ее в Эрмитажный театр. Работавшие там приятели Нертова умудрились провести девушку на балет, несмотря на отсутствие билетов и буквально кишащий всякими консулами, да дамами в тюрбанах зрительный зал. Справедливости ради следует отметить, что сначала Женевьева наотрез отказалась идти без Николая, но Алексей убедил ее, сказав, что они обязательно встретят девушку после спектакля.
— А пока, — Нертов строго посмотрел на Женьку, — извини, нам надо решить несколько рабочих вопросов и наметить, какое задание тебе определить на завтра.
Женевьева, слегка обидившись, пошла на балет, а Алексей с Арчи двинулись в ближайшую кафешку. Нертов почему-то был уверен, что к недавнему покушению на его друга могла быть причастна охранная фирма «Главбуха» я ядовитым названием. Впрочем, Арчи был с ним согласен. Оговорив план ближайших действий, Алексей заявил, что ему надо срочно уходить. «А ты уж, не обессудь, дождись свою Женечку, а то она меня, того и гляди, придушит от ревности».
Арчи моча проглотил насмешку и остался в кафе допивать пиво.
После окончания спектакля он встретил радостно выскочившую из старинного дворца на набережную девушку и пошел с ней пешком к дому. Женевьева уже вполне освоилась в Питере, поэтому не стояла как столб на пешеходных переходах под красными огнями светофоров, а то и дело норовила перетащить своего спутника через дорогу перед неистово сигналящими машинами. При этом она, захлебываясь, рассказывала, какой изумительный балет из Мариинки ей удалось увидеть и как какой-то навороченный мужик с золотой цепью на шее пытался неосмотрительно познакомиться с ней в буфете.
— …он мне слащаво так: «Девушка, давайте выпьем шампанского, а после спектакля поедем ко мне домой послушаем музыку», — щебетала Женька, — а я в ответ спокойно так, по-французски: «Мсье, у меня уже есть одна собака, только у нее ошейник более симпатичный и псиной от нее совсем не пахнет. Поэтому в вашей конуре мне делать нечего». А он стоит как дурак, а потом как выпалит: «Пардон, мадам, же не ма спа сиз жюр…» — Наверное, единственное, что когда-то случайно услышал по-иностранному. Я, конечно, не стала спрашивать, почему он не ел шесть дней, но театрал от меня догадался отойти. И вдруг, представляешь, слышу над ухом тихую родную речь: «Извините, мадмуазель, а если бы этот господин понял, что вы сказали»? Оборачиваюсь — стоит сзади меня такой благообразный старичок и глядит вроде бы укоризненно. А сам чуть не хохочет. Мы познакомились, я представилась как русская студентка, учусь в университете. А он в ответ, дескать, я сам там преподаю, всех студенток знаю, но прованский диалект там не учат… То-то мне неудобно стало…
Во время этой болтовни Женька отчаянно жестикулировала, а ее походка, скорее напоминала полет сумасшедшего вертолетчика, выделывающего замысловатые фигуры высшего пилотажа — она то забегала вперед Николая, поворачиваясь к нему лицом, то семенила рядом, то прыгала на одной ножке по невесть кем нарисованным на асфальте «классикам». В общем, вела себя, как счастливая абитуриентка, только что сдавшая на «отлично» последний экзамен.
— Врет он все, твой «профессор». — Буркнул Арчи. — Ты представляешь, сколько в нашем университете студентов. А преподавателей? — Дай Бог, чтобы свой курс в лицо запомнить. Сыщица…
Женевьева вместо того, чтобы расстроиться, вдруг напряглась и, прекратив прыгать, схватила Арчи под локоть, положив голову ему на плечо. Она продолжала улыбаться, но глаза девушки похолодели.
— Иди спокойно и не верти головой. За нами, кажется, следят. Смотри, пара на той стороне моста. Раньше шли за нами, а теперь сменились и уходят вперед. На их месте двое других. Я их засекла еще на Дворцовой. Только они были в машине. Николя, это — серьезно.
Арчи, не поворачивая головы, взглянул на противоположную сторону Биржевого моста, по которому они, миновав Росстральные колонны, двигались к Петроградской стороне. Действительно, двое крепких коротко стриженных парней в неярких джинсовых куртках шли, о чем-то беседуя между собой. Николай повернулся к девушке, слегка приобняв ее свободной рукой и, скосив глаза, увидел еще одну пару таких же парней, шедшую по мосту в нескольких десятках метров сзади.
Слабо надеясь, что подозрения Женевьевы не оправдаются, он буркнул: «Сейчас проверим. Извини» и, обняв свою спутницу, длинно поцеловал ее в губы. Женька и не думала сопротивляться. Прильнув к Арчи, она стояла спиной к перилам моста, прикрыв глаза. Со стороны казалось, что какая-то влюбленная пара, перестав дурачится или шептать друг другу нежные слова, старается передать все свои чувства поцелуем. Арчи и правда, на какое-то время забыл о всех проблемах, чувствуя рядом только манящее тепло девушки и задыхаясь от сладости ее губ, но, спохватившись, заметил, что пара, следовавшая сзади, тоже остановилась. Парни, облокотившись на перила, будто решили полюбоваться темной водой Большой Невки. Сбавили темп и шедшие по другой стороне. Арчи слегка отстранился от Женевьевы и тихо прошептал: «Ты права. Пошли дальше. Только спокойно». Затем он обнял девушку и, не торопясь, продолжил путь к дому.
Еще не дойдя до конца моста сыщик понял, что шагавшие сзади и спереди парни — не простая наружка — те действуют другими методами. Более велика вероятность, что это — некое силовое сопровождение, а еще точнее — группа захвата. Взять сыщика раньше, на людной Дворцовой набережной или на Стрелке Васильевского острова они не решились. А вот среди узких и темных улочек Петроградской стороны — проблем нет. Тем более, если у парней есть, как минимум, одна машина. А то и две.
Еще более неприятная мысль, которая пришла Николаю в голову — это то, что его совершенно не обязательно собираются захватывать. Гораздо реальнее — убить. Опять же, стрелять посреди улицы — слишком явный криминал, чреватый для нападающих, в общем-то, вариант ненадежный, требующий приличной подготовки. Вариант со стрельбой в подъезде уже, видимо, был отброшен, как несработавший. Поэтому очевидно оставался другой способ разобраться с невесть кому помешавшим сыщиком, гораздо более простой, дешевый и эффективный — настучать по голове где-нибудь в темной подворотне. Тут все будет списано на распоясавшихся хулиганов. А для местной милиции одним глухарем больше, одним меньше — невелика разница. Женька еще никому не могла помешать в Питере, к тому же вряд ли кто вообще, кроме коллег по агентству, мог представлять, кто она, откуда и зачем появилась. Поэтому было ясно, что парням, прогулившимся по мосту, был нужен именно он, частный сыщик Николай Иванов и вовсе не потому, что им хотелось просто почесать руки — слишком методично они действовали. Доставлять такую радость своим преследователям Арчи не хотел. Будь он один, то можно было бы попробовать подурить бандитов, побегать проходными дворами или, например, попытаться вызвонить из какой-нибудь забегаловки подмогу. Но рядом была Женевьева, которая, опережая сыщика заявила ему, что никуда одна не уйдет, пусть он даже не рассчитывает на это.