Неожиданно для самой себя, она оглянулась.
— Вы мне кого-то напоминаете, — сказала она. — Вы тоже с «Королевы Юпитера»?
Голос ее был похож на голос Мисси, может он звучал глубже, более гортанно, но все равно похоже.
— Угу. Космолетчик первого класса.
— Тогда, значит, я там и видела вас.
Она рассеянно повертела обручальное кольцо на пальце.
— Как вас зовут?
— Гаут. Дж. Гаут.
— Джей Гаут, — повторила она. — Странное имя. Хотя ничего необычного в нем нет. Странно, что оно меня так заинтересовало.
— Пошли, Вирджи, — сердито сказал Брэд.
Я не оказал ей никакой помощи. Я смотрел на нее до тех пор, пока она не стала малиновой и не отвернулась. Я читал ее мысли. Они стоили того.
Она и Брэд, прижавшись друг к другу, пошли к космопорту на «Королеву Юпитера», а я перешагнул через мертвого марсианина.
Серые тени наползли на его лицо. Зеленые глаза остекленели и уже ввалились, кровь на камнях потемнела. Еще один труп.
Я засмеялся, подсунул свой черный сапог под изгиб спины и скинул труп в угрюмую красно-коричневую воду. Засмеялся я тому, что моя собственная кровь еще горяча и сердце бьется даже сильнее, чем мне того хотелось бы.
Он умер, и я выкинул его из головы.
Я улыбнулся всплеску и разбежавшимся по глади воды кругам. «Она ошиблась, — подумал я. — Не Джей, просто Дж. Я — Иуда»[2].
Надо было убить время, примерно десять марсианских часов, оставшихся до взлета «Королевы Юпитера». Я направился к столикам мадам Кэнс. Она нашла для меня немного особого брэнди из пустынного кактуса и венерианскую девушку со шкуркой цвета полированного изумруда и золотыми глазами.
Девушка танцевала для меня, а танцевать она умела. Я очень неплохо провел эти десять часов, особенно если учесть, что дело происходило в джеккартском кабаке.
Мисси, мертвый марсианин и девушка по имени Вирджи ушли на дно моего подсознания, где им полагалось быть, и даже ряби не оставили. Это как старая рана: если ее растревожить, она немного поболит, но недолго, да и сама-то боль привычная, на нее не стоит обращать внимание.
Все меняется. Прикованные к планете люди отгораживаются от внешнего мира четырьмя стенами своих представлений, правил, выдуманных условностей и думают, что в этой каморке они спасутся.
Но космос огромен, существуют другие миры и другие пути. Их можно узнать. Их можно узнать любому. Попробуйте и увидите.
Я прикончил огненный зеленый брэнди, заполнил ложбинку между грудями венерианской танцовщицы марсианскими серебряными монетами, поцеловал девушку и, унося с собой слабый привкус рыбы на губах, отправился обратно к космопорту.
Я не спешил. Стояла ночь. Слабый холодный ветер шелестел в дюнах, вычерненных густыми тенями и посеребренных лучами плывущих над самой головой лун. Я видел, как моя аура сияла бледным золотом на фоне этого серебра.
Меня охватило волнение. Впереди показалась «Королева Юпитера», но единственное, что в этой связи пришло мне в голову, это то, что очень скоро моя работа закончится и мне заплатят.
Я потянулся от удовольствия, о котором вы ничего не знаете, — от удовольствия быть живым.
На залитой лунным светом пустыне в миле от космопорта никого не было. Из-за разрушенной башни, которая, вероятно, служила маяком в те времена, когда пустыня была морем, вышел Гэлери.
Гэлери был королем щупачей в этой богоспасаемой дыре. Сейчас он был зол, умеренно пьян, а органы его экстрасенсорного восприятия дрожали от напряжения, как чувствительная диафрагма. Я знал, что он может увидеть мою ауру, но очень смутно и не глазами, и все же он умудрился увидеть ее в первую же нашу встречу на Венере, когда я нанимался на борт «Королевы Юпитера».
Такие люди иногда встречаются среди кельтской и романской рас на Земле, среди марсиан и в некоторых племенах Венеры. Экстрасенсорное восприятие у них врожденное.
По большей части оно не разработано, но, может быть, оно и к лучшему.
Во всяком случае меня такое положение дел устраивало. Гэлери был на четыре дюйма выше меня и фунтов на тридцать тяжелее, а недавняя порция виски сделала его проворным, упорным и опасным. И кулаки у него были здоровенные.
— Ты не человек, — мягко сказал он.
Он улыбался. Можно было подумать, что он очень любит меня. Пот делал его лицо похожим на полированное дерево.
— Нет, Гэлери, — ответил я, — ни в коей мере, и уже давно.
Он слегка качнулся на согнутых коленях.
Я увидел его глаза. Лунный свет смыл их голубизну, оставив только страх, твердость и блеск.
Голос его был все еще мягкий и певучий.
— Кто же ты тогда и зачем тебе корабль?
— Корабль мне ни к чему, Гэлери, мне нужны только люди на нем. А кто я — не все ли равно?
— Все равно, — согласился он, — потому что сейчас я тебя прикончу.
Я беззвучно засмеялся. Он медленно кивнул своей черной головой.
— Пожалуйста, скаль зубы, если хочешь. Скоро твой обглоданный череп будет вечно скалиться в эти небеса.
Он разжал кулаки. Я увидел в каждой его ладони по серебряному кресту.
— Нет, Гэлери, — ласково сказал я, — ты, вероятно, считаешь меня вампиром, но я не из этой породы.
Он снова сжал распятия и медленно пошел вперед. Я слышал хруст его сапог по песку. Я не двигался.
— Ты не можешь убить меня, Гэлери.
Он не остановился и ничего не сказал.
Пот стекал по его лицу. Он боялся, но не останавливался.
— Ты умрешь здесь, Гэлери, и без священника.
Он не остановился.
— Иди в город, Гэлери, спрячься, пока «Королева» не стартует. Ты спасешь свою жизнь. Неужели ты так сильно любишь других, что готов умереть за них?
Он остановился и нахмурился, как сбитый с толку мальчишка. Эта мысль была новой для него.
«При чем тут любовь? Они — люди».
Он снова двинулся ко мне, и я широко раскрыл глаза.
— Гэлери!..
Он подошел достаточно близко, чтобы я почувствовал запах виски. Я посмотрел ему в лицо, поймал его взгляд и задержал его. Он остановился, медленно подтягивая внезапно налившиеся свинцом ноги.
Я держал его глазами, я слышал его мысли.
Они оставались теми же. Они никогда не менялись.
Он поднял кулаки, но так медленно, словно в каждом из них было по человеку.
Губы его отвисли, так что я видел влажный блеск его зубов, слышал, как сквозь них вырывается хриплое, тяжелое дыхание.
Я улыбнулся, продолжая удерживать его глаза своими.
Он опустился на колени. Дюйм за дюймом, борясь со мной, он опустился. Крупный мужчина с потным лицом и голубыми глазами, которые не могли оторваться от моих глаз.
Руки его разжались. Серебряные кресты упали и теперь блестели на буром ночном песке.
Его голова опустилась, жилы на шее вздулись и дергались. Внезапно он упал на бок и застыл в неподвижности.
— Ты остановил мое сердце, — прошептал он.
Это единственный способ. Они чувствуют нас квазиактивно, и даже психохирургия тут не поможет. К тому же обычно нет времени.
Теперь он не мог дышать, но мог говорить. Я слышал его мысли. Я поднял распятия и сомкнул его пальцы на них.
Ему удалось чуть-чуть повернуть голову и взглянуть на меня. Он пытался заговорить, и я ответил на его мысли:
— Гэлери, я отведу «Королеву» в Вуаль.
Его глаза широко раскрылись и застыла.
Его последней мыслью было:
«Вот уж никогда не думал!..»
Я оттащил безжизненное тело в развалины башни, где его, вероятно, не скоро найдут, и снова направился в космопорт, но на полпути остановился.
Он опять уронил кресты. Они лежали на тропе под лунным светом, и я поднял их и хотел уже забросить подальше в рыхлый песок.
Но я не сделал этого. Я стоял и держал их. Они вовсе не жгли мою плоть. Я засмеялся.
Да, я смеялся. Но смотреть на них я не мог.
Я вернулся к башне, положил Гэлери на спину, скрестив ему руки на груди, и закрыл покойнику глаза. Распятия я положил на его веки и ушел, на этот раз окончательно.
Ширана сказала однажды, что понять человеческий мозг невозможно, как бы тщательно ты его ни изучал. Иногда его посещает страдание. Чувствуешь себя прекрасно, все идет отлично, и вдруг в мозгу открывается какая-то дверца — и начинаешь вспоминать.
Это бывает не часто, и обычно успеваешь быстро захлопнуть дверцу. Но все равно Флэйк единственный из нас, кто до сих пор может похвастаться черными волосами. Вот, правда, души у него нет…
Итак, я захлопнул дверцу перед Гэлери и его крестами, а через полчаса «Королева» стартовала к юпитерианским колониям, где она никогда не совершит посадку.
Глава 2
ПУТЕШЕСТВИЕ К СМЕРТИ
Все шло спокойно, пока мы не пересекли окраину Пояса Астероидов. Я следил за мыслями экипажа и знал, что Гэлери никому не говорил обо мне. Кто станет рассказывать людям, что от парня на соседней койке исходит желтое свечение и что он не человек? Влезешь в смирительную рубашку, только и всего. Тем более когда речь идет о вещах, которые только чувствуешь, но не видишь, — вроде электричества.
Когда внутри Пояса мы попали в опасную зону, командование расставило караулы у выходных люков на пассажирских палубах, и я был назначен в один из них. Я стал подниматься на свое место.
На последней ступеньке трапа я кожей почувствовал первую, еще слабую реакцию. Аура моя заблестела и начала пульсировать.
Я подошел к люку номер два и сел.
На пассажирской палубе мне побывать еще не доводилось.
«Королева Юпитера» была старым торговым кораблем, переделанным для перевозок в глубоком космосе. Он держался в пространстве, и это все, что от него требовалось. На нем был большой груз продуктов, семян, одежды, фермерского оборудования и около пятисот семей, переселявшихся в юпитерианские колонии.
Я вспомнил, как впервые увидел Юпитер.
Тогда еще ни один человек с Земли не видел его. Это было очень давно.
Теперь на палубе не протолкнуться: мужчины, женщины, дети, прислуга, тюки, узлы, чего тут только нет. Марсиане, венерианцы, земляне — все сгрудились, шумят, толкутся… Из-за жары и скученности в воздухе стоит тяжелый запах.
Мою кожу пощипывало. Аура стала ярче.
Я увидел девушку по имени Вирджи с густыми рыжими волосами и такой знакомой манерой двигаться. Она и ее муж нянчились с крепким зеленоглазым марсианским младенцем, в то время как его мать пыталась уснуть. Обоих супругов волновала одна и та же мысль:
«Может быть, когда-нибудь у нас будет свой».
Я подумал, что Мисси точно так же смотрела бы на нашего малыша, если бы он у нас был.
Моя аура пульсировала и пылала.
Я наблюдал, как сверкали маленькие, еще далекие от корабля миры: от мелких камешков до обитаемых планетоидов, блестящих с освещенной солнцем стороны и черных, как космос, с теневой.
Люди столпились у экранов, и я увидел старика, стоявшего рядом со мной.
Долгие годы, проведенные в космосе, оставили неизгладимый след на его манере держаться, на линиях жесткого лица. И когда он смотрел на Пояс, глаза его горели, как у голодной собаки.
Это был старый космолетчик, не забывший ни одного из своих многочисленных полетов.
Затем появилась Вирджи с младенцем на руках. Брэд неотлучно следовал за ней. Она стояла спиной ко мне.
— Просто чудо, — тихо сказала она. — Ох, Брэд, ты только посмотри!
— Чудо, и смертельное, — усмехнулся про себя старый космолетчик.
Он огляделся вокруг и улыбнулся Вирджи.
— Это ваше первое путешествие?
— Да, первое для нас обоих. Может, мы чересчур таращим глаза на все, но это так необычно.
Она беспомощно развела одной рукой.
— Я понимаю. Для этого нет слов.
Он опять повернулся к экрану. Его лицо и голос ничего не выражали, но я читал его мысли.
«Лет пятьдесят тому назад мне случалось оставлять весь корабельный груз в первом попавшемся поселении. Нас было десять человек. Остался только я».
— До появления дефлекторов Рассона Пояс был опасен, — сказал Брэд.
— Пояс получил только три дефлектора, — тихо сказал старик.
Вирджи подняла рыжую голову.
— Значит».
Старик не слышал ее. Его мысли были далеко.
— Шесть лучших людей космоса, а потом, одиннадцать лет назад, мой сын, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Женщина, стоявшая рядом с ним, повернула голову. Я увидел ее наполненные ужасом глаза и беспомощно онемевшие губы.
— Вуаль? — прошептала она. — Вы ее имеете в виду?
Старик попытался заставить ее замолчать, но вмешалась Вирджи.
— Что такое Вуаль? Я слышала о ней, но очень неопределенно.
Марсианский бэби занялся серебряной цепочкой, висевшей на шее Вирджи. Мне эта цепочка показалась знакомой. Вероятно, она была на Вирджи в первую нашу встречу. Моя аура пылала жарким золотистым светом.
Женщина отошла, и ее слова прозвучали уже издали, как приглушенное эхо:
— Никто не знает. Ее нельзя найти, выследить или вообще определить. Мой брат, космолетчик, видел ее однажды, издали. Она появляется неизвестно откуда и поглощает корабли. Потом свет ее тускнеет, а корабль исчезает. Мой брат видел ее здесь, возле Пояса…
— Она может быть как здесь, так и в любом другом месте, — резко сказал старик. — Она берет корабли и в глубоком космосе, и на земной орбите. Так что причин бояться нет.
Аура горела вокруг меня, как облако золотого сияния.
Зеленоглазый марсианчик внезапно выдернул цепочку и с ликованием поднял ее кверху.
То, что висело на ней и раньше было спрятано под платьем Вирджи, теперь медленно кружилось, притягивая мои глаза.
Видимо, я издал какой-то звук, потому что Вирджи обернулась и увидела меня. Я не знаю, что она подумала. Я долгое время ничего не соображал, только чувствовал озноб, словно холодный черный космос каким-то образом прошел сквозь экран и коснулся меня.
Блестящая вещь крутилась на серебряной цепочке, и марсианчик следил за ней, и я тоже.
Затем настала тьма, и я стоял в ней, неподвижный и холодный.
Голос Вирджи пробился сквозь мрак, спокойный, обыкновенный, словно ничего не случилось.
— Я вспомнила, на кого вы похожи, мистер Гаут. Боюсь, что я была невежлива в тот день на Марсе, но меня ошеломило сходство. Смотрите.
В мою темную ледяную оболочку вошел белый предмет: крепкая белая рука с покрасневшими от работы суставами держала что-то на ладони, что-то, что горело чистым, странным собственным светом. Голос продолжал все так же спокойно:
— Это старинный медальон, мистер Гаут. Ему больше трехсот лет. Он принадлежал моей далекой прабабке, и семья хранила его с тех пор. Это, в сущности, любовная история. Прабабушка вышла замуж за молодого космолетчика. В те времена космические полеты были еще очень опасными, этот молодой человек любил космос так же сильно, как свою жену. Его звали Стивен Вэнс. Здесь его портрет. Поэтому я и подумала, что где-то видела вас, и спросила о вашем имени. Сходство потрясающее, вы не находите?
— Да, — подтвердил я.
— А эта девушка — его жена и, конечно, первоначальная владелица медальона. Муж звал ее Мисси. Это имя выгравировано на обороте медальона. И вот ему представилась возможность сделать первый перелет с Марса на Юпитер, и Мисси знала, что какая-то часть его умрет, если он не полетит, и она отпустила его. Он даже не знал, что на свет должен появиться ребенок, которого они очень ждали: она ему не сказала, потому что он бы отказался от полета. Стивен заказал два медальона, совершенно одинаковые. Он сказал ей, что медальоны будут связью между ними, которую никто не разрушит. Что бы ни случилось, он вернется к ней. Он улетел на Юпитер и не вернулся. Его корабль также не нашли. Но Мисси носила медальон и молилась. Умирая, она отдала его своей дочери. И это стало семейной традицией, поэтому теперь он у меня.
Голос ее вдруг стал тягучим, сонным и даже как будто слегка удивленным. Рука с медальоном медленно опустилась. Вокруг меня установилось великое спокойствие, великий мир.
Я закрыл лицо руками. Я старался что-то сказать, сказать те слова, которые я говорил много лет назад, но эти слова все никак не приходили. Они исчезают, когда попадаешь ТУДА