– Все звонки мне – на автоответчик. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
– Ужин?
Рорк молча покачал головой и стал подниматься по лестнице. Весь день ему удавалось сдерживать злость и раздражение, но сейчас они рвались наружу. Он прекрасно понимал, что говорить с Евой нужно по возможности спокойно. Однако стоило ему вспомнить, как легко и решительно она вечером закрыла дверь перед его носом, становилось ясно, что долго ему сохранять спокойствие не удастся.
Дверь в кабинет Евы была приоткрыта. «Ну что ж, – подумал он, невесело усмехнувшись, – в конце концов, она сама меня вызвала».
Ева сидела за столом, мрачно глядя на экран компьютера, и то, что она читала, ей явно не нравилось. У локтя стояла кружка с кофе, наверняка уже остывшим. Волосы торчали в разные стороны – видно, она все время их ерошила. Заплечную кобуру она так и не сняла.
Галахад уютно устроился на кипе лежащих на столе бумаг. Он в знак приветствия приподнял хвост, и его двуцветные глаза недвусмысленно заблестели, словно он хотел сказать: «Ну, давайте, начинайте! Я заждался вечернего концерта!»
– Вы хотели меня видеть, лейтенант?
Ева подняла голову и обернулась. Вид Рорка был совершенно невозмутимый, но по наклону головы, по напряженному корпусу она поняла – перед ней дублинский сорвиголова, готовый к бою.
«Отлично, – подумала она. – Я тоже готова».
– Да, я хотела тебя видеть. Дверь закроешь?
– Непременно.
Рорк прикрыл дверь, подошел к столу, но больше ничего не сказал. Он всегда предпочитал, чтобы первый удар наносил противник. Давать сдачу – куда как приятнее.
– Мне нужны имена, – сказала Ева сухо, почти резко, давая понять, что сейчас он говорит с полицейским. – Имена людей, которых ты убил, и имена всех, кто помогал тебе найти этих людей.
– Ты их получишь.
– Еще мне нужны твои показания о том, где и с кем ты находился, когда были убиты Бреннен и Конрой.
Глаза его на мгновение полыхнули пламенем и тут же снова стали ледяными.
– Я что, подозреваемый, лейтенант?
– Нет, но гораздо проще все это прояснить с самого начала.
– Да, лучше, чтобы все было проще.
– Не смей со мной так разговаривать! – Она начинала злиться только от его холодного и рассудительного тона. – Неужели ты не понимаешь, как важно, чтобы я действовала по букве закона – хотя бы там, где могу? На Соммерсета я хочу надеть электронный браслет, фиксирующий все его передвижения. Это может его защитить, но на мою просьбу он наверняка ответит отказом. Поэтому мне надо, чтобы ты его уговорил.
– Я никогда не предложу ему ничего подобного. Это слишком унизительно.
– Послушай! – Ева медленно встала из-за стола. – Может, это и унизительно, но тогда он, по крайней мере, не попадет за решетку.
– Для некоторых людей важнее всего достоинство.
– Да к черту достоинство! Есть проблемы поважнее. Мне нужны факты, доказательства. Если ты будешь продолжать мне лгать…
– Я тебе никогда не лгал.
– Ты утаивал важную информацию. А это то же самое.
– Отнюдь. – Рорк вдруг понял, что безумно устал от ее вечных правил и установок. – Я утаивал информацию, не желая без острой необходимости ставить тебя в трудное положение.
– Ради бога, не делай мне одолжений! – крикнула она.
– Хорошо.
Рорк подошел к бару, достал бутылку виски и налил тройную порцию в тяжелый хрустальный стакан, который ему ужасно хотелось швырнуть на пол. Ева слышала ледяные нотки в его голосе и понимала, что он едва сдерживает ярость.
– Отлично! Великолепно! Ну, давай, злись дальше. У меня два трупа, и я с минуты на минуту ожидаю третьего. У меня есть исключительно важная информация, которую официально я использовать не могу, потому что в таком случае мне ближайшие сто лет придется навещать тебя в федеральной тюрьме. Я…
Рорк глотнул виски, оскалился в нарочитой улыбке.
– Ради бога, не делай мне одолжений.
– Знаешь, дружок, не особо хорохорься, потому что в заднице сейчас ты! – Еве ужасно хотелось что-нибудь разбить, но она ограничилась тем, что отпихнула ногой стул. – Кажется, ты и твой костлявый робот только и делаете, что ищете приключений. Если мне удастся вытащить вас из этой передряги, я вам посоветую пойти к психологу – пусть научит вас наслаждаться спокойной жизнью.
– Пока что мне удавалось самому выходить из всех передряг. – Рорк допил виски, брякнул стакан на стол. – Ты отлично знаешь, что Соммерсет никого не убивал.
– Неважно, что я знаю, важно – что я могу доказать! – Ева вцепилась себе в волосы – опять начинала болеть голова. – Скрывая от меня информацию, ты не даешь мне продвигаться вперед!
– А что ты могла бы с ней сделать такого, что я не сделаю сам? Причем с тем оборудованием и с теми связями, которые у меня имеются, я действую гораздо эффективнее.
Евиному терпению пришел конец:
– Постарайся не забывать, кто здесь полицейский!
Глаза Рорка сверкнули стальным блеском:
– Об этом мне забыть вряд ли удастся.
– Не забывай, кто должен искать улики, собирать информацию, вести расследование. Занимайся своими делами, а в мои не лезь, пока я тебе не велю!
– Пока ты не велишь? – Не выдержав, Рорк развернулся, схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул. – А если я откажусь делать то, что мне велят, а, лейтенант? Не стану подчиняться приказам? Что вы предпримете? Опять уйдете и запрете за собой дверь?
– Ну-ка убери руки!
Вместо этого Рорк притянул ее к себе.
– Учти: запертых дверей я терпеть не стану. Моему терпению есть предел, и ты до него добралась. Если не хочешь делить со мной постель, не хочешь видеть меня рядом, так и скажи. Но, черт подери, запертых дверей я терпеть не намерен!
– Это ты во всем виноват! – воскликнула Ева. – Ты меня разозлил так, что я не могла даже говорить с тобой. Мне приходится разбираться не только с тем, что происходит, но и с тем, что происходило раньше. Мне приходится закрывать глаза на то, какие законы ты нарушил. – Она обеими руками уперлась ему в грудь, но он даже не шелохнулся. – И к тому же я вынуждена вести светские беседы с какими-то незнакомыми типами, которых ты приглашаешь к ужину, и думать о том, как, черт подери, я в этот момент одета!
– Ты думаешь, тебе одной приходится поступаться собственными удобствами? – Рорк, едва сдерживая ярость, тряхнул ее еще раз и наконец отпустил. – Бог мой, я – я! – женился на полицейском! Да, судьба нашла, как надо мной подшутить.
– По-моему, тебя никто не принуждал, – заявила она, уперев руки в боки. – Насколько мне помнится, ты сам этого добивался.
– А ты всячески пыталась увернуться – да и сейчас тем же занимаешься. Все, надоело до смерти! Ты убеждена в том, что только тебе приходится уступать и идти на компромисс. – Ева почти что ощущала волны злости, от него исходящие. – Да я столько раз уступал и шел на компромисс, что и не сосчитать! Когда тебе это необходимо, ты можешь уединяться, я прощаю тебе все твои невротические пунктики, но я не желаю терпеть, когда моя жена запирает передо мною дверь!
Услышав про пунктики, Ева едва не лишилась дара речи, но после слов «моя жена» красноречие к ней вернулось:
– Твоя жена, твоя жена… Не смей говорить «моя жена» таким тоном, словно речь идет об одном из твоих костюмов!
– Ты сейчас выглядишь просто глупо.
– Да, я глупа. Ты сам сказал, что я глупая невротичка.
– Порой и такое бывает.
Ей было трудно дышать, перед глазами плыли красные пятна.
– А ты – наглый, самоуверенный, авторитарный тип. И на закон тебе плевать…
Рорк вскинул брови.
– И какой же ты из этого делаешь вывод?
Ева не могла подобрать слов и издала какой-то полувскрик-полувсхлип, услышав который, Галахад предпочел спрятаться под стол.
– Отлично сказано, – заметил Рорк и направился за новой порцией виски. – А ты знаешь, что за последние несколько месяцев я отказался от целого ряда дел, которые могли показаться тебе сомнительными? – Он внимательно рассматривал виски на свет. – Да, пожалуй, ими я занимался скорее по привычке, но находил в этом некоторое удовольствие. И выгоду.
– Я никогда не просила тебя ни от чего отказываться!
– Ева, дорогая, – вздохнул он; ярость его почти улеглась. – Ты просишь об этом самим фактом своего существования. Вынужден признаться: я женился на женщине из полиции, потому что любил ее и желал, потому что она была мне необходима. Потому что я, как это ни удивительно, ею восхищался. Она до сих пор приводит меня в восторг.
– Слушай, не надо таких поворотов!
– Это просто круг замкнулся. Пойми же, я не могу изменить того, что уже сделал. Даже ради тебя. – Он встретился с ней взглядом, – Но я прошу тебя больше не запирать дверь.
Ева вздохнула – тихо, едва слышно.
– Так тяжело смотреть на то, что сделали с этими людьми, и знать…
– Что я тоже был способен на такое? – Рорк отставил стакан. – Это было справедливое возмездие.
Она вдруг ощутила тяжесть своего полицейского значка. Не на груди – в сердце.
– Не тебе это было решать.
– Вот тут мы с тобой расходимся. Закон не всегда встает на защиту невиновных. Порой закону на все и на всех наплевать. Я не буду извиняться за то, что совершил, Ева. Но я хочу извиниться за то, что поставил тебя перед необходимостью выбирать между мной и долгом.
Она взяла кружку с остывшим кофе и сделала глоток – в горле внезапно пересохло.
– Мне пришлось все сказать Пибоди. Нужно было ввести ее в курс дела. – Она провела рукой по лицу. – И представь себе, она, не колеблясь, приняла мою сторону.
– Пибоди – хороший полицейский. – Рорк покачал головой. – Надо же, ты научила меня тому, что в этой фразе я больше не вижу противоречия.
– Мне нужна была ее помощь, потому что я боюсь. – Ева, пытаясь успокоиться, закрыла глаза. – Я боюсь, что, если буду недостаточно осторожна или расторопна, на месте нового преступления я обнаружу тебя. Я опоздаю, и ты будешь мертв. Ведь нужен ему именно ты!
Рорк обнял ее, прижал к себе, и Ева почувствовала, как необходимо ей было тепло его рук, его дыхание, его запах.
– Я не могла этого выносить, – сказала она, сильнее прижимаясь к нему. – Не могла! И думать об этом не могу, потому что голова начинает идти кругом, и из головы выкинуть не могу…
Его губы прильнули к ее губам в страстном поцелуе. Он знал, что ей нужно это, что она ждет его рук – сильных, требовательных, нетерпеливых. И обещания, которые он шептал ей, срывая с нее рубашку, были за них обоих.
На пол полетела ее кобура, за ней – его пиджак. Ева запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи Рорка, и потянулась к его ремню.
Они стремились к друг другу так безудержно, что было уже не до слов. Он подтолкнул ее к столу, под ее спиной зашуршали бумаги.
– Ведь я – невротичка, – шепнула она, прижимаясь к нему.
– Мне это даже нравится, – ответил Рорк, засмеявшись, и вошел в нее.
Тело Евы сразу же содрогнулась в оргазме, выгнулось дугой, зрачки ее потемнели, из груди вырвался стон – она звала его.
– Я здесь, – сказал он, раздвигая ей бедра. – Я здесь, с тобой.
Уже уплывая на волнах наслаждения в заоблачные дали, Ева поняла, что он ищет одного – слияния с ней. Полного и окончательного.
Потом они ели суп прямо в кабинете. После второй тарелки голова у Евы прояснилась настолько, что она решила вернуться к делам.
– Некоторое время я буду работать главным образом тут.
– А я постараюсь работать поменьше – на случай, если тебе понадобится моя помощь.
Ева разломила булочку, намазала ее маслом.
– Мы собираемся связаться с дублинской полицией. Твое имя всплывет обязательно. – Она сделала вид, что не заметила его усмешки, и впилась зубами в булочку. – Меня ждет много сюрпризов?
– У них на меня не больше сведений, чем у тебя в компьютере.
– То есть – практически ничего?
– Именно так. Наверняка найдется пара-тройка старых служак с долгой памятью, но ничего чересчур увлекательного они не вспомнят. Я всегда был осторожен.
– Кто расследовал убийство Марлены?
Взгляд у Рорка стал жестким.
– Некий инспектор Магуайр, но я бы не назвал это расследованием. Он соблюдал проформу, принимал предлагаемые взятки и, в конце концов, счел это смертью в результате несчастного случая.
– Но все же собранные им факты могут пригодиться.