– Думаю, фактов немного. Магуайр был прикормлен той бандой, на чью территорию я посягнул. – Рорк взял вторую половинку Евиной булочки. – Городские войны в тех краях начались позднее, чем здесь, и продолжались дольше. Даже я успел кое-что застать, еще мальчишкой.
Рорк вспомнил трупы на улицах, автоматные очереди по ночам, стоны раненых, запавшие глаза оставшихся в живых.
– Те, кто от этого выиграл, – продолжал он, – имели все и даже больше. Проигравшие терпели голод и лишения. Полицейские, прошедшие через этот ад, разделились на два лагеря. Одни ринулись наводить порядок, другие решили получить из хаоса и неразберихи как можно больше выгоды.
– Магуайр предпочел выгоду?
– Он был не одинок в своем выборе. Меня часто лупили полицейские, когда мне нечем было заплатить им дань.
– А от Магуайра тебе доставалось?
– Лично от него – нет. Когда я стал карманником и шулером, он уже был начальником. Дань за него собирали подчиненные. – Рорк налил себе кофе. – Чаще всего мне удавалось их переиграть. Когда не было выхода, я платил дань, но тут же ее и воровал. Полицейские – существа в массе своей простодушные. Им и в голову не приходило, что кто-то осмелится лазить у них по карманам.
На это Ева только хмыкнула.
– А почему делом Марлены стал заниматься Магуайр? – спросила она.
– Когда ее убили, Соммерсет настоял на том, чтобы вызвали полицию. Он хотел, чтобы те, кто… чтобы эти люди понесли наказание. Он жаждал справедливости – а получил Магуайра. Этот ублюдок прибыл на место, долго ходил вокруг дома, морщил нос, качал головой. «Папаше следовало получше следить за дочкой, – заявил он. – Вот ведь как распустилась!»
Вспомнив старую боль, Рорк вскочил и принялся расхаживать по комнате.
– Я готов был растерзать его на месте! И он это прекрасно понимал. Но за его спиной стояло шестеро молодчиков, которые с радостью разорвали бы меня на куски. Он пришел к выводу, что она была испорченным созданием, употребляла наркотики и связалась с подонками, которые в конце концов ее и убили. Через две недели он разъезжал в новой машине, а его жена демонстрировала всему городу свои бриллиантовые серьги…
Он отвернулся.
– Еще через полгода его изрешеченное пулями тело выловили из Лиффи.
Ева молча уставилась на него, а потом спросила, с трудом шевеля пересохшими губами:
– Его убил ты?
– Нет. Меня кто-то успел опередить. В моем списке он стоял не на первом месте. – Рорк снова сел. – Ева, я очень хочу, чтобы ты поняла: Соммерсет не имел отношения к тому, что я делал. Он даже не догадывался о моих планах.
– Можешь передо мной его не выгораживать. Я постараюсь сделать для него все, что смогу. – Она вздохнула. – Начнем с того, что опять воспользуемся твоей аппаратурой. Надо проверить все списки.
Рорк встал, поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Работать с вами – чистое удовольствие, лейтенант!
– И не забывай, кто здесь главный.
– Уверен, что, если возникнет необходимость, вы не преминете мне напомнить. – Ева тоже встала, и он обнял ее за талию. – В следующий раз, когда мы будем заниматься любовью, можешь не снимать значок. Чтобы я не забыл, кто все-таки главный.
Глава 8
Ева сидела в кабинете Рорка и, глядя на настенный экран, читала список.
Она отлично понимала, что совершает противозаконные действия, поскольку работает на незарегистрированном компьютере, скрытом от бдительного ока службы компьютерной безопасности. Но что и говорить, аппаратура здесь была на зависть любому хакеру.
Рорк, сидевший за столом, напоминал ей капитана пиратского корабля, вставшего к штурвалу.
– Не думала, что их было так много, – пробормотала Ева и, засунув руки в карманы, прочла вслух: – Чарльз О'Малли, ему были вспороты кишки 5 августа 1987 года. Дело закрыто. Мэтью Рили, зарезан 12 ноября 1987 года. Дональд Кэни. Найден повешенным 22 апреля 1988 года. Майкл Роуэн. Задушен 2 декабря 1988 года. Рори Макни, утонул 18 марта 1989 года. Джон Калхун, отравлен 31 июля 1989 года… В среднем по двое в год, – сказала она, тяжело вздохнув.
– Я не торопился. Хочешь ознакомиться с их биографиями? – Он взглянул на экран и начал: – Чарльз О'Малли, тридцати трех лет. Мелкий мошенник и сексуальный извращенец. Подозревался в изнасиловании собственных матери и сестры. Обвинение снято за недостатком улик. Подозревался в зверском убийстве восемнадцатилетней проститутки. Обвинение снято за отсутствием заинтересованных в расследовании лиц… Кстати, я помню это дело. Имя девушки даже никто не удосужился выяснить. Фирменным знаком О'Малли были перебитые колени. У Марлены оба колена были сломаны…
– Хорошо, Рорк. – Ева подняла руку. – Достаточно. Надо просмотреть данные об их родственниках, друзьях, любовницах. Может, нам повезет, и мы найдем какую-нибудь ниточку.
Рорку не хотелось лишний раз произносить эти имена вслух, и он воспользовался клавиатурой.
– Мне понадобится несколько минут, Список возможных контактов выведем на третий экран.
– Кто-нибудь еще знал о том, что ты решил сделать? – спросила Ева.
– Я, признаться, предпочитал за кружкой пива своими подвигами не хвастаться. Правда, – он пожал плечами, – слухи все-таки пошли. Но это было мне даже на руку. Я хотел, чтобы они знали и дрожали от страха.
– Бесстрашный ты парень, Рорк, – буркнула Ева и обернулась к нему. – Иными словами, в Дублине, да, думаю, не только там, об этом могла знать каждая собака.
– Кэни я нашел в Париже, Роуэна на Канарах, Калхуна – здесь, в Нью-Йорке.
– Господи! – Она прикрыла глаза рукой. – Ладно, что было, то было. Нам необходимо вычислить заинтересованных лиц – тех, кто был связан с одним или несколькими людьми из твоего списка. Тех, кто мог затаить на тебя зло.
– Таких немало. Но, если все направлено именно на меня, то зачем подставляют Соммерсета?
– Он – мостик, по которому хотят добраться до тебя. – Она стала в задумчивости расхаживать по комнате. – Я собираюсь не позже, чем завтра, проконсультироваться с доктором Мира – хочу иметь психологический портрет преступника. Но мне кажется, что, если это действительно имеет отношение к смерти Марлены, убийца видит главную причину случившегося в Соммерсете. Не будь его – не было бы Марлены, не будь Марлены – ты бы не стал мстить. Так что расплачиваться должны вы оба. Он хочет тебя напугать, поэтому и не направил на тебя первый удар. Он знает, что лучше всего метить в того, кто с тобой рядом.
– А если бы Соммерсет был выведен из игры?
– Ну, тогда… – Ева внезапно замолчала и повернулась к нему. – Эй, об этом даже не думай! Обещай мне, дай слово, что ты не станешь его прятать. Так эту игру вести нельзя.
Рорк некоторое время молчал.
– Хорошо, пока не буду. Но запомни: я не позволю, чтобы его посадили в тюрьму за то, в чем виноват я.
– А в этом тебе остается только полагаться на меня. Однако, если ты снова преступишь закон, мне придется заняться Соммерсетом. У меня просто не будет другого выхода.
– Значит, нам надо объединить усилия и постараться не ставить друг друга в безвыходные ситуации. По-моему, обсуждая это, мы попросту теряем время.
– Черт возьми, ты заставляешь меня идти по жердочке через пропасть!
– Я это отлично понимаю, – сказал Рорк сухо, и, обернувшись, она увидела, что он смотрит прямо перед собой – холодно и мрачно.
– Ты говорил мне, что не можешь перемениться. Но я тоже не могу перемениться, Рорк.
– И прежде всего ты – полицейский? Ну что ж, лейтенант, продемонстрируйте свою профессиональную выдержку. – Он развернулся к компьютеру. – Сейчас я покажу тебе Марлену.
И Ева увидела смеющуюся девушку с голубыми глазами и длинными пшеничными волосами. Она вся светилась молодостью и весельем.
«Какая она была крошечная», – подумала Ева, глядя на тоненькую фигурку в белом платье с кружевами. В маленькой, как у куклы, руке у нее был тюльпан – розовый тюльпан с каплями росы на лепестках.
– Воплощенная невинность, – сказал Рорк едва слышно, нажал какую-то кнопку, и на экране появилась голограмма из дела Марлены.
Ева вздрогнула от ужаса. Кукла была сломана и вся в крови. Они сфотографировали ее обнаженной, и видна была каждая нанесенная ей рана.
– А это, – сказал Рорк, – невинность погубленная…
У Евы заныло сердце, но она, не отрываясь, смотрела на экран. «Ну почему?! – подумала она. – Почему опять ребенок? Почему так часто жертвами оказываются дети?»
– Будем считать, что ты обосновал свою позицию, Рорк. – Ева протянула руку, убрала с экрана голограммы, а потом обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я бы снова поступил так же, – медленно проговорил он. – Без колебаний и без сожаления. А если бы я мог избавить ее от страданий, я пошел бы и дальше.
– Если ты думаешь, что я тебя не понимаю, ты ошибаешься. Я повидала не меньше твоего. И живу с этим – каждый день. Живу, отлично зная, что может один человек сделать с другим. И стараюсь делать все, что в моих силах.
Он внезапно закрыл ладонями лицо.
– Прости. Знаешь, эти воспоминания… Вина, беспомощность…
– Глупо винить себя.
– А кого еще винить? – резко спросил он, опуская руку.
Ева обошла вокруг стола и остановилась напротив Рорка.
– Винить следует О'Малли, Рили, Кэни, Роуэна, Макни и Калхуна. – Сейчас она знала, чем может его утешить. – Очевидно, я не должна этого говорить, но все-таки скажу. Ты был прав. То, что ты сделал, было необходимо сделать. Это было справедливое возмездие.