— Так точно, господин полковник.
— Но надо считаться с тем, что они будут мстить нам, стараясь нанести урон престижу Доминиканской Республики, а это явится новой поживой для врагов свободы и демократии.
— Так точно, господин полковник.
— Мы допускаем, что они поднимут какое-нибудь дело, может, похищение Галиндеса. Флинн все больше шумит в комиссии по делам Латинской Америки. По нашим сведениям, у него есть какие-то доказательства, может, только косвенные улики, но что-то там есть против нас.
— Так точно, господин полковник.
— Брось ты это «так точно». Пошевели немного мозгами и скажи, что ты об этом думаешь.
— Позволю себе заметить, господин полковник: единственное, что могло бы им пригодиться в таком случае, — это показания Мерфи. Но Мерфи у нас, и никто его не получит.
— Мерфи останется у нас до смерти. Но я вот сомневаюсь, останется ли у нас то, что Мерфи знает. Это совсем другое дело.
— Так точно, господин полковник. Но я не знаю, что имеет в виду господин полковник. За Мерфи хорошо следят, и ни на одном аэродроме он не может отойти ни на шаг либо от меня, либо от Оливейры. За это я могу поручиться.
— Прелестно. А в Сьюдад-Трухильо?
— Ну, тут у него больше свободы, господин полковник. Иначе нельзя устроить. Ведь надо, чтобы Мерфи не подозревал, что за ним следят. Дома за ним наблюдает этот маленький Эскудеро.
— Прелестно. Но кто за ним наблюдает, когда он со своей девкой?
— С Гарриэт Клэр? Ну, она считается его невестой. Мы же не можем принудить его к безбрачию. Мы бываем вместе с ними, я и Оливейра.
— Не умничай слишком, де ла Маса. Если она невеста, то следует ожидать свадьбы. Невесты хотят быть женами.
— Я думаю, до этого не дойдет, господин полковник. Мерфи любит женщин, но они ему быстро надоедают. Если дело зайдет слишком далеко, мы подсунем ему какую-нибудь другую девушку.
— А с вашей стюардессой, Николь, не получилось? Я ведь ее специально назначил в ваш экипаж.
— Нет, Мерфи на это не пойдет. Пилот американкой машины, той, где стюардессой работает Клэр, заинтересовался Николь. Это может нам пригодиться, мы им не мешаем.
— Прелестно. Мерфи спит с этой своей Клэр?
— Не знаю, господин полковник.
— Эскудеро тоже не знает. Никто не знает.
— Может быть, она не соглашается.
— А тогда мы должны предполагать, что она не надоест Мерфи. Ты должен следить за ними. Я не желаю, чтобы Клэр и Мерфи встречались без свидетелей. Любовь превращает неопытных и чувственных людей в сентиментальных идиотов, и Мерфи может проболтаться. Ты, надеюсь, понимаешь, чем это грозит. Ничего больше не нужно, чтобы скомпрометировать нас и перечеркнуть все, что мы сделали в этом направлении. Если что-либо подобное случится, ты за это поплатишься. Генералиссимус нам этого не простит.
— Господин полковник, я все же имею заслуги… А в этом деле меня нечем попрекнуть. Мы его провели безукоризненно.
— Прелестно. Мы к тебе претензий не имеем. Без таких людей, как ты, у генералиссимуса было бы в сто раз больше хлопот.
— Благодарю, господин полковник. Надеюсь, я не дам повода…
— Я хочу получать отчет о каждой их встрече. Позаботься о том, чтобы они никогда не оставались наедине. Прелестно, больше ничего не говори. Можешь идти… Нет, подожди.
— Так точно, господин полковник.
— Могло бы с Мерфи что-нибудь случиться? Понимаешь, что-нибудь очень правдоподобное? Мне нужно знать твое мнение.
— Это крайность, господин полковник. Я несколько ориентируюсь в существующем положении дел и считаю, что исчезновение Мерфи может оказаться искрой, от которой сразу начнется пожар.
— Надо было погасить эту искру сразу, когда Мерфи прилетел сюда. Я сегодня утром подумал, что все можно было свалить на аварию. Мы не использовали эту возможность. Почему?
— Но ведь… Таков был приказ, господин полковник.
— Чей приказ?
Де ла Маса молчал, покорно глядя на полковника.
— Не помнишь?
— Господин полковник сказал тогда, что ситуация не благоприятствует такому решению. Речь шла о некоторых осложнениях, связанных со смертью дочери сенатора Флинна.
— Да, всегда случается нечто непредвиденное, всегда из-за этого гибнут наши лучшие планы. Какой-то демон зла во все вмешивается. Никогда нет настоящих условий для спокойной работы… Откуда все это берется, де ла Маса, все эти камни на нашем пути?
— Не знаю, господин полковник.
Аббес застегнул верхнюю пуговицу кителя.
— Поскорее ликвидируйте роман Мерфи и Клэр.
— Так точно, господин полковник.
36
Я долго ничего не знал о Гарриэт. Она не писала, не звонила — я уже не был ей нужен.
«Может, ее перевели на другую трассу и она не бывает в Нью-Йорке», — подумал было я, обманывая себя, конечно, я догадывался, что ее целиком поглотила новая любовь, любовь счастливая, долженствующая закончиться торжественно и банально — браком, мужем, детьми, общей спальней. Красиво, приятно и поучительно.
Я зашел в центральное бюро «Пан-Ам». Узнал, что уже три месяца Гарриэт работает на трассе Нью-Йорк — Сьюдад-Трухильо — Сан-Хуан — Нью-Йорк с экскурсиями, которые «Пан-Ам» устраивает круглый год. Любезный чиновник показал мне афишу, рекламирующую это мероприятие.
— Мисс Клэр, — добавил сотрудник бюро, словно догадываясь, чем я интересуюсь, — сама хлопотала, чтобы ее перевели на эту линию.
Я спросил:
— Экскурсанты проводят в Сьюдад-Трухильо несколько дней?
— Почти неделю. Мисс Клэр — превосходная стюардесса. Благодаря ее умению заботиться о пассажирах, мы получаем много благодарностей. Наше мнение о мисс Клэр…
— Благодарю вас, — сказал я. — Я тоже летал с ней и был очень доволен мисс Клэр.
37
Хулио Руис Оливейра зашел к Мерфи в гостиницу «Космос». Мерфи, чтобы свободно с ним разговаривать, послал Эскудеро за виски и льдом. Эскудеро долго копался и пошел весьма неохотно.
— Хулио, — сказал Мерфи, когда бой ушел, — я собираюсь расторгнуть контракт с Доминиканской Авиационной компанией. Какого ты мнения об этом?
— Ты спятил? Кто тебе даст лучшую работу?
— Найдутся такие.
— Скажи правду: это тебя Гарриэт подговорила?
— Ты же знаешь, что мы с ней решили пожениться. Это великолепная девушка. Думаю, что она будет хорошей женой. И с ней всюду можно показаться: она шикарная.
— Вы не можете обождать с этим?
— Мы назначили свадьбу на первое декабря.
— Где же будет свадьба?
— Там, где живет мать Гарриэт. В Мерривилле, штат Луизиана.
— Ты назначил дату и место, не имея понятия, согласится ли компания расторгнуть договор? Слушай, Джеральд, любовь тебе мозги повредила.
— Да если даже оформление затянется, я же могу получить отпуск на свадьбу. Хотя бы неделю. Мне ведь уже сейчас полагаются две недели отпуска.
— Выбрось ты это из головы.
— Может, ты мне, наконец, скажешь, что стоит за этими твоими страхами? Может, перестанешь болтать о своей дружбе и докажешь мне, наконец, что ты и вправду мой друг?
— Джеральд, не торопись ты с этой свадьбой. Дело не в Гарриэт, она хорошая девушка и неприятностей тебе не причинит. Дело в другом…
— Ну?
— Да пойми, наконец, что после той работы, которую ты сделал для Аббеса, после этой перевозки человека на носилках ты не можешь отсюда уехать. Тебе и так удивительно повезло.
— Черт возьми, что ж мне тут, всю жизнь сидеть?
— Пожалуй, что так, Джеральд. Постарайся только, чтобы эта жизнь тянулась как можно дольше. Остальное сам себе доскажи.
— Меня могут убрать?
— Могут.
— Я не доминиканский гражданин. Обо мне вспомнят.
— Не рассчитывай на это. Легче ответить что-нибудь на запрос американского посланника о тебе, чем расхлебать кашу, которая заварится, если ты проболтаешься.
— Хулио, я им дам честное слово, поклянусь всеми святым, что никогда не проболтаюсь. Дам расписку, что согласен умереть, если когда-нибудь хоть слово скажу об этой истории с человеком на носилках.
— Тогда уж было бы поздно, они предпочитают надежно застраховаться. Джеральд, черт тебя побери, ты же знаешь жизнь, и не разыгрывай простачка! Для них убить тебя — это все равно что раздавить москита.
— Слушай, Хулио, я уже решился на это и не собираюсь отступать. Такую девушку, как Гарриэт, не каждый день встретишь. Это идеальная жена для меня, и я не могу с ней расстаться. Ведь можно же у вас к кому-то обратиться, искать помощи в каком-то учреждении, в суде, в полиции, черт знает где! Можно же как-нибудь уладить дело!
— У кого? С кем? Где? У брата Трухильо, у сына Трухильо, у тетки Трухильо, у племянника Трухильо, у дяди Трухильо? С ними ты хочешь уладить дело?
— Не хочешь же ты сказать, что только его семья…
— Именно это я хочу сказать. У Трухильо сто пятьдесят близких и дальних родственников, и именно они занимает самые почетные и доходные места в полиции, армии, администрации, парламенте, дипломатии, в концернах, в суде, во всех министерствах, во всех двадцати двух провинциях. Наша страна — это вотчина Трухильо.
— А конституция, как же обстоит дело с вашей конституцией?
— Джеральд, ты же не хотел слушать, когда я тебе об этом говорил. Наша конституция не стоит и бумаги, на которой она напечатана.
— Ладно, тогда не будем о ней говорить. Посоветуй, что мне сделать, чтобы выбраться отсюда. Должен же быть какой-то выход.
— Для тебя никакого выхода нет.
— Тогда я удеру.
— Джеральд, не сходи с ума. Ты дал бы им великолепный и вполне обоснованный повод для того, чтобы убить тебя и сообщить, в газетах, что ты застрелен пограничниками при попытке нелегально перейти границу.
— Я в это поверить не могу! И ты мне ничего не посоветуешь?
— Одно только: никому не проговорись, что вообще подумал когда-либо, хоть во сне, о том, чтобы расторгнуть договор с компанией.
Мерфи бросился на тахту.
— Хулио… Если б я удрал, они бы тебя за это прикончили? Я знаю, что ты должен за мной следить…
— Я не подумал об этом, Джеральд. И дело не в том, что я боюсь за себя. Если б я знал, что побег удастся, я бы тебя уговаривал бежать. Но я знаю, что ничего у тебя не выйдет.
— Я поговорю об увольнении с Октавио. Он лучше тебя разбирается в делах.
— Не советую, Джеральд. Не делай этого. Я верен дружбе, а Октавио верен режиму. Ему нравится эра Трухильо.
— У меня нет другого выхода. Поговорю с ним осторожно, так, чтобы он и не догадался, чего я хочу.
— Не советую разговаривать с ним, хотя бы и очень осторожно. И никому не говори, что я открыл тебе, в какой ты западне. А сейчас вообще ничего не говори, кажется, Эскудеро вернулся… Да, это он. Он тоже за тобой следит. И в другой раз не усылай его из дому, когда я прихожу, — это выглядит очень подозрительно, ты ставишь под удар и себя и меня.
Заскрипели двери, занавеска в окне выгнулась, как парус, от сквозняка.
Эскудеро вошел без стука. Он принес лед и бутылку виски.
38
Прошел еще месяц, прежде чем я снова услыхал голос Гарриэт. И только в этот момент я понял, как мучила меня тоска по ней, как ждал я ее звонка.
— Майк, не сердись, что я так долго молчала, — быстро заговорила она. — Я должна сообщить тебе нечто важное: знаешь, Джеральд мне объяснился.
— Ты его любишь?
— Да, Майк, — тихо сказала она. — Ты очень сердишься?
— Если ты его любишь…
— Ты не сердишься на меня?
…И тут я вдруг вспомнил Виллемстад, и выстрелы, и сок ананаса, смешанный с кровью, и испуганный вскрик Гарриэт…
Голос Гарриэт, приглушенный расстоянием, чужой, повторял:
— Майк, что случилось, почему ты молчишь?
…Я увидел человека, который вышел из парижской гостиницы «Альма» и, повернувшись на оклик, получил две пули в лицо. Его звали Фраскуэло Моралес. А другие? Андреас Рекена, Серхио Бенкосме, Маурисио Базе, Вихилио Мартинес Рейна… И Галиндес…
— Майк, умоляю тебя, отзовись! Что случилось, алло, Майк! — кричала встревоженная Гарриэт.
А Лоретта Флинн? Если б она была жива, я позвонил бы ей: она понимала больше, чем Гарриэт… Гарриэт даже не знает, какая опасность ей грозит.
— Гарриэт, слушай, это совершенно сумасшедшая идея, этот твой брак!
— Майк, наконец! Почему сумасшедшая? И почему ты молчал так долго?
— Были какие-то помехи на линии, но теперь ты хорошо слышишь меня, да? Так вот: выбрось это из головы или хоть подожди…
— Ты просто ревнуешь. Ты все еще думаешь, что я собираюсь вернуться к тебе..
— Да, все еще думаю. Но сейчас не об этом идет речь. Прошу тебя, погоди с этим. Ты что, намерена после свадьбы переехать в Сьюдад-Трухильо?
— Нет, что ты!
— Тогда это дело не выгорит. Мерфи ведь работает по контракту. Его не отпустят.
— У него контракт на три года, но там есть оговорка, что через год обе стороны могут расторгнуть соглашение. Джеральд хочет этим воспользоваться.
— Он сказал об этом своему начальству?
— Нет, мы пока держим это в тайне.
— Так пускай не говорит ничего и никому! Умоляю тебя, Гарриэт, держите это по-прежнему в тайне и отложите срок свадьбы. Когда вы назначили?
— Первого декабря. Я не хотела бы откладывать, отсрочка — плохая примета. Майк, ты не радуешься, что я, наконец, счастлива? Я чувствую, что ты ничуть не радуешься.
— Я в ужасе, Гарриэт… Поверь, что дело не во мне. Я не думаю, чтобы Мерфи отпустили.
— Почему? Майк, я ничего не понимаю; ты выдумываешь бог знает что, ведь любой пилот всегда может отказаться от работы. Джеральд теперь отлично знает все пространство над карибской зоной, и у нас его немедленно примут на эти линии.
«Отлично, — подумал я, — идеальные рейсы для Мерфи! Антильские острова и Центральная Америка. Мерфи, наверное, спятил».
— Ты говоришь из Буэнос-Айреса?
— Да, я только что прилетела из Сьюдад-Трухильо.
— Когда ты будешь в Нью-Йорке, мне обязательно нужно с тобой увидеться.
— Ты хочешь, чтобы я пришла к тебе?
— Нет, Гарриэт. Теперь, даже если ты сама попросишь, я тебя сюда не приглашу. К нашей дружбе это все не имеет отношения, но после этого порядочного паренька у меня просто охоты нет… Подожди, не говори ничего. И запомни: до нашей встречи держите язык за зубами, ты и Мерфи. Никому не говорите о свадьбе. А он пускай и не заикается о том, чтобы расторгнуть контракт.
— Но, Майк, срок нашей свадьбы…
— Заткнись, Гарриэт, и слушай, что я тебе говорю. Я сегодня же кое с кем посоветуюсь и потом сообщу тебе, как вам следует поступать.
Минута молчания. О чем это она раздумывает?
— Майк… я боюсь, что ты хочешь нам помешать… Но, я думаю, ты не из таких…
— Если ты мне не веришь, положи трубку и оставь меня в покое. По междугородному телефону о таких вещах не договоришься.
— Хорошо, Майк, я сделаю так, как ты сказал.
— Мерфи еще не говорил никому? Наверняка?
— Нет… Я думаю, нет. Мы уговорились, что я сегодня ему позвоню, узнаю, как и что.
— Ладно, Гарриэт, узнай, как и что.
39
Де ла Маса отвернулся, подошел к окну и заговорил, глядя на улицу.
— Я вас не понимаю. Простите, я знаю жизнь, и я не могу этого понять. Вы имеете великолепное место с большими перспективами, у вас большое жалованье, да еще с надбавкой как иностранному специалисту. У вас же ничего не было, Мерфи, когда мы пригрели вас, никаких даже надежд на постоянную работу. И вдруг вы теперь хотите уйти от нас. Я знаю жизнь и не могу этого понять.
— Я вам действительно очень благодарен и вполне доволен условиями. Но ведь тут все дело в женитьбе, я вам говорил уже.
Де ла Маса стремительно, на театральный манер, отвернулся от окна.
— Мерфи, поговорим как мужчина с мужчиной. Вы мне разрешите сказать, что я думаю о мисс Клэр? Что я о ней узнал?
— Пожалуйста, хотя никакие сплетни меня не интересуют.
— Мы слыхали, что она ведет себя… аморально. Живет с двумя людьми из экипажа «Дакоты», имеет интимные связи с некоторыми служащими «Пан-Ам»…