Так бы и прожил свою бесполезную, но вполне обеспеченную жизнь Сеня Беленький, не случись то ли на его счастье, то ли на беду его и всех евреев горбачевская перестройка, названная потом четвертой революцией в двадцатом столетии на русской земле. Его отец работал в Министерстве газовой промышленности, где министром был будущий премьер Черномырдин... Оттуда на голову Сени и посыпались акции, банковские счета и все остальное. Он стал олигархом,— правда, не таким, как Березовский, Гусинский, братья Черные, братья Абрамовичи... Для полного счастья ему не хватало ста миллионов. Здесь, в заброшенном белорусском замке, он и надеялся получить эту сумму. Однако сейчас он вдруг понял: не за одними только миллионами он сюда приехал. Не спускал глаз с Катерины. И сейчас ему влетела шальная мысль: вот эту бабочку он бы, пожалуй, ввел во все свои дворцы и на правах хозяйки,— то есть мог бы и жениться на ней.
Одна шальная мысль тянула за собой и другую: «А этот... синеглазый олух?.. Он-то, кажется, уж захороводил девчонку». Но Беленький не был бы Беленьким, если бы он не умел выходить из любого положения. Проблему Каратаева решил для себя просто: «Прикажу устранить». И, окрыленный таким открытием, придвинулся ближе к Олегу.
— Мне нужно поговорить с вами наедине.
— Не могу,— отрезал Каратаев.— Имею инструкции от самых больших начальников: быть всегда рядом с подполковником.
Он кивнул на Катерину.
— Но она нам позволит,— обратился к ней Беленький.
— Что вам позволить? — спросила Катя.
— Уединиться с Олегом Г аврилычем.
— А уж этого никак нельзя!
— Но это ущемление прав человека! — воскликнул оли- гарх.
— Как вам угодно. Но такова теперь наша жизнь: нынче всех ущемляют, и даже грабят.
Она взглянула на Олега. Он улыбался. По всему было видно, что ее ответы олигарху
ему нравятся.
— Хорошенькие правила! Не позволяют человеку поговорить с другим человеком.
— Позволяем. Но только не с такими человеками, как вы. Вы олигарх, к вам отношение в обществе особое. Мы еще не знаем, что вы такое и с чем вас едят.
Сеня всплеснул руками:
— Меня надо есть? Вы что — людоеды? Где я нахожусь, в конце концов? С кем имею дело?..
— Вы дело имеете со мной, а я человек строгий. У меня инструкция, и я ее выполняю. Так что извольте не только меня слушать, но и повиноваться.
Катя умышленно шла на дерзкий тон и на конфронтацию с наглецом, заявлявшим права на Олега. Она была при исполнении служебных обязанностей, отвечала за безопасность Объекта и могла действовать по своему усмотрению. А Олег одобрительно на нее поглядывал и как бы говорил: «Так его, так! Ишь, чего захотел: сто миллионов!»
И Олег рассмеялся, неожиданно для всех, и даже напугал Катерину. Он любил находить смешные ситуации и воображать сцену, которая смешила его же самого,— иногда надолго. В нем еще оставалось много от детства, и он берег в себе этот солнечный беззаботный мир. Он, может быть, потому так любил детей и часто выходил на детскую площадку, садился там на лавочке и часами наблюдал за малышами. Иногда заводил с ними игры,— и так, чтобы участвовали в них он и малыш, а родители ничего не видели. У него были серебряные карманные часы на серебряной цепочке. Он их очень любил и, сидя на лавочке, вынимал из кармана и покачивал на пальце. Малыши, как сороки, любят все блестящее. Часы им нравились, и они подолгу на них смотрели. Когда же он прятал их в карман, они еще продолжали посматривать в его сторону и ждали, когда дядя снова станет показывать им блестящую игрушку. И неизвестно, кого эта игрушка больше забавляла: малыша или его самого.
Не заметил, как к нему подвинулся Кахарский и зашептал на ухо:
— Этот человек нам нужен. Очень нужен! — ты меня слышишь?
Каратаев, не поворачиваясь к нему, громко возвестил:
— Слышу, Миша, слышу. И, повернувшись к нему, добавил:
— Я человек зависимый, я многим нужен. Надо вертеться, мой друг, иначе искусают.
И вдруг обратился к Беленькому:
— А вы Фихштейна знаете?.. Он ваш тезка, его зовут Сеней. Очень хороший парень. Ему нужны деньги. Ему всегда нужны деньги. Помочь бы ему, а?..
Олигарх удивленно смотрел на Каратаева, не мог понять, к чему это он заговорил о каком-то Фихштейне?.. Миша Кахарский тоже не понимал, почему это Олег вдруг заговорил о Фихштейне. А Олег смотрел на них и тоже не понимал, почему это они его не понимают. Ведь он сказал такую простую вещь: Фихштейна зовут Сеней и ему, как и этому, что сидел с ним рядом, тоже нужны деньги. Может быть, не так много, но если бы Сене отвалили хотя бы один миллион, он бы от него не отказался.
Каратаев вдруг встал. И обратился к Катерине:
— А вы скажите: я имею право на прогулку?
Они извинились и пошли гулять.
Во дворе замка, внутри ограды и за ее пределами неожиданно возникло оживление. Вначале послышался шум автомобилей, а потом появились люди. Они все были в штатском, но как-то странно вели себя: никого не замечали, сновали туда-сюда, совали нос в каждый угол. Олега и Катерину, вышедших из замка, оглядели с ног до головы. Ничего им не сказали, но долго провожали взглядом, пока те не поднялись вверх по тропинке и не исчезли в кустарнике на вершине скалы. Однако не успели они сесть на камень, на котором сидели прошлой ночью, возле них, слева и справа, замельтешили люди. Они, как летучие мыши, сновали туда-сюда, выглядывали из-за кустов, слушали. Наконец, они успокоились, затихли, но Олег и Катерина, казалось, слышали их дыхание. И говорить им ни о чем не хотелось. Олег свесил над коленями голову, задумался. Он сейчас напоминал того всадника из сказки Пушкина, который очутился на развилке дорог и читал надписи: куда ни пойдешь, везде его ждет беда. Невесело улыбнулся, покачал головой:
— А я-то думал: вот я встретил, наконец, свою любовь, мы поженимся и заживем счастливо.
— И заживем счастливо! — воскликнула Катя.— Нам ничто не помешает.
— Да нет, они нам уже мешают. А там и совсем устранят меня с дороги. Я им мешаю. Они такого не потерпят. Как я раньше не подумал об этом?
И с минуту помолчав:
— Поезжайте-ка вы домой, Катюша. Боюсь я, как бы они и вас со мной не зацепили. Люблю я вас, Катя, а потому и хочу вам счастья. Уезжайте. И сейчас же!
Катя нежно обняла его голову и, не стесняясь парней, которые залегли рядом, четко проговорила:
— Я вас тоже люблю. И, следовательно, тоже желаю вам счастья. Хороша бы я была, если в минуту опасности бросила вас и убежала к какому-то своему другому счастью. Да его у меня без вас и не будет. Дурачок вы мой. Любимый мой дурачок.
Прижала его голову к груди и целовала в щеки, лоб, в губы. Отныне ни он, ни она не мыслили себя в стороне друг от друга. Они уже превратились в одно целое.
Катерина вдруг его отстранила и голосом командира крикнула:
— Эй, кто там? Подойди сюда!
Ближний куст зашевелился, к ним подошел парень лет двадцати.
— Ну, я. Что вам нужно?
— Как вас зовут?
— Андрей.
— А что вы тут делаете?
Парень молчал. Катерина сказала строже:
— Я вас спрашиваю, а вы отвечайте. Я майор милиции...
— Я знаю. Только вы не майор милиции, а подполковник из органов...
— Ну, вот — подполковник, а вы мне не отвечаете.
— Я не имею права с вами говорить. Мы из другой си- стемы.
— Какая же еще у нас может быть система, кроме государственной?
— Много систем. Наша одна из них, и очень большая.
— Ну, сколько же человек в вашей системе? Кого вы охраняете?
Андрей оглядел соседние кусты, видимо, убедился, что рядом никого нет, и заговорил тихо:
— Охраняем олигарха Беленького. И его офисы, юридические конторы. Их много — в Москве и в других городах. Есть и за границей. У нас начальник генерал Клюев, он раньше был третьим заместителем Андропова.
— Ну и ну! Но ведь я-то из фирмы государственной. Вам не страшно наезжать на нас?
— Я и так слишком много вам сказал. Если узнают, меня лишат работы.
— Андрей! Ты, я вижу, русский, а охраняешь мразь, которая грабит русских. Подумал бы об этом. А нас не бойся. Мы тоже русские, и все мы сейчас должны сплотиться в единую семью. Мы должны бороться за нашу землю, за наше родное государство.
Она достала из кармана куртки визитную карточку, подала Андрею:
— Вот мои координаты. Если тебе будет плохо — позвони, и я устрою тебя получше, чем ты устроен здесь. Будем друзьями, и я расскажу тебе, что надо делать, чтобы жить по совести и по чести.
— Хорошо. Спасибо.
И заговорил совсем тихо:
— Вам ничего не угрожает. Нам приказано охранять вас. Я только вам скажу, что ваш генерал Муха хороший мужик, но его начальник там в Москве дружит с нашим олигархом. В Москве у нашего Беленького много друзей — и в органах, и даже в Кремле у него свои люди. И Старрок — начальник милиции, тоже его приятель. Имейте это в виду: с Беленьким лучше не ссориться. Об этом говорят все наши ребята.
— А про нас что-нибудь знают ваши ребята? Почему вам приказали нас охранять?
— Беленькому нужен вот он,— не знаю, как вас звать...
Андрей кивнул на Олега и смутился. Но затем продолжал:
— Говорят, вы какой-то изобретатель, которого тайком вывезли из Америки, и очень нужны нашему хозяину. Олигарх моему командиру будто бы сказал: «Берегите его, как и меня. Он самый ценный и самый важный человек на свете».
Катя улыбнулась, пожала руку Андрею:
— А теперь иди. Спасибо за откровенность и не беспокойся: мы тебя не предадим. Наоборот, будем помогать тебе в жизни. Звони мне. Нам нужны русские ребята,— такие, как ты.
Андрей, не разгибаясь, юркнул в ближайший куст. А Олег и Катя, воодушевленные разговором, смотрели друг на друга и улыбались. Потом Олег привлек Катерину и прижался щекой к ее щеке.
В кустах вдруг снова возникло движение, послышались голоса, но разобрать их было невозможно. Потом увидели, как цепочка ребят побежала вниз по тропинке. Во дворе замка появились машины, раздавалась громкая команда. Тишину разорвал двигатель вертолета, со свистом рассекали воздух лопасти- крылья. А через пять-десять минут винтокрылая машина, точно гигантская стрекоза, поднялась над оградой замка и, клонясь боком к озерам, точно падая, выровнялась над поляной и полетела на восток — в сторону России. Уехали и машины — очевидно, увезли охрану. И почти внезапно наступила тишина, царившая тут во все прошлые века и тысячелетия.
— Сатана оставил нас, отлепился,— сказал Олег в тревожном раздумье. Глаза его потухли, он смотрел под ноги, перебирал камушки.
— Ты опечалился, будто проводил друга.
Олег повернулся к Катерине, взял ее руку, стал нежно поглаживать.
— Не дадут они нам покоя. Слышит мое сердце.
Катя молчала. Не хотелось ей говорить банальные слова утешения, она тоже слышала сердцем, что покоя им в жизни не будет. Для себя она уже решила быть всегда рядом с Олегом и его судьбу принимала, как свою собственную. Позвонила маме:
— Мамулечка, дорогая. Что ты там делаешь, я по тебе соскучилась,— и в голосе ее, почти еще детском, слышалась такая грусть и тревога.— Я нахожусь в командировке, от тебя далеко, но ты за меня не беспокойся. Тут объявился знаменитый целитель, он лечит позвоночник. Я постараюсь с ним встретиться и пришлю его к вам. Пусть он полечит Эдуарда.
Над ее головой раздался голос генерала Мухи:
— А лекарь тут, вот он. Я знал, что он вам нужен, и привел его.
Катя поднялась и увидела перед собой невысокого мужчину лет сорока, широкого в плечах, с длинными могучими руками.
— Но вы... Я только подумала, а вы уже здесь.
— На то он целитель,— сказал Муха.— Его пригласили к олигарху, но тот внезапно улетел. Его, как нечистую силу, словно ветром выдуло. Что-то там в Москве у него случилось,— по-моему, счета в банках заморозили. Это у них, «новых русских», бывает, их теперь все чаще стали потряхивать. А целитель — он вот, к вашим услугам.
Целитель поклонился Кате, назвал себя:
— Олесь Савицкий. Давайте адрес вашего брата. Я еду в Москву, заодно и посмотрю его.
Катя дала ему визитную карточку и на ней написала имя своей матери и брата. И хотела договориться насчет платы, но замялась, не знала, как это сделать. Муха понял ее и сказал:
— Не беспокойтесь. Я все улажу.
И — к целителю:
— Идите вниз, вас отвезут домой на моей машине.
Теперь они на большом гранитном камне сидели трое и — молчали. Катя и Олег ждали, когда заговорит генерал, но вид у него был сумрачный, в глазах металась тревога. И Катя спросила:
— Вы чем-то озабочены, Родион Иванович. Поделитесь с нами своей тревогой. Нам тоже как-то неуютно; слышит мое сердце неладное, боюсь я за нашего Олега и, как видите, не скрываю своего беспокойства.
Генерал посмотрел Катюше в глаза. По возрасту он годился ей в отцы, но выглядел молодо, был крепок, ладно скроен, лицом приветлив и симпатичен. Кате нравились такие мужики, спокойные и сильные духом, они казались ей надежными и располагали к откровенности.
— Женское сердце,— заговорил генерал,— более чуткое, чем наше, мужское. Потому и раньше слышите всякие беды, подползающие к нам. А они, эти беды, ползут точно змеи, и я уже слышу их шипение. Верный человек звонил мне рано утром и передал, что отдел, в котором я служу, реформируется и я останусь без работы. Люди Беленького, Гусинского есть и у нас. Они не дремлют, выталкивают так называемых государственников. Мне сорок два года, до пенсии далеко, но не о себе я сейчас думаю. Теперь я боюсь за судьбу Олега Гавриловича. Буду с вами до конца откровенен и скажу такое, что не имею права вам говорить. Олег Гаврилович становится объектом большой политической игры, в борьбу за него включается все больше сил, играющих в нашем государстве важную, а иногда и решающую роль. Меня от вас отставят и, может быть, даже устранят физически. Им не нужны свидетели, и люди, приближающиеся к Олегу, как бабочки, подлетающие к огню, будут сгорать мгновенно. Олега они, конечно, будут беречь, но свободы он лишится.
— Но наш новый президент! — воскликнула Катерина.— Мы на него так надеялись!
— Новый президент — это кот в мешке. Мы его замыслов не знаем. Но если он искренне хочет служить России, ему придется вступить в борьбу с бандитскими кланами, захватившими власть. А это потребует времени. У нас же с вами времени нет. Я на распутье: не знаю, что делать и что предпринять. На всякий случай послал Радзивила — это наш человек! — в Минск. Он сегодня же выпишет три паспорта. Вам тоже не помешают паспорта на чужие имена и визы на отлет в Австралию.
— В Австралию?.. Как интересно! Я никогда не была в Австралии.
И — к Олегу:
— Полетим в Австралию! Мне Старрок дал право летать и ездить куда угодно. Он сказал: хочешь куда поехать — хоть на месяц? Пожалуйста! Лишь бы не упустила нашего Объекта.
Схватила за рукав куртки Олега:
— А уж Объекта-то я не отпущу. Пусть никто не сомневается.
А Олег смотрел на нее и улыбался. Ему нравилось обещание Катерины никуда его не отпускать.
Повернулась к генералу:
— Но почему в Австралию? А, может, в Бразилию? Или на Филиппины? А не махнуть ли нам на Багамские острова?.. Там тепло и хорошая экология. Я так хочу позагорать!
— В Австралии есть наши люди, мои друзья. Там тоже тепло и чистое море. Это, конечно, на тот случай, если и вы решитесь со мной полететь в Австралию. Я такое решение принял. У меня нет иного выхода.
— А семья? — встревожилась Катя.
— К счастью, у меня нет ни жены ни детей.
— И не было?
— Была жена. И был и есть сын. Но это долгая история. И не из самых веселых.
Г енерал смотрел на Катю, дружески улыбался будто бы даже кивал головой: дескать, вы не беспокойтесь. С моральной стороной в моей жизни все в порядке, а что до развода — так это бывает. Дай Бог, чтобы у вас с Олегом такого не случилось.
Так она поняла его дружеский проникновенный взгляд. И — успокоилась. Снова повернулась к Олегу:
— Махнем в Австралию? А?..