Обвязавшись веревкой, Руднев подошел к карнизу: боязно ступить на него, но идти надо. Глубоко вздохнув, он двинулся вдоль стены и внезапно почувствовал, что силы изменяют ему и нет никакой возможности заставить себя пройти над пропастью. Наступило какое-то странное отупение, голова казалась пустой и звонкой, как туго надутый мяч, глаза застлала радужная дымка, а в глубине сознания возникли слова: вот он, магический сон!
Духи гор не хотят пустить его в заброшенный город пещер, стоит лишь немного качнуться — и наступит освобождение от всего. Короткий полет, последний толчок сердца, бешено разгоняющего по жилам кровь, и тупой удар, которого уже не почувствует угасший разум. Разве удержит его веревка? В лучшем случае он, как маятник, будет раскачиваться над бездной, разобьет голову о стену, искалечится и умрет между землей и небом.
В ушах шумело, словно рядом накатывал на прибрежную гальку пенистый морской прибой, яростное солнце немилосердно пекло голову, ладони… Что с ними? Покрылись пузырями ожогов… Да нет, они пришкварились к раскаленной каменной стене, и ничто теперь не сможет оторвать их! Ничто! Он рухнет в бездну, а ладони останутся…
И тут, как сквозь вату, из неведомой дали донеслись странные голоса: то ли сладкозвучный ангельский хор, в который вплетались мощные басы дьяконов, то ли чарующее, призывное пение сирен… Потом послышались гневные призывы боевой трубы и глухой рокот военных барабанов…
Очнувшись, как от толчка, Саша слегка покачнулся, чудом удержал равновесие, уцепился за выступ стены, перевел дыхание и пошел. Его наполнила ликующая, хмельная радость, и он почувствовал твердую уверенность в собственной неуязвимости: он одолеет неодолимое, он дойдет!
— Боже, как ты напугал нас, — втащив его на площадку, облегченно выдохнул побледневший Юрий. — Когда ты пошатнулся, у меня аж сердце зашлось!
— Долго я стоял? — все еще не веря, что страшный карниз уже позади, спросил Руднев и принялся натягивать сапоги.
— Стоял? — недоуменно поглядел на него Лобанов. — Ты не останавливался ни на секунду.
— Вот как? — озадаченно пробормотал Саша и поднес к глазам ладони: на них не осталось никаких следов.
Внимательно наблюдавший за ним Вок чуть улыбнулся и закинул за спину мешок.
— До вечера надо успеть к пещерам. Не забудьте веревку, она еще пригодится…
На закате, после долгих бесчисленных подъемов и спусков, старик вывел их к ущелью и показал на черный зев отверстия, в которое свободно могла въехать телега.
— Там вход в заброшенный пещерный город…
Глава 15
Увидев надвигающийся грязевой вал, Жао сразу понял: шансов на спасение почти нет! До трагического конца осталось несколько коротких мгновений. Мутная волна тяжелого ила, воды, грязи, мокрой земли вот-вот накроет его с головой, навсегда похоронив под своей толщей, а потом равнодушно поползет дальше, вниз по склону, влекомая собственной неимоверной тяжестью.
Но «почти нет» — еще не означает, что шансов совсем нет! Главное — не потерять присутствия духа, бороться за жизнь до последнего вздоха, до последнего биения сердца. Любой ценой выжить… Жао, повинуясь инстинкту, изо всех сил оттолкнулся и прыгнул вниз, надеясь выиграть несколько секунд и отыскать хоть какое-то укрытие, способное защитить его: от первого, самого страшного удара оползня. О тех, кто вместе с ним поднимался к перевалу, бывший полицейский не думал — пускай каждый выбирается в одиночку из смертельной западни. Жизненный путь человека предопределен неумолимой судьбой заранее: если кому-то суждено закончить его здесь, так и будет.
Мелькнула мысль, что наверху вода не могла прорваться сама, но он тут же подумал о другом: кажется, шагая по тропе, уныло тянувшейся вдоль раскисших земляных валов рисовых чеков, он видел большой валун, который крестьянам не удалось скатить к подножию горы. Обычно земледельцы тщательно убирают камни, выравнивая площадки террас, но эта глыба, очевидно, слишком глубоко вросла в землю и не поддалась их усилиям. Где же она, где?
Наконец он увидел валун. До него оставалось совсем немного, когда смрадный язык неудержимого грязевого вала лизнул вопивших от страха, бестолково метавшихся по тропе бандитов.
Однако Быстрорукий успел: стремительным броском он преодолел расстояние, отделявшее его от спасительного камня и, плюхнувшись на живот, изловчился, дернулся и подобрал под себя ноги. Глыба вздрогнула под неимоверной тяжестью потока, по бокам ее вспучилась бурая жижа, сомкнулась, поползла дальше, но камень устоял. Жао судорожно вцепился в него и почти обеспамятел, чувствуя, как все выше и выше поднимается туго сжимавшая тело липкая грязь, норовя добраться до ноздрей, походя задушить или играючи утащить с собой, засосать в пучину воняющей гнилью мерзкой адовой похлебки, на его несчастье уваренной врагами. Пальцы совсем онемели, из-под ногтей выступила кровь, в ушах стоял непрекращающийся гул, от напряжения перед глазами плыли радужные круги, а сердце тоскливо сжималось и замирало от ужаса — так страшно, пожалуй, Быстрорукому еще никогда не было.
Неожиданно огромный валун, за которым он спрятался, зашатался, готовый вот-вот уступить бешено напиравшей массе грязи. «Конец», — успел подумать Жао, ощущая, как глыба начала медленно сползать вниз. Или это не выдержали ослабевшие руки и пальцы предательски разжались? Нет, это валун двинулся вместе с потоком.
Охваченный ужасом, он все еще сопротивлялся, раздирая рот в отчаянном крике. Сейчас его раздавит, размозжит, размажет кровавой лепешкой, стерев даже память о том, что жил, дышал, надеялся ничтожно маленький, по сравнению с горами, человек, дерзнувший посягнуть на их сокровенную тайну. Достаточно валуну чуть повернуться, и кости бедного Жао хрустнут, как орех расколется череп, смешав мозги с илом. О, не знающая границ жадность, зачем ты завела его сюда, поставив на край могилы? Мало было того, что имеешь, захотелось еще и еще, а коварный рок уже нетерпеливо потирал руки, готовясь спихнуть во тьму небытия, к которой сам стремился алчный безумец.
Однако капризная удача сегодня была необычайно благосклонна к Жао: съехав несколько шагов вниз по склону, камень не перевернулся и не покатился дальше, а остановился. Перепачканный с ног до головы грязью, мокрый и задыхающийся бывший полицейский понял: теперь он спасен! Вопреки превратностям злой судьбы, вопреки расчетам врагов, вопреки слепой стихии — спасен!
Постепенно напор грязевого потока ослабел, ил и взбудораженная земля осели. Правда, поверх них еще катились струи мутной воды, но это было уже не столь страшно. Сокрушительный удар не может повториться: лавина достигла подножия горы и расползлась внизу, замедлив движение на пологой равнине.
Запрокинув лицо к белесому от зноя небу, Быстрорукий вызывающе захохотал — он опять выиграл, вывернулся, перехитрил, одурачил неминуемую смерть! Грязь — ерунда, потерпим, зато сейчас рядом есть еще один камень, в который можно упереться хотя бы одной ногой, ослабив напряжение уставших рук. Хуже, если его увидят с перевала и добьют метким выстрелом. По крайней мере сам Жао непременно подождал бы наверху, чтобы убедиться в гибели преследователей, и только потом спокойно отправился бы дальше. Поэтому стоит проявить выдержку и пока не высовываться из-за валуна, дабы не нарваться на пулю.
Кажется, у русских нет винтовок, а только револьверы. Но не нужно зря рисковать, лучше дождаться сумерек. Пусть желудок терзают голодные спазмы, пусть глотка пересыхает без воды, пусть на теле и одежде коркой затвердевает грязь — он не шелохнется, пока не стемнеет!
Оказалось, проще принять решение, чем его выполнить. Вконец измучившись, Жао наконец-то вздохнул с облегчением, когда раскаленный, похожий на сгусток крови солнечный диск бросил прощальный красный луч на изуродованный склон горы. Как только темнота начала мягко окутывать окрестности, Жао, чутко прислушиваясь к каждому шороху, попытался изменить позу.
Вокруг царила тишина. Немного приободрившись, он сел и осмотрелся. Пожалуй, наверх ему дороги нет: грязь еще не подсохла и можно сорваться, а вниз сползти можно. Там он приведет себя в порядок. Особенно порадовало Быстрорукого, что уцелел маузер, висевший через плечо на крепком ремне. Конечно, стрелять пока нельзя, поскольку он нуждался в основательной чистке, но все же так спокойнее.
Потихоньку, помогая себе руками, Жао начал спускаться. Двигался он очень осторожно, боясь не удержаться и угодить ненароком в глубокую яму. В конце концов он очутился у подножия горы, встал, с трудом вытащил ступни из грязи и выбрался на сухое место.
Мимо проскользнула уцелевшая при потопе водяная змея, где-то призывно заржала лошадь, и Быстрорукий поспешил туда, надеясь, что хоть кто-то из его людей остался в живых. Споткнувшись, он выругался и хотел отшвырнуть грязную палку, но пригляделся и понял: это же винтовка! Ремень оборван, ствол забит землей, однако бросаться такими вещами в его положении неразумно, и Жао поднял винчестер. Опираясь на него, как на костыль, захромал дальше. Хотел крикнуть, попытаться созвать своих людей, но не решился. Вдруг враги услышат?
Впереди раздалось пофыркивание и топот копыт. Метнувшись неперерез смутной тени, Быстрорукий сумел ухватиться за уздечку запаленно поводившей боками лошади и крепко вцепился в поводья.
— Есть тут кто? — сипло спросил он, не узнавая своего голоса.
Кобыла приседала и вертелась, стоило большого труда успокоить ее. Увидев в нескольких шагах от себя одного из своих парней с проломленным черепом, Жао понял: никто не откликнется. Он остался один.
Наверное, погибший, спасаясь от оползня, хотел ускакать верхом, но не успел снять вьюки. Испуганная лошадь сбила его с ног, а случайно оказавшийся на месте падения камень сделал свое дело, поставив последнюю точку. Жаль: в дороге вдвоем лучше, чем одному. Однако хорошо, что вьюки уцелели, — там запас патронов, еда, одежда, одеяла, спирт.
Не выпуская из рук поводьев, Быстрорукий взял нож убитого, обшарил его карманы и пожалел, что тот бросил винтовку. Потом увел храпевшую лошадь подальше и, стреножив ее, снял поклажу со спины уставшего животного.
Опасаясь разводить костер, бывший полицейский отыскал вяленое мясо и начал жадно рвать его зубами. Глотал непрожеванные куски, прихлебывая из фляги обжигавший гортань спирт и время от времени, как собака, урчал от удовольствия. Вскоре он уже крепко спал, даже не подстелив одеяла, но зато не забыв намотать на руки поводья стреноженной кобылы…
Проснулся Жао с рассветом. Хмеля в голове как не бывало, отдохнувшее тело вновь стало послушным и гибким, душевное равновесие восстановилось полностью, а желанная цель опять властно звала в дорогу. Укрывшись за обломками скал, он разжег небольшой костер и приготовил мясо. Ел долго и много, размеренно работая челюстями, и за едой тщательно обдумывал план дальнейших действий. Нельзя полагаться на удачу, дважды сухим из воды не выбраться, поэтому необходимо хорошенько все обмозговать.
Попив чаю и выкурив сигарету, благо в тюках имелись хорошие запасы, он переоделся, и занялся оружием. Винчестер пришлось бросить, поскольку к стрельбе он оказался непригодным. Вычистив и смазав маузер, Жао рассовал по карманам пачки патронов и набил ими патронташ. Соорудив из мешка походную котомку, положил в нее запас продуктов и табака, повесил на пояс нож и флягу со спиртом, привязал к мешку котелок.
Так. А что делать с кобылой? Одному втянуть ее на гору вряд ли удастся, но и таскать на горбу золото, когда завладеешь кладом, тоже не слишком приятно. Идти придется под палящим солнцем, по безлюдной местности, почти без дорог. Пока выберешься к реке или железной дороге, сломаешь хребет под тяжестью добычи.
Поразмыслив, он срубил два деревца. Из одного сделал длинный посох, а другое вбил в землю, там, где росла густая, сочная, не успевшая высохнуть под солнцем трава. Размотал веревку, привязал ее конец к колышку, привел лошадь и связал веревку с поводьями: пусть пасется, пока люди разберутся с золотом. Дня через два или три она понадобится. Конечно, не худо бы дать животине и водички, но… Ничего, потерпит до его возвращения.
Опираясь на посох, Жао медленно побрел в гору. Теперь не имело смысла таиться или ползти по извилистой тропе — можно двигать напрямик, сокращая путь. Грязь хорошо подсохла под солнцем и ночным ветром, образовав крепкую корку, местами глубоко промытую еще сбегавшими вниз ручейками мутной воды. Достигнув перевала, Быстрорукий обернулся и бросил взгляд в долину: он должен вскоре опять увидеть ее, но уже другим человеком. Богатым человеком!
Раскинувшаяся за перевалом роща поразила его приятной прохладой и причудливой игрой солнечных бликов на изумрудной траве, роскошным ковром расстилавшейся под деревьями. Чудо как хорошо, особенно после долгих дней мучительного зноя, пыли, блуждания по вымершей провинции и отчаянной борьбы с потоком вонючей грязи. Однако Жао не собирался слишком долго предаваться созерцанию красоты — его интересовали следы, оставленные кладоискателями. Претендующие на его сокровища конкуренты — а бывший полицейский вполне искренне считал золото принадлежащим ему по праву и только временно остающимся в недрах гор — оторвались минимум на дневной переход. В бинокль за ними уже не понаблюдаешь, кстати, бинокля-то больше нет — утонул в грязи.
Ему удалось достаточно быстро восстановить всю картину подготовки отчаянно смелого и, надо прямо признать, хитроумного и удачного покушения на отряд, преследовавший русских и старика китайца. Земля вокруг срубов с заслонками была сильно истоптана. Вот это — след большого русского, этот отпечаток оставила нога Вока, а тот принадлежит второму белому. Отлично, теперь вперед, без сна и отдыха, пока он снова не начнет дышать им в затылок.
И все же Жао ненадолго задержался. Уж больно притягательной оказалась чистая, прозрачная вода ручья. Он искупался, смыл с себя остатки грязи, побегал немного, чтобы согреться, быстро оделся и продолжил путь, вглядываясь в следы, четко отпечатавшиеся на мягкой земле.
Найдя место ночлега кладоискателей, бывший полицейский повеселел: им тоже потребовался сон и отдых, значит, не так уж далеко они ушли. Приободрившись, он с удвоенной энергией начал петлять вокруг стоянки, пока не вышел на нужное направление, а там припустился чуть ли не бегом. Увидев перед собой каменный лабиринт, Жао сначала замедлил шаг, потом остановился и разразился ругательствами. Проклятье! Неужели здесь след оборвется и он никогда не сможет найти его вновь? Но нельзя отчаиваться раньше времени, нельзя отступать, пока есть хоть какая-то надежда достичь цели. Судьба не раз оберегала его в Шанхае, да и здесь, на склоне горы, не дала ему утонуть в грязевой лавине. Значит, она отводит предательские удары от своего избранника и помогает ему — медленно, но верно — достичь богатства и славы.
Опустившись на четвереньки, Быстрорукий впился взглядом в камни: люди не летают по воздуху, они ходят по земле, и опытный следопыт непременно хоть что-нибудь, да обнаружит. Например, маленькую царапину, оставленную гвоздем, вылезшим из каблука большого белого дьявола, небрежно выброшенный окурок, просыпавшиеся крошки табака, потерянный патрон или содранную с бока валуна пленку серого лишайника. Ему повезет, непременно повезет, он обязательно отыщет дорогу к золоту!
Проблуждав несколько часов среди нагромождения циклопических каменных глыб, Жао очутился перед отвесной скалой, высоко вздымавшейся к небу. Тяжело дыша от нервного напряжения, обливаясь едким потом, он бестолково метался из стороны в сторону, пытаясь понять, куда идти дальше, пока случайно не наткнулся на длинную расщелину с грубо вырубленными ступенями. Наверх? Скорее всего да. Стоит рискнуть.
Конечно, даже один брошенный сверху камень разом оборвет его жизнь, но кто его бросит? Русские ушли далеко вперед. Они уверены, что никто из их преследователей не выбрался из грязевого потока, и поэтому не будут устраивать новой засады. Что ж, такая беспечность обернется против них, когда наступит час неминуемой расплаты. А чтобы его приблизить, Жао нужно немедленно лезть на вершину скалы, замирая от страха перед жуткой высотой.
Выбравшись по ступеням в расщелине на ровную площадку, Быстрорукий рухнул на спину и несколько минут лежал, широко раскинув руки, отдыхая после утомительного подъема. Но солнце давным-давно перевалило за полдень, в горах темнеет рано, и он заставил себя встать.