Глава тринадцатая
1
Леший почти спокойно прожил год после первого убийства. Почти — это не потому, что милиция уже никого из студентов, принимавших участие в вечеринке, не доставала. А она и не доставала. Дело стало привычным, по нынешним временам, “висяком”. Леший и так уже совершенно не боялся милиции, понимая, что выстроил настолько правильно собственную психологическую линию поведения, что никто и ничего ему приписать не сможет.
Более того, всем кажется, что его и подозревать-то смешно. И от таких мыслей на лице Лешего появилось постоянное выражение блуждающей полуулыбки, за которой скрывалось только его собственное знание происшедшего. Никто в целом мире не знает... Но знает он! Даже значимость он свою почувствовал от этого.
Беспокоило его только одно — воспоминание. Ну, прямо как зубная боль. Нет, у Лешего совсем не было раскаяния. И не было чувства вины. Но он не смог ничего “сделать” с убитой там, в лесу. Почему? Откуда может у него взяться импотенция? Вроде бы ничем не болел, что может привести к таким последствиям. При службе в армии, хоть и в ракетных войсках служил, не облучался, не работал на вредном производстве. Но, прочитав кучу книг и журналов по интересующему вопросу, он пришел к мнению, что такое случается. Что это — временное явление психологического порядка. И слегка успокоился. Когда надо будет, все будет в порядке. Он так себя убеждал, хотя полной уверенности в своих сексуальных способностях не было.
В последний год обучения занимался Леший старательно. Много времени проводил в институтской и в публичной библиотеках. И к госэкзаменам подошел с “прочным багажом знаний”, как говорила его мать. Она вообще любила говорить фразами из своей комсомольской молодости, и оттого язык матери казался иногда Лешему “мертвым”. Таким же, как, скажем, латинский. Но “мертвый” латинский язык все же использовался в католических молитвах и в медицинских терминах, кажется, и в юриспруденции — а комсомольско-партийный язык ушел в прошлое. И оттого мать со своим лексиконом и со своими призывами к морали казалась старой ненужной вещью. Но с ней он смирился, хладнокровно думая, что она, такая больная и старая, проживет еще недолго. В остальном мать ему не мешала, потому что Леший привык совсем не слушать, что она говорит. Словно не с ним она разговаривает. Словно в комнате его нет.
Так и проходили дни. Он дома занимался или сидел за компьютером. Сумел летом подзаработать и купить компьютер — пробовал в коммерческой фирме себя как программист.
Получилось без ярких успехов, но и без провала. Среди других он незнанием не выделялся.
Но вот перед сдачей госэкзаменов, когда солнце загуляло вовсю, снова Леший стал просыпаться в поту. Снова звали и манили его горячие губы. Но теперь он не боялся этого.
Хотя и мучился. Но мучился больше оттого, что подоспел этот зов совсем не вовремя — экзамены.
За пару дней до первого из них Леший возвращался с консультации, отрешенный от внешней жизни. Зов горячих губ преследовал его уже настойчиво и не давал сосредоточиться на подготовке. На перекрестке прямо в спину ударил автомобильный сигнал. Леший вздрогнул и обернулся. И не сразу узнал человека, который сигналил и махал ему через ветровое стекло стареньких “Жигулей”. А человек показывал, что сейчас повернет и прижмется в первом ряду. Встань, дескать, там поблизости.
Сигналили другие машины, требуя продолжения движения. Замигал зеленым светофор, предупреждая, что пора закончить переход.
Леший перебежал к газону и остановился на недавно выскобленной граблями дворника прошлогодней жухлой траве. Тут же подошла и “жучка”. Распахнулась, приглашая внутрь, дверца.
Это был Коля, с которым служили вместе в армии. Но никогда они не дружили. Пару раз за прошедшие годы встречались, но Коля обычно не проявлял желания завязать более тесную дружбу.
Леший сел в машину.
— Привет, старина. Что такой суровый ходишь, словно на тебе воду возили?
— А ты что такой веселый?
— С “тачкой” своей прощаюсь. Сегодня сдаю ее и новую беру... — Коля самодовольно похлопал себя по карману.
Леший не отреагировал. Он равнодушно относился к подобным благам. Деньги, как таковые, мало его интересовали. Он признавал их только как инструмент для чего-то другого.
Например, для покупки компьютера. Или для естественного потребления пищи. Именно естественного, а, не такого, который становится самоцелью.
— Сегодня получил приличную сумму. Теперь уж хорошую возьму, не такую тарантаску, — Коля двумя руками стукнул по рулю. — “Бээмвушку” думаю.
— Новую?
— На совсем новую не наскреб. Но чтобы прилично смотрелась хотя бы. Подружек катать...
— Ты ж вроде женат...
— Вот я и собираюсь не жену катать, а подружек. Заехал в гости, посадил в машину, и — в лесок.
И Леший вдруг вспомнил, как год назад наблюдал из кустов в городском бору за такими же машинами.
— А я послезавтра первый госэкзамен сдаю.
Готовлюсь. Голова уже кругом идет.
— Заканчиваешь институт, что ли?
— Да. Потом — преддипломная практика, потом — диплом, и все... Осенью я — уже программист.
— А куда тебя распределили?
Леший посмотрел на него удивленно.
— Какое сейчас распределение? Куда сам устроишься... Есть заказ на пять человек со всего курса. Туда только с “красным” дипломом пойдут. Может, и еще заказы поступят, но те все по блату разойдутся.
— Вот уж, как говорится, на ловца и программист бежит, — Коля самодовольно хохотнул. — Я же сейчас в областном управлении работаю. Уже старший лейтенант.
Леший вспомнил вдруг, что Коля служит в милиции.
— У нас как раз отдел компьютерный расширяется. Из Москвы деньги приходят. Будут дополнительный штат набирать. Только сейчас там в основном любители сидят. Кто во что горазд, то и творят. Нужен будет начальник. Профессиональный программист. Чтобы и программы делать, и Сеть создать, и все отделы обслуживать. Как раз то, что тебе — и от тебя — надо. У меня же отец там — не последний человек. Хочешь, я договорюсь, чтобы на тебя вызов с целевым назначением прислали?
Форма наша тебя не смущает? Хочешь?..
Леший обрадованно заморгал:
— Еще бы...
— Ну, и порядок. Тогда можно сегодня попрощаться с моей тачкой. Обмоем продажу!
Покупатель вечером ко мне подъедет. До этого управимся.
Предложение насчет работы было таким заманчивым, что Леший не посмел отказаться от участия в выпивке, хотя собирался весь день посвятить занятиям в библиотеке. Полностью к экзамену он подготовиться не успевал так и так. Оставалось надеяться на везение, как всегда бывает со студентами. Опять же, откажешься — человек обидится. А целевое направление — это вещь очень даже заманчивая. К тому же носить форму и иметь при себе оружие — это значит ощущать себя сильным человеком. А этого Лешему очень хотелось.
Коля лихо развернулся посреди дороги, переехав через двойную сплошную линию. Леший не удивился такому поведению. Он сам получил водительские права в армии. И хотя с тех пор не ездил, но помнил еще правила — пересекать двойную сплошную линию запрещается. Но мент есть мент, он демонстративно позволяет себе то, что другим запрещено. Он этим даже бравирует.
— Сейчас пару подружек возьмем, водочки, закусочки — и в лесок, на природу. Погода больно хороша...
Они сначала остановились у какого-то магазина.
— Ты здесь посиди, чтобы мне машину не закрывать, — скомандовал Коля.
Леший попытался достать из кармана деньги. У него было немного с собой. Коля отмахнулся.
— Мой праздник. Я ставлю!
Вернулся он быстро, принес три бутылки водки и пакет с какой-то закуской. Леший даже прикинул стоимость — да, с его студенческими деньгами здесь нечего было делать.
Мать никогда не давала ему много — просто потому, что у нее денег и так всегда не хватало.
— Теперь — за подружками!
Коля лихо выехал на дорогу, развернулся под носом у идущей следом машины, вызвав истеричный визг тормозов, хохотнул в ответ на мат высунувшегося в дверное окно водителя и быстро набрал скорость.
Через пять минут они остановились у какого-то учреждения. Леший опять остался ждать, а Коля быстро взбежал по ступенькам крыльца.
Вернувшись, он сел на свое место и опять ударил двумя руками по рулю.
— Вот, черт... Незадача... Их тут двое было.
А одна заболела. Ну, ничего, Светка нас за двоих обслужит.
Вышла девушка. Сбежала по ступенькам, оглядываясь на окна непонятно какого этажа.
Леший присмотрелся. Обыкновенная. Встретишь такую на улице и ни за что не подумаешь, что к ней можно вот так приехать на машине и забрать в лес на выпивку. И еще на что-то...
Она села на заднее сиденье, высоко вскинув коленки. Сразу захохотала:
— Еле отпросилась! Ты бы слышал, что я там наплела... Бедный мой сосед — это ты, — она ткнула пальцем с длинным ногтем в спину Коли. — Трубу у меня прорвало, и ты приехал за мной, потому что начал уже по своей квартире вплавь перебираться. Представляешь?
— Осторожнее, — сказал Коля. — Я плохо плаваю. Познакомься. Это мой армейский друг.
Леший представился и пожал кокетливо протянутую узкую и теплую ладонь.
— А я — Светка. Только не Светлана и не Света, а Светка. Мне так больше нравится.
О, живем... — она подняла с сиденья одну из бутылок и встряхнула перед лицом. Энергия из нее просто била бурным гейзером.
А Леший уже успел рассмотреть ее губы.
Формой они не поражали, но у такой энергичной девушки и губы должны быть горячими, как гейзер.
Последующее проходило в каком-то тумане. Это потому, что Леший начал отключаться от действительности. Тубы, такие близкие и, судя по словам Коли, такие доступные, были рядом. Начали почему-то потеть ладони. Хотелось, чтобы без умолку говоривший что-то Коля посильнее вдавил в пол акселератор, чтобы поскорее привез их на место.
Место Коля выбрал укромное. Подальше от людских глаз и тех тропинок, где часто гуляют люди. И расстелил рядом с машиной половинчатый обрывок одеяла, крикнув:
— Скатерть-самобранка!
Леший не запомнил, сколько они так сидели. Не запомнил, сколько выпили. Ему казалось, что слишком много, но он и так пропускал, пил через дозу. Колю не стесняло, что он за рулем. Он вполне мог и за двоих выпить.
Светка от него не отставала. Потом они ушли в кусты, и Коля заговорщически подмигнул Лешему. Сиди, мол, жди очереди. Когда вернулся, кивнул:
— Что расселся? Нехорошо заставлять женщину ждать... — и легонько подтолкнул поднявшегося Лешего в плечо. — Не стесняйся, ее еще вечером и на мужа хватит.
— Так она — замужем?
— Замужние — безопаснее. В отношении всяких болезней.
Леший пошел. Светка лежала неподалеку, на второй половине одеяла из машины, вульгарно вскинув ноги и болтая ими, якобы от нетерпения. На ветке молодой сосны висели кружевные трусики.
— Иди, иди сюда, мой хороший! Покажи-ка мне, на что ты способен... — и она пьяно захохотала.
Он расстегнул ремень на брюках и склонился над ней. Даже обнять не попытался, сразу поцеловал с надеждой, трепетно. Он так давно ждал этого поцелуя. Он сам чувствовал, как горят его губы. Но ее губы оставались холодными и равнодушными. И тогда он понял, что все повторяется! Ведь только что, минуту назад он так хотел Светку, так жаждал почувствовать себя мужчиной, а после поцелуя все прошло.
Леший ударил ее. Он ударил, не думая, что Коля где-то рядом. Не думая, к каким последствиям это может привести. Светка закричала.
А он бил и бил. Рядом оказался Коля, схватил Лешего, оттащил от жертвы, придавил к машине:
— Ты что, дурак?
Он отвернулся. Потом достал из кармана нож, молча нажал кнопку — и тут же ударил Колю в горло, прямо в сонную артерию. Леший знал, что сейчас брызнет во все стороны кровь, и потому придавил шею мента к земле, накрыл голову половиной одеяла, уронив остатки водки и стакан на землю, и только там вытащил нож.
Руку вытирать он не стал. Взял одеяло за уголок и стащил с убитого. Кровь бежала из горла с бульканьем. Глаза Коли оставались открытыми.
Леший пошел в кусты. Светка все еще плакала там. А он сделал все так, чтобы это очень походило на первое убийство — год назад. Он очень старался бить ножом в те же самые места. Он хорошо помнил, куда бил тогда.
А потом вернулся к Коле. Забрал у него из кармана туго набитый бумажник, но заглядывать в него не стал. Нечаянно наткнулся рукой на подмышечную кобуру с пистолетом. Забрал пистолет и запасную обойму. И тщательно вытер все места в машине, к которым прикасался. Не оставил без внимания бутылку и стакан. Но свой стакан он унес с собой. И опять ушел в сторону реки. Вымыть руки и рукав ветровки. Он был все в той же ветровке, что и в первый раз, и это казалось ему символичным. И только там, смыв кровь, он вдруг с сожалением подумал о том, что Коля обещал сделать ему направление целевым назначением. Работа была бы интересная.