О самом Коле и о Светке он потом даже не вспоминал.
2
— Умник какой, — зло глянул на меня майор Лоскутков. — На всем готовеньком хочешь прожить? Ты бы уж сразу запросил список на весь автотранспорт города и полную картотеку областного УВД. Чтобы нас не мучить долго и постоянно. Все данные тебе выложи на блюдечке. А сам только деньги получаешь. Покупаешь компьютеры и сотовые телефоны. Номер хоть сообщи...
— Я на эти деньги сахар для тебя покупаю, — я кивнул на пачку сахара, что стояла на подоконнике со вчерашнего дня. — Завари хоть чай, когда к тебе гости приходят. А ворчать потом будешь.
Я написал на листке, который мне Лоскутков подсунул, номера “Опеля” — преследователя и “четверки” цвета “баклажан”. Майор пододвинул листок Володе:
— Сходи, попроси побыстрее проверить.
Тот усмехнулся, но пошел.
— Выкладывай, какие у тебя претензии есть к бедной девочке? Зачем тебе нужно ставить ее под “наружку”?
— Это может не оправдаться, но шансы есть.
— Если может не оправдаться, то сам и води ее. Чтобы установить “наружку”, мне нужно составить письменное обоснование и идти подписывать или к начальнику, или к первому заму. С подозрениями меня элементарно подальше пошлют и будут правы.
— Бюрократы... — не удержался я.
— На том и стоим, — не остался в долгу мент. — Выкладывай мне все.
Зазвенел телефон. Лоскутков сделал жест рукой — подожди, мол, — включил в розетку электрочайник, исполняя мою скромную просьбу. И только потом снял трубку.
— Слушаю. Майор Лоскутков. Так. Понятно. Понятно. Я этого и ждал. Не напугаешь... — и положил трубку, не попрощавшись. — Мать их... Придется извиняться перед твоим “тихушником”. Ладно хоть, его у нас пока держат. А то в СИЗО — удобства не те.
— Да и у вас не лучше, я слышал...
— У нас хоть камеры на двоих.
— Но все же — камеры... Ты бы сам там ночку провел, по-другому бы запел.
— А что ты на меня напираешь? Я что, отпустить его должен был, как только узнал, кто он? И почему Леший не может быть следователем? Да будь он самим президентом, я не обязан был бы его отпускать.
— Или ментовским опером... — съехидничал я.
— Был такой случай, — вдруг мрачно кивнул майор. — Где-то в Сибири, не помню точно город.
— Ну, что там? С экспертизой...
— Там пустышка. И по Чанышеву, и по Панкратову. ДНК не совпадает. И на ноже капитана — остатки крови животного. Оказывается, у человека и у животных разное количество каких-то кровяных телец. Сейчас с курьером пришлют акт. Там все точно сказано.
— А каких телец, белых или красных? — блеснул я интеллектом.
— Зеленых... — рысь стрельнула глазами.
Майор начал злиться. — Ладно. Надо отпускать.
Он взялся опять за телефонный аппарат и долго накручивал номер. Наконец дозвонился, потребовал доставить к себе задержанного “с вещами”. Я почему-то подумал, что, окажись задержанный не следователем ФСБ, а каким-то простым смертным, то майор так не торопился бы.
— Ты пока рассказывай.
— Нет уж. Твой капитан — большой специалист по компьютерным преступлениям.
Вот с ним мы и поговорим. Как думаешь, не откажется?
— Посмотрим. А что там?
— Там не все еще понятно. Интересные сказки про суперзаработки суперпрограммиста.
Лоскутков даже по столу кулаком треснул.
Но не сильно. Кулак не сломал.
— Все супер да супер, как в американском кино! Мне бы что попроще, чтобы я понял.
И без компьютеров желательно.
В дверь постучали.
— Войдите.
Заглянул прапорщик. Не такой угрожающий, как тот, что приводил Александру Чанышеву, но такой же красномордый и красноглазый.
— Задержанный доставлен.
— Пусть заходит. Ты можешь быть свободен. Освобождаем.
Капитан зашел. Он уже услышал о своем освобождении, но сохранял спокойствие и достоинство.
— Я приношу тебе, Панкратов, извинения, — нашел в себе силы сказать Лоскутков, но глаза его так и обжигали капитана холодом.
Не любит мент освобождать кого-то, ему бы только сажать да сажать. — Но, сам понимаешь, служба такая.
— Понимаю.
— Вот, познакомься, это — частный сыщик из “Аргуса”...
— А мы слегка знакомы.
Я поднял удивленные глаза. Как правило, трезвым я всех людей запоминаю, если общался с ними хоть пару минут. И готов был поклясться, что капитана Панкратова вижу впервые. А от ФСБ я всегда ожидаю провокации, как раньше ожидал от КГБ, и потому насторожился.
— Не припомню момента.
— Спортзал “Динамо”. Бой с капитаном Соколовым. Я был среди других наших офицеров. И даже поздравил тебя первым.
— Понял. Только вас было много, и я не в состоянии был всех запомнить.
— Ясно.
Я взглянул на Лоскуткова. На челюсти у него светилась великолепная шишка, показывая место перелома. Я сломал Соколову челюсть по недоразумению, а потом мы выясняли с ним отношения в спортзале “Динамо”, и я еще раз объяснил разницу между офицером спецназа ГРУ и какой-то службы ФСБ.
— Вот и прекрасно, — сказал Лоскутков. — Наш господин частный сыщик желает задать тебе несколько вопросов совершенно по другому делу. Если ты не будешь возражать, я поприсутствую и послушаю.
— По другому делу? — спросил удивленный Панкратов и круто повернулся всем корпусом ко мне.
Так круто, что я даже среагировал и приготовился поставить блок предплечьем от единственно эффективного в таком положении удара. Но капитан смотрел вопросительно.
Очевидно, он подумал, что его еще в чем-то подозревают. Впрочем, так подумать не мудрено, если не знаешь манеры майора Лоскуткова разговаривать. У меня у самого в первые дни нашего знакомства постоянно держалось весьма сильное желание “накатить” ему. Отделывался от подобных наваждений только чаем с сахаром.
— Господин мент, как менту и положено, не правильно выразил свои мысли. Вернее, мои мысли и намерения. Я хотел не вопросы задавать, а проконсультироваться. Не возражаешь?
Панкратов кивнул довольно хмуро.
— Насколько я знаю, ты в своем ведомстве занимаешься вопросами компьютерных преступлений.
— Да, — кивнул он. — К сожалению, занимаюсь почти один. А преступлений день ото дня становится все больше и больше. И сложность их возрастает. Давно бы уже пора создавать целый отдел, как везде на Западе...
Он явно заинтересовался. Профессионал всегда заинтересуется. Я так и думал, рассчитывая на его консультацию. Не на то, что захочет помочь, но явно захочет показать дилетантам, насколько он специалист в своем деле.
— Вот и мы столкнулись с таким.
— Ну, — как обычно, не вовремя вступил в разговор майор, — не совсем так. Мы столкнулись не с компьютерным преступлением, а с убийством программиста.
— Ну, — передразнил я майора, — и это не совсем так, потому что выплывают такие подробности, которые несомненно заинтересуют и тебя.
— Мужики, давайте без пикировки. Мы представляем три почти враждующих стороны, — Панкратов улыбнулся, отдавая дань своему пониманию отношений ментовки, ФСБ и частного сыска, и от улыбки его, в общем-то, страшноватое лицо преобразилось, обнажив натуру добродушную и миролюбивую. — И, тем не менее, делаем одно общее дело. Сначала давайте разберемся, сведем концы с концами, а потом уже будем славу делить.
— А кто здесь о славе говорит? — спросил Лоскутков.
— Частный сыщик... — вставил я. — Как обычно, я доберусь до самого интересного, а слава уйдет или к Лоскуткову, или в ФСБ. Так уже сколько раз бывало.
— Сколько ты вообще сыском занимаешься? — дотошно спросил майор.
Я промолчал.
— Может, хватит?.. Итак, я слушаю тебя, Сергей Иванович. Только с самого начала, если можно.
И я начал с самого начала. Как Санька Чанышева пришла в райотдел, как сдалась на милость правосудия, и все дальнейшее. Лоскуткову это было неинтересно, и он только сопел, попивая чай. За окном начался все же дождь, и пот с лица майора тек точно такими же струями.
Когда я дошел до программы работы с кассовыми аппаратами, Панкратов перебил меня:
— Это невозможно. Большинство кассовых аппаратов в нашем регионе — фирмы “Самсунг”. Или ее аналоги. Фирма дает абсолютную гарантию непроникновения в фискальную память. Там заложена программа уничтожения всех данных памяти в случае попытки изменения.
— Знаешь, — сказал я, — в Афгане мы взяли в плен одного моджахеда. Сам он ходил в драных штанах и галошах на босу ногу, а его охраняла сотня человек со “стингерами” и два танка! Так вот, он обыкновенными цветными карандашами рисовал хоть доллары, хоть рубли — такие, что от настоящих без бутылки не отличишь. Сначала на бумаге рисовал водяные знаки, потом белым карандашом эти знаки закрашивал и наносил основной рисунок. Пока бумажки не промокнут, они — настоящие.
— И что ты с этим моджахедом сделал? — спросил Лоскутков подозрительно.
— Две недели заставлял на себя работать, а потом, как и положено, расстрелял.
Рысьи глаза смотрели на меня не мигая.
Ему от всей души хотелось мне поверить. Просто до зеленой тоски хотелось.
— А ты думаешь, на какие шиши я вчера купил себе сотовый телефон и компьютер? — спросил я невинно.
— Нет, я серьезно, — сказал Панкратов.
— Я тоже серьезно.
— И я про такую штуку слышал, — Лоскутков вернулся к делу. — Про кассовые аппараты. Мне один подонок на допросе рассказывал. Они этого умельца целый месяц искали.
Хотели на хвост сесть и заставить на себя работать. Так и не нашли. Только откуда у тебя эти сведения? — обратился майор ко мне.
— Работать надо даже по ночам. Бегать по городу, а не ждать, когда тебе в кабинет принесут протокольчик и доставят задержанного.
Тут мент доказал, что он тоже иногда не дурак.
— Осоченко? Я его назавтра на допрос вызвал.
Мне захотелось крикнуть клиенту:
“Гоша, это не я... Лоскутков и сам — почти умный...”
К сожалению, Гоши рядом не оказалось.
— Давай дальше... — попросил Панкратов. — Ты даже не представляешь, во что ты влез... Если это тот человек... Я с этим проклятым программистом второй год бьюсь, найти его не могу.
Оказывается, я попал в точку.
— Но ты же говоришь, что такое — невозможно?
— Приходится верить в нового Левшу. Он помимо этого столько уже наворочал, что хочется за голову схватиться. Попробовал себя во всех почти областях. И так навострился следы убирать, что невозможно найти телефон, с которого он работает. Только во время самого сеанса можно за руку схватить. За номер то есть... А кто знает, куда он в следующий раз влезет? Если полностью все раскопать, то, думаю, наберется по совокупности на пожизненное заключение. Такие авантюры, что вам в вашем управлении, — почти реверанс в сторону майора Лоскуткова, — сроду и не снились. И в результате каждого дела мы выходили на совершенно посторонний телефон, с которого он якобы и работал. Но хозяева телефона ничего об этом не знают и вообще компьютеры только в американских фильмах видели.
— Что касается кассовых аппаратов, то из квартиры Чанышевых пропал ноутбук, с которого он работал.
— Это что такое? — спросил Лоскутков.
— Маленький переносной компьютер, меньше “дипломата”.
— Ничего оттуда не пропадало, — мент упертый, как телеграфный столб. Того и жди, что сейчас, как этот столб, загудит от возмущенной уверенности.
— Ты точно знаешь?
— Точно. Я специально просил притащить туда Александру Чанышеву, чтобы она осмотрела квартиру после визита Гальцева. Все на месте.
— Во-первых, она наркоманка. И не всегда может сосредоточиться. Возможно, она просто и не хотела сосредоточиваться. Если бы ты пообещал ей после осмотра дозу вколоть, тогда разговор был бы иной. Во-вторых, я не вполне уверен, что Александра Чанышева сама не перепрятала этот ноутбук, чтобы он не попал в руки ментам и налоговой полиции.
— Тогда она должна была бы знать заранее, что ее отпустят. А она пришла сдаваться...
Я уперся кулаками в стол и приблизил свое лицо к лицу майора.
— А ты попробуй предположить, что она это знала!
Он смотрел на меня тупо и зло с минуту.
Я выдержал взгляд. Через минуту Лоскутков начал соображать.
— Новый поворот в деле... Новая версия...
— По моим данным, Валентин Чанышев зарабатывал очень большие деньги. Как обыкновенный “новый русский”. Сколько зарабатывает “новый русский”?
— Обычно к ним относят того, кто зарабатывает больше шести тысяч баксов в месяц, — сказал Панкратов.
— Я имею желание предположить, что Валентин Чанышев зарабатывал, как парочка “новых русских”. Или даже того покруче...