Однако в США работа с ними была затруднена, поскольку местная резидентура КГБ находилась там почти под таким же неусыпным контролем, как и в Пекине. Кроме того, США были самой важной для СССР страной, и дополнительная активность разведки могла повредить советско-американским отношениям.
Перспективной поначалу считалась Европа, и почти во все резидентуры КГБ были направлены специалисты по Китаю. Однако массовой вербовочной работы среди китайцев им наладить не удалось, поскольку те очень путались, когда в Париже, Берлине или Лондоне к ним подходил сотрудник советского посольства и начинал разговаривать по-китайски. И в самом деле: у Москвы нет никакой дипломатической необходимости посылать китаистов в Европу, и потому легко было догадаться, что перед ними стояла только одна цель, шпионская.
Совсем иначе обстояло дело в Японии. Ее культурно-историческая традиция близка к китайской, она поддерживает с Китаем тесные связи, и к тому же в ней нет закона о шпионаже.
Установить контакт с китайским стажером здесь очень легко: ведь интерес к Китаю для работающего в Японии иностранца так естествен! Никто из китайских стажеров не пугался, когда к нему подходил советский разведчик. Впрочем, поначалу он скрывал свою принадлежность к КГБ. Оставалось только придумать предлог для знакомства.
После подписания японо-китайского соглашения о сотрудничестве в области образования в Токио появилось несколько крупных общежитий для китайских стажеров-студентов. Нам, разведчикам, было совершенно ясно, почему общежития китайских стажеров такие большие — в них китайскому КГБ легче осуществлять контроль за студентами через завербованную среди них агентуру. А надо сказать, что методы работы КГБ и даже его структура вплоть до нумерации отделов и управлений были скопированы китайцами у советского КГБ в пятидесятые годы. Поэтому нам, советским коллегам, не составляло труда предугадывать те или иные действия китайских спецслужб в Токио.
Но прежде всего требовалось установить адреса крупных китайских общежитий. Для меня, шпиона-корреспондента, это не составляло никакого труда, особенно с учетом того, что незадолго до этого я и сам был в Токио студентом.
Самым солидным и представительным университетом в Японии является, как известно, Токийский, бывший императорский, университет. Туда я и поехал.
— Где находится Общество иностранных студентов? — спрашивал я у встречавшихся мне на пул и студентов, но, разумеется, не у привратника, который мог на всякий случай записать мой номер машины и вопрос, который я задавал.
Штаб-квартиру общества я нашел без труда. Она размещалась в небольшой комнатке на первом этаже, и в этот час там находилось лишь несколько человек. Ведь дневные занятия еще не закончились. Я же специально выбрал такое время, когда студенты спешат из одной аудитории в другую и не обращают внимания на то, что происходит вокруг.
— Вы преподаватель английского языка мистер Джонсон? — спросили меня, очевидно обознавшись, двое молодых студентов, находившихся в штаб-квартире общества. Хотя говорили они по-японски, певучий акцент выдавал в них жителей Юго-Восточной Азии Мне показалось, что они были малайцами, и может быть, даже малайскими китайцами Но такие китайцы нашу разведку не интересовали Для нее представляли интерес только граждане КНР, знакомые с государственными секретами, причем проживающие лишь в Пекине, где есть резидентура КГБ.
— Нет, я не мистер Джонсон! — ответил я с дружелюбной улыбкой. — Я иностранный корреспондент, который и сам в недавнем прошлом учился в Японии! И поэтому пишу сейчас большую статью о жизни иностранного студенчества в Японии…
Мои собеседники заулыбались.
— О студентах какой страны хотели бы вы написать? — деловито осведомились они.
— О тех, кого в Японии больше, — сказал я, великолепно зная, что больше всего здесь китайцев.
— Ага, значит, о китайцах!.. — догадались мои собеседники, и в их глазах зажегся радостный огонек: должно быть, они и в самом деле были этническими китайцами Южных морей. — Мы рады помочь вам, — продолжали они. — У нас имеются адреса всех общежитий китайских студентов в Токио. Вам они нужны?..
Я сдержанно поблагодарил их, стараясь не обнаружить охватившего меня восторга, ведь резидентура КГБ в Токио тщетно искала этот список чуть ли не полгода…
Спрятав ксерокопию списка, занявшего около десяти страниц, я поспешно удалился. По коридорам я бежал, словно спасаясь от погони. Теперь, заполучив столь важный разведывательный материал, я думал только о том, чтобы поскорее, не привлекая к себе внимания, ретироваться отсюда…
Просмотрев адреса общежитий, заместитель резидента восхищенно присвистнул:
— Здесь хватит работы для половины резидентуры!..
Но как-то так получилось, что изо всей этой резидентуры разведкой против Китая увлекся лишь один я. Для меня, японоведа, она явилась спасением, дав мне возможность избежать шпионажа против Японии, страны, которую я люблю всей душой. Да и, согласитесь, глупо вредить стране, изучению которой ты посвятил всю свою предшествующую жизнь. А если она разгневается и выгонит тебя, чем ты еще сможешь заниматься?..
Впрочем, для остальных моих товарищей-чекистов такой проблемы не существовало, и они с усердием продолжали заниматься шпионажем против Японии. Впрочем, ни один из них, креме меня, не написал ни единой книги об этой стране. Они воспринимали ее исключительно как объект шпионажа, совершенно не задумываясь над тем, для чего этот шпионаж нужен.
На следующий день с самого утра я уже дежурил неподалеку от входа в общежитие китайских студентов в Иидабаси. Его здание, судя по всему, было построено недавно, и вход в него украшали два изваянных из мрамора льва.
Я же околачивался поблизости, делая вид, что гуляю по небольшой аллее, а сам тем временем пристально следил за группками студентов, возвращающихся с занятий. Теплый токийский ветерок доносил до меня обрывки китайской речи, но приблизиться к какой-нибудь группе я не решился, зная, что это не останется незамеченным.
Мне нужен был одиночка, встреча с которым может пройти незаметно для окружающих…
И наконец, такой студент появился. Еще издалека я разглядел в глубине переулка фигуру долговязого велосипедиста, направлявшегося к велосипедной стоянке перед воротами китайского общежития!..
Я поспешил ему навстречу, едва удерживаясь от желания побежать, что было бы весьма неуместно в данной ситуации. Но мне нужно было успеть обменяться с ним несколькими фразами, пока вокруг нет ни души.
Заперев велосипед на замок, студент направился к воротам. Это был чистокровный китаец, о чем свидетельствовал специфический разрез глаз, иной, чем у японцев.
— Скажите, пожалуйста, как пройти в парк Коракуэн? — выпалил я по-японски заранее подготовленный вопрос, словно приняв его за японца.
— Коракуэн прямо за поворотом! — с любезной улыбкой ответил студент, и его характерный акцент окончательно убедил меня в том, что передо мной — китаец. Но тем не менее я изобразил удивление:
— Вы китаец?!
— Да, я приехал из Пекина, — кивнул он.
— А я как раз ищу китайца! Какое счастливое совпадение! — радостно воскликнул я. — В свою следующую журналистскую командировку я намерен побывать в Пекине, а пока собираюсь заняться китайским языком. Вы не согласились бы давать мне уроки по вечерам? Я не могу посещать курсы китайского языка, поскольку днем занят журналистской работой…
В глазах китайского студента зажегся живой интерес. Дело в том, что стипендия китайских студентов, обучающихся в Японии по обмену, в сущности, мизерная и все они с готовностью принимают подобные предложения.
— Каждое занятие будет стоить десять тысяч иен! — нарочито будничным голосом продолжал я. — Заниматься будем в ресторанах.
Щедрая плата за урок плюс бесплатный ужин повергли студента в восторг. Он заулыбался, не скрывая, впрочем, некоторого удивления по поводу моей расточительности.
— Я согласен! — сказал он наконец.
— Отлично, тогда встречаемся сегодня в семь часов на мосту в Коракуэне!
Студент снова кивнул, но теперь уже с выражением почтения, и направился к воротам.
— Кстати, — спросил он, обернувшись, — из какой вы страны?..
— Из Советского Союза! — отвечал я как можно более дружелюбным тоном. — Но это обстоятельство не должно вас беспокоить. Период напряженных отношений между нашими странами давно миновал, и я еду в Пекин с целью крепить дружбу!..
Какой-то миг студент настороженно разглядывал меня, но, очевидно вспомнив о вожделенных десяти тысячах иен, отринул все сомнения и дружески улыбнулся. Я же облегченно вздохнул, сел в автомобиль и помчался в резидентуру, чтобы доложить о только что состоявшемся знакомстве…
Мне было разрешено встретиться с новоявленным знакомым в тот же вечер, поскольку КГБ было хорошо известно, что никаких молодых агентов-китайцев у нас нет и мой новый знакомый никак не мог оказаться уже действующим агентом. Начальникам резидентуры не терпелось узнать, чем закончится моя предстоящая встреча, ведь опыта шпионских мероприятий в форме уроков китайского языка у нее еще не было…
В семь вечера студент уже ждал меня на условленном месте с учебником китайского языка в руках и встревоженно озирался по сторонам, очевидно опасаясь, что я передумаю и он лишится солидного заработка. Когда я появился на мосту, он призывно помахал мне рукой.
Взяв такси, я повез моего нового знакомого в район Ёцуи. Ресторан, выбранный мною, разумеется, был не китайским, хотя и вполне подходил для предстоящей беседы. За границей КГБ никогда не проводит встреч с китайцами в китайских ресторанах из опасения, что служащие в этих ресторанах китайцы могут обратить внимание на столь необычное знакомство своего соплеменника с иностранным дипломатом или корреспондентом. Кроме того, мне было хорошо известно, что стажеры из КНР иногда подрабатывают в таких ресторанах официантами и поварами и можно нарваться на какого-нибудь однокашника моего новоявленного учителя. Дальнейшая шпионская работа с ним потеряет смысл, а все предшествующие усилия окажутся напрасными..
По этой же самой причине наша разведка никогда не приглашает и в русские рестораны за рубежом своих агентов из числа местных граждан русского происхождения. Здесь тоже слишком велик риск случайной встречи с кем-нибудь из знакомых, хотя бередящая душу ностальгическая русская обстановка такого ресторана как нельзя лучше благоприятствовала бы беседе.
Когда мы расположились за столиком, мой «учитель» почувствовал себя несколько смущенно очевидно, в таких солидных ресторанах ему никогда прежде бывать не приходилось. Он сразу же достал учебник и раскрыл его на первой странице, но я покровительственным жестом остановил его и предложил сначала поужинать. Вскоре нам подали заказанные мною дорогие бифштексы, и студент с видимым удовольствием набросился на еду. Я невольно вспомнил свои студенческие времена в Японии, когда получал от СССР почти такую же мизерную стипендию, как этот китаец, и очень радовался любому приглашению в ресторан.
Выпив пива, мой визави слегка захмелел и в ответ на мой вопрос с готовностью поведал, что его семья, как многие другие интеллигентные семьи в Китае, подверглась преследованиям в годы культурной революции. Их сослали на север, в деревню, где они вместе с другими товарищами по несчастью работали в поле. Мой собеседник был тогда школьником, но на всю жизнь запомнил эти тяжелые времена. Потом, однако, его отец смог вернуться в Пекин и вновь занять там довольно высокий пост в армии. Это было как раз то, что нужно нашей разведке!
Я с улыбкой заметил, что мой отец также является генералом, и предложил в связи с этим выпить еще по кружке пива.
После этого молодой китаец окончательно расслабился. Ему явно нравилась и приятная атмосфера ресторана, и возможность насладиться вкусной едой. Я же между делом поведал ему о сталинских репрессиях, дав понять, что в судьбах наших стран много общего и поэтому мы должны помогать друг другу. Студент сочувственно кивал, слегка прикрыв глаза и, конечно, не понимая, что я имею в виду одну только шпионскую помощь!
Наконец было съедено и мороженое, и китаец с тоской посмотрел на лежащий рядом учебник. Чувствовалось, что ему совсем не хочется открывать его!..
— Ну какое может быть занятие языком после пива! Проведем урок в следующий раз! — покровительственно улыбнулся я и тем не менее протянул ему десятитысячный банкнот в качестве платы за урок, как и бы по оговорено при встрече. С благодарностью посмотрев на меня, студент принял деньги. Я же понял, что завербовать его будет очень легко…
На следующем уроке, который состоялся в другом ресторане через неделю, мы выучили китайский счет от одного до десяти, и я вновь заплатил ему десять тысяч. Таким образом, за изучение каждой цифры было заплачено по тысяче иен. Столь высокой платы языковых занятий не существует наверное, больше нигде в мире!..
Получив деньги и потягивая сакэ, студент открыл мне свою величайшую тайну. Оглядевшись по сторонам, он сообщил, что не верит в коммунизм и хочет после окончания учебы попросить политического убежища в США.
«Вот там-то мы и используем тебя как агента!» — удовлетворенно подумал я.
— Напишите-ка мне в качестве журналистского справочного материала список членов бюро партийной организации компартии Китая в посольстве! Я заплачу вам за него тридцать тысяч, — предложил я.
Студент с готовностью согласился и на следующее занятие принес интересовавший меня список.
Я сверил его с официальным списком дипломатического состава китайского посольства. По чти все имена, указанные студентом, в нем значились. Следовательно, студент не врал. Те же, которые не вошли в его список, очевидно, относились к техническому персоналу посольства, и среди них находились замаскированные партийные бюрократы, пребывавшие в капиталистической стране под видом дворников и шоферов. Они-то и осуществляли контроль за мыслями и действиями своих соплеменников.
Такой прием был заимствован китайцами тоже у нас, советских товарищей! Помню, как на выставке «Сибирь» в Токио, в скромном кабинете рядом с дирекцией, сидел, целыми днями ничего не делая, ехидный старичок. Он числился всего-навсего начальником транспортной группы, в действительности же у шоферов имелся другой начальник, а перед бездельником-старичком все советские служащие расшаркивались с подобострастной улыбкой. Он был замаскированным работником Московского горкома КПСС и здесь, в Токио, составлял на сотрудников выставки политические характеристики, способные перечеркнуть их судьбу…
СССР и Китаю, этим двум коммунистическим гигантам, присуще большое сходство. Порой это сходство доходит до смешного, поскольку весь уклад государственной жизни воспринят Китаем от Советского Союза в маоистский период. Там до сих пор сохранились названия некоторых старых промышленных министерств, у нас давно отмененных, а у правление правительственной охраны китайского КГБ даже носило номер восемь — говорят, как у нас при Сталине (потом оно стало именоваться девятым).
Разумеется, список членов партийного бюро китайского посольства не являлся тайной для китайских студентов стажировавшихся в Японии. Но передача такого списка иностранцу была совершенно недопустима. Точно такой же порядок существовал и в посольстве СССР. Таким образом мы, советские разведчики, сознательно использовали запреты, рожденные тоталитарным идеологическим государством, для того, чтобы создавать на всякий случай компрометирующий материал для других коммунистов, граждан нашего бывшего друга и младшего брата — Китая! Больший идиотизм трудно было себе представить! В то же время во всем Токио только одни мы, советские люди и китайцы, осознавали всю разрушительную мощь этих мелких условностей и ценили, и понимали их. Японцам же, в том числе полицейским, они были попросту непонятны, и мы могли в этом смысле не опасаться их. Действительно, с точки зрения японской контрразведки передача китайцем официальному советскому представителю списка членов партийного бюро посольства КНР не является компрометирующим его материалом. А с точки зрения советского КГБ еще как является! И китайского КГБ тоже…