— Совершенно уверен! Один и тот же человек сопровождает меня от работы до самого дома, всегда на большом расстоянии. Иногда, по вечерам, он подолгу стоит на другой стороне улицы, напротив моих окон.
— Вы можете описать своего незнакомца?
— Попробую, но думаю, мало чем смогу помочь. Высокий, худощавый, одет во все темное. Кажется, южной внешности, с бородой. Впрочем, я его видел лишь издалека, так что могу ошибаться.
— Да, не густо! Вот что, Владимир, пока ничего конкретного не произошло. А по факту записок дело не откроешь. Давайте подождем, посмотрим. Кстати, записки вы мне так и не показали!
Ивлев торопливо вытащил из портмоне несколько бумажек. Тексты были составлены из вырезанных газетных букв.
— Прямо Шерлок Холмс! — усмехнулся следователь и прочел вслух: «Настоятельно прошу вас отказаться от встреч с Людмилой Теодориди, в целях вашей безопасности». — Так, а что в другой: «Требую отказаться от встреч с Людмилой Теодориди, так как, в противном случае, не смогу гарантировать сохранение вашей жизни». — Прохоров взял третью записку: «Откажитесь от встреч с Людмилой Теодориди, во избежание непоправимого!» — Эта последняя?
— Да.
— Каждое новое послание становится все более тревожным… Константин задумался и почесал в затылке.
— Действительно, неприятная история… Советую вести себя предельно осторожно. Возможно, тревога тайного корреспондента не беспочвенна! Если что, звоните, вот мой телефон! — Прохоров вырвал из блокнота лист со своим номером.
Прошел месяц. Известий от Ивлева не поступало. Константин почти забыл о нем, когда его вызвали по адресу N. Дело, представлявшееся больше похожим на злой розыгрыш, приняло зловещую окраску. Парня едва не повесили! По убеждению Прохорова ни о какой попытке самоубийства речи идти не могло, несчастного влюбленного хотели убить. Он приехал со своей группой на место преступления уже после того, как молодого человека увезли в городскую больницу № 56. «Скорую помощь» вызвал неизвестный.
— Костя, взгляни, на чем бедолага повесился! — Эксперт Виталий Федорович указал на турник, закрепленный под высоким потолком в коридоре и эспандер. — Надо же! Молодой, спортивный парень, следящий за собой, и вдруг такое! Интересно, почему он решил расстаться с жизнью?
— Меня больше интересует, кто ему помог, — задумчиво произнес Прохоров.
— Ты думаешь, это не попытка самоубийства?
— Уверен!
Виталий Федорович с интересом осмотрел кусок веревки, привязанной к перекладине.
— Надо же, и где только люди умудряются достать товар такого превосходного качества!
— Все шутишь! — усмехнулся следователь.
— А если серьезно, видишь: на конце идеальный срез? Теперь, Костя, подумай. Ты, к примеру, находишься на месте спасателя. Входишь в квартиру. Кстати, как он вошел? Не повешенный же ему открыл! Или дверь, после ухода убийцы, осталась незакрытой?
— Не убийцы, а убийц, — уточнил Прохоров. — Сомневаюсь, чтобы одному человеку удалось справиться с парнем! Знаешь, он ведь обращался ко мне, месяц назад.
— Да? И по какому поводу?
— Некто оставлял в его почтовом ящике угрожающие записки с вырезанными из газет буквами. Еще он говорил о слежке.
— А ты?
— Дал ему свой телефон, просил звонить, если будут новости.
— Новости? Алло, алло! Константин Викторович? — эксперт сделал вид, будто держит в руках телефонную трубку. — Не могли бы вы подъехать? Меня тут повесили!
— Прекрати! — поморщился следователь. — Ты же знаешь нашу работу!
— Ладно, прости. Вернемся к версии спасателя. Представь, ты входишь в квартиру. Все решают секунды. Твои действия? — Виталий Федорович хитро посмотрел на Прохорова.
— Я бы схватил парня за ноги, чтобы поддержать. Да, такую веревку сложно перерезать обычным ножом… Выходит, спасатель тоже пришел не один?
— Может быть. Одно ясно, нашел парня не случайный прохожий.
— Откуда это следует?
— Ты же сам сказал: сложно перерезать обычным ножом. Судя по срезу, клинок был тонким, превосходного качества. Заметь, превосходного! Именно благодаря данному обстоятельству, повешенного удалось спасти.
— Интересная картина вырисовывается! Получается, Ивлева спас ниндзя?! Поеду в больницу, постараюсь что-нибудь разузнать. Виталий Федорович, если в квартире интересные пальчики найдете…
— Узнаешь первым.
— Спасибо, за мной не заржавеет!
— Да ладно! Сочтемся!
Минут через сорок Прохоров добрался до 56-й больницы, расположенной на Павелецкой набережной. Лечащий врач позволил ненадолго заглянуть к пострадавшему, находящемуся в состоянии сильнейшего стресса. К тому же следствием удушения явилось повреждение голосовых связок, делающее их общение весьма затруднительным. Войдя в палату, Константин поразился перемене, произошедшей с совсем еще недавно полным жизни парнем. Страшная борозда удавкой опоясывала шею, подчеркивая мертвенную бледность лица. После сильнодействующих успокоительных он крепко спал. Прохоров решил не тревожить Владимира, посчитав, что на сегодня с несчастного хватит.
Было около одиннадцати утра следующего дня, когда Константин открыл дверь знакомой палаты. Ивлев, узнав в нем того самого следователя, к которому он уже обращался, с грустной иронией прошептал:
— Это вы? Теперь, надеюсь, у вас найдется повод для открытия дела?
— Мне очень жаль, что так вышло, Владимир, поверьте! Но я даже предположить не мог ничего подобного!
В тоне следователя прозвучало сочувствие. Пододвинув к постели стул, он уселся напротив пострадавшего и, положив на колени кожаную папку, приготовился с вниманием слушать.
— Прошу вас, расскажите, как все произошло.
— Знаете, я нахожусь в ужасном положении. Если промолчу, скрою главное. А если расскажу, то вы, вероятно, сочтете меня ненормальным, — признался растерянный парень.
— Володя, доверьтесь мне! Со своей стороны обещаю полное содействие.
— На вашем месте я бы этого не обещал. Во всяком случае, пока не дослушаете до конца! — усмехнулся молодой человек.
— Знаете, иногда правда выглядит совсем неправдоподобной! К сожалению… Поэтому забудьте свои опасения и начинайте.
— Несколько дней назад Людмила Теодориди пригласила меня на празднование своего двадцатилетия. Наши отношения в последнее время сильно испортились, и я не мог упустить своего шанса их изменить. Измучившись с выбором подарка, остановился на французских духах, самых дорогих. Мне очень хотелось поразить Милочку! Накануне дня рождения, возвратившись домой в прекраснейшем настроении, я собрался выпить кофе, когда услышал звонок в дверь. Посмотрел в глазок и буквально остолбенел! На лестничной площадке стояла сама Мила! Она никогда раньше не приезжала, всегда отказывалась. Милочка очень стеснительная и скромная девушка, поэтому ее неожиданный приход так поразил меня. Даже, помню, промелькнула мысль, откуда она узнала мой адрес. Но радость затмила все! Я решил, что она приняла важное, для нас обоих, решение. В общем, не буду описывать своих чувств. Мила вошла в квартиру. А дальше начался какой-то кошмар. Девушка повела себя весьма странно. Остановив на мне тяжелый, пристальный взгляд, она начала говорить, что не любит меня, презирает, считает мое поведение унизительным. Я не в состоянии повторить гадостей, которые услышал от Милы в тот злосчастный день! И хотя слова ее были ужасны, я никогда бы не совершил из-за них самоубийства! Говоря о бессмысленности дальнейшего существования, Мила предложила мне покончить с собой, пообещав скрасить последние минуты жизни своим участием. Я согласился, но, поверьте, не по своей воле! Мною будто руководили! Очнулся уже на полу. Смутно увидел лицо незнакомого мужчины. Убедившись, что я пришел в сознание, он исчез. Потом приехала «скорая». Это все.
Действительно, такого Прохоров не ожидал! Получалось, двадцатилетняя студентка, накануне празднования своего дня рождения, явилась к молодому человеку домой, загипнотизировала его, довела до самоубийства, причем весьма изощренным способом, через повешение! Да и к тому же не забыла прихватить с собой крепкую веревку, чтобы уж точно не сорвался! Бред какой-то! Парень, пожалуй, оказался прав, в это действительно трудно поверить!
— Володя, вы не помните, когда вернулись домой с подарком?
— Я посмотрел на часы. В пять.
— Хорошо, значит, Мила зашла к вам в начале шестого?
— Да, получается так.
— А теперь по поводу мужчины. Скажите, предполагаемый спаситель не показался вам знакомым?
— Пожалуй, — согласился парень. — По-моему, именно он следил за мной.
— Скорее всего, записки с предупреждениями приходили от него.
— Наверное.
— Больше не буду вас утомлять. Выздоравливайте! Если узнаю что-то новое, навещу.
Прохоров сидел у себя в кабинете и ждал прихода Людмилы Теодориди. Он взглянул на часы, висящие над дверью: стрелки показывали без пяти четыре. Девушка должна была появиться с минуты на минуту.
«Интересно, какая она?» — размышлял Константин. После рассказа пострадавшего он представлял возлюбленную Ивлева коварной соблазнительницей, с броской внешностью, вдребезги разбивающей мужские сердца. К тому же необычная фамилия и греческие корни добавляли образу загадочности.
Когда раздался робкий стук в дверь и на пороге комнаты возникла миниатюрная блондинка с красивыми миндалевидными глазами, открыто и доверчиво смотрящими на мир, он растерялся от неожиданности. На роль роковой женщины малышка совершенно не подходила.
— Можно? Здравствуйте, вы меня вызывали? Я Людмила Теодориди.
— Здравствуйте. Да, вызывал. Присаживайтесь, — Константин указал на свободный стул.
Девушка грациозно опустилась на него. Она явно волновалась. Следователь решил выдержать паузу. «Надо же, — удивленно подумал Прохоров, — гречанка с настоящим греческим профилем! Красивая. Теперь понятно, отчего Ивлеву „крышу сорвало“!»
— Скажите, Константин Викторович, что случилось с Володей? — Мила умоляюще посмотрела на мужчину.
Следователь не спешил с ответом, прикидывая в уме, насколько подозреваемая убедительна: «Играет? В двадцать лет? Слишком правдоподобно! Похоже, девушка действительно не в курсе».
— На Владимира напали в собственной квартире. Люди, которым он доверял. Сейчас его жизни ничто не угрожает, пострадавший находится в безопасности. Поиск преступников ведется.
— Какой кошмар! Напали дома?! Но почему?! — с ужасом воскликнула Мила.
Константин только пожал плечами:
— Слишком мало времени прошло, чтобы я мог ответить.
— А можно его навестить?
— Нет, пока посещения не желательны.
— И все же, скажите, в какую больницу его отвезли?
— Вы не поняли меня? В ближайшее время я настоятельно прошу не искать с ним встречи!
Столь категоричный отказ смутил девушку. Ее лицо вспыхнуло, глаза наполнились слезами.
— Я думала, ему нужна сейчас поддержка, — чуть слышно проговорила она.
Прохоров невольно проникся к Миле жалостью.
— Давайте лучше поговорим о другом.
— Я слушаю.
— Где вы находились шестого апреля, с шестнадцати до восемнадцати часов?
— В торговом центре.
— Каком именно?
— Первомайском, на 9-й Парковой.
— Все два часа?
— Да, хотела выбрать себе платье.
— Выбрали?
— К сожалению, моего размера не нашлось.
— Кто-нибудь вас там видел?
— Скорее всего нет. Постойте, неужели вы считаете?.. — Мила от удивления потеряла дар речи. Растерянно улыбаясь, она переспросила: — Вы это серьезно?.. — Молчание сыщика возмутило ее. — Считаете, я могла напасть на Володю?! Да вы что?! — От столь нелепого предположения девушка сильно побледнела, и только на скулах выступили красные пятна.
— Заметьте, я ничего не говорил! Просто проверяю возможные версии, — спокойно ответил Прохоров. — И все-таки, припомните, видел вас кто-нибудь из знакомых шестого апреля с шестнадцати до восемнадцати часов.
— Не знаю, — растерялась Мила.
— Значит, алиби, на время покушения, отсутствует, — подытожил Константин. — Пока, Людмила, вы свободны. Прошу из города никуда не уезжать. Думаю, наша сегодняшняя встреча не последняя.
В полном смятении, девушка вернулась домой. Она бесцельно металась по квартире, то хватаясь за телефон, то бросая трубку обратно, на рычаг. Следователь представлялся совершенно уверенным в ее виновности, которую всячески пытался доказать. Вначале она хотела позвонить своей подруге, Леле, но не решилась. А вдруг та тоже не поверит ей и сочтет убийцей? Оставалось только одно: дожидаться прихода матери. Стрелки часов двигались мучительно медленно. Около семи раздалась звонкая трель звонка. Сердце Милы бешено заколотилось. Она выбежала в коридор и дрожащими, непослушными пальцами повернула ключ в замке. Дверь открылась. Надежда вошла в прихожую, опустила на пол тяжелые сумки и страдальчески поморщилась, растирая затекшие руки.
— Здравствуй, доченька. Слава Богу, до дома добралась!
— Мам, опять ты с тяжестью! Ведь просила столько не набирать!
— Не ругайся, Милочка! Так получилось. Сама знаешь, кругом дефицит: то венгерских кур давали, то бананы, потом еще заказ хороший принесли. Как отказаться? В конце концов набралось.
Пока Мила разбирала сумки, Надежда переоделась и вышла на кухню.
— Ну что, чайку попьем? — предложила она. Увидев понурившуюся фигуру дочери, женщина встревожилась. — В чем дело, моя хорошая?
Еле сдерживаемые слезы хлынули из Милиных глаз. Она, в отчаянии, бросилась в материнские объятия, пытаясь обрести в них защиту и поддержку от того невообразимого кошмара, в котором оказалась. Захлебываясь рыданиями, сама ужасаясь выдвинутому против нее страшному обвинению, Мила с трудом произнесла:
— Мамочка, меня подозревают в покушении на убийство Володи!
— Что?! — Надежда остолбенела, не в силах осмыслить сказанное дочерью. — Полный абсурд! Чушь какая-то! — изменившимся от волнения голосом воскликнула женщина. — Значит, в покушении на убийство?! — задохнулась она от возмущения.
— Да, на Володю напали.
— Ах вот в чем дело! Теперь понимаю, — процедила Надежда, — этот негодяй, это ничтожество решило устроить спектакль, чтобы испортить тебе жизнь! По принципу: если не мне, то и никому! Подонок! Мерзавец! — Глаза женщины метали молнии, голос дрожал от негодования. — Нашли кого обвинить! Тебя! А следователь, он в своем уме?! Такая кроха покушалась на здорового бугая! Да зачем он сдался!
Притихшая Мила испуганно следила за матерью. Растерянный вид дочери заставил Надежду устыдиться. Она взяла себя в руки и совсем другим тоном произнесла:
— Прости, родная, не сдержалась. Так вдруг стало обидно! Вот такие, как ты, добрые, жалостливые, беззащитные глупышки, чаще всего становятся жертвами непорядочных людей! Но не волнуйся, Милочка, мы справимся! Обязательно найдем выход! А сейчас давай успокоимся, вытрем слезы. — Надежда достала из кармана носовой платок. — Смотри, как глазки покраснели! Я в буфете свежий рулет с маком купила, пальчики оближешь! Вот тебе, моя хорошая, кусочек из серединки.
Девушка немного оживилась. За чаем она рассказала матери о сегодняшней встрече со следователем.
Выслушав дочь, Надежда, подчеркнуто спокойно, заключила:
— Самое главное для нас — твое алиби. Поэтому, вспомни, Милочка, не спеши! Может, все-таки ты кого-нибудь встретила по дороге или в магазине?
— Мам, я уже говорила, что нет, — ответила девушка, кусая губы от досады, — как назло!
— Позволь тебе не поверить! — не сдавалась Надежда. — У нашего подъезда после четырех обязательно, кто-нибудь из бабуль дежурит!
Напряженный материнский тон заставил Милу внутренне собраться. Перед глазами всплыло улыбающееся лицо Анны Григорьевны.
— Мамочка, ты гений! — радостно воскликнула девушка и, с горящими глазами, кинулась к матери на шею.
— Милочка, Милочка, хватит! Задушишь! — запросила пощады Надежда, зажатая кольцом любимых рук. Глядя на повеселевшее, ожившее лицо дочери, она поняла, что подсказка попала в цель.
— Когда я возвращалась домой, была половина шестого. На лавочке сидели Анна Григорьевна со своей дочерью Татьяной. Я с ними только поздоровалась, но, ты же знаешь Анну Григорьевну! Она никому не даст просто так пройти! И в тот день стала про тебя расспрашивать, про мой институт. Мы минуть десять разговаривали. Потом Анна Григорьевна поинтересовалась, который час, и, услышав, что уже без двадцати шесть, заторопилась домой, сказала, скоро начнется ее любимый сериал.