— Но ты был влюблен в маму, значит, не гей — спросил у отца Сережка.
— Не гей.
— А Сему теперь тоже любишь — не отстал от брата Вовка.
— Нет. Сема мне пока просто нравится. А вот я ему нет, — на этих словах он столкнулся с умрюнцем взглядом. Тот выглядел недоуменным.
— Почему — вскинулся Сережка и обернулся на Семку, заявив — Папа же хороший!
— Ты же сказал, что он тоже домовенка хочет… от тебя, — тихо добавил Вовка после заминки.
— Умрёнка хочет, а меня нет, — все еще не отрывая взгляда от лица умрюнца, обронил Коваль.
— А как они вообще выглядят, эти домовята — встрепенулся Вовка.
— Вот для того, чтобы познакомить вас с одним из них… или даже с двумя, — Шурка посмотрел на сынишек и выразительно подвигал бровями, — я весь этот разговор и затеял. Если сейчас ляжете спать и подремлите хотя бы пару часиков, мы вас возьмем с собой на необычное ночное дежурство.
— Правда! — просияли мальчишки.
— Чтобы мне в умруна превратиться, если вру! — подмигнул им Шурка.
— Ой, — спохватился Вовка. — А можно хотя бы на часочек во двор, ну, пожалуйста. Я ребятам обещал… футбол же!
— Ну, если только на часок… — с сомнением протянул Шурка и тут же весело расхохотался. Присел и крепко обнял обоих сынишек. Они ответили ему взаимностью. После чего мужчина снова распрямился и, взяв с каждого обещание, что вернутся домой не позже шести вечера, вернулся к готовке.
Обед прошел в веселой и непринужденной обстановке. Единственным, кому пришлось туго, был Сема, которого атаковали со всех сторон неугомонные мальчишки. Сережка никак не хотел смириться с тем, что умрюнец по словам Коваля отверг любимого папу, а Вовка все допытывался, можно ли побывать в могильнике и хоть разочек взглянуть, как они там живут. Шурка, возящийся у плиты спиной к семейству, лишь посмеивался, но внимательно прислушивался к разговору. Умрюнцу было тяжело реагировать на сыплющиеся в разнобой реплики сразу двух мальчишек, но в целом Сема держался молодцом. Даже сказал, что со временем, можно попробовать уговорить старейшим устроить людям небольшую экскурсию по святая святых. Перспектива мальчишек воодушевила, а вот Коваль был вынужден приложить некоторое усилие к тому, чтобы не выдать свою заинтересованность.
Разложив еду по тарелкам, отец семейства пожелал всем приятного аппетита и сам сел за стол. Мальчишки быстро порубали любимый омлет и помчались гулять. Вовка, хоть и был старше на целых два года, всегда таскал младшего брата за собой. В целом, это была общая тенденция для современных детей, потому что после апокалипсиса подрастающее поколения с младенчества учили держаться вместе. Было в этом нечто стадное. Но, как известно, один в поле не воин, а вот вместе, при правильной моральной и физической подготовке, компания восмиклашек, к примеру, могла реально отбиться от зомбяка. Были такие случаи.
Как только в прихожей хлопнула входная дверь, Сема, до этого сидевший неподвижно, словно статуя, резко поднял голову и встретился с насмешливым шуркиным взглядом. Охотник пил кофе — любимый напиток, только что собственноручно сваренный в турке, когда-то подаренной женой. Он потом и улыбался, потому что именно улыбка и насмешка над жизнью и самим собой помогали справится с атаками воспоминаний. На этот раз мысли о жене отчего-то не атаковали, не били на вылет, прямо в сердце, а скатывались, даже не намочив, как с гуся вода. Странно как-то, совсем не так, как он привык.
— Почему ты считаешь, что не хочу — спросил умрюнец.
— Двадцать минут, — обронил Ковал задумчиво. Встал и отправился мыть посуду, чувствуя, как спину сверлит умрячий взгляд. Он думал, что Семка не поймет, о чем он. И даже морально приготовился начать пространные объяснения на тему того, что если умрюнцу от него требуются всего лишь эти жалкие двадцать минут, то о какой симпатии может идти речь Но Сема повел себя непредсказуемо. Встал и замер у него за спиной. Коваль физически ощутил легкое движение воздуха и интуитивно понял, что умрюнец встал практически вплотную.
— Упыри, — раздался его тихий голос, — не настолько тем… темпе… страстные, как ундины. Вряд ли я смогу… — он запнулся и долго молчал, пока Шурка отстраненно водил пенной губкой по тарелке, которая давно была отдраена до блеска, но охотник не осознавал, что делал. Просто я стол и ждал продолжения. — Смогу как человек.
— Ты думаешь, что все люди помешаны на сексе Ты заблуждаешься. Конечно, много таких. До апокалипсиса — это вообще считалось нормой. Ты, наверное, лучше меня знаешь.
— Знаю. Мне чуть больше восьмидесяти.
— Так вот, — Коваль сделал зарубку на память, но заявление умрюнца про возраст никак комментировать не стал, — люди все разные. Я любил жену. Да, черт возьми, я и сейчас ее люблю! Просто подумал, что смог бы найти в своем сердце место и для тебя. Точнее… уже нашел, если получше к себе прислушаться. Но секс… да, это, конечно, приятно. Никто не спорит. Но это не главное, уж поверь мне. К тому же, говоря твоими же словами, я сам не такой уж и темпераментный, если на то пошло. Сам же видишь, уже шесть лет прошло, а я до сих пор… ни с кем… — он немного разочарованно вздохнул, со стуком поставив тарелку на решетчатую сушилку. И вовремя, потому что именно в этот момент его со спины крепко обняли не по-человечески сильные руки, а к спине умрюнец прижался щекой.
Коваль не смог сдержать улыбку. Сема был теплым и родным. Когда успел стать таковым Да вот как-то, так получилось. И никто из них не заметил, как все изменилось. Может быть и неправильно, может быть и спонтанно, но как же хотелось верить, что совместное будущее возможно, хотя бы ради детей. Но не в первую очередь ради них, потому что именно в этот момент отчаянно захотелось пожить для себя. Просто ради друг друга.
Потом они читали. Сема, наконец, получил с рук на руки вожделенный том энциклопедии о лекарственных травах, о котором не преминул попросить еще находясь в гостях у Велесова. Шурка сам сходил с свою спальню, которая одновременно с этим они с сыновьями в шутку называли кабинетом, и принес книгу умрюнцу. Тот с готовностью подставил руки. Прижал довольно объемный том к себе, любовно провел по корешку и подозрительно счастливо вздохнул. Как мало травнику для счастья надо! Коваль невольно улыбнулся. Он сам обожал читать, правда, до недавнего времени искренне полагал, что кроме детективов Семка ничем не интересуется. Зато теперь даже это на первый взгляд невинное увлечение обрело несколько иной окрас. Шурка плюхнулся на диван с электронной книгой в руках и остановил Семку, который уже направился в свою комнату, вопросом
— Из современных детективов ты в основном интересовался теми, где довольно детально описывалась работа судмедэкспертов, я прав Не только увлекательный сюжет, нои крупицы медицинской информации.
— Прав, — подтвердил Сема, повернувшись к охотнику лицом.
Коваль сверкнул на умюнца стеклами очков и уточнил, не скрывая лукавства во взгляде
— Не хочешь ко мне присоединиться
Умрюнец недоуменно склонил голову к левому плечу. Похоже, Сема не понял, о чем его просят. Шуркина улыбка стала чуть шире, и он продемонстрировал умрюнцу то, что забрал из кабинета вместе с книгой.
— Смотри, что у меня есть. — Это был светло-желтый механический карандаш. — Не понимаешь — Шурка вскинул брови в показном недоумении, уже открыто флиртуя. — Им можно делать пометки прямо на полях книги. Уверен, у тебя возникнет такое желание.
— Ты необычный, — неожиданно откликнулся на это Сема и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к завлекающему его охотнику. — Сегодня. Не такой, как всегда.
— Просто, впервые по-настоящему расслабился в твоем присутствии, — Шурка посерьезнел, — ты ведь так и не понял… — сказал он, откровенно стыдясь того, в чем собирался признаться, — я не решался оставить тебя с детьми одного, потому что всерьез опасался, что как любое дикое животное ты можешь… — Шурка не выдержал пристального взгляда зеленых глаз умрюнца и отвернулся, — не знаю, кинуться, например.
Семка оказался рядом с ним слишком стремительно для неподготовленного человеческого глаза. Хотя, будучи достаточно опытным и тренированным охотником, Шурка все же смог уловить смазанное движение, поэтому не отшатнулся, когда умрюнец навис над ним, близко-близко склонившись к лицу охотника.
— Я не животное и не дикий.
— Теперь я это точно знаю.
— Но почему тогда думал иначе Откуда вообще…
Шурка его перебил
— Вы почти не разговаривали — это раз. И два, — охотник глубоко вздохнул и устало откинулся на спинку дивана — вы разрываете зомбей и умрунов голыми руками с абсолютно отсутствующим выражением на лицах. Это, знаешь ли, впечатляет и вынуждает делать соответствующие выводы.
— А должны упиваться победой
— Нет. Но если бы вы чуть раньше имели совесть показать свою человечность…
— Но мы не люди, ее в нас нет, — сказал умрюнец и уже собирался распрямиться, как Шурка вскинул руку и обхватил ладонью кудрявый затылок.
— Так что там с моим предложением
— Я люблю читать лежа… — с сомнением откликнулся умрюнец. — Когда ты сидишь, ноги не вытянешь.
— Плохо примеряешься, — откликнулся охотник. Убрал руку от затылка умрюнца и демонстративно переложил себе на колени декоративную диванную подушку. Приподнял брови в немом вопросе. Семен все еще колебался.
— Это очень по-домашнему, Сем. Не отказывай мне в удовольствии.
— По-семейному, — со странной интонацией уточнил умрюнец.
— Тебя это смущает
— Ты все еще любишь ее.
— Люблю. Правда, уже не живую, точнее, когда-то живую женину, а, скорее, е светлый образ. Мне ведь не двадцать лет, Сем, чтобы не отдавать себе в этом отчет. Мне было хорошо с ней.
— Нам все, — вдруг огорошил его умрюнец. И сразу же, абсолютно неожиданно для охотника горячо выпалил — я не успел!
Шуркины глаза невольно распахнулись в изумлении.
— Ты винишь себя — недоверчиво уточнил он после паузы. На что умрюнец отреагировал довольно странно. Мочал лег на диван, устроив голову на коленях охотника. Посмотрев вверх, встретился с растерянным шуркиным взглядом, отложил книгу на пол и перевернулся на бок. После чего уткнулся лицом в живот мужчины и… затих. Словно даже дышать перестал. Шурка замер, не зная, что теперь со всем этим делать. О чем спрашивать Что говорить И нужно ли хотя бы погладить умрюнца по кудрявым волосам
— Сема… — наконец, выдавил из себя охотник и зарылся пальцами в спутанную шевелюру напарника.
— Нам не обязательно появляться в могильнике каждый месяц. Просто по графику… в тот день я должен был быть очень далеко.
— Графику
— Не сейчас.
— Все еще секрет
— Да. Но я сожалею. И хочу, чтобы ты знал, что это из-за меня…
— Почему Просто судьба так распорядилась. Или ты нарочно подослал того умруна
— Нет! — Семка дернулся всем телом и приподнялся, чтобы заглянуть охотнику в лицо.
— Тогда не говори ерунды, — отрезал Шурка, на которого накатила вполне закономерная усталость, слишком много откровений за один день. Слишком много. Охотник приподнял очки на лоб и протер глаза двумя пальцами. — Давай читать, — сказал он примирительно, когда снова посмотрел на напарника сквозь стекла очков.
Сема вздохнул и опять уткнулся лицом ему в живот.
— Ладно, как хочешь, — обронил Коваль и попытался сосредоточится на электронной книге. Но текст так и не смог его увлечь, а вот Семка, которому наскучило обниматься, оттягивал на себя внимание. Умрюнец все еже поднял с пола энциклопедию. Открыл где-то посередине и начал читать, перты в тонкий, даже изящных, пальцах тот самый карандаш. Но окончательно Коваль потерял интерес к собственному чтиву, когда умрюнец, наконец, начал делать пометки на полях. Тогда-то и выяснилось, что у умрюнец не только свой особый, певучий язык имеется, но и письменность в наличии. Только Шурка собирался спросить об этом, как домой вернулись Вовка с Сережкой и застыли в дверях общей гостиной.
Младший сын ойкнул и робко спросил
— Семе плохо, что ли
— Нет.
— Тогда что — заинтересовался уже старший.
Умрюнец к тому времени уже отложил книгу и карандаш, повернув голову в сторону мальчишек, но так и не поднявшись с коленей охотника.
— Просто нашел родственную душу, — вдруг выдал он, и Коваль вздрогнул от этих слов, потому что впервые испугался, что это может оказаться правдой уже сейчас. Но это же такая ответственность Мы в ответе за тех, кого приручили. Раз так, то выдюжит ли он, оправдает ли доверие Но на смену резво скачущим, путанным мыслям пришла одна успокаивающая — вместе, наверное, да.
— Тогда мы тоже к вам! — вскрикнул Вовка, оборвав внутренние метания отца, и они с Сережкой кинулись к старшим обниматься. Вот такая получилась семейная куча-мала.
Глава тринадцатая
Проверка на вшивость
Кузнецы бывают разные -
черные, белые, красные
Арсений пришел домой в весьма странном и необычном для себя расположении духа. Он уже и забыл, когда в последний раз испытывал такой ни с чем не сравнимый охотничий азарт и предвкушение, которое буквально пронизывало с ног до головы. Вследствие чего появились и нервное подрагивание в кончиках пальцах, и резкость движений. От чего хотелось носится по всему городу и искать… искать ту дичь, которой ему так не хватало последние годы. Дичь мертвую, беззвучную, как сказал бы Игорь, и смертельно опасную. Адреналин и сексуальное возбуждение, хреновый коктейль, но когда впервые за долгое время, наконец, можешь получить то, о чем уже давно не помышлял, чувствуешь себя проснувшимся, помолодевшим… живым.
Я хочу его… всегда хотел, — вот и все, что занимало мысли генерала, когда он, пренебрег лифтом, и взбежал на нужный ему этаж по лестнице, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку. Его переполняла энергия, которую подпитывал не только охотничий инстинкт, направленный на разоблачение зомби-заговора, но впервые за долгие годы пробудившаяся страсть… даже похоть.
— Еще не вернулся — спросил он, заглянув в кухню, где Клавдия в компании Мирона что-то кашеварила.
— Нет, — отрицательно мотнула головой супруга, раздраженно сдувая со лба выбившуюся из прически прядь. Только тогда генерал увидел, чем она занята. Клавдия месила руками дрожжевое тесто, а Мирон, сидящий за столом напротив нее, зачарованно наблюдал за этим, несомненно, завораживающим процессом.
— Пирожки будут — В душе шевельнулось что-то домашнее, напомнившее о семейном долге и родственных связях. Львов прошел в кухню и отечески потрепал Мирона по волосам. И сам же удивился, настолько естественным оказался для него этот жест. Мальчишка тут же вскинул на него чуть виноватый взгляд и озадачил вопросом
— А ничего что я..
— Ты что — не понял Львов, о чем его спрашивают.
— Ну… — умрёнок замялся, бросил просительный взгляд на Клавдию, но та лишь усмехнулась и как ни в чем небывало продолжила свое занятие. Похоже, женщина считала, что свои сомнения сынишка должен озвучить отцу сам. — Ты хочешь, чтобы я был больше мальчиком
Вопрос, конечно, был сформирован весьма специфически, но не стоило забывать, что мальчик был умрёнком, поэтому нечему было удивляться. Арсений напряг воображение и быстро сообразил, как можно ответить сыну.
— С чего ты взял, что желание заниматься домашним хозяйством, например, готовкой, умаляет мужественность И вот еще что, ты ведь все равно останешься мальчиком, даже если через какое-то время вырастешь в ундину. Иди я что-то путаю
— Нет, — отрицательно замотал головой умренок, но слова отца его явно не убедили, — простоя подумал…
— Знаешь, а ведь когда-то я сам любил готовить. Могу в ближайшие выходные попытаться вспомнить былые навыки, — несколько наигранно улыбнулся умрёнку генерал. Он не привык общаться с детьми. Поэтому испытывал определенную неловкость в разговоре с сыном, но старался не расстраивать малыша и как-то подобрать такую манеру общения, чтобы хотя бы со временем между ними с Мироном установились доверительные отношения. Пока получалось, как ему самому казалось, не очень. Но генерал был не из тех, кто отступает после первых неудач.