— Это — начало новой жизни, — твердо сказала Амелия. — Смерть леди Гренвилл стала трагедией. Мы все опечалены ее кончиной. Но нам нужно двигаться вперед. Настал новый, светлый день.
Миссис Мердок снова расплылась в улыбке.
— Да, я начинаю думать именно так. Вы зайдете, чтобы покормить ее в семь?
Сердце подпрыгнуло у Амелии в груди.
— Я ни за что на свете не пропустила бы ее кормление!
— Я так и думала. — Миссис Мердок устремила на нее понимающий взгляд. — Удачи, дорогая, — добавила гувернантка так, словно Амелия собиралась столкнуться со львом в его собственном логове.
Амелия повернулась к мальчикам:
— Вы поднимитесь наверх с синьором Барелли? Перед ужином вам нужно привести себя в порядок. Ужин — в семь.
Учитель-итальянец пообещал ей, что проследит за тем, чтобы дети вымыли руки и надели сюртуки. Амелия улыбнулась, глядя, как он заботливо повел мальчиков наверх.
Потом она обратилась к матери и Гарретту:
— Я приду в ближайшее время, мама. Почему бы тебе не отдохнуть перед ужином? Мы поедим в твоей комнате. Ну что может быть лучше?
— О, я так счастлива, Амелия, словно последних десятилетий и не было! — И она стиснула дочь в крепких объятиях.
Амелия подумала о мамином недуге. Она всегда считала, что она утратила связь с реальностью, отреагировав так на уход отца из семьи. Амелия полагала, что она, возможно, просто не смогла справиться с болью настоящего, поэтому-то и погрузилась в прошлое.
— Я рада, — отозвалась Амелия, поглаживая ее по спине.
Она посмотрела вслед Гарретту, уводившему мать. Потом улыбка исчезла с ее лица. Амелия нервничала, но это казалось ей таким нелепым! Ведь Гренвилл был взрослым, понимающим человеком. Безусловно, к настоящему моменту его неприязненные чувства к Люсиль рассеялись, подумала Амелия. В конце концов, ребенок был лишь невинной жертвой этой печальной истории.
Тиковые двери кабинета были распахнуты настежь, как и прошлой ночью. И внезапно Амелия вспомнила разговор с Гренвиллом за бокалом вина. У нее не было ни малейшего права проводить время с графом наедине и в столь поздний час, невзирая на то, были они друзьями или нет.
И тут Амелия вдруг вспомнила, как Саймон коснулся ее щеки этим утром, когда им не удалось обнаружить якобы пробравшегося в дом незнакомца.
Она сразу почувствовала, как зарделись щеки.
— Вы ищете меня?
Амелия остановилась на пороге кабинета. И, помедлив, подняла глаза.
Гренвилл сидел за столом и, судя по всему, был занят чтением каких-то бумаг. Он устремил на Амелию пристальный взор — глубокий, будто пригвождающий к месту.
Ее сердце зашлось в безудержном волнении. О, она не могла не реагировать на присутствие Гренвилла и, возможно, никогда не научится относиться к нему равнодушно!
Граф был одет в прекрасный изумрудно-зеленый сюртук, расшитый золотом. Волосы были аккуратно убраны назад. Роскошные кружева обрамляли его шею и запястья. На пальцах сверкали кольца: на одной руке он носил изумруд, на другой — оникс. Гренвилл был красивым и мужественным мужчиной, от него так и исходили волны власти и силы.
Амелия вдруг почувствовала себя невзрачной серой мышью. Сейчас на ней было все то же поношенное платье, которое она надела утром. Это одеяние как нельзя кстати подходило для дня, проведенного в хлопотах по наведению порядка в доме, который до этого был заперт несколько месяцев. Скорее серое, чем синее, это платье было сшито из тяжелого хлопка. Длинные рукава почти протерлись на локтях, а на подоле юбки виднелась прореха. Амелия подумала, не растрепались ли ее волосы. Утром она собрала их в прическу, состоящую из множества переплетенных лентами завитков.
«Я, должно быть, выгляжу настоящей экономкой», — мелькнуло в ее голове.
— Амелия? — Гренвилл слегка улыбнулся и поднялся из-за стола. — Насколько я понимаю, у вас сегодня был весьма напряженный день.
Она вошла в кабинет, отметив, каким утомленным выглядел Гренвилл.
— Надеюсь, вы будете довольны. Мы проветрили все комнаты. Большинство из них убраны. А тетя Джейн приготовила восхитительный ужин. Если честно, меня так поразило ее умение, что, надеюсь, мы могли бы найти для нее место на кухне.
— Если вы желаете нанять ее, она уже нанята.
«Что это значит?» — спросила себя Амелия, дрожа всем телом.
— И вам не нужны рекомендации?
— Нет. Если вы считаете, что она надлежащим образом дополнит штат слуг, так тому и быть. Я доверяю вашему мнению, — подчеркнул Гренвилл.
— Я польщена.
— Это не лесть. Дом находится в идеальном состоянии, Амелия, а вы пробыли здесь всего один день.
Она была в восторге от похвалы Гренвилла — и теплоты, сиявшей в его глазах.
— Едва ли можно было сказать, что дом находился в ужасном состоянии или был заперт на долгие годы. Лишь в нескольких комнатах стоял затхлый дух, и кладовая была почти пуста — только и всего. О, кстати! Я хотела узнать, не будете ли вы возражать, если мы отремонтируем спальню мальчиков. Мебель подходит для Джона, но не для Уильяма. Думаю, он был бы рад, если бы комната была полностью переделана.
Гренвилл улыбнулся:
— Я не возражаю. Между прочим, я видел мальчиков, когда пришел домой, и они не переставая говорили о вас.
— Сегодня я брала их на прогулку.
— Я знаю. Они обожают вас, Амелия.
Она замялась, но все-таки решила признаться:
— Я уже успела полюбить их всей душой.
Их взгляды встретились. После долгой паузы Гренвилл наконец-то отвел глаза и сказал:
— Они рассказывали мне о контрабандистах из Сеннен-Коув.
Амелия засмеялась:
— Я рассказала им несколько небылиц о легендарных подвигах своих предков.
Расплываясь в улыбке, Гренвилл сообщил:
— Джон заявил, что хочет стать контрабандистом.
— О нет! — шутливо вскричала она.
— Убежден, он поймет все безумие своих намерений, когда вырастет.
— Джек так никогда и не осознал безумие своих намерений.
— Кстати, как поживает Джек?
Амелия замялась:
— Он ничуть не изменился, Саймон.
Гренвилл опустил глаза, уставившись на поверхность стола. Потом поднял взгляд.
— Так он продолжает заниматься контрабандой во время войны? В таком случае ему приходится удирать не от одного, а от двух флотов.
Амелия принялась нервно потирать руки. Ей так хотелось поделиться с Саймоном своими опасениями!
— Все обстоит еще хуже, — тихо произнесла она. — Джек прорывает нашу блокаду Франции.
С уст Гренвилла слетел резкий звук.
— Если его схватят, тут же отправят на виселицу! Джек беспечен, как всегда. И чего это он вздумал помогать французским республиканцам?
— Он думает лишь о прибыли, которую получает от контрабанды, — бросилась защищать брата Амелия. — А еще он помог нескольким французским семьям добраться до британских берегов.
— Рад слышать это. — Гренвилл вышел из-за стола. — Не желаете ли выпить вина или шерри перед ужином? Мне хочется пропустить бокальчик.
— Гренвилл, я не могу пить алкоголь в этот час, — чопорно произнесла Амелия.
Он налил бокал красного вина. И иронично взглянул на нее:
— Разумеется, не можете. Ваш день еще не окончен. Еще не время ложиться спать.
Амелия вспыхнула:
— Мне очень жаль, что я как-то рассказала вам о своей привычке выпивать бренди перед сном.
— А мне — нет.
Неужели Гренвилл смеялся? Она надеялась, что да.
— Когда вы вот так улыбаетесь, ваши глаза светятся, и создается ощущение, будто вы сбрасываете со своих плеч какой-то непосильный груз!
— Ну и причуды у вас, — нахмурился он. — Я не несу на своих плечах никакого непосильного груза, Амелия, лишь бремя забот о маленьком графстве и моей семье.
Почему его огорчило это замечание? Иногда он вел себя так странно…
Гренвилл подошел к дивану, жестом пригласил Амелию присесть и уселся сам.
— Вы уже говорили с Лукасом? Он знает, что вы заняли это место?
Амелия опустилась на соседнее кресло.
— У меня не было возможности поговорить с Лукасом. Он хотел, чтобы я перебралась в город, но воображаю, как он будет удивлен, когда узнает, что я стала вашей экономкой.
— Удивлен или рассержен?
Неужели Гренвилл вспомнил, как Лукас запретил ему когда-то приезжать к ней? Это было так давно…
— Лукас упоминал о том, что время от времени виделся с вами в городе. Он совсем не выглядел рассерженным, когда говорил о вас, — заметила Амелия. У нее не было ни малейшего намерения поднимать щекотливую тему прошлого.
Саймон невозмутимо потягивал свое вино.
— Меня связывает что-то вроде дружбы с вашим дядей, Амелия. Когда Лукас приезжает в Лондон, он нередко останавливается у Уорлока, так что наши дорожки пересекаются.
Амелия и не догадывалась, что Гренвилл был знаком с ее дядей. Себастьян Уорлок не общался близко ни с Амелией, ни с ее братьями и сестрой, хотя они встречались несколько раз.
— Что ж, мир тесен.
— Точно.
— Думаю, Лукас будет удивлен, когда узнает о моем решении стать вашей экономкой, но в конечном счете он поймет, почему я сделала такой выбор.
Гренвилл задумчиво посмотрел на нее:
— Поживем — увидим. Вы уверены, что не хотите маленький глоток вина или шерри?
Она чувствовала себя примерно так, словно сам дьявол предлагал ей ужасное искушение.
— Нет, благодарю вас. На самом деле я должна пойти наверх. Собственно говоря, я надеялась обсудить с вами некоторые вопросы. — Напряжение сковало Амелию. Впрочем, она и не ждала, что разговор о будущем Люсиль пройдет гладко. — Все остальные уже приехали — я говорю это на тот случай, если вы вдруг не слышали суматоху перед домом.
— Я слышал.
— Мы должны поговорить о Люсиль, Гренвилл.
Граф с подозрением сощурился:
— Люсиль?
И резко поднялся с дивана.
Амелия тоже встала, чувствуя, что ей нужно оправдаться.
— Девочке требовалось имя, она и так прожила без него десять дней. Вы выразились предельно ясно: вам все равно, как ее назовут. Леди Гренвилл наверняка одобрила бы имя Люсиль. Именно поэтому мы и дали его девочке.
— И что вы будете делать, если Саутленд его изменит? — В глазах Гренвилла застыла твердость.
— Кто это — Саутленд? Ее отец?
— Да. Томас Саутленд — настоящий отец ребенка. Я написал ему на прошлой неделе, сообщив о рождении дочери.
Тревога тут же захлестнула Амелию. Она испугалась и вмиг пала духом.
— Что вы имеете в виду, когда говорите, что написали ему? О нем что-то известно?
— Если вы хотите спросить, джентльмен ли он, мой ответ — да. Элизабет тщательно выбирала себе любовников. — Лицо Гренвилла приняло абсолютно непроницаемое выражение. — Не думаю, что она когда-нибудь развлекалась с конюхом.
— Какие ужасные вещи вы говорите!
— Ладно, я могу ошибаться. Насколько мне известно, она спала с моим садовником.
Гренвилл влил в себя содержимое целого бокала вина и со стуком поставил его на столик для закусок.
Выходит, жена заставляла его страдать, подумала Амелия. Да и как могло быть иначе? С чего бы еще ему так пренебрежительно отзываться о покойной?
— Мне так жаль, что Люсиль — не ваша дочь!
— А мне — нет. И тем не менее ее рождение оказалось в высшей степени обременительным.
— Саймон, перестаньте! Не хотите же вы сказать, что…
— Именно это я и хочу сказать. Моя жена так и не призналась мне, что ждет ребенка, Амелия. Уорлок рассказал мне об этом, когда ее положение стало очевидным. Я попросил его присмотреть за моими сыновьями, пока сам находился на севере. Я даже не знал, что она сбежала в Корнуолл, чтобы там произвести на свет ребенка. Не знаю, что она планировала. Вероятно, собиралась тайно родить дитя, а потом подбросить его к сиротскому приюту при женском монастыре.
Амелия была потрясена.
— Ни одна мать не сделала бы ничего подобного!
— Ах, так вы по-прежнему верите в добродетель умершей — моей покойной супруги! — Он явно поддразнивал Амелию.
— Вы так дурно отзываетесь о ней…
— Да, с этим не поспоришь.
Это было совершенно не ее дело, она не имела права спрашивать, но Амелия все-таки выпалила:
— Почему вы не любили ее?
— Моим долгом было жениться на ней и производить на свет наследников, а не любить ее.
— Но вы могли выбрать другую невесту.
Он удивленно вскинул бровь.
— Я должен был делать то, чего хотел мой отец, Амелия. Возможно, мне стоило противиться этому, но я не стал — все потому, что мне было на самом деле все равно. В любом случае мой брак был бы устроен исходя из надлежащих наследнику графа соображений. — Гренвилл горько усмехнулся. — Мы с Элизабет невзлюбили друг друга с момента помолвки.
— Но тогда в этом браке не было ни малейшего смысла!
— Верно. Я — не мой брат.
Амелии потребовалось некоторое время, чтобы постичь, что он имеет в виду.
— Так Элизабет хотела выйти замуж за Уильяма? — удивленно спросила она. И подумала, какими все-таки разными были два брата.
— Они встречались несколько раз. Их семьи уже договаривались о браке. — Гренвилл налил еще один бокал вина. — Они были такой красивой парой! Полагаю, они могли бы прекрасно поладить.
Саймон был так невозмутим… Амелия сопереживала ему, разделяя его боль. Подумать только, его жена хотела выйти замуж за его брата! Разве он мог не страдать в подобной ситуации?
Ей хотелось прикоснуться к нему. Утешить его. Но вместо этого Амелия лишь крепче стиснула руки.
— Я искренне, от всей души сожалею, что вам и леди Гренвилл пришлось так страдать! И хотя это уже не имеет значения, мне кажется, что вы двое великолепно подходили друг другу.
— Ну конечно, вам так кажется.
Амелия понимала, что больше не может откладывать решение щекотливого вопроса. Она глубоко вдохнула, собираясь с духом.
— Саймон, Люсиль — невинное дитя. Она действительно ни в чем не виновата. Она потеряла мать, и теперь ей нужен отец.
— Тогда вам остается надеяться, что Саутленд явится и заберет ее.
Его холодный ответ поразил Амелию.
— Именно это вы и попросили его сделать?
— Разумеется! — подтвердил Гренвилл. — У меня нет ни малейшего желания растить чужого ребенка!
Слезы подступили к глазам. Амелия даже не пыталась их смахнуть. Саймон был настроен категорически против Люсиль. Амелия понимала: ей нужно собраться с силами и что-нибудь срочно придумать!
— Этот Саутленд знал, что Элизабет ждала от него ребенка?
— Понятия не имею. — Теперь он снова заговорил подчеркнуто спокойно. — В конце концов, она не поверяла мне своих тайн.
Саймона терзает нестерпимая душевная боль, подумала Амелия, но он ни за что не признает это.
— Перестаньте смотреть на меня с жалостью, — предостерег Гренвилл.
— Я и не думала жалеть вас.
— Черта с два вы не жалеете!
И тут Амелия сдалась, уступив эмоциональному порыву. Она подошла к Саймону и взяла его руку в свои маленькие ладони.
— Вы страдаете. Вы уязвлены. И это понятно. Но вы ведь хороший человек! И я знаю, что по прошествии некоторого времени, когда ваши раны затянутся, вы будете относиться к Люсиль по-другому.
— Неужели вы на самом деле думаете, что это разумно — предлагать мне сейчас свое утешение? — спросил Гренвилл, и его глаза вдруг вспыхнули ярким огнем.
Сердце Амелии учащенно билось. А если ему вздумается обернуть все это в попытку соблазнения? Но, несмотря на страх, она по-прежнему не отпускала его руку.
— Вам нужно утешение, Саймон.
— И неужели вы действительно считаете разумным продолжать называть меня Саймоном? Наш роман закончился много лет назад.
Она напряженно застыла на месте и бросила взгляд на распахнутые двери, но там никого не было.
— Да, дом полон слуг, а слугам свойственно много разговаривать. — Гренвилл резко выдернул у нее свою руку. — Это опасная ситуация, Амелия.
— Даже вы признали, что мы — друзья. А друзья утешают друг друга в трудную минуту, Гренвилл.
— Ага, так немного здравого смысла все же вернулось к вам, я теперь — снова Гренвилл!
— Что сделало вас таким угрюмым, нелюдимым? Не может быть, чтобы в этом был повинен один лишь брак с женщиной, которую вы не любили!