Амелия почувствовала, как к глазам подступили слезы. О, почему, Саймон, почему? Ей хотелось плакать. Он очень сильно изменился, он стал таким мрачным, а еще он боялся чего-то или кого-то… Если бы Гренвилл шпионил в пользу своей страны — а Амелия была не настолько глупа, чтобы не рассматривать этот весьма вероятный вариант, — тогда ему, безусловно, грозила некая опасность.
«Они пришли за мной…»
Амелия знала, что никогда не сможет забыть эту резкую, полную боли фразу, вырвавшуюся у него посреди ночного кошмара.
Амелия наконец-то смогла пошевелиться. И вытерла слезы рукавом. Нет, она явно опережала события, ставя телегу впереди лошади. Оставалась слабая надежда на то, что его странный облик объяснялся как-то иначе — например, Гренвиллу вздумалось отправиться в публичный дом или игорный зал. Существовало немало сомнительных мест, которые граф Сент-Джастский мог пожелать посетить, не будучи узнанным. Но Амелия всерьез сомневалась, что он стал бы пользоваться услугами проститутки. Не верила она и тому, что Саймон играл в азартные игры. А еще Амелия проверила ящик его письменного стола. Пистолет исчез. Гренвилл взял оружие с собой.
Ну в самом деле, разве он захватил бы пистолет, отправляясь в игорный зал? Она так не думала!
Кроме того, Амелия знала, что Джон не слег с простудой, как утверждал Саймон. Гренвилл, очевидно, хотел на время избавиться от нее. Тревога за сына была лишь уловкой Гренвилла, чтобы отправить ее наверх, убрать со своего пути, позволив ему спокойно ускользнуть в ночь.
Амелия задрожала от гнева. Но главным образом ею владел страх.
Как он мог подвергнуть детей такой опасности?
В прошлом году радикалы угрожали причинить вред ей и маме, если Джулианна не сделает то, что они хотят. У мужчин не существовало понятия чести — во всяком случае, сейчас, когда шла война. Если Саймон завяз в этом кошмаре войны и революции, жизни его детей были поставлены под удар. Амелия даже представить себе не могла, чем он занимался сейчас, в такой час в таком виде. Но она твердо намеревалась это выяснить. Она имела полное право вытрясти из него правду, когда он вернется. В конце концов, она отвечала за детей!
Если Саймон просто играл всю ночь напролет, ему придется честно в этом признаться, решила Амелия. Но она точно знала, что он не был с другой женщиной, тем более с проституткой. Он не поступил бы так с ней…
Амелия почувствовала, как затекли лодыжки, и поменяла положение. Скоро она спустится вниз, в кабинет, — только чтобы убедиться, что он еще не вернулся и не спрятался в своем обычном убежище. Идти спать она не собиралась. Впрочем, Саймон ушел всего час назад, и Амелия сомневалась, что он вернется в ближайшее время.
И вдруг, к своему удивлению, она услышала скрип половиц в коридоре. Амелия напряженно замерла, будто вросла в кресло, и, напрягая зрение, уставилась на закрытую дверь.
Саймон не мог вернуться так быстро, ведь правда?
Теперь она жалела, что не прихватила с собой пистолет, который Саймон держал в тумбочке у кровати. Сердце отчаянно заколотилось, страх буквально парализовал ее, стоило ей понять, что кто-то остановился напротив гостиной, по другую сторону двери. Амелия услышала, как поворачивается дверная ручка. Дверь скрипнула. Потом открылась, и какой-то человек вошел в комнату.
Амелия тут же узнала Саймона.
Он уже не прятался под странной одеждой. Его распущенные волосы спускались к плечам. Черный сюртук исчез. Не было ни пшеничного, с золотистым оттенком парика, ни белого цвета лица. Саймон закрыл дверь и направился в глубь гостиной, не замечая Амелию.
Ее сердце неистово стучало. Легче не стало, напряжение только усилилось, сковав все тело.
— Саймон…
Он резко остановился и обернулся к ней, даже в темноте было видно, как округлились его глаза.
— Вас не было так долго… — протянула Амелия. Она сомневалась, что смогла бы удержаться на ногах, поэтому даже не попыталась встать. У нее перехватило горло. Страх накрыл ее с головой.
Последовала долгая, мучительная пауза.
— Я так понимаю, вы ждете меня?
Как спокойно звучал его голос! Опершись на подлокотники кресла, Амелия с трудом поднялась. В лодыжках покалывало. А сердце сейчас колотилось еще сильнее.
— Я не ожидала, что вы вернетесь так поздно — или мне стоит сказать «так рано»?
Саймон медленно улыбнулся, скользнув непристойным взглядом по ее телу.
— Амелия, неужели вы думаете, что это разумно — встречаться со мной лицом к лицу ночью в моих личных комнатах?
— Вы меня не испугаете. Точнее говоря, я уже испугана, но я знаю вас достаточно хорошо. Я понимаю, что вы думаете смутить меня, рассматривая вот так бесстыдно.
— Думаю, вам стоит еще раз подумать, прежде чем затевать сейчас этот разговор, — все так же невозмутимо заметил он.
— Где вы были, Саймон? Куда делся ваш парик?
— Вы ведете себя как жена, а не как экономка. Не уверен, что у меня есть хоть малейшее желание отчитываться перед вами, — твердо стоял он на своем.
— Я беспокоюсь о ваших детях.
— Мой отъезд никак не связан с моими детьми.
— И все же, если им грозит какая-то опасность, я должна это знать! — неожиданно для себя самой повысила голос Амелия. И удивилась, осознав, как резко это прозвучало.
Саймон снова расплылся в улыбке.
— Я вышел прогуляться, пропустить стаканчик-другой, а вы пришли к выводу, что мои дети — в опасности? Мне кажется, теперь вы прикрываетесь ими, чтобы иметь возможность следить за мной?
Как же ей хотелось влепить ему пощечину!
— Не смейте передергивать! — закричала Амелия. — Я прекрасно видела, как вы уходили, а вы видели меня. Я видела ваш причудливый маскарад. Где же ваш рыжий парик, Саймон? Где черный сюртук?
— Что ж, ваша взяла! — грубо бросил он. — Сегодня ночью я отправился немного развлечься. Я был в игорном зале, немного выпил. А переоделся я потому, что не испытывал ни малейшего желания давать дюжине знакомых, на которых мне совершенно плевать, повод притворяться, будто они переживают о смерти леди Гренвилл!
— Я хочу вам верить, — воскликнула Амелия, — но вы взяли с собой пистолет! Я проверяла ваш стол.
Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
— В столь поздний час по улицам Лондона блуждают грабители! — огрызнулся Саймон. — Я не собираюсь с вами спорить. Повторяю, я отправился немного выпить. Да, я немного изменил внешность, но исключительно для того, о чем только что сказал, — вот и все. Независимо от того, что вы там себе придумали, я советую вам остановиться.
Амелия решительно бросилась к нему, и большим пальцем стерла пятно белой краски с его щеки.
— Вы воспользовались асбестом?
Саймон схватил ее за запястье.
— А вы заметили, что мы одни в моих покоях и сейчас темно и поздно?
Дыхание Амелии участилось.
— Чем вы занимаетесь, Саймон? Где вы были? Почему уходите из дому в таком странном наряде? И с какой стати решили отвлечь мое внимание, утверждая, будто Джон заболел? Вы что — шпион?
Паника наполнила ее душу.
Помрачнев, Гренвилл в упор взглянул на нее:
— Я не обязан докладывать о каждом своем шаге, Амелия, ни вам, ни другим — ни сейчас, ни когда бы то ни было. Советую вам смириться с тем, что я сказал, пока я на самом деле не рассердился.
И он отпустил ее руку.
— Когда вы сблизились с Уорлоком? Десять лет назад вы даже не упоминали о нем! Помнится, вы рассказывали мне, что попросили Уорлока присмотреть за мальчиками, пока вы находились на севере. Но вы ведь действительно были на севере, Саймон?
Слезы потекли по ее щекам.
— Вам стоит покинуть мою спальню, отправиться в свою постель и забыть о том, что произошло этой ночью. — И его голос стал резким. Саймон по-прежнему не отрывал взгляда от лица Амелии.
— Вы накрасили губы. Вы выглядели форменным посмешищем! Вы никогда не показались бы на людях в таком виде, если, разумеется, вас не вынудили к этому обстоятельства! — в отчаянии вскричала она.
Гренвилл резко отмахнулся от нее:
— Уже поздно. Я устал. Вы тоже. Нам не стоит продолжать этот разговор сейчас — и определенно мы не можем беседовать здесь. — Угрюмо посмотрев на Амелию, он прошел мимо нее в свою спальню. — Спокойной ночи.
Еще больше встревожившись, Амелия бросилась за ним. Но на полпути к порогу спальни застыла на месте, потому что Саймон сбросил с себя батистовую рубашку.
Сердце Амелии гулко стукнуло. Во рту пересохло. Она так любила Саймона — и именно поэтому сходила с ума от страха за него… А еще она страстно желала его.
— Я хочу помочь вам, — прошептала она.
Саймон мельком взглянул на нее:
— Если вы сейчас не уйдете, мы оба знаем, чем все это закончится.
Амелия поймала себя на том, что неотрывно смотрит на его руки с крепкими, вздувшимися мускулами и твердую грудь. Она поспешила поднять взгляд на его лицо.
— Вы должны все мне объяснить. Не потому, что мы — друзья. И не потому, что мы — хозяин и экономка. А потому, что я люблю ваших сыновей и Люсиль и моя обязанность — беречь их. Как же я могу их беречь, Саймон, если вам грозит опасность?
— Мне не грозит никакая опасность. — Он сел на бархатную скамеечку в ногах кровати и снял сначала один сапог, потом — другой.
Амелия поняла, что ей стоит уйти. Саймон продолжал снимать с себя одежду — и ему ничего не стоило полностью раздеться перед Амелией, чтобы обратить ее в бегство. Но она не собиралась уходить до тех пор, пока Саймон не скажет правду — зачем он уходил из дому?
Саймон стащил с себя один чулок, потом — другой и, сидя на скамейке, посмотрел на Амелию. Его брови выразительно вскинулись.
— Я собираюсь раздеться.
Амелия никак не могла проглотить вставший в горле комок. Его торс был голым. Точно так же, как его икры и ступни. И как Амелия могла сейчас не вспомнить их разговор в его комнате в Сент-Джаст-Холле, после похорон?
— Вы не зайдете так далеко.
Саймон встал, скользнув взглядом по лифу ее платья.
— Вы просто удивительная женщина, Амелия. Поэтому-то я и пригласил вас в свой дом. Вы, вероятно, самая решительная женщина, которую я знаю.
Амелия старалась не обращать внимания на мускулистые руки и торс, — конечно, насколько это представлялось возможным.
— Тогда вы понимаете, что я не отступлюсь от вас, Саймон. Я имею полное право знать, чем вы занимаетесь среди ночи. Вы слишком странно себя ведете — и прекрасно это знаете.
Протянув руку, Саймон убрал выбившийся из прически Амелии завиток ей за ухо.
— Как я уже сказал, вы просто удивительны.
Она решила твердо стоять на своем, хотя ее сердце екнуло.
— Даже не пытайтесь обольстить меня! Вам нужно думать о детях. Если вы втянуты в какие-то опасные дела, тогда жизни ваших детей тоже оказываются под угрозой.
— Я ни за что сознательно не подверг бы своих детей опасности, Амелия. — Его тон стал резче.
— Тогда чем вы занимаетесь? О чем вы вообще думаете? — вскричала она.
— Я думаю, — многозначительно протянул он, — что я практически раздет, сейчас очень поздно и мне ничего не остается, как прекратить эту беседу, с большим удовольствием затащив вас в свою постель.
Амелия задрожала:
— Саймон!
— Вам когда-либо приходило в голову, что будет лучше, если вы не будете знать каждую деталь моей жизни? — Потянувшись к Амелии, он скользнул рукой по ее подбородку, потом пробежал пальцами вниз, к ее шее.
Искры желания уже раздувались в огромное пламя.
— Перестаньте. Это слишком важно. Вы подвергались сегодня ночью опасности?
Амелия была вне себя от волнения. В чем дело, неужели он колебался?
— Да. Но не той опасности, о которой вы думаете. Единственная опасность заключается в том, что вы — здесь, со мной. — И на его губах заиграла улыбка, взгляд стал тяжелым.
— Что происходит? Я знаю, что вы пытаетесь скрывать свою деятельность, Саймон! Вас кто-то преследует? Как я могу заботиться о ваших детях, если не знаю, что с вами происходит?
Он коснулся большим пальцем ее шеи, потом скользнул рукой вниз, к ложбинке между ее грудями.
— Я просто не в состоянии следовать за вашей логикой, Амелия. Ну как, скажите на милость, мой вечерний выход ради стаканчика горячительного влияет на благополучие моих детей?
Его прикосновения были невероятно возбуждающими. Но Амелия даже не попыталась отстраниться.
— У вас нет ни малейшего желания рассказывать мне, чем вы на самом деле занимались этой ночью, не так ли? Я в первую очередь забочусь о ваших детях, Саймон, а вы — о себе, любимом!
Его глаза загадочно замерцали.
— Вы правы. В настоящий момент я думаю не о детях — и прямо сейчас я забочусь в первую очередь не об их потребностях.
Сердце Амелии замерло, когда Саймон схватил ее за плечи и склонился к ней. Амелия хотела сказать, что ему не стоит целовать ее, — ведь речь шла об очень важных вещах. Она должна узнать правду! Но в глубине души Амелия ждала этого момента. Она предвкушала поцелуй Саймона.
Он сжал ее плечи еще сильнее и улыбнулся, а потом его губы прильнули к ее губам.
Амелия закрыла глаза, забыв обо всем на свете. И когда его губы принялись неистово терзать ее губы, тишину вдруг нарушил чей-то стон. На мгновение очнувшись, Амелия поняла, что стонала она сама.
Инстинктивно Амелия прижалась к Саймону еще крепче. Под своими ладонями она ощущала его горячие голые плечи. Все мысли разом вылетели из головы. Саймон сомкнул вокруг Амелии кольцо своих рук, и слишком поздно она поняла, что попала в его объятия. Когда поцелуй стал глубже, горячее, она скользнула руками по груди Саймона. Он издал стон, и Амелия затрепетала от столь явного выражения блаженства. Наконец, она ответила на его поцелуй, страстно, неистово, не сдерживая порыва, и ее пальцы скользнули вниз по его спине.
Он снова застонал и вдруг выпустил ее из объятий, тяжело и прерывисто дыша.
— Я поклялся Лукасу, что не трону вас!
Амелия покачала головой, на мгновение потеряв дар речи. Мысли лихорадочно метались в голове, тело пылало. Ну сколько же еще все это будет продолжаться?
— Амелия, вы должны уйти, — тоном не допускающим возражений приказал Саймон.
Разум наконец-то начал возвращаться к ней. Амелия сглотнула, все еще трепеща от пронзившей тело волны страстного желания, но не сдвинулась с места.
— Где вы были сегодня ночью, Саймон? — наконец-то сумела выжать она из себя. — Ответьте. Пожалуйста.
Саймон отступил от нее на несколько шагов, его грудь по-прежнему часто вздымалась.
— Вы когда-нибудь отстанете от меня, вы когда-нибудь уйдете? Вам вряд ли понравится то, что вы так хотите узнать, Амелия.
Она напряженно застыла на месте, и не только потому, что уловила в его тоне предостерегающие нотки. Неужели он сейчас признает, что уходил ночью не для того, чтобы просто выпить?
— Вчера вечером вы направили на меня пистолет, Саймон! Сегодня ночью вы ушли из дому вооруженным, сильно изменив свою внешность. И что я должна думать? — Амелия в отчаянии обхватила себя руками.
Саймон долго смотрел на нее, его широкая грудь все так же прерывисто вздымалась.
— Вы пришли к абсолютно неправильным выводам, — наконец сказал он. — Да, я подвержен приступам меланхолии. А вам когда-нибудь приходило в голову, что я до сих пор не оправился после смерти моего брата?
Амелия во все глаза смотрела на Саймона, но она по-прежнему не слишком ему верила.
— Вам уже известно, что я терпеть не мог свою жену. И все вокруг знают, что я — затворник. С чего же вы решили, будто я — патриот наподобие Бедфорда? Мне плевать на нашу страну, Амелия. Мне плевать на войну. — Его глаза потемнели и вспыхнули. — Уорлок — мой знакомый, а не мой шеф!
— Тогда где вы были ночью? — закричала Амелия. — Только не говорите мне, что выпивали в таком странном наряде!
— Я был с женщиной.
Амелия вздрогнула от неожиданности. До нее не сразу дошел смысл его слов.
— Это абсурд. Вы никогда не ходили по проституткам, и такое объяснение никак не вяжется с вашим причудливым маскарадом, — заявила она, но вдруг представила себе джентльмена, который меняет внешность, чтобы посетить публичный дом.