И кем был этот Анри Журдан?
Амелия не могла ответить на эти вопросы, но понимала, что полагаться ей теперь стоило только на интуицию. Том был врагом, и он почему-то охотился на Саймона.
Было уже очень поздно, а Саймон до сих пор не вернулся.
Амелия нервно прохаживалась по его кабинету. Днем Саймон прислал записку, сообщив, что не вернется к ужину и, возможно, даже не успеет пожелать мальчикам спокойной ночи. Он ничего не объяснил, и час назад мальчики легли спать.
Амелия решила, что будет следить за Гренвиллом, чтобы выяснить правду о его деятельности. Но ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы рыться в его личных вещах. Это шло вразрез с моральными принципами. И все же за прошедший час Амелия обыскала все ящики его письменного стола. И не обнаружила ничего настораживающего — за исключением того, что пистолет исчез.
Саймон ушел из дому в первой половине дня. Почему он счел необходимым разгуливать средь бела дня с заряженным пистолетом?
И Амелия решила: когда Саймон вернется, она вытрясет из него правду, чего бы ей это ни стоило.
Но страх и сомнения опустошили ее. Амелия буквально рухнула за стол, в изнеможении опустив голову на его обтянутую кожей поверхность.
— Как я понимаю, вы снова не ложитесь спать, дожидаясь меня?
Вздрогнув, Амелия вскочила. В дверном проеме стоял Саймон.
Она затрепетала от волнения:
— Да, я дожидалась вас.
Саймон окинул взглядом ее фигуру. Дорожный сундук, который Амелия видела сегодня утром в вестибюле, как оказалось, предназначался ей. Он был полон одежды, которую купила для нее сестра. Подумав, Амелия решила, что может уступить желанию сестры и взглянуть, что Джулианна приобрела для нее. В конце концов, ей надоело походить на прачку или горничную. Просмотрев вещи, Амелия переоделась в розовое парчовое платье с сердцевидным вырезом и рукавами три четверти. Саймон поднял взгляд.
— Какой приятный сюрприз, Амелия… Мне нравится это платье.
Ошибки быть не могло: в глазах Саймона сияло восхищение.
— Джулианна оставила мне небольшой гардероб. — Амелия почувствовала, что покраснела. — Мне надоело выглядеть как прачка.
Улыбка Саймона стала еще шире, а его тон — мягче.
— Вы никогда не выглядели как прачка. Вы прекрасны, — произнес он.
Амелия схватилась за край стола.
— Благодарю вас, — выдавила она из себя. — Вы пытаетесь отвлечь мое внимание?
— А разве вас нужно отвлекать? — Саймон вошел в кабинет, оставив дверь открытой. — Представить себе не могу, почему вы — здесь, не говоря уже о том, почему вы — за моим столом. Но почему-то мне не кажется, что я прощен за свое распутное поведение прошлой ночью.
Амелия облизнула пересохшие губы.
— Не было никакого распутного поведения.
Саймон тут же встрепенулся, а она добавила:
— Мы оба знаем, что вы уходили из дому прошлой ночью не ради встречи с любовницей.
— Я не собираюсь с вами спорить. Но уверяю вас, по-прежнему веря в меня, вы совершаете ошибку, — невозмутимо отозвался Саймон, но все же остановился в нескольких шагах от стола, явно насторожившись.
— Вам, должно быть, грозит большая опасность, если вы пошли на такую ложь.
— Сегодня произошло нечто, о чем я еще не знаю? — Его голос по-прежнему звучал спокойно. — Вчера ночью вы определенно поверили моему признанию — и, между прочим, я сказал чистую правду.
Амелия решила сразу перейти к делу, не вдаваясь в логику рассуждений, которая привела ее к подобным выводам.
— Мне угрожали сегодня — здесь, в этом самом доме.
Глаза Саймона округлились.
— Что-о-о?!
— Мне угрожал радикал, Саймон, и он явно интересовался вами.
Саймон побледнел. Потом в несколько шагов одолел разделявшее их расстояние. Амелия стояла, не шелохнувшись; он обошел стол и схватит ее за запястье.
— Что случилось?
— Вы помните Тома Трейтона?
— Это имя кажется мне отдаленно знакомым…
Амелия нетерпеливо перебила:
— Его отец — сельский сквайр. Сам Трейтон — адвокат, практикующий в Пензансе. А еще он был другом Джулианны и моей семьи. Непосредственно от Джулианны мне известно, что совсем недавно он находится здесь, в Лондоне, пытаясь свести на нет военные усилия нашей страны. Прошлым летом его арестовали, и Джулианна боялась, что его обвинят в государственной измене. Она убедила Бедфорда помочь Тому, и того выпустили на свободу. Сегодня днем он приехал ко мне в гости. Но на самом деле явно хотел поговорить о вас.
— Что он хотел знать?
— Он спрашивал меня, не знаю ли я кого-то по имени Анри Журдан.
Саймон побелел как полотно.
— Я начинаю всерьез бояться! — вскричала Амелия. — Саймон, кто такой Журдан? Чем вы на самом деле занимаетесь здесь, в городе? Что вы делали прошлой ночью?
Он резко вдохнул.
— Что вы ему сказали, Амелия? Что вы ему сообщили?
Я не стала даже отвечать ему, сразу отправила из этого дома восвояси!
Их взгляды встретились, и Амелия заметила в глазах Саймона страх.
— Если вас когда-либо спросят об этом снова, знайте, что Журдан — мой кузен. Он живет здесь время от времени, но сейчас его нет в городе!
Саймон отвернулся от нее и стал в волнении мерить шагами комнату.
Амелия бросилась за Саймоном, схватила его за руку. Он обернулся к ней.
— Если я должна лгать ради вас, с удовольствием это сделаю, но неужели я не имею права знать, что происходит?
— Я сказал бы вам все, если бы мог! — судорожно закричал он. И схватил ее за плечи. — Мне не стоило привозить вас в Лондон!
— Я хочу находиться здесь! Я люблю Уильяма и Джона! Я люблю Люсиль! Я нужна им! — Амелия почувствовала, как слезы наполняют глаза. И чуть не выпалила: «Я люблю вас! Я нужна и вам тоже!» — Мы в опасности, Саймон?
Он еще сильнее сжал ее плечи.
— Я намерен позаботиться о вашей безопасности и о безопасности детей. Я сделаю все возможное…
Вдруг он затих.
Амелия не знала, что делать. Саймон явно страдал от нестерпимой душевной боли.
— Я умею хранить тайны.
Она сжала его щеку, почувствовав под пальцами загрубевшую кожу.
Саймон взглянул ей в глаза:
— Вы не должны отягощать себя бременем моих тайн, Амелия, и в этом можете мне безоговорочно верить.
Амелия не понимала, почему же Саймон не может сказать ей, что происходит.
— Вы замешаны в военных действиях? Возможно, так, как Лукас, или так, как Бедфорд?
Он покачал головой:
— Начиная с этого момента Гарретт будет сопровождать вас повсюду, куда бы вы ни пошли, даже если это будут мои сады!
— Кто такой Журдан? — снова попыталась добиться ответа Амелия.
— Это мой кузен из Франции, — твердо повторил Саймон, но от нее не укрылось, что он явно колебался перед тем, как ответить.
— У вас есть родственники во Франции? — удивилась Амелия.
Он облизнул губу.
— Большинство из них умерло.
Амелия в отчаянии взглянула на него:
— Нам нужно будет принять здесь вашего кузена?
— Амелия, не давите на меня! Черт возьми! Я не могу отвечать на все эти вопросы. Но знайте одно: я позабочусь, чтобы вы были в безопасности, — хрипло произнес Саймон. В его глазах заблестели слезы, и он добавил: — Я позабочусь и о безопасности детей — даже о Люсиль, пока она остается с нами.
Сердце Амелии переполнилось любовью.
— Я знаю, — отозвалась она, проведя пальцами по его подбородку.
Саймон взял ее ладонь, перевернул и коснулся губами в порыве безрассудной страсти. Он целовал руку Амелии снова и снова…
— Что бы я делал без вас? Что бы я делал без вашей веры? — Саймон вдруг замолчал и посмотрел ей в глаза. — Я действительно лгал, Амелия. Прошлой ночью я не был с другой. Да и как я мог быть с другой женщиной, если вы — та, кого я хочу, та, кем я восхищаюсь?
Камень упал с души Амелии — и страстное желание тут же вспыхнуло с новой силой.
— Я знаю. Саймон… я всегда буду верить вам. Для меня это так же естественно, как дышать.
Он вскрикнул, не веря своим ушам. А потом резко притянул Амелию в свои объятия, и она подняла лицо, ожидая его поцелуя. И Саймон прильнул к ее губам — яростно, жадно, со всепоглощающей страстью. Амелия ответила на его поцелуй с тем же неистовством.
Но тут Саймон вдруг отпрянул, прервав бесконечное, пылкое мгновение страсти.
— Я просто не в состоянии сдерживать себя, — резко бросил он, — только не теперь, не сегодня ночью.
— А я вам этого и не позволю! — вскричала Амелия. — Я тоже боюсь этого, но вы мне далеко не безразличны.
Саймон замер, тяжело дыша. На какое-то мгновение Амелия испугалась, что сказала что-то не то. Но потом Саймон снова привлек ее в свои объятия, терзая ее губы и настойчиво увлекая к дивану. Не прерывая поцелуя, он одним толчком закрыл дверь кабинета. Амелия крепко прижалась к Саймону, когда он положил ее на диван.
Он прервал свои ласки, облокотившись на диван одним коленом.
— Ты заслуживаешь больше, чем я могу тебе дать.
— Я хочу всего, что ты можешь мне дать. — Взяв его ладонь, Амелия провела ею по своей обнаженной шее.
Его глаза сверкнули.
— Амелия, я уже причинил тебе боль, и если ты потом будешь сожалеть…
— Сожалений не будет, — ответила она, распахивая рубашку Саймона и обнажая его твердую грудь и мускулистый живот.
Платье Амелии уже расстегнулось, и Саймон замер, глядя ей в глаза. Амелия скользнула ладонью по его ребрам, окончательно отдавшись пылкому желанию. Она закрыла глаза, чувствуя, как нахлынуло острое желание, и, застонав, скользнула рукой по животу Саймона вниз, к его тазу. Кожа Саймона напоминала бархат, хотя и была обжигающе горячей.
Он продолжал отчаянно целовать ее губы, когда Амелия осмелилась скользнуть рукой еще ниже. И стоило ей коснуться его мужского естества, ощутив горячую твердость, как настойчивая потребность быть с ним стала нестерпимой. С уст Амелии слетел хриплый, подобный рыданию крик.
Задыхаясь от желания, Саймон резко дернул лиф Амелии вниз, скользя губами по ее шее, груди… Амелия неистово сорвала с него сюртук, потом помогла избавиться от бриджей. Ее юбки задрались выше талии, и Саймон улыбнулся ей, сверкая горящими, потемневшими глазами. Она хотела попросить его поторопиться. Она хотела признаться Саймону, что любит его. Но вместо этого, глядя ему в глаза, чуть не теряя сознание от волнения и безрассудства, она скользнула рукой между их телами и направила его воплощенную твердость себе навстречу. У Саймона перехватило дыхание, и в следующий миг он резко заполнил ее…
Амелия обвила его шею руками и застонала от наслаждения.
Глава 14
Амелии показалось, что она почувствовала легкое прикосновение губ Саймона к своему виску. Она, несомненно, спала, не так ли? По мере того как она медленно пробуждалась, ее замешательство нарастало. И внезапно она осознала, что находится в объятиях Саймона — и они лежат в ее постели. Амелия почувствовала, что Саймон встал. Сон тут же слетел с нее.
Вчера вечером они занимались любовью снова и снова. Невероятная, непостижимая разумом радость наполнила душу. Амелия сощурилась, потому что они были в ее спальне, а за окном еще не рассвело. Саймон подбирал свою одежду и одевался.
Амелия вспоминала, как они занимались любовью на диване в кабинете, наконец-то дав волю своей взрывоопасной страсти. Это было одновременно и умопомрачительно, и чудесно. Ничто в ее жизни не казалось еще столь же правильным и естественным.
Позже они прокрались наверх, в ее спальню. Они занимались любовью снова — и снова… И каждый раз с неистовой, безрассудной и в высшей степени волнующей страстью.
Амелия с наслаждением потянулась, поглощенная глубиной своей любви. Она никогда и никого не любила вот так, обреченно подумала она. Амелия знала, что никогда не перестанет любить Саймона, — собственно, она никогда и не переставала его любить. И все же к ее глубокой радости примешивалось отчаяние.
Ему грозила опасность. Ее подозрения, судя по всему, были ненапрасными, но Саймон отказывался хоть что-нибудь признавать! Единственное, что она знала наверняка, — то, что Саймон чего-то боялся и считал необходимым позаботиться о том, чтобы она и дети были в безопасности. Но от чего или от кого исходила эта опасность?
— Саймон? — прошептала Амелия, услышав шуршание его одежды.
Он сел на кровать в наполовину расстегнутой рубашке и коснулся лица Амелии.
— Я не хотел тебя будить. Доброе утро, — улыбнулся он. Ее сердце тяжело перевернулось в груди. Улыбка Саймона была такой нежной, такой заботливой — и Амелия тут же вспомнила его пылкие, буквально испепеляющие страстью взгляды прошлой ночью.
— Все в порядке. Ты пытаешься ускользнуть? — спросила Амелия, стараясь скрыть свою неуверенность за легкомысленным и непринужденным тоном. Ну разумеется, Саймон не собирался ускользать от нее, во всяком случае, не после той невероятной страсти, которую он демонстрировал прошлой ночью!
Его глаза удивленно распахнулись.
— Да, я собираюсь ускользнуть из твоей спальни — но вовсе не потому, что хочу покинуть тебя. Я лишь пытаюсь защитить тебя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что мы провели ночь вместе. Я не хочу порочить твою репутацию.
Сейчас Амелия не могла поверить, что еще совсем недавно питала какие-то сомнения в отношении Саймона. И все-таки она не могла избавиться от чувства неуверенности.
— Я думала, что ты вполне мог захотеть сбежать от меня.
— С какой стати мне хотеть сбежать от тебя? — Казалось, он был искренне озадачен.
— Потому что тебе стыдно, потому что ты чувствуешь себя виноватым, потому что ты жалеешь… — ответила Амелия.
Какое-то время Саймон молча смотрел на нее. Потом тихо спросил:
— А тебе стыдно? Ты жалеешь?
— Я знаю, мы решили всеми силами противиться тому, что в итоге все-таки произошло, но я не могу жалеть о ночи, которую мы провели вместе. Это была лучшая ночь в моей жизни.
Его глаза потемнели.
— Ты действительно не шутишь?
— Я говорю чистую правду! — с жаром воскликнула Амелия.
Саймон наклонился ближе и провел рукой по ее волосам, скользнув по затылку.
— То, что произошло прошлой ночью, значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить. — Его тон был резким от едва сдерживаемых эмоций. — Я лишь хочу…
И Саймон вдруг замолчал.
Любовь, наполнявшая ее душу, стала, казалось, еще сильнее. Амелия коснулась его лица.
— Чего ты хочешь? Ты о чем-то жалеешь?
Саймон ничего не ответил, и от Амелии не ускользнуло его замешательство.
— Да, жалею. — Он взглянул ей в глаза. — Ты заслуживаешь большего, чем это. Мы оба знаем, что ты не должна быть просто моей любовницей. Ты заслуживаешь собственного дома и собственной семьи, а не тайной связи. Я нанял тебя в качестве экономки, но ты оказалась в моей постели!
И прежде чем Амелия успела возразить, он добавил:
— Ты заслуживаешь всего лучшего, что только может предложить жизнь. Но вместо этого я втянул тебя в самые низкие, самые отвратительные стороны своей жизни, Амелия. Я поклялся себе, что никогда не сделаю ничего подобного, и все же именно это я и сотворил.
Амелия не совсем понимала его. И тут же встревожилась:
— Выходит, ты все-таки жалеешь о том, что произошло между нами?
— Я не жалею, что мы занимались любовью, — ответил Саймон. И замялся. — Но я жалею о том, что обесчестил тебя, Амелия, ведь именно это я и сделал.
Он взял ее девственность и, судя по всему, не собирался предлагать ей руку и сердце. Амелия совсем растерялась, не зная, что думать, что чувствовать, что говорить… Это было не совсем правдой, но она сказала:
— Мне двадцать шесть. Я не думала о браке долгие годы. И мне совершенно все равно, что мы стали любовниками, не будучи мужем и женой. Ты небезразличен мне, Саймон.
Поэтому я хочу присутствовать в твоей жизни — как в хорошие времена, так и в плохие.
Он снова долго, сосредоточенно смотрел на нее.