— Почему я должен сердиться? Дженни имеет полное право встречаться со всеми, с кем хочет.
Эндерс взглянул на меня.
— Она ведь узнала, чем ты занимаешься, правда?
— Да.
— Она не сказала, но я догадался. Я признался, что какое-то время тоже участвовал в этом. Она считает, что раз я от вас ушел, все в порядке. Питер, она замечательная женщина.
— Я знаю.
— А какая красавица! Никогда такой не встречал. Я просто горжусь, когда нас видят вместе.
— Я знаю.
— И умница. Она действительно размышляет о разных вещах, и у нее такие оригинальные идеи! Она ужасно…
— Ты допивай шампанское, Артур, — сказал я. — Пожалуй, мне лучше перейти на коньяк.
Глава 69
Мы получали хорошие деньги, не отрицаю, но не только они привлекали меня к нашему бизнесу. Он был сродни театру. Он удовлетворял мою страсть к драматическому искусству.
И нарушение закона — оно тоже разжигало и волновало. А партнеры! Марта Тумбли, Люк Футтер, Никки Редберн, Оскар Готвольд, Сол Хоффхаймер — какие типажи. А жеребцы и клиентки.
И пышная декорация — апартаменты.
Но самое замечательное, конечно, заключалось в отсутствии пьесы. Полная импровизация. Я на лету приспосабливал свою роль к изменяющимся обстоятельствам. Тут нужен был быстрый ум и сотни масок. Однако иногда на первом плане оказывались статисты.
Было поздно, Марта уже ушла, и я сидел в приемной за столиком. Должна была прийти еще одна клиентка: женщина по имени Берта, рекомендованная нашим постоянным заказчиком.
Выделенный жеребец ждал в Зеленой комнате — латыш-акробат с таким сочетанием согласных в имени, что мы называли его просто Майк. Я знал, что он уйдет с началом карнавального сезона, а пока получает по паре банкнот в неделю от верных ему клиенток, которые уходят после «сцены» с вытаращенными глазами.
Звякнул интерком, властный женский голос объявил: «Это Берта», — и я нажал кнопку вызова лифта. Когда открылась дверь фойе, я увидел не одну, а двух дам, и поднялся им навстречу.
На них были несколько старомодные норковые шубки, слишком длинные и слишком широкие. Обе высокого роста, но та, что постарше, оказалась широкой в плечах и в бедрах: грузная женщина с тяжелым бульдожьим лицом.
Командирша носила шляпку от «Минни Перл». Женщина помоложе была без шляпы, мышиного цвета волосы собраны в тугой пучок — если б его распустить, они оказались бы длинными. На мой взгляд, ей было около тридцати. Приятное бледное лицо. Очки с толстыми стеклами.
— Добрый вечер, леди, — сказал я. — Меня зовут Питер. Вы вместе? Кто из вас Берта?
— Я Берта, — громко объявила мегера. — Я сделала заказ. Но не для себя. Для моей дочери. Это Энни. Не горбись, Энни.
— Хорошо, мама, — сказала дочка, не в силах поднять на меня глаза.
— Берта, а вы подождете свою дочь? — как ни в чем не бывало поинтересовался я, словно мы ежедневно принимали родителей с детьми.
— Конечно, — отрезала она. — Иди с ним, Энни.
— Хорошо, мама, — слабым голосом ответила дочь.
Я повел Энни в Зеленую комнату. Она плелась за мной, словно на эшафот. Вернувшись в фойе, я увидел, что Берта сидит за столом, сбросив шубу, под которой обнаружилось нечто страшное в коричневых тонах.
— Не хотите ли выпить бокал вина? — вежливо спросил я.
— Я не пью спиртного, — объявила она.
Я понимающе кивнул.
— И не курю.
За это я мысленно снял перед ней шляпу, но ничего не сказал, потом напомнил:
— С вас сто долларов, будьте добры.
Она вытащила две новенькие бумажки по пятьдесят, помяла их, удостоверившись, что не прилипла третья.
— Сколько это продлится? — спросила она.
— Заказ сделан на час, — сообщил я с предельной любезностью.
Она издала звук, похожий на «пфу».
— Глупая девчонка. Индивидуальности столько же, сколько у головастика. И совершенно неопытна, если вам ясно, что я имею в виду.
Она испытующе поглядела на меня, а я только кивнул.
— Надеюсь, ваш человек знает, что делает.
— Все наши сотрудники имеют высокую квалификацию, мэм, — заверил я ее.
— Я уже все перепробовала. Ребенок такой пугливый, такой замкнутый. Я устраивала ей встречи с чудесными молодыми людьми из лучших семей, но никто не перезванивал дважды. И стоит ли их упрекать?
Я не ответил. Я твердо знал, на чьей стороне.
— Я хочу, чтоб она кое-что узнала о жизни, — продолжала Берта. — Сидит целыми днями дома с книжками. Портит глаза и фигуру. Ей всего двадцать пять, а выглядит лет на десять старше. Она не способна поговорить ни со мной, ни с мужчинами, ни с кем. Иногда мне кажется, что девочка просто слабоумная. Что ей нечего сказать.
Я подумал: была ли у бедной Энни такая возможность?
— Она кажется такой заторможенной, — почти сердито толковала мать. — Я водила ее к десятку докторов, но все сказали, что никаких психических отклонений нет. Последний прописал длительные прогулки, физические занятия на свежем воздухе, но когда мне однажды удалось выпихнуть ее из дома, я через два часа увидела ее на скамейке с книжкой. Как вам это понравится! Надеюсь, нынешний эксперимент прочистит ей мозги. Она такая мямля!
Берта все говорила и говорила без умолку, и я понял: Энни выводит мать из себя молчаливым повиновением ее приказам, никогда не выражая собственных желаний, и снова погружается в мир книг. «Возможно, — подумал я, — чтоб сохранить рассудок».
Несомненно, этот час оказался одним из самых долгих в моей жизни. Я все еще слушал ворчание старой карги, когда наконец послышался смех и стукнула дверь Зеленой комнаты.
В накинутой на плечи шубке в фойе вплыла Энни, выпрямив спину, закинув голову. Очков на ней не было, а волосы рассыпались по плечам.
— Энни! — взвыла ее мать. — Что с твоими волосами? И где твои очки?
— Мама, — сказала Энни, сияя от счастья, — идите к черту!
Глава 70
В начале марта возникли новые обстоятельства, имевшие важные последствия для будущего.
Кое-кто из клиенток по завершении «сцен» несколько раз поинтересовался, нельзя ли как-то скоротать время в наших апартаментах, прежде чем отправиться на следующий прием. Мы провожали таких посетителей в столовую, закрывая дверь, чтобы не нарушать тайну личности других гостей. Скрашивая ожидание, они частенько просили вина, серьезно опустошив наши запасы спиртного, и мы стали брать за выпивку по два доллара. Никто не возражал. Я взял на себя роль бармена, а Пэтси охотно прислуживала, радуясь чаевым.
Когда несколько женщин попросили организовать небольшую закуску, мы стали накрывать столик на четверых. Пэтси готовила несложные блюда, чаще всего салаты. Четыре доллара с человека, за десерт и напитки отдельная плата.
Со временем кузине Пэтси, Марии, поручили накрывать на стол, а Пэтси получила лицензию на готовку завтраков и обедов и поставку выпивки. Она должна была закупать продукты, готовить, обслуживать посетителей и выплачивать нам двадцать пять процентов с прибыли.
Мы никак не ожидали, что она сможет зарабатывать больше трехсот в неделю, которые уже имела, но явно недооценили ее амбиции и энергию. Она стала накрывать стол на двенадцать персон, расширила меню и взвинтила цены. Ее мясные блюда очень нравились клиенткам, заправлявшимся в предвкушении или по окончании «сцены».
Пэтси привела еще одного кузена, Луиса, который взялся помогать и убирать посуду. Вскоре она начала предлагать и обеды. За месяц ей удалось развернуть собственный прибыльный бизнес, а мы получили новый источник дохода.
В конце марта две постоянные клиентки обратились к нам за разрешением снять квартиру на вечер, чтобы устроить девичник перед свадьбой их общей подружки. В программу входили обед, напитки и жеребцы на пятнадцать персон.
Мы подсчитали расходы и в конце концов запросили три тысячи долларов, включая оформление комнат. Чуть не прогорели, но получили ценный опыт организации и проведения крупного мероприятия.
Гвоздем оргиастической программы стал Сет Хокинс, который выскочил голым из гигантского (картонного) торта, осыпал невесту конфетти и серпантином и преподнес несколько двусмысленных сувениров, которые должны были облегчить ей переживания первой брачной ночи.
Жеребцы получили отличные чаевые, а гости заверили нас, что это была лучшая вечеринка в их жизни. В течение следующих недель мы только и делали, что принимали заказы на завтраки, обеды, девичники, приемы по случаю дней рождения и поминок.
Глава 71
После отставки Уолкотта Сэндза я попросил Сола Хоффхаймера подыскать другого кандидата на роль солидного седовласого «руководящего работника». Он прислал двух претендентов. Марта отвергла обоих.
— В них нет той отеческой заботы, которую умел проявлять Сэндз, — пожаловалась она. — Все папенькины дочки с ума сходили по этому парню. Он придавал инцесту[15] такой шарм!
Но мои проблемы с жеребцами не ограничивались поисками замены Уолкотту Сэндзу.
Гарри Беллинджер, подающий надежды комик, который почти год потчевал нас представлениями, изображая английского йомена, объявил, что получил предложение из Лас-Вегаса. Я не поверил. Я видел его работу и знал, что на Вегас он не потянет. Не тот калибр.
А потом случилось самое худшее. Явился Сет Хокинс, который, заикаясь и краснея, сообщил, что решил вернуться домой в Амарилло и стать телевизионным обозревателем.
Три самых надежных и популярных жеребца покидали нас, и если исход не закончится, мы окажемся в плачевном положении.
Когда в кабинет вошел Кинг Хейес, я вздрогнул в предчувствии катастрофы. Предложил ему выпить глоток «Манишевич Конкорд» из бутылки, которую держал специально для него, и приготовился уговаривать. Но делать этого не пришлось.
— Объявились дезертиры, Питер? — ухмыльнулся он. — Я слышал, ты лишился хороших ребят.
— Правильно слышал, — подтвердил я. — Что, тоже решил?
— Нет. Я держусь. Но пришел предупредить, что кое-кого ты еще потеряешь.
Я недоуменно покачал головой.
— Что происходит, Кинг? Никто не жалуется, они просто уходят.
— Ты всегда был со мной честным, Питер, и я отплачу тебе тем же. Рано или поздно все равно узнаешь. Уолкотт Сэндз открывает свое дело. Обещает делить по семьдесят и тридцать и переманивает парней.
— Этот ублюдок? — возмущенно вскричал я. — Он собирается платить жеребцам по семьдесят?
— Вот именно.
— Где он обосновался?
— Точно не знаю. Могу узнать, если это так важно.
— Узнай, Кинг! Это очень важно.
Я просто кипел от негодования. Подлость Уолкотта Сэндза разъярила меня.
— Кинг, а тебя он сманивал?
— Еще бы.
— А ты почему не поддался?
— Да я сказал, ты всегда был со мной честным, Питер. И бизнес твой честный, классный и чистый. Ведут себя все прилично. А Сэнди… По-моему, он хочет заняться еще кое-чем.
— Наркотики?
— Может быть. Он ведь сам не придет, не скажет. И, наверно, будет обслуживать парней.
— Господи, — сказал я, — либо одно, либо другое, но не все вместе!
— Я сказал, что думаю.
Я пошел к потайному сейфу, вытащил сотенную, протянул ему.
— За верность, — сказал я.
Он взглянул на деньги.
— Зря ты так, Питер.
— Знаю, но мне очень хочется.
Он смял бумажку в кулаке.
— Так в этом все дело? В деньгах?
— Ты Дождевую Воду знаешь?
— Психа-чероки? А как же.
— Он называет их «черепками». Вот так к ним и надо относиться, Кинг. Как к мыльным пузырям.
Глава 72
Я позвонил Марте домой и спросил, можно ли к ней прийти.
— Что-нибудь важное? — спросила она.
— Да, черт возьми, важное.
Она помедлила.
— Ближе к полуночи, Питер, ладно? Ко мне придет друг, но к тому времени уже отчалит.
Когда я пришел, она была в купальном халате и напоминала драную кошку. Рука, сжимавшая рюмку коньяку, дрожала.
— Неплохо повеселились, — усмехнулся я.
Но Марта не собиралась говорить на эту тему.
— Что за срочность? — спросила она.
Я повторил все, что рассказал мне Кинг Хейес.
— Ну и сукин сын этот Сэндз, — сердито сказала она. — Впрочем, я и ждала чего-то подобного. Лучше давай выяснять, что за хазу он держит.
— Как же мы выясним — пропустим его через детектор лжи?
Она подумала.
— Пошлем Никки Редберн. Сэндз ее не знает.
— Думаешь, она справится?
— Никки? За бакс она справится с чем угодно.
Я мог уходить, но чувствовал, что ей нужна компания. Налил себе арманьяку и сел в кресло.
— Давай! Расскажи папочке. Что с тобой?
— Будь все проклято! — сказала она. — Каждый раз, когда я пытаюсь поступить благородно и принести себя в жертву, я шлепаюсь задницей в грязь.
— В чем дело?
— Мой друг. Он хочет стать губернатором.
— Губернатором? Боже правый! — воскликнул я.
— У него сильные конкуренты. Только многие уступают в весовой категории, и ни у кого нет таких денег.
— По-твоему, у него есть шанс?
Она кивнула.
— Неплохой. И только одна проблема — я.
— Он понимает?
— Вполне. Об этом мы сегодня и говорили. Старик растрогал меня, я сказала, чтоб он обо мне забыл. Сказала, что все понимаю, ни в чем его не виню. Он выбрал имидж мистера Чистюли и все поставил на эту карту.
— И что он ответил?
— Заплакал. Веришь? Сказал, что не может оставить меня. Чуть с ума не сошел.
Я пожал плечами.
— Наверно, он тебя любит.
Она смотрела в коньячную рюмку.
— Нет, это не любовь. Помнишь, что я говорила про Люка Футтера? Хитрейший в мире мужик слышит запах горячей плоти и теряет рассудок. Так и мой. Просто влип.
— Послушай, Марта, он взрослый человек, ему решать. Разве что ты сама дашь ему отставку.
— Не-е-ет, — протянула она. — Мне этого вовсе не хочется.
Как ни трудно в это поверить, она была влюблена. Я думал, она слишком хорошо знает мужчин и жизнь, чтобы связаться с женатым человеком, который никогда не оставит жену, семью, карьеру.
Может, она такая же чокнутая, как все остальные. Может, он зацепил ее. Может, она его любит.
И, любя, собирается с ним расстаться, ибо знает, что это придется сделать, если он захочет добиться своей цели. Настоящая мыльная опера. Не хватает только финала, где она, обливаясь слезами, следит за инаугурацией в губернаторском дворце, уткнув нос в оконное стекло.
— И ты собираешься снова с ним встретиться? — спросил я.
— Думаю, да, — кивнула она. — На его похоронах.
Я вспомнил об этом позже.
Глава 73
После того как Кинг Хейес раскрыл нам глаза на вероломство Уолкотта Сэндза, мы пережили несколько тяжелых недель. Ушли еще четыре жеребца, доходы упали, так как пришлось отказывать клиенткам.
Мы приняли меры к минимизации потерь. Подпольный характер нашего бизнеса вовсе не означал, что нам нельзя опираться на здоровые, честные принципы менеджмента.
В такой трудоемкой профессии, как наша, ключ к успеху — постоянная и надежная рабочая сила. Но под давлением обстоятельств нам пришлось принимать поставляемых Солом Хоффхаймером второсортных жеребцов. Не скажу, что это были неряхи или придурки, они просто не дотягивали до наших обычных высоких стандартов. Мы поклялись, что снизили класс обслуживания лишь на время.
Кроме того, послали за Оскаром Готвольдом и Игги, созвав совещание с целью пересмотра тарифных ставок.
Мы отказались принять политику заработной платы, предложенную Сэндзом, и поднимать жалованье жеребцов до семидесяти долларов за «сцену», опасаясь спровоцировать «войну цен».
Игги предложил наряду с зарплатой учредить комиссионную систему, которая гарантирует жеребцам фиксированный минимум, плюс дополнительное вознаграждение в зависимости от количества обслуженных за месяц клиенток.
Марта заметила, что такая система толкнет жеребцов на непосильный труд, что, в свою очередь, вызовет недовольство заказчиков.