Но если царь и маг стояли на расстоянии в три-четыре шага от чаши, то прорицательница находилась рядом. Она склонилась над чашей и жадно вдыхала едкий дым. Дарию еще не приходилось пользоваться услугами оракула, поэтому ему все было в диковинку.
– Вижу! – вдруг вскричала предсказательница. – О, великий! А-а-а!!!
Ее дикий вопль, казалось, потряс пещеру до основания. У Дария душа ушла в пятки. Предсказательница вдруг начала бесноваться, на ее полных накрашенных губах появилась пена, как у загнанной лошади, и слова, которые она выкрикивала, были малопонятны (а то и вообще непонятны; набор звуков). Единственное, что царь услышал довольно явственно, так это Йима и Альбордж. Он вопросительно посмотрел на мага, но тот лишь предостерегающе прижал палец к губам – молчи!
Постепенно дикие бессвязные крики предсказательницы перешли в бормотание, глаза, которые она подкатила под лоб, приобрели осмысленное выражение, и она вдруг ясно и отчетливо, но с запинками, словно ей было тяжело говорить, сказала:
– Иди… и найди дар Хормузда… что оставил… Йима Сияющий на Царь-горе… Альбордж. Это будет… то, что ты… ищешь.
После этих слов предсказательница потеряла сознание. Маг с поразительной для его возраста прытью бросился вперед, подхватил ее безвольное тело и уложил на лежанку – покрытый грубошерстным полосатым ковриком каменный выступ под стеной пещеры. Затем он схватил миниатюрный серебряный кувшинчик и влил в рот бесполой предсказательнице несколько капель то ли вина, то ли какого-то снадобья. После этих манипуляций ее дыхание выровнялось, и она, как показалось Дарию, уснула.
– Уходим отсюда, царь, – сказал маг. – Уходим!
– И это… все?
– Это даже больше, чем все, – сказал маг, когда они оказались возле водоема. – Боги к тебе благосклонны, царь. Присаживайся, и я растолкую тебе слова служительницы Зервана.
Дарий присел все на ту же шкуру барса, а маг расположился напротив него – без обычного стариковского кряхтения и скрипа в костях, будто и не носил на плечах тяжелый груз прожитых лет.
Какое-то время старец молчал, сосредоточенно рассматривая рыбок, хорошо заметных в прозрачной воде. А Дарий в полном недоумении размышлял над словами прорицательницы: какое отношение имеет его дело к Йиме?
Маг не задержался с ответом.
– Царь Йима Сияющий правил благословенной землей Арийана Вэджа много лет. Но однажды к нему явился Хормузд и сказал: «Первой из двух счастливых земель и стран, которые я создал, была Арийана Вэджа. Но вслед за этим Ангро-Майнью, носитель смерти, создал в противовес ей могучую змею и снег. Скоро в твоем мире наступит роковая зима, несущая с собой неистовый разрушительный мороз. Губительная зима, когда выпадает огромное количество снега. И погибнут все три вида животных: те, что живут в диких лесах, те, что живут на вершинах гор, и те, что живут в глубине долин под защитой хлевов. А посему построй себе вар – подземное убежище – размером с пастбище. И приведи туда представителей всякого рода зверей, великих и малых, и скота, и людей, и собак, и птиц, и огонь пылающий. Сделай так, чтобы там текла вода. По берегу водоема на деревья посади птиц среди вечнозеленой листвы. Посади там образцы всех растений, самых красивых и благоухающих, и плоды самые сочные. И все эти предметы и существа уцелеют, пока они находятся в варе. Но не вздумай поместить сюда существ уродливых, бессильных, безумных, безнравственных, лживых, злых, ревнивых, а равно людей с неровными зубами и прокаженных…»
– Мне это известно, маг, – раздраженно сказал царь. – С детских лет.
– Несомненно, – утвердительно закивал старец. – Но есть кое-что, о чем юный отрок, пусть и будущий царь, не задумывался. Йима сделал все так, как советовал Хормузд. Но потом, после длинной зимы, пришел всемирный потоп. И почему-то никто не задался мыслью: а где же Йима построил вар? В какой местности? Ведь у нас здесь в основном равнинные места, а горы не очень высокие.
– А как насчет упомянутой прорицательницей горы Альбордж?
– Вот в этом и заключается весь смысл ее предсказания! Есть две горы Альбордж – в твоих владениях, царь, и в горах Каф[33]. Как раз там гора – очень высокая гора! – с таким названием существует издревле, со времен сотворения мира. Разные народы называют ее по-разному: Огненная Гора, Белоснежная Гора, Гора Берс, Гора Кингу, Гора Бога. И именно там Йима Сияющий построил свой вар, а затем оставил один из двух священных предметов, которые дал ему Хормузд, тем самым подтвердив его царственную власть – плеть, украшенную золотом, и золотой рог.
– Ты хочешь сказать?..
– Да! Иди, великий царь, к Горе Бога и найди там царскую Хварну!
Дарий вдруг почувствовал необыкновенное воодушевление. Оракул никогда не ошибается! Тут он вспомнил судьбу Камбиза. Да, все верно! Нужно идти к горе Альбордж. Собрать сильную армию – на это придется потратить не меньше года – и в поход. Царь, конечно, знал, что на северном берегу Ахшайны есть племена заморских саев, но что могут дикие варвары противопоставить его огромному войску? Горы Каф не так уж и далеко, и он за пару месяцев управится.
С этими бодрящими душу и тело мыслями Дарий и покинул оракула Зервана. Богатые дары повелителю судьбы – слитки серебра, драгоценная посуда, меха и ковры – «бессмертные» сложили горкой возле водоема; там же лежали мешки с зерном и кругами вяленого сыра, а также стояла кадушка с медом. Не забыл царь и про вино. А в загородке тоскливо мыкались остальные два жертвенных барана, боязливо принюхиваясь к запаху крови третьего – его уже вытащили из пещеры и положили на камни возле разделочной доски.
– Царь очень щедр, – заметила прорицательница, жадным взглядом окинув дары.
– Да, бараны нам весьма кстати, – рассеянно ответил маг, снимая шкуру с жертвенного животного. – Мы давно не ели мяса. Народ начал забывать Зервана, а цари не каждый день приезжают сюда, чтобы узнать пророчества и пожертвовать на оракула.
– Зачем ты отправил Дария к горам Каф?
– Но ты ведь сама напророчествовала гору Альбордж… – Маг хитро улыбнулся.
– Не знаю… вырвалось как-то само собой. – И тут же прорицательница поправилась: – Так сказал Зервана. Я всего лишь передала его слова. Но мне и в голову не могло прийти, что есть еще одна гора Альбордж.
– Да, есть. А почему я отправил Дария к горам Каф… Дарий мечтает о большой славе. Но по происхождению он из параллельной ветви Ахеменидов – внук Ариарамна, брата царя Кира Великого. Но род Кира через брак с домом Киаксара приобрел значительное количество мидийской крови, а потомки Ариарамна остались чистокровными персами. Вот Дарию и захотелось, чтобы боги подтвердили его царскую сущность. Так почему бы не помочь ему в этом благородном деле? Великий Кир и Камбиз завоевали много народов и племен. Дарий присовокупил к их завоеваниям еще несколько стран и стал править половиной мира. Из просвещенных государств осталась лишь одна Эллада, но она крепкий орешек, и Дарий пока не готов его раскусить. Поэтому пусть до поры до времени оттачивает свое воинское искусство на варварах. Это полезно во всех отношениях.
– Ты хочешь сказать, что на горе Альбордж нет царской Хварны? Что ты солгал царю?
– Не смотри на меня с упреком. В моих словах не было ни капли лжи. Я рассказал ему лишь то, о чем повествуют древние предания. Йима действительно построил свой вар в горах Каф, и там же он оставил священные предметы Хормузда. Один или оба – про то история умалчивает. Если уж царю так приспичило заполучить царскую Хварну, то пусть найдет ее. Путь ему указан.
– А если не найдет? Что тогда будет с твоей головой?
– Мне ли об этом печалиться? Никто не вечен. Нам ли это не знать… – Тут старец хитро улыбнулся. – Думаю, что этот поход принесет Дарию столько разных хлопот, что ему будет не до какого-то никчемного мага. Он думает, что сможет завоевать весь мир, ему мало половины. Это заблуждение. Боги предпочитают равновесие. И когда оно нарушается, то нарушитель жестоко наказывается. Я ведь не зря ему начал говорить о том, что Зерван породил царя света Хормузда и царя тьмы Ахримана. Тем самым великий бог уравновесил человеческие страсти, которыми управляется земной мир. Но Дарий меня не понял. Да и не мог понять – каждому свое…
Прорицательница сокрушенно покачала головой, чисто мужским жестом огладила бороду и принялась помогать старику. Над скалами постепенно поднимался опушенный косматыми седыми тучами алый солнечный диск, предвещавший непогоду и сильный ветер.
Глава 3
Финикийский купец
Спустя три недели после начала осеннего Торжища Борисфенитов в гавань Ольвии вошли два больших грузовых судна в сопровождении диеры – двухпалубного боевого корабля. Сбежавшийся на причал народ рассматривал их со сдержанным гулом – грузовые посудины мало походили на суда эллинов и напоминали своими обводами круглую ореховую скорлупу.
Боевая диера была длиннее, уже и выше грузовых суден. Гребцы располагались на двух палубах для большей скорости, а над ними возвышалась узкая площадка, защищенная щитами, с которой воины во время битвы обстреливали врага из луков и забрасывали дротиками. Но главным оружием был грозный таран, обитый медью и поднятый над водой. На диере находились воины охраны каравана, не менее полусотни человек. Судя по их количеству, груз на судах был очень ценен.
Вскоре все разъяснилось – в Ольвию прибыл богатый финикийский купец. Обычно финикийцы торговали медью, серебром, оловом, слоновой костью, но главным их товаром была краска – тирский пурпур, ценившийся на вес золота, а также ювелирные и стеклянные изделия, в том числе зеркала. Прибытие купца из Ханаана (так финикийцы называли свою страну) вызвало гордость не только у горожан, но и у магистрата, – финикийские купцы всегда были желанными гостями в портах Эллады, а уж про различные города-полисы, созданные метрополией на берега Понта Эвксинского, и говорить не приходилось.
Купец оказался весьма представительным мужчиной – рослым, бородатым, с обветренным лицом, загорелым до черноты. Его одежда была смесью платья финикийского и персидского кроя. Нужно сказать, что своим восточным одеянием финикиец произвел сильное впечатление на ольвиополитов.
Оставив таможенные формальности на попечение помощника, мрачного здоровяка, очень похожего на пирата, купец попросил агоранома указать путь к дому, где проживал весьма уважаемый гражданин Ольвии землевладелец Алким, сын Ификла. Видимо, купец уже вел с ним какие-то дела. Агораном быстро нашел провожатого, и купец важно пошагал по направлению к агоре. Его охраняли два матроса такой же свирепой наружности, как и помощник купца. Оружия у них, ясное дело, не было, но увесистые дубинки в руках и большие ножи у пояса весьма убедительно подсказывали праздношатающимся портовым бездельникам, способным и кошелек срезать у зазевавшегося гостя или ольвиополита, и бока кому-нибудь намять, если доведется, что с финикийцами шутки плохи.
Финикиец шел и дивился. Чем ближе он подходил к агоре, тем больше встречалось ему каменных домов, построенный по типу греческих – внутренний двор с колоннами, украшенный мраморными статуями львов и грифов, а вокруг двора располагались жилые и хозяйственные помещения и пристройки.
Через агору проходила главная и самая широкая улица – от северных ворот к югу; параллельно и под прямым углом к ней шли другие улицы. С агоры особенно хорошо была видна нижняя часть города, примыкающая к берегу реки, и финикиец даже остановился на некоторое время, чтобы полюбоваться великолепным видом. Несмотря на суровый вид, ему, похоже, не была чужда способность восхищаться красотой окружающего мира.
Дом Алкима находился неподалеку от агоры. Он оказался большим и красивым, крытый дорогой красной черепицей. Видно было, что дела у богатого землевладельца Алкима шли хорошо. Получив пригоршню ольвийских «дельфинчиков», проводник с благодарностью удалился, а финикиец взял в руки деревянный молоток и громко постучал. Спустя какое-то время двери отворились, и на пороге встал разбитной малый, который нимало не смутился при виде внушительной комплекции и богатой одежды незваного гостя.
– Мое почтение, господин хороший! – сказал он весело. – Ты не ошибся дверью? Хозяин никого не ждет.
– Придержи свой глупый язык, раб! – надменно бросил финикиец. – Доложи своему хозяину, что его хочет видеть купец из Сидона[34] ханаанин Итобаал.
Купец довольно сносно изъяснялся на языке койне, но все равно чужеземный акцент был ясно различим. На койне говорило в основном простонародное население греческих городов-полисов. Этот язык был с варварскими примесями, но динамичный и выразительный, лишенный витиеватости эллинской речи.
– Не могу, почтеннейший, – изобразил глубокое сожаление на своем улыбчивом молодом лице дерзкий привратник. – Никак не могу.
– Почему?! – громыхнул купец.
– Хозяин почивает. Он приказал разбудить его только в том случае, если к нему явится сам Дионис со своей свитой и амфорой доброго вина. На Диониса ты не похож, да и даров я почему-то не вижу, так что придется обождать. Рекомендую отдохнуть в священной роще. Это вон там, – ткнул он пальцем куда-то в сторону. – Очень приятное место. Заодно и жертву принесешь Аполлону Дельфинию, покровителю мореплавателей. Это делают все гости Ольвии.
– Наглец! Ты смеешь меня учить?! Займитесь им! – приказал финикиец своим слугам.
Похоже, матросы, сопровождавшие Мардунни, были большие любители почесать кулаки. Они напали на привратника без предупреждения, сразу с двух сторон, благо юноша вышел на улицу.
– Э-э, мы так не договаривались! – вскричал привратник Алкима и молниеносно влепил одному из финикийцев такую увесистую затрещину, что тот упал на землю как подкошенный.
Что касается второго, тот в диком изумлении лишь хлопал ресницами, глядя на свои пустые руки. Только что он в них держал дубинку, а теперь она куда-то испарилась. Впрочем, дубинка улетела недалеко; многозначительно ухмыляясь, страж ворот Алкима демонстративно примерялся, как лучше врезать матросу по башке – сверху или сбоку по челюсти.
– Что за шум?! – вдруг послышался хрипловатый голос, и сам Алким показал народу свой пресветлый лик. – Кто мешает мне отдыхать?
На самом деле лик богатого землевладельца был вовсе не пресветлым, а помятым, как старая тряпка после стирки. Вчера он имел честь принимать у себя вождя небольшого скифского племени, которое вело оседлый образ жизни и занималось сельским хозяйство и с которым Алким договаривался о покупке тысячи медимнов[35] зерна. А разве может быть договор крепким и нерушимым, если его не утвердит сам Дионис?[36]
Увы, Алким немного не рассчитал своих сил, к тому же проклятый варвар пил неразбавленное вино как воду, да все подливал ольвиополиту в его чашу, а отказываться никак нельзя было, чтобы не обидеть торгового партнера.
Увидев финикийца, Алким уставился на него как на привидение. Если до этого хмель еще бродил по жилам землевладельца, то при взгляде на строгое, надменное лицо купца он мгновенно испарился.
– Итобаал?! – удивленно и одновременно испуганно воскликнул Алким. – Глазам своим не верю! Ты ли это? В наших краях…
– Здравствуй, Алким, – пробасил ханаанин, возмущенный до глубины души. – Ты плохо встречаешь старого приятеля. Примерно накажи этого раба, – кивком головы он указал на привратника, стоявшего с невинным видом неподалеку, – который осмелился мне дерзить.
– Наказать? – Алким смешался. – Обязательно накажу… после. Только это не раб, а свободный человек.
– Все равно он наглец, каких свет не видывал, – упрямился финикиец. – Оскорбить гостя – значит оскорбить хозяина.
Аким согласно закивал и, чтобы как-то разрядить обстановку, поторопился пригласить финикийца в дом. Бросив уничтожающий взгляд на парня, Итобаал последовал за Алкимом, но когда вслед за ним направились и телохранители финикийца, привратник заступил им дорогу и сказал:
– Брысь! Псы должны охранять, а не кости обгладывать во время пиршества. Ждите своего хозяина здесь. – С этими словами он захлопнул дверь перед самым носом опешивших матросов и отправился по своим делам.