Волх полоснул по шкуре мечом, потом рванул на себя, едва не упав под ее тяжестью. За пологом оказалось еще одно помещение. Свет с улицы падал туда широкой полосой.
Ильмерь сидела, забившись в самый дальний угол и натянув подол рубахи на озябшие колени. Увидев ее худые, покрытые синяками руки и спутанные волосы, Волх почувствовал, как пелена ярости снова застит ему глаза.
Ильмерь прищурилась, пытаясь понять, кто вошел. Но едва узнав Волха, она подскочила и с визгом бросилась ему на шею. Чувствуя, как слабеют ноги, Волх прислонился к стене, меч выпал из рук, и руки сами гладили темные кудри, горячие плечи… Он был в плену ее глаз и улыбок, ее быстрого шепота, прерывистого дыхания ее груди… За это стоило идти через лес, мерзнуть, голодать, проливать свою и чужую кровь.
— Тумантай, сволочь, мерзкая тварь, — ругалась Ильмерь, — он запер меня одну, он держал меня впроголодь, и эти сучьи дочери, его жены, потешались надо мной… А где Словен? — неожиданно спросила меня.
— Дома, — растерянно ответил Волх.
— Ах, так ты сам пришел за мной… — в голосе Ильмери прозвучало что-то странное, и она чуть отстранилась от Волха. — Хоть мы с тобой и ссорились, но ты все-таки милый, храбрый мальчик. Так ты отвезешь меня домой? К Словену?
Смысл ее просьбы не сразу дошел до Волха, и некоторое время он продолжал машинально гладить ее волосы. А потом он понял, что все было напрасно. И лес, и холод, и победа над чудью, и его геройское появление. Она его не любит.
Волх оттолкнул Ильмерь так, что та едва удержалась на ногах. Пленница обиженно вскрикнула и смолкла, видя, как изменилось лицо Волха. Так вот на что он рассчитывал, заявившись сюда избавителем! Она вскинула голову и поправила сползшую с плеча рубаху. Несмотря на жалкий вид — грязная рванина, сизые от холода босые ноги — она все равно выглядела царицей. Волху одинаково хотелось пасть перед ней на колени — и полоснуть ей по горлу охотничьим ножом.
Он сказал, и голос его был глухим, как будто его что-то душило:
— Словен не захотел идти тебя выручать. Он отказался от тебя. Я отнял тебя у Тумантая, и теперь ты моя. Что я скажу, то и будешь делать.
Ильмерь что-то возмущенно возражала, но он не слушал. Подобрав меч, он вышел в помещение, где затаились чудские женщины. Ему страшно хотелось снова выбраться на свет и воздух. Ильмерь, растерянная и притихшая, бесшумно последовала за ним.
И вдруг… Волх не успел понять, что это было… Позади послышался какой-то шорох, короткий мужской вскрик, глухой удар… Волх обернулся. У его ног распластался здоровенный мужик с черными, заплетенными в косы волосами. Он стонал и пытался встать. А за ним стоял с мечом в руках Третьяк. Губы у мальчика дрожали, с лезвия капала кровь… Женщины у стены жалобно завыли, но ни одна не тронулась с места.
В землянку, отталкивая друг друга, вбежали Бельд и Клянча.
— Вот молодчага! — Клянча потрепал Третьяка по плечу. — Все-таки поспел. Он тебя спас, Волх Словенич. Да не хнычь ты! Так этой твари белоглазой и надо. Кто это? — он пнул черноволосого в бок.
— Это Тумантай, — глухо сказала Ильмерь.
— О, здравствуй, княгиня, — Клянча довольно небрежно поклонился. — Что велишь сделать с твоим обидчиком?
— Мой муж, Словен, — заявила Ильмерь звенящим голосом, — сумел бы за меня отомстить.
Волх судорожно дернул коловрат на груди. Потом двумя руками занес меч над поверженным Тумантаем и ударил изо всех сил. Обезглавленное тело мешком завалилось на бок, голова тихо стукнулась об пол. Кто-то из женщин по-звериному взвыл. Третьяк побледнел и бросился наружу, за ним — Ильмерь. Не глядя на пораженных друзей, Волх поднял за волосы голову Тумантая и вышел на порог.
Солнечный свет ударил ему в лицо — вместе со свежим морозным воздухом, в котором без следа растворился запах битвы. Усталые дружинники и волки бродили по городищу, шарахаясь друг от друга. Увидев Волха и его страшный трофей, и те и другие замерли.
Волх потряс косматой головой чудского князя.
— Все видели? Я убил Тумантая. Теперь этот город мой. Чуди он больше не принадлежит. Братья, мы с вами не можем вернуться в Словенск, но мы завоевали себе собственный город, — эти слова Волха дружина встретила одобрительным гулом. — Освободите его до конца. Убейте всех, кто еще жив. Раненых, стариков, женщин, детей — всех. Но если понравится кто-то из чудских девок — можете взять их себе. Вам понадобятся жены, чтобы род наш был продолжен и город наш существовал во веки веков.
Вторая часть речи — молчаливая для людей — предназначалась волкам. Волх благодарил их за помощь и велел так же не щадить никого в побежденном городе.
И началась расправа. Яркое солнце, чудесный безветренный день стали сценой для жуткой резни. Волх стоял на пороге, хмурый и бледный, не слыша ни воплей жертв, ни вопросов своих товарищей. Он все крепче сжимал коловрат — пока дерево не хрустнуло под его пальцами. Еще один конец материнского оберега отломился. Мать сказала: «Четыре конца — это четыре мгновения в твоей жизни. Важнее них ничего нет». Один отломился, когда Волх впервые узнал любовь. Сегодня — второй…
Плачущие, дрожащие чудские девушки сбились в кучу у дерева с идолом. Они с ужасом косились на словенского князя, вырезавшего все их племя, и ждали решения своей участи. Из княжьей землянки Клянча вытолкал воющих женщин, а одну за косы проволок по снегу.
— Тумантаевы жены, — объявил он. — Старые, толстые свиньи. Зарезать их — и дело с концом.
— Хорошо, стоит ли делать Тумантаю такой подарок? — пожал плечами Бельд. — Если мы их убьем, все они достанутся ему.
— Пусть подавится, — хищно осклабился Клянча.
Женщины, не понимая слов, почуяли недоброе и завыли еще громче, а та, что валялась на снегу, вдруг встала на колени и ловко-ловко подобралась к Волху. Она лопотала по-чудски, умоляюще протягивая руки. Ее черные волосы рассыпались по богатой лисьей шубе. Женщине было лет двадцать пять, она была дородна, но очень красива, с чувственным, румяным лицом. Волху нравилось, что он один решает, жить ей или умереть. Он даже нарочно тянул с решением, глядя на унижения Тумантаевой жены.
— Как тебя зовут? — спросил он по-чудски.
— Ялгава, князь. Не убивай меня, я буду тебе хорошей женой!
— Красивая баба, — пощелкал языком Клянча. — Если тебе не надо, Волх Словенич, отдай ее мне.
— Не зови меня Словеничем, — буркнул Волх. — Словен мне не отец.
Он перевел взгляд с Ялгавы на Ильмерь. Та стояла босиком на снегу. На молчаливый вопрос Волха она надменно помотала головой. Волх стиснул острый еще край обломанного оберега.
— Тумантаевых жен мы отправим в последний путь не с Тумантаем, а с нашими погибшими товарищами. Ялгава, так ты будешь моей княгиней?
— Да, да! — страстно закивала женщина.
— Вот и хорошо. Тогда прими мой свадебный подарок. Вот твоя рабыня!
Он схватил обомлевшую Ильмерь за руку и рывком заставил опуститься на снег. Ялгава же поднялась. Она отряхнула подол, пригладила волосы и, опустив голову, встала позади Волха. На губах ее появилась сытая, довольная улыбка.
— Остальные женщины и чудское добро — это все ваше, — объявил Волх дружине. — Эй, Третьяк!
Дружинники вытолкнули вперед растерянного мальчика. Тот шмыгал носом и поглубже натянул на уши меховой треух.
— Этот парень спас меня, — сказал Волх. — Пусть возьмет самую красивую. Выбирай, Третьяк, что ты жмешься? Как тебе нравится вот эта?
Волх вытащил из толпы девиц одну — стройную и очень молоденькую. Третьяк покраснел так, что слезы выступили из глаз. По дружине вдруг пробежал гогот. Волх непонимающе нахмурился. Потом оглянулся в поисках Бельда — что, к лешему, происходит?
Сакс стоял почти такой же красный, как Третьяк. Встретив возмущенный взгляд Волха, он сдавленно фыркнул.
— В чем дело? Что вы ржете? — сердито спросил Волх.
— Да ты что, князь, так и не понял за весь поход? — гоготнул Клянча. — Это ж девка!
И он грубо сорвал с Третьяка шапку.
Круглое, курносое лицо в обрамлении растрепанных черных волос было несомненно девичьим и причем очень знакомым. Да это та чудская девка, которая призналась ему в любви перед походом! Возьми меня с собой, я тебе пригожусь… Значит, она все-таки потащилась за отрядом.
Волх был растерян и зол. Дружина зубоскалила над ним в открытую. Девушка плакала и терла варежкой красный нос.
— Хорошо, какая разница, парень она или девка, — вступился за Сайми Бельд. — Она дважды тебя спасла — сегодня и еще в лесу, когда мы все едва не замерзли насмерть.
Это было справедливо. А еще она в облике Третьяка ходила с ним и Бельдом в разведку и была им верным товарищем.
— Проси, чего хочешь, — буркнул Волх. Довольно опрометчиво: Сайми, поморгав мокрыми ресницами, высказала неожиданную просьбу:
— Князь, не убивай больше в городе никого. Их вот, — она кивнула на трясущихся Тумантаевых жен, — не убивай.
— Хорошо, князь, ты обещал, надо сделать, — сказал опешившему Волху Бельд.
— Да пускай, — пожал плечами Волх. — Небось наши парни и без баб до Вырея доберутся. Бельд! А ты, раз такой добрый, присмотри за ней. Чтобы мне глаз не мозолила. Выбери ей землянку посуше, натаскай платьев там, шуб — у княжьих жен этого добра целые сундуки.
— Мне ничего не надо, — прошептала Сайми.
— Что, так и будешь в мальчишечьем платье ходить? — возразил Бельд.
Дележ добычи затянулся до самого вечера. Досталась награда и волкам. Волх пообещал серому вожаку семь лет не охотиться на его сородичей в окрестностях города. Когда стемнело, волки трусцой убрели в лес, а дружина собралась на тризну. Прощались с Алахарем и четырьмя другими дружинниками, погибшими в бою. Жарко пылал огонь, трещали сложенные в краду дрова… Мед, найденный в чудских закромах, казался горьким.
Поздно ночью Волх вошел в землянку Тумантая, которой предстояло теперь стать его домом. Ялгава с поклоном вынесла ему чарку меда. Сквозь опущенные черные ресницы обжигали светлые глаза. В углу, коптя, горел очаг. Рядом, сжавшись в комочек, сидела Ильмерь с рабьим обручем на шее.
— Пошла прочь, — велела ей по-чудски Ялгава. Ильмерь легко вскочила на ноги и, расправив плечи, ушла в свою конуру. Новоиспеченная княгиня смотрела на Волха, улыбаясь, и от этой улыбки ему стало почему-то не по себе. Он смутился. Ялгава усмехнулась и сбросила лисью шубу с плеч. В темноте землянки забелело ее красивое, крупное тело. Дыханье у Волха ушло в пятки, сердце колотилось — и желание тут было не при чем. Он понял, что боится этой могучей женской силы. Но сегодня он князь-победитель и через это тоже должен пройти. Путаясь в рукавах, он стянул рубаху и неловко обхватил жену за широкие бедра. Ялгава засмеялась. Она взяла одну руку Волха и с силой провела ею по грудям. Потом опустилась на шкуру, увлекая молодого мужа за собой.
Часть вторая Город
Спустя пять лет, солнечным летним днем, двое чудских охотников — старый и молодой — забрели в окрестности бывшего Тумантаева городища. Старик, в молодости знавший здесь каждое дерево, остановился, остолбенев. Там, где веками стоял непроходимый лес, теперь была выжжена пашня. На ней зрела рожь, красиво выстилая по ветру еще зеленоватые колосья. За городской стеной поднимались коньки деревянных изб, а выше всех — какое-то кособокое сооружение.
— Ну, что я говорил? — торжествующе прошептал молодой. — Эти места теперь не узнать. Новый город! Так его и зовут. А на месте Тумантаевой землянки теперь хоромы ихнего князя, — он показал на возвышающуюся крышу.
— Вот так так… — старик наконец обрел дар речи. — Вот так так… Давненько я здесь не бывал. Слухи слышал, но пока своими глазами не увидел, все не верилось…
— А еще говорят, — озираясь, сказал молодой охотник, — что молодой князь — большой колдун. Все лесные звери у него на службе. А волчья стая сторожит город и порвет любого, кто придет сюда не с добром.
Молодой настороженно огляделся. Ему стало страшно от собственных слов.
— А глянь-ка, там, в поле, не сам ли князь? — спросил подслеповатый старик.
— Точно он! — вздрогнул молодой. — Видишь — ворожить вышел. Небось дождь заговаривает или там недород.
— Совсем мальчишка, — с сомнением покачал головой старик.
— Ну да! Это он так выглядит, а самому сто лет. Говорят еще, — тут молодой совсем понизил голос и даже сам пригнулся, — что он сын страшного подземного бога…
— Не болтай! — строго оборвал его старик. — Нехорошее это место, — подытожил он. — Давай-ка пойдем отсюда.
Молодой не заставил себя уговаривать. Чудяне потихоньку скрылись в лесу. И пока они удалялись от Нового города, им казалось, что лесная чаща провожает их сотнями глаз.
А Волх посреди ржаного поля ворожил вовсе не дождь — этого он делать не умел. Но в поле расплодились грызуны, и в прошлом году они попортили весь урожай. А это уже было по его части.
Ветер ласково касался его дымчатых волос и редкой юношеской бороды, надувал рукава льняной рубахи. Волх глядел прямо перед собой, и со стороны казалось, что он застыл в глубокой задумчивости. Но те, к кому он пришел, слышали и понимали обращенную к ним речь.
Крупная полевка шмыгнула меж колосьев к ногам молодого князя. Зверек поднялся на задних лапах и скорчил крайне недовольную мордочку.
— Ты меня звал, сын скотьего бога? — пискнул он.
— Звал, звал. Сам не догадываешься, зачем? Собирай свое племя, свои пожитки, своих мышат и проваливай с нашего поля.
Полевка всплеснула лапками.
— Да как же это… Смилуйся! Куда ж мы пойдем? У нас детишки только народились!
Волх закатил глаза, представив себе количество этих детишек и погрызенной ими ржи.
— Мне что за дело? — строго сказал он. — Лес большой, найдете, чем прокормиться. Уходите — это приказ. А еще раз увижу кого из ваших на своем поле — разведу костер и велю вам самим туда прыгать. Ты же знаешь, мое слово для вас закон.
Полевка в ужасе прижала круглые уши, еще раз пискнула и скрылась во ржи. А вскоре по всему полю пошел шорох и шевеление. Грызуны уходили. Князь удовлетворенно кивнул и пошел к городу.
А на опушке, спрятавшись за березой, вслед ему смотрела девушка. Невысокая, полненькая, с растрепанной ветром черной косой. Она все время приглаживала волосы за уши, но те все равно разлетались и щекотали лицо.
— У! — ухнуло где-то сзади. Ойкнув, девушка повернулась. Изображая дикого зверя, к ней крался рыжий парень.
— Напугал, Бельд, — держась за сердце, с укоризной сказала девушка.
— Хорошо, ты снова за князем следишь? — оскалился тот. Девушка покраснела, но тут же сама накинулась с обвинениями:
— А ты, значит, за мной следишь?
Бельд посмотрел на нее сверху вниз — из-под рыжих бровей, снисходительно и добродушно.
— Ты же знаешь, Сайми, я твои тайны не выдаю. Разве тогда, в лесу, я кому-нибудь рассказал, что ты не парень?
Сайми не ответила. Она погасла лицом, ушла в себя. Бельд говорил ей что-то ободряющее, но она его не слышала, мысленно переносясь в ту небывалую зиму пять лет назад.
Бельд хороший. Но даже ему она не могла признаться, что хотела бы туда вернуться. Снова идти рядом с ним — и со смертью рука об руку… Да тогда она была почти счастливой! Отчаянный побег с отрядом Волха навсегда вырвал ее из пут обычной женской судьбы. Но Сайми это совсем не страшило. Тогда, в лесу, она ни о чем не жалела — ведь она еще смела надеяться.
Но за пять лет надежда выцвела, как старое тряпье. Сайми так и не смогла связать свою жизнь в осмысленный узор. Она слишком была погружена в свои чувства, чтобы легко сходиться с людьми. И бывшие спутники по опасному походу, и их чудские жены считали ее странной. Сайми жила на самой окраине города, как отшельница. И только рыжий сакс вел себя по отношению к ней как друг. И может быть, даже мечтал о большем.
За эти годы Сайми многое поняла — какая злая блажь толкнула Волха жениться и кто на самом деле был ее соперницей. Не понимала она только одного — что ей теперь делать.
Сайми и Бельд шли через поле к городу. Сайми гладила пушистые колосья, которые, как живые, тыкались в ладонь. Бельд грыз стебель, украдкой взглядывая на нее. Но едва они вошли в городские ворота, как сакс позабыл про свою спутницу.