– Мы травим посетителей лишь в особых случаях. Персон нон грата. Вы не из таких?
– Я – Конан! Живой Конан! – заявил Ким, слегка пристукнув по столу ладонью. – Как я могу здесь быть персоной нон грата? Я только требую аквилонского сервиса. Хочу, чтоб обслужил меня не маркитант, а юная очаровательная дева. Желательно зеленоглазая и рыжая.
Официант вздрогнул и снова покосился на секьюрити.
– Простите. Один момент… Сейчас сбегаю за девой.
Но вместо девы к столику Кима приблизился менеджер – тот самый щуплый и юркий, но отнюдь не смешливый. На этот раз глаза его были холодны, как ванахеймский лед.
– Говорите, вы Конан? Живой?
– Кровь Нергала! Он еще сомневается! Могу паспорт показать с киммерийской пропиской.
Парни у стойки, почуяв скандал, обернулись. Две парочки поспешно выскользнули вон, а секьюрити напрягся и многозначительно уставился на Кима.
Щуплый менеджер постукал себя по виску:
– Вы в своем уме?
– В своем. Натурально в своем, раз деву требую! – Ким наклонился и зашептал: – Скажите ей, что Конан Варвар исцелился в лазарете и отомстил пиктам за обиды. Теперь готов спасать ее от колдуна. Только поесть бы сначала и выпить…
– Так и передать? – набычился щуплый.
– Так и передайте. В точности эти слова, а еще привет от Варвары Романовны.
Менеджер вздрогнул, побледнел и ринулся к двери, распахнутой за молчаливо пировавшим Конаном. Вернулся он минут через пять, с любезной – можно сказать, дружеской – улыбкой.
– Давайте знакомиться. Слава Канада, главный местный… э-э… маркитант.
– Интендант, – поправил Ким. – Маркитанты подают, а интенданты снабжают и командуют. А я – Ким Кононов. Явился с Пустошей Пиктов, с Крутых Горок. Там…
Представив, ч т о там было, он смолк и помрачнел. Убить легко, а вспоминать жутко… живые люди, как-никак, хоть мерзкие и подлые… Для Конана такое раз чихнуть, а для него и Трикси – мука! «Странно, – подумалось ему, – Конан вроде человек, а Трикси – существо чужое, непонятное, пришелец и бестелесный разум… Но в плане морали и этики Трикси был ближе, чем киммерийский варвар».
Слава, не заметивший его терзаний, произнес:
– Что там произошло, мы в курсе – Варвара Романовна уже звонила. И обрисовала… так, в общих чертах… Ну, не будем о грустном! Велено мне вас напоить, накормить и проводить к очам зеленым. – Он вдруг подмигнул. – Очи-то хороши, а?
– Хороши, – со вздохом согласился Ким и показал на воскового Конана. – Вот этого лучше уберите. Во-первых, не похож, а во-вторых, я там сяду. Чтоб видели, под чьей охраной заведение.
– Как прикажете. – Кивнув, менеджер повернулся к серьезному мужчине при дверях. – Селиверстов! Не в службу, а в дружбу – убери чучело! Сунь в кладовку, где компот из персиков и груш. У нас теперь живой Конан на балансе.
Ким с неторопливостью поднялся, прихватил кувалду и, провожаемый любопытными взглядами парней у стойки, проследовал к огромному креслу и почетному столу. Вокруг него захлопотали трое: Артем, давешний аквилонец-немедиец, и две девицы, Марина и Лена. Пиво, жаркое, картофель фри, салаты, мясное ассорти, орешки… Кононов ел, чокался кружками со Славой и, поглаживая рукоять кувалды, плел истории о хайборийских делах. О драгоценностях Траникоса и тенях Замбулы, о мерзких богах Бэл-Сагота, о Стигии и Черных Королевствах, о ледяном великане Имире и гномах, что роют золото в холмах Гипербореи. Не забывал он точно указать, какому магу вырвал печень, какого демона располовинил и скольким пиктам, ванам или асам выгрыз горло либо послал их на Серые Равнины с намотанными на нос кишками. Славик, то подмигивая Киму, то подливая ему в кружку, с серьезным видом интересовался, как приготовить кебаб из дракона, взять ли мясо с ляжки или с хвоста, и почем услуги гейш в Аргосе и Коринфии; Ким солидно объяснял про ядовитость драконьей плоти и то, что лучшие девки в Шадизаре, а берут они туранскими крузейро, по монете за ночь. Бар между тем наполнялся; Артем с девицами не успевали разносить, парни у стойки сосали по четвертой кружке пива, прочий люд не отставал, внимая сказаниям киммерийца, и, судя по всему, выручка ожидалась рекордная.
Ким доел последние салаты и, опираясь на кувалду, встал. Его ощутимо покачивало; лица, обращенные к нему, двоились, прыгали яркие отблески на жестяных доспехах и секирах, а свет электрических факелов трепетал, будто раздуваемый незримым ветром. Вдобавок в ушах шумело, и речи Славика, тянувшего его к дверям, стали совсем неразборчивы.
«Трикси!» – воззвал Кононов к своему неразлучному духу.
«Нейтрализую! – грохнуло под черепом, и тут же, печальнее и тише, раздалось: – Но поиски безрезультатны, Ким… Сканировал несколько тысяч, пока мы сюда добирались, но никаких следов инклина…»
«Значит, нужен поиск не простой, а целенаправленный, – отозвался Ким. – Вот завтра и займемся».
– Сюда, гость дорогой… – Славик, придерживая за талию, вел его мимо кухни и кладовых с вместительными холодильниками, мимо дверей с табличками «Бухгалтерия», «Менеджер», «Душевая». – Нам в этот коридорчик… аккуратно, чтобы вписаться в поворот… и прямо в дверку, не спотыкаясь на пороге…
– Куда ты меня тащишь? – спросил Ким. – И почему вцепился в мой ремень?
– Провожаю в комнату отдыха руководящих кадров. А вцепился для гарантии. Все же изволили выпить немало.
– Мне, как слону дробина. Киммерийцы пьют не кружками, а бочками.
И правда, шаг его был тверд, слух ясен, и перед глазами уже не кружилось и не качалось. Славик уважительно причмокнул, подвел Кима к стеллажу в комнате отдыха, что-то надавил, и полки бесшумно отъехали в сторону. За ними темнела узкая лестница, ведущая вверх.
– Тайная явка? – полюбопытствовал Ким.
– Вроде того. Работаем мы заполночь, и шум беспокоил жильцов со второго этажа. Кляузы пошли, жалобы, угрозы… Дарья этого не любит, и с первых же прибылей квартиру откупила, еще до того, как… – Слава кисло ухмыльнулся. – В общем, место, не известное ее супругу. Как раз такое, где прячутся зеленоглазые девы.
Он подтолкнул Кима к лестнице. Вспыхнула лампочка, стеллаж с негромким шорохом закрыл проем, и Кононов начал подниматься. Наверху была обычная дверь, полуоткрытая, за ней – прихожая: обои под мрамор, ковер цвета морской волны, хрустальные светильники, встроенный в стену шкаф с зеркальной дверцей. «Грот Дайомы!» – озираясь, подумал Ким.
Дайома тоже здесь была. Строгий темный костюм и туфли-лодочки, макияж – по минимуму, волосы уложены узлом, на шее – ожерелье из агата и никаких других украшений. Бизнес-леди! Деловая, как Шерон Стоун при подписании контракта.
Зубы ее блеснули в улыбке, и впечатление строгой деловитости рассеялось.
– Ким…
– Даша…
Ее рука была одновременно мягкой и твердой. Выпускать ее Киму не хотелось. Они стояли и глядели друг на друга. Потом он сказал:
– Ты обещала, что найдешь меня.
– Вот… нашла…
Она потянула его в комнату. Тут обстановка гармонировала с Дашиным костюмом: компьютер, факс и телефон на черном офисном столе, напольные часы и телевизор, полки с папками и справочниками, диван и рядом – столик с баром. Бутылка, два бокала… «Французское бордо», – отметил Ким.
Даша налила вина. Цвет его был рубиновым, а аромат такой, что мысли у Кима снова смешались.
– За встречу!
– За встречу…
Она опустила бокал. Тонкие пальцы скользнули по краю хрустальной посудинки.
– Варя мне звонила. Спасибо, Ким. Если бы не ты… Правда, что в тебя стреляли?
– Правда.
– И?..
Дашина ладошка вдруг оказалась у него под грудью, рядом с сердцем. Ким выдохнул:
– И ничего. Даже царапин не осталось.
– Я хочу посмотреть!
Он расстегнул рубашку. На щеках Даши выступил слабый румянец; прикосновение ее руки было нежным, ласковым.
«Что она делает?» – проснулся Трикси.
«Исчезни! – мысленно рявкнул Ким. – Заткнись, исчезни и носа не высовывай!»
«У меня нет носа. Мы диффундируем метан сквозь кожу, по осмотическому принципу», – с достоинством проинформировал пришелец, однако замолк.
Даша покачала головой.
– В самом деле ничего, ни шрамов, ни царапин… Варя сказала, что ты учился у буддистов, у каких-то монахов со странными именами, да? И учили тебя странному – буси или тайфэй… Никогда не слышала! Варя такая фантазерка!
– Никаких фантазий, – промолвил Ким. – Сплошное бусидо фэншуй, владение тонкой энергией в оборонительных и лечебных целях. Еще помогает сделать жизнь счастливой и влиять на окружающих.
Он уставился в зеленые Дашины очи, чувствуя, что тонет в них, как песчинка в Марианской впадине. «Большой вопрос, кто на кого влияет», – мелькнула мысль.
Даша вздохнула:
– Ты меня гипнотизируешь, но мне не страшно. Даже наоборот… Давай-ка, пока не загипнотизировал совсем, я покажу тебе квартиру.
Покажу квартиру… Сердце Кима сладко дрогнуло. Этого чужим не предлагают! Не смотрят на них с таким восхищением и лаской! Значит, уже не чужой…
– Главное я знаю, – сказал он, – знаю, как спуститься вниз. Если на тебя наедут…
– Наедут, – с внезапной грустью подтвердила Даша. – Не завтра, так послезавтра, не в июне, так в июле… Он от меня не отвяжется.
«Супруг», – догадался Ким. Он шел за Дашей, любуясь ее движениями, стремительными и легкими, будто она скользила, не касаясь пола. Колыхался тяжелый узел волос на затылке, раскачивалась юбка над стройными икрами, в ритме танго постукивали каблучки… Дайома, прекрасная фея! А может, Зийна, пуантенка? Ким чувствовал, как эти женщины, переместившись из сказки в быль, сливаются в одну, живую, теплую и близкую. В этом таилась опасность – не для влюбленного Кима, но для писателя Майкла Мэнсона. Он сотворил двух героинь, но будут ли они различны, непохожи, когда мечтаешь о реальной девушке? Ее ведь не разделишь по-халявински: эта – рыжая стерва, а та – блондинка с нежной душой… «Печально, но Зийну придется ликвидировать, – подумал Кононов, – Дайома все же главный персонаж, и без нее никак не обойтись».
Они миновали прихожую и коридор, взглянули на непривычно большую кухню и гостевую комнату и, наконец, очутились в спальне.
– Ты не спешишь? – спросила Даша, распуская волосы. – Может быть, устал и хочешь спать?
Дыхание у Кима пресеклось. Она стояла так близко! И пахла так соблазнительно!
– Не спешу, – хрипло выдавил он, – и спать не хочу. Я вообще-то, Дашенька, сова, и ночь самое мое время.
– Что же ты делаешь ночью, милый?
– Работаю… роман пишу…
– Тот, где героиня похожа на меня?
Он молча кивнул.
– Такой роман лучше писать вместе, – сказала Даша, придвинувшись к нему совсем близко.
Губы у нее были сладкими, язычок проворным, груди упругими, но в отличие от Дайомы вовсе не маленькими.
* * *
Плечо Кима затекло, он пошевелился, и лежавшая рядом девушка глубоко вздохнула. Веки ее поднялись.
– Ты…
Это «ты» было таким выразительным и значило так много! Ты здесь, ты рядом со мной, ты никогда меня не покинешь… День за днем, год за годом я буду просыпаться и смотреть в твои глаза, в твое лицо – вот первое, что я увижу в синем утреннем сумраке, увижу раньше, чем свет за окном и чем детей, которых подарю тебе. И ты меня увидишь и улыбнешься, не замечая, что за ночь я изменилась, что я не так молода и прекрасна, как вчера или месяц назад… Мы с тобою – два путника, которых уносит потоком времени к водопадам; чей-то ближе, чей-то дальше, но мы плывем и плывем, не расставаясь ни на миг, согревая друг друга, не думая о неизбежном.
– Ты…
Ким поцеловал ее. Даша взъерошила ему волосы, прикрыла ладонью глаза, выскользнула из постели. Он лежал с зажмуренными веками, прислушиваясь к наполнившим комнату таинственным шорохам и шелестам – она одевалась. Потом раздался звук шагов, скрипнула дверца шкафа на кухне, с шипением зажглась горелка, что-то еще негромко застучало, зазвякало, и в воздухе поплыл аромат свежего кофе. Прошло шесть или семь минут – Ким отсчитал их по вдохам и выдохам, – и снова послышались шаги, а вслед за ними Дашин голос:
– Открой глаза, лежебока.
Он выполнил приказ.
Это была незнакомая Даша, не бизнес-леди в строгом костюме и не нагая фея, дарившая его любовью, но Даша-хозяйка – правда, не менее очаровательная, чем в предыдущих ипостасях. Она стояла перед Кимом в легкомысленных брючках и топике на бретельках; в руках ее был поднос, а на подносе – две дымящиеся чашки, печенье и стаканы с соком.
Кофе в постель! Душа Кима сейчас растаяла бы, но это случилось раньше, ночью, и потому растаявшее испарилось. Он сел, потянулся к чашке, глотнул и одобрительно промолвил:
– Правильный кофе! Крепкий, ароматный… Только несладкий.
– Сейчас подсластим, – сказала Даша и поцеловала его в губы.
Завтракали они на кухне. Ким, исправно поглощая бутерброды, смотрел на Дашу, думал о прошлых своих увлечениях и размышлял, чем отличается любимая женщина от просто женщины, с которой можно переспать. Конечно, любимая женщина красивее, и запах от нее приятней, и звук ее голоса нежней, и пища, которой она касалась, имеет необычайный вкус… А кроме того – кофе в постель! И поцелуи вместо сахара! Сколь помнилось Киму, ни одна подружка так его не баловала. Выходит, не подружку он нашел!
– Я вниз пойду, к Славику в кабинет, – сказала Даша, – проверю с ним отчетность. А ты чем займешься, милый?
– Не знаю. Четверть десятого, и бодрствовать как-то непривычно… Я ведь, солнышко, по ночам сочиняю, а утром сплю. Часиков этак до двенадцати.
– Теперь ты будешь днем сочинять, а ночью спать, – распорядилась Даша и уточнила: – Со мной.
Ким расплылся в счастливой улыбке.
– Еще вечер есть. Ты не против, чтоб вечерами я поиграл в Конана Варвара? Сяду за стол в твоем заведении, у ноги – кувалда, под руками – кружка, а рядом – Рыжая Соня… То есть ты.
– В зале мне лучше не показываться, – возразила Дарья, и на лицо ее набежали тени. Ким тоже помрачнел и буркнул:
– Век взаперти не просидишь.
– Не просидишь, – согласилась она. – Тем более что он уже знает, где меня искать. Пришел Селиверстов, выкинул его «шестерок», коленом вдогонку наподдал… Не сам же до этого додумался! Значит, хозяйка вернулась…
– Но не одна, – сказал Ким, накрывая ладонью ее руку. – Не одна! С защитником!
Она одарила его долгим, ласковым, тревожным взглядом.
– Милый ты мой! Не понимаешь, что мне с тобою еще страшнее?
– Это почему?
– А потому, что я за тебя боюсь…
– Зря. Бусидо не выдаст, черт не съест. – Кононов встал и молодецки повел плечами. – Если позволишь, я на твоем компьютере поработаю. Роман мне надо сдавать недели через две.
Даша тоже поднялась, чмокнула его в щеку и сказала:
– За кухней есть еще одна прихожая, и там выход на лестничную площадку. Ключи на гвоздике… Только, если куда пойдешь, записку мне оставь. Проголодаешься, еда в холодильнике. Я к трем вернусь, обедать будем.
Зацокали каблучки, стукнула дверь, и Ким остался в одиночестве – вернее, с неразлучным Трикси. Вопросы буквально распирали пришельца.
«Твой гормональный баланс в течение ночи резко менялся. Я наблюдал выброс адреналина, кортизона и других гормонов. Еще – учащенное сердцебиение. Почему?»
– Разве у финнов бывает иначе? – спросил Ким.
«У финнов я в такие ситуации не попадал. Скажи, вы всегда размножаетесь в таком критическом режиме?»
– Мы не размножались. До этого дело, конечно, дойдет, но в отдаленном будущем.
«Не размножались? Но те процессы, что я зафиксировал…»
– Это любовь, – пояснил Ким, – любовь, горнило страсти. Власть Эроса, мой экзоплазменный друг.
«Не понимаю. У тех, кто дышит метаном, каждый акт спаривания ведет к размножению».
– А спариваетесь вы часто?
«Раз в столетие, если найдутся подходящие собрачники».
– Бедняги! А мы – каждую ночь. Кислород, знаешь ли, возбуждает.
С этими словами Ким направился в кабинет, присел к столу и включил компьютер. Машина была у Даши навороченная: конечно, пентиум, плюс плоский монитор на двадцать инчей, видеобластер, стример, DVD-ром и, разумеется, выход в Интернет. Глаза у Кима разбежались, и минут пятнадцать он знакомился с этим богатством, тыкая пальцами в клавиши и бормоча: «А если вот так… а если этак… а тут у нас что?.. ну и ну, вот это хренотень!.. прям-таки полный отпад!»