Иллюзионист встретил меня чрезвычайно радушно и проводил в свой кабинет, занимавший почти весь последний этаж. Никакой нарочитой роскоши, никакой позолоты и сомнительных шедевров «творцов» наподобие Сальвадора Аскольдова. Все выдержано в темно-синих, серых и жемчужных тонах, на стенах – афиши на разных языках и фотографии.
Марк галантно поцеловал мне обе руки, я опустилась в глубокое кожаное кресло и выпалила:
– Меня снова уволили!
И поведала ему обо всем, что со мной произошло. Марк тотчас схватил трубку телефона и забормотал, сверкая глазами:
– Аскольдов допустил очень крупную ошибку! Я ведь тоже далеко не последний человек в нашей стране, и тоже знаком кое с кем на самом верху! Я немедленно решу проблему...
– Нет! – заявила я так энергично, что Марк даже вздрогнул.
– Но я думал, ты очень хочешь вести эту программу, – произнес он в недоумении.
– Очень хочу, но только не по причине того, что ты поговоришь с нужными людьми, – ответствовала я. – К тому же... Всем наверняка уже известно, что меня заменили Безенчучкой, и если ее снова заменят мной, то ситуация будет курам на смех. Я, Катя Саматоха, не такая, чтобы мною бросались! Не хотят – и не надо. Займусь новым, гораздо более крутым проектом. А программу с Софьей все равно закроют, причем очень быстро. Харизма у нее не та! Лошадиная!
Беда была только в том, что у меня не было нового проекта. Просто я хорохорилась, распускала хвост перед Марком, а самой хотелось выть от отчаяния. И он, кажется, понял это.
Подойдя ко мне, иллюзионист присел на подлокотник кресла, нежно погладил меня по щеке и поцеловал в макушку. О, неземное блаженство, не сравнимое ни с каким секс-марафоном!
– Ты должна знать, Катюша, что я всегда буду с тобой, – произнес нежно Марк, и сердце у меня запело от его слов. – Если хочешь, можешь прямо сегодня приступать к работе над моим новым шоу иллюзий, премьера которого состоится в начале следующего года.
Я тут же представила себя в роли девушки, распиливаемой магом на две части. Нет, для всяких трюков у него имеются длинноногие блондинки, а я могу войти в команду креативщиков. Но на меня будут косо смотреть, понимая, что я попала туда по протекции шефа…
Посему я гордо отказалась. Марк, еще раз поцеловав меня, теперь за ушком, заметил:
– Искренне надеюсь, что ты еще передумаешь, Катюша. Кстати, Аскольдов пытался нагадить и мне. Я узнал, что он хотел сделать так, чтобы мой контракт с Государственным Кремлевским дворцом расторгли, а ведь именно там состоится премьера моего шоу иллюзий. Ничего, естественно, у этого сумасшедшего не вышло, но все равно, неприятный осадок остался...
Тогда я окончательно поняла, что с Марком мы находимся в разных весовых категориях, вернее, обитаем в разных мирах. Он – известный во всем мире, богатый, удачливый, влиятельный маг. А я – дважды бывшая ведущая, уволенная с последней программы еще до того, как она вышла в эфир...
Однако я собрала волю в кулак и не пожелала показать, что готова разрыдаться. Что-то в последнее время я слишком часто рыдала и излишне рьяно налегала на спиртное…
– У меня имеются и хорошие новости, – сообщил Марк и зашелестел бумагами на письменном столе. – Удалось установить, кому принадлежит номер, по которому Светлана звонила за пару часов до своей смерти.
Отбросив жалость к собственной персоне, я поинтересовалась:
– И кто же это? Один из прислужников Аскольдова?
– Последнее мне не известно, – сказал Марк. – Мобильный телефон зарегистрирован на некоего Кронсберга Дениса Викторовича. Имеется и его адрес. Так что если желаешь...
Конечно же, я желала! Однако спросила, может ли Марк позволить себе заниматься подобными пустяками и забросить подготовку к собственному шоу.
– Ради тебя, Катюша, я пойду на все! – ответил Черносвитов таким серьезным тоном, что я не могла не поверить.
Кронсберг обитал в Северном административном округе столицы, а именно в Ховрино, одной из новых многоэтажек. Дома его не было, вернее, никто не открывал, поэтому нам пришлось ждать. Наконец повезло, вышла одна из соседок, и мы быстро нырнули в подъезд.
Поднимались мы, конечно же, пешком, причем на тринадцатый этаж. Внезапно, когда мы были почти у цели, Марк прижал меня к себе и поцеловал. У меня закружилась голова, как будто я, как в детстве, нанюхалась болиголова. Сопротивляться я и не думала. Мы бы так долго стояли на площадке между двенадцатым и тринадцатым этажами, если бы нам не помешали самым бесцеремонным образом – по лестнице, топоча каблуками, кто-то скатился. Я только успела заметить рыжую косицу, почти скрытую кепкой. Это привело меня в чувство, и я сказала:
– Мы здесь совершенно за иным!
Хотя, если честно, не была в этом уверена! Мы поднялись на тринадцатый этаж, подошли к искомой квартире и позвонили. Никто не открыл. Но затем я обнаружила, что входная дверь не заперта! Однако подозрительно…
Мы оказались в скудно обставленной квартире. Марк позвал хозяина, и в ответ до нас донесся стон. Мы с иллюзионистом бросились на кухню и увидели лежащего на полу мужчину лет тридцати с небольшим. Он был смертельно бледен, а на линолеуме под ним растеклось большое кровавое пятно.
– Господи, что с вами? – запричитала я, хотя и так было понятно – на человека было совершено разбойное нападение. Его, как и Свету, зарезали!
Несчастный силился что-то сказать, но на губах лопались кровавые пузыри. Пока я искала телефон, Марк уже вынул мобильный, набрал номер и произнес:
– Немедленно приезжайте, речь идет о ножевом ранении. Адрес...
Он продиктовал адрес Кронсберга. Я склонилась над жертвой, и мужчина выдохнул:
– Я не хотел... Они убили меня за то, что я решил выйти из игры... Мальчик... Феликс...
– Что с ним? – воскликнула я, но хозяин квартиры странно дернулся, шумно вздохнул – и затих.
Марк, глянув на него, сказал:
– Кажется, он мертв. По всей видимости, задето легкое. Или не исключаю, сердце. Мы сделать ничего не можем, требуются медики.
Я в ужасе уставилась на мужчину. Марк отрывисто произнес:
– «Скорая» будет с минуты на минуту...
– Вообще-то я бы не была так уверена, – вырвалось у меня.
Я понимала, что мы попали в некрасивую историю. И тут мне вспомнился тип, помешавший нам целоваться на лестнице.
– Тот рыжий в кепке и убил его! – сказала я уверенно. – Он вылетел с тринадцатого этажа!
– Да, вполне вероятно, – заметил Марк, обшаривая кухню.
Я спросила, что он делает.
– Нам надо ретироваться, – тут же откликнулся он, – иначе придется иметь дело с милицией, что совершенно не входит в наши планы. Но если хозяин квартиры был связан с похитителями, то, не исключено, здесь имеются улики…
Я, окончательно наплевав на моральные запреты, принялась вместе с Марком обыскивать жилище. В углу я заметила компьютер, и Марк занялся им, пояснив:
– Возьмем только жесткий диск, мои ассистенты с ним разберутся.
Мое внимание привлекла большая тетрадь в черной обложке, лежавшая на диване. Я раскрыла ее и увидела странные записи – колонки цифр и букв, а помимо того – несколько фотографий. Мужик, лежащий сейчас на полу, и рыжий тип с косицей. Он же и две женщины. Опять он и девочка с сенбернаром.
Я сгребла тетрадь, решив, что с ней можно разобраться и позже. Тут раздался пронзительный звонок домофона, и меня едва не накрыл инфаркт.
– «Скорая» приехала, – констатировал Марк, пряча в карман плаща жесткий диск. – Нам здесь делать больше нечего. Жаль, что времени не так много, иначе бы обыскали квартиру получше.
Мы покинули квартиру и по лестнице спустились вниз. У подъезда находилась машина «Скорой помощи», подле которой стоял и курил седой шофер. С индифферентным видом мы прошествовали мимо и устремились к припаркованному неподалеку джипу Марка. Меня всю трясло – еще бы, я преступила закон, да еще таким наглым образом! Но я ни в чем не раскаивалась и ни о чем не сожалела. Тем более что со мной был Марк.
Глава 18
Вернувшись в офис, иллюзионист тотчас отдал жесткий диск одному из своих помощников. Мы же прошли в кабинет Черносвитова. А несколько минут спустя ассистенты Марка притащили компьютер, в который был вставлен похищенный у Кронсберга жесткий диск.
Мое внимание тотчас привлекла папка под названием «Дети». В ней в самом деле содержалась информация о различных детях и подростках, рассортированная по датам. И первым шел файл, озаглавленный «Феликс Аскольдов». У меня аж дыхание в зобу сперло. Марк тоже был на взводе. Еще бы, ведь в наших руках наверняка оказалась чрезвычайно ценная информация!
В файле содержались данные о сыне художника – фотографии, перечисление его привычек, распорядок дня. Также имелись сведения об Аскольдове и о его первой жене Елене. Я ни мгновения не сомневалась в том, что в наших руках оказался архив похитителей.
Мне бросились в глаза фамилии других детей – все они были на слуху и принадлежали отпрыскам не просто богатых и влиятельных, а очень богатых и чрезвычайно влиятельных людей.
– Но разве кто-то из этих детей был похищен? – спросила я. – Об этом ничего не сообщалось!
– Катюша, Аскольдов ведь тоже хранил молчание касательно похищения сына, – повернулся ко мне Марк. – Если не ошибаюсь, банда специализируется на краже детей нуворишей. Родители предпочитают не обращаться в правоохранительные органы, а платят выкуп – и получают своих чад обратно.
Я еще раз вгляделась в имена: дочь бывшего министра энергетики, сын олигарха, внебрачный, но горячо любимый отпрыск легендарного певца, племянница вице-премьера... Ничего себе!
– Смотри-ка… – Марк раскрыл один из файлов и я увидела фотографию темноволосой девочки лет восьми-девяти, восседавшей на породистом скакуне.
– Лиза Берсеньева! – воскликнула я. – Отец – пластический хирург Леонид Петрович Берсеньев. Тот самый столичный кудесник, который умеет из любой дурнушки сделать красавицу, при условии, однако, что дурнушка или ее муж в состоянии заплатить гигантскую сумму. В клинику Берсеньева просто так не пробьешься!
– Да, я тоже слышал о чудо-докторе, – кивнул Марк. – И, кажется, сталкивался с ним на светских раутах. Но о существовании дочери, если быть честным, не подозревал.
– Вот уж не подозревала, что Лиза Берсеньева была похищена, – заявила я и ткнула пальцем в строку, гласившую: «Операция начата 8 февраля 2007 года, успешно завершена 11 февраля 2007 года».
– Вот это да! – вырвалось у меня, когда я увидела колонку с заголовком «Выкуп». – Семь миллионов евро! Наличными!
Марк заметил:
– Бандиты знают, кого выбрать в жертвы. Они цинично используют самую жертвенную разновидность любви – любовь родителей к детям! Разве богатый пластический хирург не отдаст семь миллионов евро ради того, чтобы заполучить живой и невредимой свою единственную дочку? Если помнишь, Катюша, Аскольдов сказал, что за возможность заполучить Феликса он был готов заплатить не только восемь миллионов долларов, но и во много раз больше!
Иллюзионист был прав. Потрясенная, я вчитывалась в данные. Бандиты не распылялись на мелкие дела, всегда били в точку, останавливая свой выбор на отпрысках не только состоятельных, но и любящих родителей. А то похитишь дочку миллиардера, потребуешь выкуп, а папаша в ответ: «Слава богу, что избавили нас от сумасшедшей шлюхи. Режьте ее на куски, я вам только благодарен буду!» Или украдешь сына олигарха, а тот в ответ: «Этот «голубой» морфинист – позор благородного семейства! Огромное спасибо, что избавили нас от него!» Какие нравы царят в семействах богатеев, мне было известно не понаслышке.
– В среднем бандиты устраивают одно похищение в год, – констатировал, просматривая электронные документы, Марк. – Иногда два, а в прошлом году целых три. Видимо, они чувствуют себя до такой степени крутыми и безнаказанными, что начинают терять бдительность.
Я же пыталась подсчитать, сколько же денег за прошедшие годы получили в общей сложности похитители. Конечно, они никогда не брали рублями. Кому, скажите на милость, нужна российская валюта? Предпочитали доллары, фунты стерлингов или евро. Если все цифры привести к общему знаменателю и сложить...
– Марк, да ведь бандиты просто озолотились, – выкрикнула я осатанело. – Они получили никак не меньше ста двадцати миллионов «зеленых»!
Иллюзионист присвистнул:
– Снимаю шляпу! Хотя, естественно, такие личности должны сидеть в тюрьме или, лучше, лежать в земле. Причем, Катюша, ты верно заметила – до сих пор ни об одном из похищений широкой общественности известно не стало. Родители предпочитают платить – и хранить молчание.
Я изучила список похищенных детей – вместе с Феликсом их было девятнадцать. Кстати, дочка хирурга Берсеньева, если не ошибаюсь, уже пару лет учится в Англии, в суперэлитном интернате. Другие детишки тоже находятся далеко от России.
– После похищения родители отправляют своих чадушек как можно дальше от Москвы, – сказала я. – Наверное, будь я олигархом, тоже бы так сделала. Но почему никто из родителей не обратился в правоохранительные органы, в милицию или ФСБ?
– Они элементарно боятся за жизнь детей, – пояснил Марк. – Если бы у владельца алюминиевых заводов и нефтяных скважин похитили, скажем, жену, то он, не исключаю, не стал бы платить выкуп – старуха ему надоела, он и так намеревался развестись с ней и взять в супруги молодую фифу. Если бы похитили самого миллиардера, то жена, возможно, подумала бы, что избавиться подобным образом от опостылевшего мужа, прибрать к рукам его империю и завести нескольких резвых любовников, в общем-то, неплохо. Но когда речь идет о любимых детях, платят все. И молчат! А потом, получив ребенка назад, продолжают блюсти «кодекс омерты», потому что боятся за детей, за их будущее, за их жизнь. Вот и отсылают их подальше от России...
– Но почему Феликса-то убили? – удивилась я.
– Заметь, Катюша, Феликс был самой первой жертвой похитителей: он стоит под номером один в ужасном списке, – живо откликнулся Марк. – А первый блин, как ни цинично это звучит, всегда комом. Ведь похитители, хоть и верится в такое с трудом, тоже всего лишь люди. Опыта у них тогда еще не было, они могли перепугаться, наделать ошибок, потерять голову. Поэтому мальчик и погиб. И вообще... Разве мы можем быть уверены, что Аскольдов заплатил выкуп? Он-то говорит так, но проверить его слова мы решительно не в состоянии. Не исключено, что художник пытался торговаться, тянул время, не явился на передачу выкупа… Это разозлило похитителей, вот...
Он замолчал, а я завершила фразу:
– Вот они и убили мальчика. Значит, косвенным образом в его смерти виноват сам Сальвадор Аскольдов. Какая же он, однако, мразь! Так ему и надо, что он смертельно болен!
Мои слова не по-христиански, конечно, прозвучали, но я уже не сомневалась, что Аскольдов поведал нам далеко не всю правду о той давней истории. Он что, вместо восьми миллионов сунул в сумку только три? Или заменил подлинные банкноты поддельными? Или вообще газетной «куклой»? Или, скажем, спрятал в сумке радиомаяк, решив проследить за тем, кто заберет сумку с деньгами. Или, или, или... Вариантов было великое множество.
Мы переключились на тетрадь. Только, похоже, в ней содержались зашифрованные сведения. Марк меня успокоил, сказав, что у него в команде имеется человек, специализирующийся на криптологии. И добавил:
– Не думаю, что шифр тут сложный, скорее всего, даже весьма примитивный. Яков Иосифович справится с ним, я не сомневаюсь.
– Фотографии! – провозгласила я. – И рыжий тип с косицей, который зарезал Кронсберга! Кстати, почему Светлана звонила ему перед своей смертью? Неужели она была связана с похитителями?
Марк попытался объяснить:
– Понимаю, Катюша, ты считала ее своей подругой, но... Мне кажется, Светлана умела втираться в доверие. И, вероятнее всего, никакая она не ясновидящая.
– Она выдержала тест на детекторе лжи. – Напомнила я, на что Марк заявил: