- Кто носит голову быка на щите? - спросил я Стеапу.
- Сигебрит из Кента, - ответил Стеапа, наблюдая за тем, как воины скрываются в арке ворот. - Богатый юный глупец.
- Это его воины? Или Этельволда?
- У Этельволда есть воины, - сказал Стеапа. - Он может себе это позволить. Он владеет землями отца в Твеокснаме и Уимбурнане, которые делают его богачом.
- Он должен умереть.
- Это семейное дело, - промолвил Стеапа, - ни я, ни ты не имеем к этому отношения.
- Именно мы с тобой убиваем для семьи.
- Я становлюсь слишком старым для этого, - пожаловался он.
- Сколько тебе лет?
- Понятия не имею, может, сорок?
Он провел меня через небольшие ворота в дворцовой стене, потом по раскисшей от воды траве в сторону старой церкви Альфреда, которая находилась рядом с новым собором. Леса вокруг него паутиной вздымались в небо, где должна была находиться незаконченная еще большая каменная башня.
Горожане стояли у двери старой церкви. Они не разговаривали, а просто стояли с выражением утраты на лицах и отошли в сторону, когда подошли мы со Стеапой. Некоторые поклонились. Сегодня дверь охраняли шестеро людей Стеапы, которые убрали мечи, когда увидели нас.
Стеапа перекрестился, войдя в церковь. Внутри было холодно. Каменные стены были разрисованы сценами из христианского Писания, а на алтаре блестело золото, серебро и хрусталь.
Мечта датчан, подумал я, потому что здесь было достаточно сокровищ, чтобы купить флот и наполнить его мечами.
- Он думал, что церковь слишком мала, - сказал Стеапа, восхищенно глазея на лучи света, идущие с высокого потолка. Там летали птицы.
- В этом году там гнездился сокол, - сказал он.
Короля уже принесли в церковь и положили перед высоким алтарем. Играл арфист, а хор брата Джона пел в темной глубине.
Мне было интересно, там ли мой сын, но я не взглянул. Священники бормотали перед боковыми алтарями или стояли на коленях рядом с гробом, в котором лежал король.
Глаза короля были закрыты, а его лицо замотано белой тканью, сжимавщей губы, между которыми я заметил кусок сухаря, очевидно потому, что какой-то священник положил кусок святого хлеба христиан в рот мертвецу.
Он был одет в белую рясу кающегося грешника, в такую же, которую он однажды заставил надеть меня.
Это было много лет назад, когда нам с Этельволдом приказали унизиться перед алтарем, и у меня не было другого выбора, кроме как согласиться, но Этельволд превратил всю эту жалкую церемонию в фарс.
Он притворился, что полон угрызений совести и выкрикивал эти угрызения небесам.
- Больше никаких сисек, Господь! Упаси меня от сисек!
Я помню, как Альфред отвернулся с отвращением.
- Эксанкестер, - сказал Стеапа.
- Ты вспоминал тот самый день, - отозвался я.
- Шел дождь, - сказал он, - и тебе пришлось ползти к алтарю по полю. Я помню.
Тогда я в первый раз увидел Стеапу, такого зловещего и пугающего, а потом мы подрались и стали друзьями, и это было так давно, и я стоял у гроба Альфреда и думал о том, как быстро проходит жизнь, и что Альфред почти всю мою жизнь был как большой межевой знак.
Я не любил его. Я боролся с ним и за него, я проклинал его и благодарил его, я презирал его и восхищался им. Я ненавидел его религию и ее холодный неодобрительный взгляд, ее злобу, скрытую под притворной добротой, и ее преданность богу, который иссушил радости существования, назвав их грехом, но религия Альфреда сделала его достойным мужем и хорошим королем.
И вся лишенная радости душа Альфреда стала тем камнем, о который разбились датчане. Раз за разом они атаковали, и раз за разом Альфред был умнее их, и Уэссекс становился еще сильнее и богаче, и все это благодаря Альфреду.
Мы думали, что короли - это люди с привилегиями, которые правят нами и имеют свободу создавать, нарушать и презирать законы, но Альфред никогда не ставил себя выше законов, которые он любил создавать.
Он считал свою жизнь долгом перед своим богом и народом Уэссекса, и я никогда не встречал лучшего короля. Сомневаюсь, что мои дети, внуки и дети их детей когда-нибудь увидят лучшего.
Я никогда не любил его, но никогда не переставал им восхищаться. Он был моим королем, и всем, что у меня теперь есть, я обязан ему. Пища, которую я ем, дом, в котором живу, мечи моих воинов, - все это началось с Альфредом, который иногда меня ненавидел, иногда любил и был щедр ко мне. Он был дарителем.
Слезы текли по щекам Стеапы. Некоторые священники, которые стояли на коленях у гроба, открыто рыдали.
- Сегодня вечером ему выроют могилу, - сказал Стеапа, указывая на высокий алтарь, покрытый сверкающими реликвиями, которые так любил Альфред.
- Его похоронят здесь? - спросил я.
- Здесь есть подвал, - ответил он, - но его нужно открыть. Когда будет построена новая церковь, его перенесут туда.
- И похороны завтра?
- Может, через неделю. Нужно время, чтобы люди могли сюда приехать.
Мы оставались в церкви довольно долго, приветствуя людей, которые приходили оплакать короля, а в полдень прибыл новый король с группой знати. Эдвард был высок, у него было вытянутое лицо с тонкими губами и абсолютно черные волосы, которые он зачесывал назад.
Он показался мне таким юным. Он был одет в голубую мантию, подпоясанную вышитым золотом кожаным ремнем, а поверх был черный плащ, свисающий до пола. На нем не было короны, потому что он еще не был коронован, но его голову обхватывал бронзовый венец.
Я узнал большинство сопровождавших его олдерменов - Этельнота, Уилфрита и, конечно, будущего тестя Эдварда, Этельхельма, который шел рядом с отцом Коэнвульфом, исповедником и охранником Эдварда.
Там было полдюжины молодых людей, которых я не знал, а потом я увидел своего кузена Этельреда, и в тот же момент он задержал взгляд на мне. Эдвард кивнул ему, подойдя к гробу отца.
Мы со Стеапой опустились на одно колено и остались в таком положении, а Эдвард преклонил колени перед гробом отца и сложил руки в молитве. Вся его стража преклонила колени. Все молчали. Хор бесконечно пел свои гимны, а дым от благовоний растекался по пронзенному солнечными лучами воздуху.
Глаза Этельреда были закрыты в притворной молитве. Его лицо выглядело суровым и необычно состарившимся, возможно потому, что он был болен и, как и его тесть Альфред, склонен к болезненным припадкам.
Я наблюдал за ним, размышляя. Должно быть, он надеялся, что смерть Альфреда ослабит связи между Уэссексом и Мерсией.
Должно быть, он надеялся, что будет две коронации, одна в Уэссексе, а другая в Мерсии, должно быть, он знал, что Эдварду все это известно.
На его пути стояла жена, которую любили в Мерсии и которую он пытался лишить влияния, замуровав ее в обители Святого Хедды, другим же препятствием был любовник жены.
- Лорд Утред, - Эдвард открыл глаза, хотя его руки все еще были сложены в молитве.
- Да, господин? - спросил я.
- Ты останешься на погребение?
- Если ты пожелаешь.
- Я желаю, - сказал он.
- А затем ты должен отправиться в свои владения в Фагранфорде, - продолжал он. - Уверен, что у тебя там много дел.
- Да, господин.
- Лорд Этельред, - Эдвард говорил твердо и громко, - останется на несколько недель как член совета. Я нуждаюсь в мудром совете и думаю, что никто больше не способен мне его дать.
Это была ложь. Даже самый последний идиот мог дать лучший совет, чем Этельред, но, конечно же, Эдварду не нужны были советы моего кузена.
Ему нужно было, чтобы Этельред был там, где можно было за ним присматривать, чтобы он был там, где не сможет спровоцировать беспорядки, и он отправлял меня в Мерсию, потому что верил, что я буду держать Мерсию на поводке у западных саксов.
И потому что он знал, что если я уеду в Мерсию, туда же отправится и его сестра. Выражение на моем лице не изменилось.
Под потолком церкви летал воробей, и капля его помета, белая и влажная, упала на мертвое лицо Альфреда, забрызгав его нос и левую щеку.
Столь плохое, столь зловещее предзнаменование, что все вокруг гроба затаили дыхание.
И именно в этот момент один из стражников Стеапы вошел в церковь и поспешил к нефу, но не встал на колени. Вместо этого он бросил взгляд сначала на Эдварда, потом на Этельреда, а потом на меня, казалось, не решаясь молвить слово, пока Стеапа не прорычал, что он может говорить.
- Леди Этельфлед, - сказал тот.
- И что с ней? - спросил Эдвард.
- Лорд Этельволд забрал ее силой из монастыря. Забрал ее, господин. И они уехали.
Итак, борьба за Уэссекс началась.
Глава седьмая
Этельред засмеялся. Возможно, это была просто нервная реакция, но в старой церкви звук как насмешка отразился эхом от нижних стен, сделанных из камня. Когда звук угас, были слышны только капли воды, падающие на пол с промокшей от дождя соломенной крыши.
Эдвард посмотрел на меня, затем на Этельреда, а потом на Этельхельма. Он выглядел смущенным.
- Куда поехал лорд Этельволд? - задал нужный вопрос Стеапа.
- Монахини сказали, что он направляется в Твеокснам, - ответил посланник.
- Но он присягнул мне! - запротестовал Эдвард.
- Он всегда был лживым ублюдком, - заметил я. Я взглянул на человека, который принес эти новости. - Он сказал монахиням, что направляется в Твеокснам?
- Да, господин.
- То же самое он сказал и мне, - промолвил я.
Эдвард взял себя в руки.
- Я желаю, чтобы все воины были вооружены и в седлах, - сказал он Стеапе, - и готовы отправиться в Твеокснам.
- Это единственное его владение, мой король? - спросил я.
- Он также владеет Уимбурнаном, - ответил Эдвард, - а что?
- Не в Уимбурнане ли похоронен его отец?
- Да.
- Значит, он поехал именно туда, - отметил я. - Он сказал нам про Твеокснам, чтобы запутать. Когда ты кого-нибудь похищаешь, ты не станешь говорить своим преследователям, куда ты его увозишь.
- Почему он забрал Этельфлед? - Эдвард снова выглядел растерянным.
- Потому что он хочет, чтобы Мерсия была на его стороне, - ответил я. - Будет ли она обращаться с ним как с другом?
- Как с другом? Мы все пытаемся так себя вести, - заметил Эдвард. - Он наш кузен.
- Он думает, что сможет убедить ее заставить Мерсию служить его делу, - предположил я, не добавив, что не только Мерсию. Если Этельфлед поддержит своего кузена, то это убедит многих в Уэссексе встать на его сторону.
- Мы едем в Твеокснам? - неуверенно спросил Стеапа.
Эдвард поколебался, потом покачал головой и посмотрел на меня.
- Оба места расположены близко друг от друга, - сказал он, все еще колеблясь, но потом вспомнил, что он король и принял решение. - Мы едем в Уимбурнан.
- И я поеду с тобой, мой король, - сказал я.
- Зачем? - Этельред выпалил этот вопрос, не имея ни времени, ни достаточного ума, чтобы подумать, о чем он спрашивает. Король и олдермены выглядели смущенными.
Я так и оставил вопрос висеть в воздухе, пока не угасло его эхо, а потом улыбнулся:
- Чтобы сохранить честь сестры короля, конечно же, - сказал я, и я все еще смеялся, когда мы выехали из дворца.
Для этого потребовалось некоторое время, это всегда занимает много времени. Нужно оседлать лошадей, надеть кольчуги и принести знамена, и пока королевские придворные готовились к отъезду, я пошел вместе с Осфертом в монастырь Святого Хедды. Настоятельница Хильдегит была в слезах.
- Он сказал, что она нужна в церкви, - объяснила она, - что семья молится вместе за душу ее отца.
- Ты не сделала ничего плохого, - сказал я ей.
- Но он забрал ее!
- Он не причинит ей боли, - заверил я.
- Но..., - она понизила голос, и я понял, что она вспоминает свой позор, когда много лет назад ее изнасиловали датчане.
- Она дочь Альфреда, - сказал я, - и ему нужна ее помощь, а не враждебность. Ее поддержка даст ему законные права.
- Но она все равно заложница, - отозвалась Хильда.
- Да, но мы вернем ее.
- Как?
Я дотронулся до рукоятки Вздоха Змея, показывая Хильде серебрянный крест, прикрепленный на самом ее конце, крест, который она дала мне много лет назад.
- С помощью этого, - сказал я, имея в виду свой меч, а не крест.
- Тебе не следовало приходить с мечом в обитель, - сказала она с ноткой строгости.
- Мне многое не следовало делать в обители, - отозвался я, - но тем не менее, я многое делал.
Она вздохнула.
- Чего надеется добиться Этельволд?
Осферт ответил:
- Он надеется убедить ее, что должен стать королем. И надеется, что она убедит лорда Утреда поддержать его, - он взглянул на меня, в этот момент выглядел поразительно похожим на отца.
- У меня нет сомнений, - сухо продолжил он, - что он предложит сделать так, чтобы лорд Утред и леди Этельфлед смогли пожениться, и в качестве приманки, возможно, предложит трон Мерсии.
- Ему нужна не только поддержка леди Этельфлед, но и лорда Утреда.
Мне этого в голову не приходило, так что он меня удивил. Было время, когда мы с Этельволдом были друзьями, но это было давно, когда мы оба были молоды и нас сплотили обиды на Альфреда.
Обиды Этельволда превратились в ненависть, а мои - в невольное восхищение, так что мы перестали быть друзьями.
- Он глупец, - сказал я, - и всегда был глупцом.
- Отчаянный глупец, - добавил Осферт, - глупец, который знает, что это его последний шанс захватить трон.
- Он не получит помощи от меня, - обещал я Хильде.
- Просто привези ее назад, - сказала она, и мы отправились в путь, чтобы сделать именно это.
Небольшое войско двинулось на запад. В центре находился Стеапа и королевская стража, и каждый воин в Винтанкестере, имеющий лошадь, присоединился к нам. Был ясный день, солнце разогнало облака, которые принесли так много дождей.
Наш маршрут вел нас через дикие земли южного Уэссекса, где в лесах и на вересковых пустошах обитали олени и дикие малорослые лошади, и где было легко следовать за Этельволдом и его людьми по следам копыт, потому что поверхность была очень влажной.
Эдвард ехал немного позади авангарда, с ним его знаменосец с развевающимся флагом с белым драконом. Священник Эдварда, отец Коэнвульф, чья черная ряса свисала с крупа лошади, держался рядом с королем, также как два олдермена - Этельнот и Этельхельм.
Этельред тоже поехал, он вряд ли смог бы избежать похода по спасению собственной жены, но он со своими людьми держался позади, на приличном расстоянии от нас с Эдвардом, и я помню, как подумал, что нас слишком много, что и полудюжины воинов хватило бы, чтобы совладать с таким дураком, как Этельволд.
К нам присоединились и другие мужчины, покинув свои дома, чтобы встать под знамена короля, и к тому времени, как мы выехали с пустошей, у нас, должно быть, насчитывалось больше трех сотен всадников.
Стеапа послал вперед разведчиков, но они вернулись ни с чем, что предполагало, что Этельволд ожидает нас за частоколом своего дома.
В одном месте я пришпорил коня, направив в сторону от дороги, на небольшой холм, чтобы оглядеться, и Эдвард безо всякой цели присоединился ко мне, оставив свою стражу позади.
- Отец, - произнес он, - сказал, что я могу доверять тебе.
- Ты не сомневаешься в его словах, мой король? - спросил я.
- А моя мать сказала, что тебе доверять нельзя.
На это я рассмеялся. Элсвит, жена Альфреда, всегда меня ненавидела, и это чувство было взаимным.
- Твоя мать никогда меня не одобряла, - сказал я мягко.
- А Беокка сказал мне, что ты хочешь убить моих детей, - произнес он негодующе.
- Это не мое решение, мой король, - сказал я, он выглядел удивленным. - Твой отец, - объяснил я, - должен был перерезать Этельволду глотку двадцать лет назад, но он этого не сделал. Твои злейшие враги, мой король, не датчане.
Это люди, которые находятся рядом с тобой и жаждут получить твою корону. Твои незаконные дети станут проблемой для законного сына, но это не моя проблема. Она твоя.