Он покачал головой. Мы впервые были наедине с момента смерти его отца. Я знал, что нравлюсь ему, но я также вызываю у него беспокойство. Он знал меня только как воина и в отличие от своей сестры никогда не был близок со мной в детстве.
Он помолчал некоторое время, наблюдая за небольшим войском, растянувшимся на восток у подножия холма, знамена сияли на солнце. Земля блестела после всех этих дождей.
- Они не незаконнорожденные, - наконец тихо произнес он. - Я был женат на Эгвинн. Я женился на ней в церкви, перед Господом.
- Твой отец не дал своего согласия.
Эдвард пожал плечами.
- Он был зол. Как и моя мать.
- А олдермен Этельхельм, мой король? - спросил я. - Он не придет в восторг от того, что дети его дочери не будут старшими.
Он стиснул зубы.
- Его заверили, что я не женат, - сказал он отстраненно.
Итак, Эдвард покорился гневу родителей. Он согласился с выдумкой о том, что его дети с леди Эгвинн - бастарды, но было очевидно, что он из-за этого несчастлив.
- Господин, - сказал я, - теперь ты король. Ты можешь воспитывать близнецов как своих законных детей. Ты король.
- Я оскорблю Этельхельма, - сказал он грустно, - и как долго после этого я останусь королем?
Этельхельм был самым богатым из знати Уэссекса, его голос был самым влиятельным в витане, и его больше всех любили в королевстве.
- Отец всегда настаивал, что витан может сделать королем и сместить короля, а мать настаивала, чтобы я следовал его советам.
- Ты старший сын, - сказал я, - так что ты король.
- Нет, если Этельхельм и Плегмунд откажутся меня поддерживать.
- Это правда, - неохотно согласился я.
- Это значит, что с близнецами нужно обращаться так, как будто они незаконные, - сказал он по-прежнему грустно, - и они останутся бастардами, пока у меня не будет достаточной власти, чтобы объявить их законными. А до этого момента они должны жить в безопасном месте, поэтому они отправятся под присмотр моей сестры.
- Под мой присмотр, - сказал я уныло.
- Да, - он пристально посмотрел на меня, - если ты обещаешь не убивать их.
Я засмеялся.
- Я не убиваю детей, мой король. Я жду, пока они подрастут.
- Они должны вырасти, - сказал он, а потом нахмурился. - Ты ведь не осуждаешь меня за этот грех?
- Я? Я язычник, господин, какое мне дело до грехов?
- Тогда позаботься о моих детях, - сказал он.
- Позабочусь, мой король, - обещал я.
- И скажи, что мне делать с Этельредом.
Я смотрел вниз, на войско моего кузена, ехавшее в арьергарде.
- Он хочет стать королем Мерсии, - сказал я, - но он знает, что ему понадобится поддержка Уэссекса, чтобы выжить, так что он не займет трон без твоего согласия, а ты его не дашь.
- Не дам, - согласился Эдвард. - Но моя мать настаивает, что мне тоже нужна его поддержка.
Вот ведь презренная женщина, подумал я. Она всегда любила Этельреда и не одобряла поступки дочери. Хотя то, что она сказала, частично было правдой.
Этельред мог привести на поле боя как минимум тысячу воинов, и если бы Уэссексу когда-либо пришлось драться с могущественными датскими лордами на севере, его воины были бы бесценны, но как я тысячу раз говорил Альфреду, лучше рассчитывать на то, что Этельред найдет тысячу причин, чтобы его воины остались дома.
- Так чего у тебя попросил Этельред?
Эдвард не ответил прямо. Вместо этого он посмотрел на небо, затем снова на запад.
- Он тебя ненавидит.
- И твою сестру, - отметил я уныло.
Он кивнул.
- Он хочет, чтобы Этельфлед вернулась в..., - начал он, но замолчал, потому что послышался звук рога.
- Он хочет, чтобы Этельфлед жила в его доме или была заперта в монастыре, - сказал я.
- Да, именно этого он и хочет, - он смотрел вниз на дорогу, откуда во второй раз послышались звуки рога. - Но я нужен им, - сказал он, глядя на отца Коэнвульфа, который махал нам рукой.
Я увидел, как пара воинов Стеапы проскакала галопом в сторону авангарда. Эдвард вонзил шпоры, и мы помчались к голове колонны, где обнаружили двух разведчиков, которые привезли священника, наполовину вывалившегося из седла, чтобы преклонить колени перед королем.
- Король, господин мой король! - выдохнул священник. Он задыхался.
- Кто ты такой? - спросил Эдвард.
- Отец Эдмунд, господин.
Он приехал из Уимбурнана, где служил священником, и говорил, что Этельволд поднял свои знамена над городом и объявил себя королем Уэссекса.
- Что он сделал? - спросил Эдвард.
- Он заставил меня зачитать объявление за пределами монастыря Святого Катберга, господин.
- Он называет себя королем?
- Он сказал, что он король Уэссекса, господин. Он требует, чтобы люди пришли и поклялись ему в верности.
- И сколько воинов там было, когда ты уехал? - спросил я.
- Не знаю, господин, - сказал отец Эдмунд.
- Ты видел женщину? - спросил Эдвард - Мою сестру?
- Леди Этельфлед? Да, господин, она была с ним.
- У него двадцать людей? - спросил я. - Или двести?
- Не знаю, господин. Я мало что знаю.
- Он послал гонцов к другим лордам? - спросил я.
- Своего клана, господин. Он послал меня. Я должен был привести ему людей.
- А вместо этого ты нашел меня, - тепло произнес Эдвард.
- Он собирает войско, - заметил я.
- Ополчение, - презрительно сказал Стеапа.
Этельволд делал то, что считал мудрым, но у него не было мудрости. Он унаследовал обширные владения от своего отца, и Альфред был достаточно глуп, чтобы оставить их нетронутыми, а теперь Этельволд требует, чтобы его арендаторы пришли с оружием, чтобы создать войско, которое, как он, вероятно, предполагает, выступит на Винтанкестер.
Но это войско будет лишь ополчением, составленным из обычных работников - плотников, кровельщиков и крестьян, в то время как у Эдварда есть его королевская стража, тренированные воины.
Ополчение хорошо для защиты бурга или чтобы произвести впечатление на врага своей численностью, но для битвы лицом к лицу с датским мечником или неистовым северянином нужен воин.
Этельволду следовало остаться в Винтанкестере, убить всех детей Альфреда, а затем поднять свое знамя, но он как дурак уехал домой, и теперь мы с воинами скачем туда.
День угасал, когда мы приблизились к Уимбурнану, солнце стояло низко на западе, и длинные тени лежали на склонах холмов, где пасся скот и овцы Этельволда.
Мы подошли с востока, и никто не пытался помешать нам приблизиться к небольшому городку, который лежал как в люльке между двумя реками, смыкающимися там, где над темными соломенными крышами вырисовывался силуэт высокой церкви.
Король Этельред, брат Альфреда и отец Этельволда, был погребен в этой церкви, и позади нее, окруженный высоким частоколом, стоял дом Этельволда с большим развевающимся флагом.
На нем был изображен гарцующий белый олень со свирепым взглядом и двумя христианскими крестами в качестве рогов, полотно было освещено низкими лучами солнца и развевалось по ветру, и темно-красный цвет флага алел в последнем свете дня как вскипающая кровь.
Мы поскакали на север в обход города, пересекли небольшую реку и затем взобрались на пологий склон, ведущий к одному из тех укреплений, которые построили древние по всей Британии.
Этот форт был выстроен на вершине мелового холма, и отец Эдмунд сказал мне, что он назывался Баддан Бюриг и что местные верили, что дьявол танцует здесь зимними ночами.
У него было три стены, сложенных из известняка и поросших травой, и два замысловатых входа, у которых паслись овцы, они выходили на дорогу, по которой пришлось бы проехать Этельволду, если бы он захотел отправиться на север к своим датским друзьям.
Первым побуждением Эдварда было заблокировать дорогу на Винтанкестер, но этот город был защищен стенами и гарнизоном, и я убедил его, что большая опасность заключается в том, что Этельволд сбежит из Уэссекса.
Наше войско под королевскими флагами растянулось до линии горизонта. Уимбурнан лежал всего в паре миль к юго-востоку от нас, для любого, кто смотрел на нас из города, мы должны были выглядеть угрожающе.
Нас освещали низкие лучи солнца, на котором сверкали кольчуги и оружие, а непокрытые травой куски стен Баддан Бюрига сияли белизной.
В низких лучах солнца трудно было рассмотреть, что происходит в городке, но я заметил людей и лошадей около дома Этельволда и различил людей, собирающихся на улицах, хотя пока еще ничего не было предпринято для защиты дороги к этому величественному зданию.
- Сколько у него людей? - спросил Эдвард. Он задавал этот вопрос уже дюжину раз с тех пор как мы повстречали отца Эдмунда, и дюжину раз ему ответили, что мы не знаем, что никто не знает, что, возможно, у него сорок человек, а, может, четыреста.
- Недостаточно, господин, - сказал я в этот раз.
- Что..., - начал он, затем внезапно остановился. Он собирался спросить, что нам следует сделать, но затем вспомнил, что он король и что сам должен дать ответ.
- Тебе он нужен живым или мертвым? - спросил я.
Он посмотрел на меня. Он знал, что должен принять решение, но не знал какое. Отец Коэнвульф, который был его учителем, попытался было дать совет, но Эдвард резко его оборвал взмахом руки.
- Я хочу, чтобы он предстал перед судом, - сказал он.
- Вспомни, что я сказал тебе, - произнес я. - Твой отец избавился бы от многих неприятностей, если бы просто убил Этельволда, так почему бы тебе не позволить мне пойти туда и прикончить ублюдка?
- Или позволь мне, господин, - вызвался Стеапа.
- Он должен предстать перед судом витана, - решил Эдвард. - Я не желаю начинать свое царствование с убийства.
- Аминь и хвала Господу, - сказал отец Коэнвульф.
Я поглядел на долину. Если Этельволд и собрал какое-нибудь войско, это не было заметно. Я мог увидеть только кучку лошадей и недисциплинированную толпу.
- Просто позволь мне убить его, - повторил я, - и проблема будет решена до заката.
- Разреши мне поговорить с ним, - настаивал отец Коэнвульф.
- Урезонь его, - обратился Эдвард к священнику.
- Разве можно урезонить загнанную в угол крысу? - поинтересовался я.
Эдвард проигнорировал это замечание.
- Скажи, что он должен сдаться на нашу милость, - велел он отцу Коэнвульфу.
- Предположим, что вместо этого он решит убить отца Коэнвульфа, мой король? - спросил я.
- Я в руках Господа, - сказал Коэнвульф.
- Лучше бы ты был в руках лорда Утреда, - прорычал Стеапа.
Теперь солнце стояло прямо у линии горизонта, ослепительный красный шар завис на осеннем небе. Эдвард выглядел смущенным, но по-прежнему хотел казаться решительным.
- Тогда вы пойдете втроем, - твердо объявил он, - а разговаривать будет отец Коэнфульф.
Отец Коэнвульф читал мне наставления, пока мы спускались вниз по холму. Я не должен никому угрожать, я не должен говорить, пока со мной не заговорят, я не должен дотрагиваться до меча, а леди Этельфлед, настаивал он, должна быть сопровождена к мужу.
Отец Коэнвульф был бледен и строг, один из тех непоколебимых людей, которых Альфред любил назначать учителями и советниками.
Он был умен, конечно, все любимые священники Альфреда обладали острым умом, но слишком готов проклясть грех, что, естественно, означало, что он не одобряет нас с Этельфлед.
- Ты понимаешь, о чем я говорю? - спросил он требовательно, когда мы достигли дороги, которая представляла собой просто истоптанную колею между нестрижеными живыми изгородями. Над полями летали трясогузки, а вдалеке, за городом, на небе темнела большая стая скворцов.
- Я никому не угрожаю, - сказал я весело, - ни с кем не говорю и не прикасаюсь к мечу. Может, будет проще, если я перестану дышать?
- И мы должны доставить леди Этельфлед до надлежащего ей места, - твердо сказал Коэнвульф.
- И где надлежащее ей место?- спросил я.
- Это решит ее муж.
- Но он хочет отправить ее в монастырь, - заметил я.
- Это решение ее мужа, лорд Утред, - сказал Конвульф, - значит, такова ее судьба.
- Я думал, ты поймешь, - сказал я мягко, что у леди есть собственный разум. Ей необязательно делать то, чего хочет ее муж.
- Она должна слушаться мужа, - настаивал Коэнвульф, а я просто смеялся над ним, это его раздражало. Бедняга Стеапа выглядел сконфуженным.
На окраинах города была дюжина вооруженных мужчин, но они не попытались нас остановить. Стен не было, это был не бург, и мы нырнули прямо в глубину улиц, пахнущих испражнениями и дымом.
Горожане были обеспокоены и молчаливы. Они смотрели на нас, некоторые крестились, когда мы проходили мимо.
Солнце уже зашло, наступили сумерки. Мы обогнули уютно выглядевшую таверну, и человек, сидевший внутри с рогом эля, приподнял его в нашу сторону. Я заметил нескольких человек с оружием.
Если Этельволд не смог собрать ополчение в своем собственном городе, то как он мог надеяться, что вся страна восстанет против Эдварда? Ворота в обитель Святого Катберга заскрипели при нашем приближении, и я увидел, как оттуда высунулась женщина, а затем ворота с грохотом захлопнулись.
Около двери церкви было еще несколько стражников, но они опять не сделали никаких попыток нас остановить. Они просто с угрюмым выражением лиц наблюдали, как мы проходим мимо.
- Он уже проиграл, - сказал я.
- Проиграл, - согласился Стеапа.
- Проиграл? - спросил отец Коэнвульф.
- Это его крепость, - сказал я, и никто не хочет оказать нам сопротивление.
Как минимум один человек захотел оказать нам сопротивление, когда мы достигли входа в дом Этельволда. Ворота были украшены его флагом, охранялись семью копьеносцами и были заблокированы жалкой баррикадой из бочек, на которые была положена пара бревен. Один из копьеносцев выступил в нашу сторону и поднял оружие.
- Ни шагу дальше, - объявил он.
- Просто убери бочки, - сказал я, - и открой ворота.
- Объявите ваши имена, - сказал он. Это был мужчина средних лет, крепко сложенный, седобородый и исполненный чувства долга.
- Это Мэтью, - ответил я, указывая на отца Коэнвульфа, - я Майк, он - Люк, а остальные напились и отстали. Ты прекрасно знаешь, кто мы, так что открывай ворота.
- Впусти нас, - твердо заявил отец Коэнвульф, бросив на меня глупый взгляд.
- Никакого оружия, - сказал стражник.
Я поглядел на Стеапу. На его левом богу висел длинный меч, короткий клинок - на правом, а боевой топор - за спиной.
- Стеапа, - обратился я к нему, - сколько человек ты убил в битвах?
Он был озадачен вопросом, но задумался над ответом. В конце концов он покачал головой.
- Я потерял счет.
- Я тоже, - заметил я и снова посмотрел на стоящего перед нами стражника. - Ты можешь забрать у нас оружие, - сказал я ему, - или останешься в живых и впустишь нас в ворота.
Он решил, что хочет остаться в живых и приказал свои людям убрать бочки и бревна, а потом открыл ворота настежь, и мы проскакали через двор, где только что зажгли факелы, их пламя отбрасывало дрожащие тени от оседланных лошадей, ожидающих своих седоков.
Я насчитал около тридцати человек, некоторые были в кольчугах и вооружены, ожидая вместе с лошадьми, но ни один не попытался бросить нам вызов. Они выглядели обеспокоенными.
- Он готовится сбежать, - сказал я.
- Ты не должен здесь говорить, - заметил отец Коэнвульф раздраженно.
- Умолкни, тупой священник, - сказал я ему.
Подошли слуги, чтобы забрать наших лошадей, и, как я и ожидал, управляющий потребовал, чтобы мы со Стеапой сдали свои мечи, прежде чем войдем в большой дом.
- Нет, - сказал я.
- Мой меч останется при мне, - угрожающе произнес Стеапа.
Управляющий выглядел растерянным, но отец Коэнвульф просто быстро прошел мимо него, а мы последовали за ним в большой дом, который был освещен ярко горящим очагом и свечами, расставленными на двух столах, между которыми находился трон.
Это огромное кресло, возвышавшееся над многочисленными свечами, нельзя было назвать по-другому, и на нем сидел Этельволд, хотя в тот момент, когда появились мы, он вскочил на ноги и шагнул к краю помоста, на котором гордо высился трон.