- Беортсиг в армии?
- Да, господин, но он служит ярлу Сигурду.
- И ярл Хэстен служит ярлу Сигурду?
- Да, господин, - отозвался Хакон. Значит, Этельфлед была права, подумал я. Слишком много вождей, и нет единого предводителя. Эорик слаб, но горд, и он не станет подчиняться Сигурду или Кнуту, в то время как эти двое, вероятно, презирают Эорика, хотя им и приходится обращаться с ним как с королем, чтобы иметь в распоряжении его войска.
- И какого размера армия? - спросил я.
Ни одни из них не знал. Лейф полагал, что она насчитывала десять тысяч, что было нелепо, а Хакон просто заявил, что их заверили, что это самая большая армия, когда-либо атаковавшая саксов.
- И куда она направляется? - спросил я.
И снова ни один не знал, им сказали, что Этельволда сделают королем Уэссекса, а Беортсига - королем Мерсии, и эти монархи вознаградят их землями, но когда я спросил, идут ли они на Винтанкестер, оба выглядели растерянными, и я понял, что они никогда даже не слышали об этом городе.
Я дал Финану прикончить Лейфа. Он умер храбро и быстро, с мечом в руке, но Хакон молил о встрече со священником перед смертью.
- Ты датчанин, - сказал я ему.
- И христианин, господин.
- Разве в Восточной Англии никто не поклоняется Одину?
- Некоторые, господин, но немногие.
Это вызывало беспокойство. Некоторые датчане, насколько я знал, обратились в христианство, потому что это было удобно. Хэстен настоял на крещении своей жены и дочерей, но только потому что этим он добился более выгодного соглашения с Альфредом, хотя если Оффа не врал абсолютно обо всем накануне своей смерти, жена Хэстена действительно была верующей.
Теперь, когда я стою перед лицом собственной смерти и мой преклонный возраст затуманивает великолепие этого мира, я вижу вокруг одних христиан. Возможно, на самом крайнем севере, где лед держится и летом, остались какие-нибудь люди, поклоняющиеся Тору, Одину и Фрейе, но я не знаю ни одного в Британии.
Мы скользим в темноту, в сторону окончательного хаоса Рагнарока, когда моря сгорят в неразберихе и земля расколется, и даже боги умрут. Хакону было все равно, держать ли меч в руках, он лишь хотел произнести свои молитвы, и когда они были сказаны, мы сняли его голову с плеч.
Я послал новых гонцов к Эдварду, только теперь я послал Финана, потому что знал, что король послушает ирландца, и послал его с семью воинами. Они должны были ехать на запад, пересечь Темез, а потом быстро двигаться до Винтанкестера или того места, где мог находиться король, они везли собственноручно написанное мной письмо.
Люди всегда удивлялись, что я умею читать и писать, но Беокка научил меня, когда я был ребенком, и я так и не потерял эти умения. Альфред, конечно же, настаивал на том, чтобы все его лорды научились читать, главным образом, чтобы он мог писать нам свои письма с упреками, но со времени его смерти немногие побеспокоились научиться читать, а я все еще не потерял этих навыков.
Я написал, что датчане страдают от того, что у них слишком много предводителей, что они слишком долго задержались к югу от Темеза, что я замедлил их движение, забрав у них лошадей и оставив кучу раненых. Приходи в Кракгелад, торопил я короля.
Собери всех воинов, торопил я его, призови фирд и направь их на датчан с юга, а я буду наковальней, о которую ты сможешь разбить врага, превратив его в лужу крови, кучку костей и пищу для воронов.
Если датчане придут в движение, я как тень последую за ними на северный берег Темеза, чтобы не дать им сбежать, но я сомневался, что они уйдут далеко.
"Они в наших руках, мой король, - писал я, - и теперь ты должен сжать кулак".
Потом я стал ждать. Датчане не сдвинулись с места. Мы видели дым погребальных костров далеко на юге, что говорило о том, что они прочесывают более широкую территорию Уэссекса, но их главный лагерь по-прежнему находился недалеко от кракгеладского моста, который мы превратили в крепость. Никто не смог бы пересечь мост без нашего позволения.
Я переходил его каждый день, взяв с собой пятьдесят или шестьдесят воинов, чтобы патрулировать небольшое пространство на южном берегу и быть уверенным в том, что датчане не двигаются с места, и каждый день я возвращался в Кракгелад в изумлении от того, что враг делает для нас все таким простым.
Ночью я замечал отсвет их костров, освещающих небо на юге, а днем мы видели дым, и за четыре дня не изменилось ничего кроме погоды.
Дождь начинался и затухал, ветер поднимал волны на реке, и однажды осенним утром туман размыл очертания крепостного вала, но когда туман рассеялся, датчане все еще были там.
- Почему они не уходят? - спросила меня Этельфлед.
- Потому что не могут договориться, куда идти.
- А если бы ты их вел, - спросила она, - куда бы они пошли?
- В Винтанкестер.
- И осадили бы его?
- Захватили бы его, - сказал я, и именно это было для них главной трудностью. Они знали, что воины погибнут во рву бурга и на его высокой стене, но это не было причиной не попытаться.
Бурги Альфреда были для врага загадкой, которую он не мог решить, но я нашел бы решение, если бы захватывал Беббанбург - крепость более грозную, чем любой бург.
- Я бы пошел на Винтанкестер, - объяснил я ей, - и бросил бы людей на стены, пока они бы не пали, а потом сделал бы Этельволда королем и потребовал, чтобы западные саксы следовали за мной, а потом мы бы отправились на Лунден.
Но датчане по-прежнему ничего не предпринимали. Вместо этого они спорили. Позже мы услышали, что Эорик хотел, чтобы армия отправилась на Лунден, а Этельволд склонялся к тому, чтобы напасть на Винтанкестер, а Кнут и Сигурд были за то, чтобы вновь переправиться через Темез и взять Глевекестр.
Итак, Эорик хотел, чтобы Лунден вошел в границы его королевства, Этельволд желал того, что, как он считал, принадлежало ему по праву рождения, а Кнут и Сигурд просто хотели расширить свои земли на юг до Темеза, и в результате этого спора армия нерешительно топталась на месте, а я воображал гонцов Эдварда, скачущих от бурга к бургу, собирая воинов, ту армию саксов, которая сможет навсегда разрушить могущество датчан в Британии.
Финан вернулся вместе со всеми гонцами, которых я посылал в Винтанкестер. Они пересекли Темез далеко на западе, огибая датчан, и прискакали в Кракгелад на белых от пота и покрытых пылью лошадях.
Они привезли письмо от короля. Его написал церковный служка, но Эдвард подписал и поставил свою печать.
Он приветствовал меня именем христианского бога, бурно благодарил за послания и приказывал немедленно покинуть Кракгелад и собрать все силы под моим командованием, чтобы встретиться с королем в Лундене. Я читал, не веря своим глазам.
- Ты сказал королю, что мы загнали датчан в ловушку у реки? - спросил я Финана.
Он кивнул.
- Я сказал ему, господин, но он хочет, чтобы мы отправились в Лунден.
- Разве он не понимает, какая это возможность?
- Он едет в Лунден, господин, и хочет, чтобы мы присоединились к нему там, - сказал Финан уныло.
- Почему? - это был вопрос, на который никто не мог ответить.
Я не мог ничего сделать в одиночку. У меня были люди, но недостаточно. Мне нужно было две или три сотни воинов, подошедших с юга, и этому не суждено было случиться.
Эдвард, казалось, забрал свою армию в Лунден, идя по пути, на котором он был вдалеке от датских налетчиков. Я ругался последними словами, но я поклялся подчиняться королю Эдварду, и мой господин отдал мне приказ.
Итак, мы отперли ловушку, позволив датчанам жить, и поскакали в Лунден.
Король Эдвард уже был в Лундене, улицы были заполнены воинами, все дворы использовались в качестве конюшен, даже старый римский амфитеатр был полон лошадей.
Эдвард находился в старом мерсийском королевском дворце. Лунден, строго говоря, был в Мерсии, хотя и под правлением западных саксов с тех пор, как я захватил его для Альфреда. Я нашел Эдварда в большой римской комнате с колоннами, сводчатым потолком, покрывшейся трещиной штукатуркой и битыми плитами пола.
Собрался совет, по бокам от короля стояли архиепископ Плегмунд и епископ Эркенвальд, а перед ним полукругом на скамьях и креслах сидели другие священники и дюжина олдерменов.
Знамена Уэссекса были прислонены в дальнем конце комнаты. Когда я вошел, шла оживленная дискуссия, и голоса умолкли, так что звук моих шагов громко отдавался на разбитом полу. Куски плиток разлетелись в стороны. Плитами была выложена картина, но к этому времени она уже исчезла.
- Лорд Утред, - тепло поприветствовал меня Эдвард, хотя я отметил небольшую нервозность в его голосе.
Я преклонил перед ним колено.
- Мой король.
- Добро пожаловать, - сказал он, - присоединяйся к нам.
Я не очистил свою кольчугу. Между кольцами виднелась кровь, и люди ее заметили. Олдермен Этельхельм приказал поставить кресло рядом с ним и пригласил меня сесть.
- Сколько человек ты привел нам, лорд Утред? - спросил Эдвард.
- Со мной Стеапа, - ответил я, - и если считать и его людей, то у нас пять сотен и шестьдесят три.
Я потерял нескольких воинов в битве у Кракгелада, а некоторые отстали из-за охромевших лошадей по дороге в Лунден.
- Что вместе составляет...? - Эдвард обратился к священнику, сидевшему за столом у стены.
- Три тысячи, четыре сотни и двадцать два человека, мой король.
Он, очевидно, имел в виду обученных воинов, а не фирд, и это была солидная армия.
- А у врага? - спросил Эдвард.
- Четыре или пять тысяч человек, господин, насколько мы можем судить.
Этот напыщенный разговор едва ли что-то для меня значил. Архиепископ Плегмунд, с лицом, кислым, как сморщенное лесное яблоко, внимательно посмотрел на меня.
- Вот видишь, лорд Утред, - Эдвард опять повернулся ко мне, - у нас недостаточно людей, чтобы затеять схватку на берегах Темеза.
- Люди из Мерсии к тебе присоединятся, мой король, - сказал я. - Глевекестр находится недалеко.
- Сигизмунд приплыл из Ирландии, - взял слово Плегмунд, - и захватил Честер. Лорду Этельреду нужно присматривать за ним.
- Из Глевекестра? - спросил я.
- Откуда он решит, - раздраженно ответил Плегмунд.
- Сигизмунд, - заметил я, - норманн, которого выгнали из Ирландии обитающие там дикари, он едва ли может угрожать Мерсии.
Я никогда раньше не слышал о Сигизмунде и понятия не имел, почему он решил захватить Честер, но это казалось весьма вероятным объяснением.
- Он привел отряды язычников, - сказал Плегмунд, - целую тьму!
- Это не наше дело, - вмешался Эдвард, явно недовольный резким тоном последнего заявления. - Наше дело - нанести поражение моему кузену Этельволду, - он взглянул на меня, - ты согласен, что наши бурги хорошо защищены?
- Надеюсь на это, господин.
- Мы верим в то, - продолжал Эдвард, что враг не сможет ничего поделать с бургами и скоро уйдет.
- А мы будем биться с ними, когда они уйдут, - заметил Плегмунд.
- Так почему бы не биться с ними к югу от Кракгелада?- спросил я.
- Потому что воины из Кента не смогут вовремя дойти до этого места, - произнес Плегмунд, как будто раздраженный моим вопросом, - а олдермен Сигельф обещал нам семь сотен воинов. Как только они к нам присоединятся, - продолжал он, - мы будем готовы встретиться с врагом.
Эдвард посмотрел на меня выжидающе, желая услышать мое согласие.
- Это ведь разумно, - наконец произнес он, когда я ничего не ответил, - подождать людей из Кента? Их число сделает нашу армию действительно грозной.
- У меня есть предложение, мой король, - сказал я почтительно.
- Я рад всем твоим предложениям, лорд Утред, - промолвил он.
- Думаю, вместо хлеба и вина церковнослужители должны подавать эль и старый сыр, - заявил я, - еще я предлагаю читать проповедь в начале службы, а не в конце, и думаю, что священники должны проводить церемонии обнаженными, и...
- Замолчи! - закричал Плегмунд.
- Если твои священники собираются вести войну, мой король, - ответил я, - почему бы воинам не управлять церковью?
Раздался нервный смех, но но по мере продолжения совета стало ясно, что предводителя у нас нет так же, как и у датчан.
Христиане говорят о том, что слепой ведет слепого, а теперь слепцы дрались со слепцами. Мнение Альфреда сыграло бы решающую роль на таком совете, но Эдвард прислушивался к своим советникам, а люди вроде Этельхельма осторожничали. Они предпочитали подождать, пока к нам подойдут войска Сигельфа из Кента.
- Почему до сих пор нет воинов из Кента? - поинтересовался я. Кент находился рядом с Лунденом, за то время, в течение которого мои воины пересекли бы половину Саксонской Британии и вернулись назад, люди из Кента не смогли совершить двухдневный переход.
- Они будут здесь, - ответил Эдвард. - Олдермен Сигельф дал слово.
- Но почему он задержался? - настаивал я.
- Враг прибыл в Восточную Англию на кораблях, - ответил архиепископ Плегмунд, - и мы боялись, что датчане воспользуются ими, чтобы высадиться на побережье Кента. Олдермен Сигельф предпочел подождать, пока не убедится, что угрозы нет.
- А кто командует нашей армией? - спросил я, и этот вопрос вызвал замешательство.
На пару секунд воцарилась тишина, затем архиепископ Плегмунд нахмурился.
- Армией, разумеется, командует наш король, - произнес он.
А кто, интересно, командует королем, подумал я, но ничего не сказал. Эдвард послал за мной в тот вечер. Уже стемнело, когда я пришел к нему. Он отпустил слуг, чтобы мы остались наедине.
- Архиепископ Плегмунд никем не командует, - упрекнул он меня, вероятно, вспомнив мой последний вопрос на совете, - но я считаю его предложение хорошим.
- Ничего не делать, мой король?
- Собрать перед сражением все наши силы. И совет с этим согласен.
Мы были в большой комнате наверху, где между двух светильников со свечами внутри стояла большая кровать.
Эдвард стоял возле большого окна, выходившего на старый город, возле окна, где мы так часто стояли с Этельфлед. Оно смотрело на запад в направлении нового города, где сейчас мягко светили огни. Дальше на западе было темно, черная земля.
- Близнецы в безопасности? - спросил меня Эдвард.
- Они в Сирренкастре, мой король, - ответил я, - поэтому да, они в безопасности.
Близнецы Этельстан и Эадгит находились вместе с моей дочерью и младшим сыном в хороших руках в Сирренкастре - в бурге, который был защищен так же хорошо, как и Кракгелад. Фагранфорда сгорела, как я и ожидал, но все мои люди спаслись в Сирренкастре.
- Мальчик здоров? - обеспокоенно спросил Эдвард.
- Этельстан - крепкий малыш, - ответил я.
- Хотел бы я увидеть их, - промолвил он.
- Отец Кутберт с женой присматривают за ними, - сказал я.
- Кутберт женат? - удивленно спросил Эдвард.
- На очень хорошенькой девушке, - ответил я.
- Бедная женщина, - произнес Эдвард, - он замучит ее до смерти загадками.
Он улыбнулся и огорчился, когда я не ответил ему улыбкой.
- А моя сестра здесь?
- Да, мой король.
- Ей следует присматривать за детьми, - строго сказал Эдвард.
- Сам скажи ей это, мой король, - ответил я, - она привела почти полторы сотни мерсийских воинов, - продолжил я. - Почему Этельред не прислал ни одного?
- Его беспокоят норманны из Ирландии, - ответил он, потом пожал плечами, когда я пренебрежительно фыркнул. - Почему Этельволд не пошел вглубь Уэссекса? - спросил он.
- Потому что у них нет предводителя, - пояснил я, - и никто не встал под его знамена.
Эдвард, казалось, был озадачен.
- Я думал, они планировали дойти до Уэссекса. провозгласить Этельволда королем и ждать, когда люди к ним присоединятся, но никто не пришел.
- Что они станут делать?
- Если не смогут захватить бург, - ответил я, - вернутся туда, откуда пришли.
Эдвард повернулся к окну. В темноте летали летучие мыши, иногда попадая в свет фонарей, освещавших высокую комнату.
- Их слишком много, лорд Утред, - произнес Эдвард, говоря о датчанах, - слишком много. Мы должны быть уверены, прежде чем атаковать.