Инспекторы переглянулись, а ведь она права, что-то не так.
– Настолько часто меняются?
– Да, поживут месяц, потом новые, и все красотки. Мне они не мешают, я просто не хочу, чтобы в нашем доме жили чужие.
– Постоянно?
– Что – постоянно? – ворчливо переспросила бдительная пенсионерка.
– Постоянно эти гости?
– Нет, иногда подолгу вообще никого, даже хозяев квартиры. – Фриде показалось, что при этом дама на том конце провода обиженно поджала губы.
– А вы пробовали поговорить с соседями, которые приглашают таких гостей?
– Пробовала. Послали подальше, сказали, что это их право, если я хочу, то тоже могу приглашать к себе иммигрантов.
– А в самой квартире одни и те же жильцы или тоже разные?
– Разные. Раньше была одна молодая женщина, теперь вот другая, беременная, как с ней ругаться? Но мне уже надоело, я поругаюсь и с беременной.
– Не стоит. Я сегодня к вам зайду, и мы решим, как поступить. Если вы, конечно, не против.
– А вы кто? – в голосе Марии Олайсон уже появились нотки тревоги.
Фрида снова представилась и назвала полностью свою должность.
– Я проверю.
– Конечно. Вы чего-то боитесь?
– Знаете, в последнее время стало опасно доверять даже полицейским.
– Может быть, вы смогли бы подойти в наш отдел, а уже потом мы пройдем к вам в дом?
Этот вариант Олайсон понравился куда больше. Она записала адрес и номер кабинета Фриды и обещала прибыть немедленно.
Мария Олайсон оказалась пожилой дамой из тех, кто от нечего делать обожает присматривать за соседями. Она вошла в кабинет уверенным шагом с явным намерением рассказать подноготную всего района за последние четверть века. Но сделать этого не успела, потому что застыла, уставившись на фотографию Бригитты, которую Фрида намеренно оставила на видном месте. Хитрость сработала.
– Кто это? – палец фру Олайсон ткнул в изображение.
– Вам знакомо это лицо? – вопросом на вопрос ответила Фрида.
– Да, это бывшая соседка, теперь она в той квартире не живет.
– А раньше жила?
– Да.
– Одна?
– Нет, вдвоем еще с одной.
– С этой?
Мария Олайсон вытаращила глаза на фотографию Кайсы, которую ей подала Фрида:
– Да. На них уже жаловались?
– Было такое, за вождение в нетрезвом состоянии. Скажите, а они жили там давно и постоянно?
– Нет, не очень. И не постоянно, вечно отсутствовали, никогда не сдавали деньги вовремя, если нужно что-то отремонтировать. Приведут этих беженок, немного подержат, потом исчезнут сами и девиц с собой уведут. Я не против, но надо же и совесть иметь!
– Вы правы. А чем они вообще занимались? Они что-то говорили о своей работе?
– Нет, – поджала губы женщина. – Никогда. Даже не здоровались, словно они одни живут в доме. Сколько раз приходила, чтобы обсудить, какого цвета должны быть стены в подъезде… Знаете, мы все решаем сообща, а эти никогда не участвовали, все время делали вид, что им некогда.
– Больше с ними никто не был знаком в вашем доме?
И снова пенсионерка поджала губы:
– Были, как не быть. Сосед со второго этажа, что над ними, все время болтал по-дружески, советы какие-то давал.
– Он может подтвердить ваши слова?
– Какие слова? Что он подтвердит, если сам иммигрант, из Турции приехал, по-шведски говорит с трудом.
– А с ними как разговаривал?
– По-английски.
– Кто там сейчас живет?
– Эта беременная и две какие-то арабки. Я в глазок видела.
– Давно?
– Нет, вчера привела. По-шведски ни гугу. Ей рожать уже скоро, а она иммигрантов водит!
– Вы не любите иммигрантов?
– А вы любите? Я родилась в Стокгольме, но теперь он на себя не похож! Раньше все было намного лучше.
Фриде хотелось спросить, неужели в изменении облика города вина только иммигрантов, но она понимала, что вести политкорректную беседу с воинствующей коренной шведкой не получится, да и желания не было. Выручил вошедший в кабинет Даг:
– Фрида, пора на совещание. Это срочно.
– Мария, мы можем договориться с вами о встрече у вас дома? Завтра удобно?
– Удобно.
– Я позвоню.
– Я буду весь день дома.
– Спасибо за бдительность. Мы поговорим с соседкой, чтобы вам не мешали.
– Уж пожалуйста.
Глядя на поджатые губы активистки, Вангер не сомневался, что Олайсон не успокоится, пока не выживет соседей из дома. Черт, помощь населения, конечно, хорошо, но было бы лучше, если бы это самое население, вовремя сообщив нужную информацию, больше не совалось. Ему хватало двух суперактивных подруг, теперь бдительная гражданка – и дело испорчено окончательно.
Хотя, приходилось признать, что без этих активисток они вообще ничего не знали бы о подозрительном адресе.
Вангер вдруг сообразил, что троица может объединиться, то есть активные подружки могут запросто найти общий язык с Олайсон, тогда на поимке Анны Свенссон, если это она, можно сразу ставить крест.
Даг немедленно набрал номер Линн Линдберг:
– Ваша информация частично подтвердилась. Теперь слушайте меня внимательно и усвойте: к дому не соваться ни под каким предлогом! Анна Свенссон знает вас в лицо, слишком хорошо знает, чтобы ошибиться, потому, только показавшись на другом конце улицы или вообще в том районе, вы можете ее спугнуть. Вы меня поняли?
– Да.
Вангер не очень надеялся, что у подружек хватит ума последовать его требованию, но рассчитывал дозвониться Юханссону и попросить его вразумить Линдберг, правда, преподнеся несколько иную версию событий.
На всякий случай он повторил:
– Линн, я вас очень прошу хотя бы пару дней там не появляться, когда будут новости, я обязательно позвоню. Не сорвите нам наблюдение.
Чтобы придать вес требованию, пришлось добавить, что адресом занимается группа по борьбе с траффикингом, хотя пока никто не занимался. Бергман обещал содействовать в организации наружного наблюдения, но было решено, что сначала туда под видом работника муниципалитета сходит Фрида, чтобы было понятно, стоит ли заваривать кашу в такое время, когда все и без того заняты по горло. Обидно было бы зря распылять силы, и без подозрительного адреса много работы.
Убедившись, что Олайсон отправилась восвояси, инспекторы снова собрались на совещание.
– Нужно очень осторожно посетить этот дом. Угомони эту Олайсон, а Анне-Пауле, если это она, скажи, что из муниципалитета по поводу неучастия в общественных делах и тому подобное… Поболтай и посоветуй не конфликтовать с соседями.
– Думаю, затягивать не стоит, сходи уже сегодня вечером. Если это Анна-Паула, то чем скорее мы ее возьмем, тем лучше. Она исключительно изворотлива, сумела прикинуться беременной, как бы ни ушла снова.
* * *
Позже мы с Бритт, основательно обсудив положение дел, пришли к выводу, что он прав. Анна знает в лицо нас обеих, потому, заметив, может просто скрыться. Оставалось надеяться на Дага Вангера и его парней.
Прошел день, но Вангер не позвонил. Мы честно боролись с искушением отправиться по указанному адресу. Хватило нас на два дня. Может, мы и смогли бы вытерпеть дольше, но из Оксфорда вот-вот прилетит Ларс, уж он-то не позволит нам ни во что вмешиваться!
Вангер моей настойчивости явно рад не был, он хмуро ответил, что и без нас дел невпроворот, а Анной и указанным адресом уже занимаются.
– Кто?
– Линн, я же сказал, что сообщу, когда будет что-то новое. И очень прошу не соваться туда, чтобы не спугнуть Свенссон. Даже не прошу, а приказываю.
– Но мы могли бы помочь…
– Слушайте, мне говорили, что вы беспокойны, но не настолько же!
Я разозлилась:
– То, что вы слышали обо мне, – неправда. – И добавила, прежде чем Вангер успел усомниться в моих словах: – Действительность во много раз хуже!
– Спасибо, вы меня успокоили. Мне казалось, в кафе я вам все объяснил, а вы поняли. Повторить?
– Не стоит.
– Извините, меня зовут, не могу продолжать разговор.
Мне хотелось выругаться, причем крепко. Может, я действительно чего-то не понимаю?
– Бритт, давай еще раз про траффикинг.
– Сейчас глянем, – пожала плечами подруга. – Это торговля людьми, чаще всего ради предоставления сексуальных услуг. Обычно женщинами, иногда несовершеннолетними и вообще детьми. Самое то…
– Неужели Анна ко всему занималась еще и этим?
– А чего же ради она выбрала эту смугляночку, не в подруги же себе? Думаю, они таким образом добывают живой товар. А что, вполне удобно: пришла, поулыбалась, пригласила домой, чтобы помочь, помнишь, она показала, что может взять еще троих…
– Но при чем тогда Ларс?
Бритт плюхнулась в кресло и на минуту задумалась.
– Конечно, можно спросить его самого, но, думаю, ничего хорошего не получится. Попробуем методом дедукции и индукции.
– Я помню, что такое логика, но не думала, что ты обожаешь ею заниматься.
– Это не я, папа обожает, – отмахнулась подруга. – Он потому и играет в покер и бильярд, что в обоих случаях есть возможность применить логику.
– В бильярде?
– Ага. От точности удара зависит движение шара и, следовательно, попадание в лузу…
Я пожала плечами, тоже мне, специалист по логическим размышлениям:
– Ну, этот принцип можно подвести подо что угодно.
– А он везде и работает, кроме исключений, конечно, которые бывают часто.
– Ладно, что там говорит твоя логика о Пауле и траффикинге?
– Оставим пока Ларса в покое. Вспомни, что он говорил о приезде Паулы?
– Ты же собиралась оставить его в покое?
Не обращая ни малейшего внимания на мое ехидное замечание, Бритт продолжила:
– Что она приехала в Стокгольм налаживать отношения с местными, прежде всего с Леннартом. Леннарт занимается чем? БДСМ.
– При чем здесь траффикинг?
– Откуда в подвале были девушки, не из Оперного же театра? Явно снятые где-то. А муж Паулы занимался поставкой секс-рабынь. Вот тебе один из способов их получать.
Я покачала головой: святая американская простота.
– Бритт, я понимаю, что ты не в курсе, но в Швеции с 1999 года запрещена проституция, то есть торговля секс-услугами.
– Ты думаешь, если запрещена, то не существует? Боюсь, ты смотришь на жизнь сквозь розовые очки.
– Конечно, существует, но это сводничество, то есть уголовно наказуемое преступление.
Подругу такими мелочами, как упоминание о шведском законодательстве, с мысли не собьешь.
– Да ты что, я а думала, они в куклы играют! Итак, Паула приехала о чем-то договариваться. Сама или по заданию мужа, неизвестно, но, – Бритт назидательно подняла вверх указательный палец, – не смогла удержаться, чтобы не отомстить за старые обиды.
– Глупости! Ларс сказал, что и Кайса, и Бригитта, и даже Марта были ее подручными.
– А еще он сказал, что тебя подвесили из ревности, а его в назидание. Ладно, сейчас не о том. То, что Паула попалась, это, конечно, глупость. Устроила представление с повешением… Не думаю, чтобы ее боссы такое простили. Слушай, а может, ее понизили из-за провала?
– По служебной лестнице? О чем ты говоришь?
– Вполне может быть. Руководила группой, группа из Кайсы, Бригитты и Марты провалилась, да, еще Оле, думаю, он там же. Теперь просто заманивает красивых девушек… Это понижение. Вот к чему приводит попытка отомстить старой любви.
– Очень поучительно. Насмотрелась сериалов.
Бритт забралась в кресло с ногами, усевшись по-турецки.
– Можешь не верить, можешь даже не обращать внимания, но это так, и это лично меня радует!
– Почему?
– Она стала более уязвимой, понимаешь? До кого добраться легче – до директора ЦРУ или до простого агента?
– Бритт, имеется минус: директор ЦРУ один, и он известен, а агентов тысячи, и им затеряться куда проще.
– Но мы-то ее нашли! Теперь главное – не упустить, не потерять след.
Наши теоретические измышления прервал звонок Ларса. Он нутром чувствует, когда я начинаю заниматься тем, чем заниматься запретил?
– Как у тебя дела?
– Хорошо.
Бритт отчаянно жестикулировала, показывая, что я безбожно фальшивлю. Это я поняла уже и сама, потому прокашлялась:
– Прости, что-то попало в горло.
– Прошло? – тон почти менторский.
У меня засосало под ложечкой, такой тон означал, что Ларс либо догадался, либо вообще знал, что произошло. Но от кого?! Ясно, нажаловался этот мерзкий Вангер, чтоб он сдох!
– Да, бывает, хотела одновременно сказать и проглотить.
– Что ты ешь?
Неужели пронесло?
– Булочку. Хочешь?
– Нет, оставь себе. Чем вы сегодня занимались?
Пожалуй, я рано обрадовалась, не пронесло.
– Да так… ходили по магазинам…
– И?
– Что – и? Неужели ты подозреваешь меня в способности крутить с кем-то роман? У меня все мысли о тебе. Ларс, я соскучилась…
– Я тоже. Только зубы не заговаривай. С Вангером встречались?
Я набрала полные легкие воздуха и ринулась, словно в холодную воду:
– Ларс, я знаю, что не должна вмешиваться не в свои дела. Этот противный Вангер сегодня все очень доходчиво объяснил, и мы не стали ничего предпринимать. Но ведь мы же раздобыли ему информацию, он должен быть благодарен!
Лучшая защита – это нападение. Выпалив все, я замерла. В ответ усмешка:
– Так… а теперь все медленно и толково. Какую информацию? О ком? За что Вангер должен быть благодарен и что он вам объяснял?
Вот черт! Надо же так сглупить?! Неужели Вангер не жаловался на нас?
– Он тебе ничего не говорил?..
Ларс не смог не рассмеяться:
– Линн, ты бы сейчас себя слышала. Провинившийся ребенок, который полез в лужу, несмотря на то что родители запретили. Вангер просто попросил, чтобы я вас урезонил и вы не мешали ему работать. Я решил, что вы пристаете с вопросами и советами, но, оказывается, все гораздо серьезней. Там чем вы его допекли?
Проклиная свой язык, я принялась объяснять, с удивлением обнаружив, что ничего особенного мы не сделали. Ну, увидели в передаче женщину, похожую на Анну, сообщили об этом Вангеру, он, как обычно, в спячке, мы сами взяли интервью у представительницы благотворительной организации и все материалы этого интервью скопировали для Вангера. Никакого криминала – ни погони, ни перестрелки, ни даже долгого лежания в болоте с целью наблюдения. Ни-ни!
Все это я изложила Ларсу, стараясь, чтобы рассказ получился как можно более скромным.
– Статья и правда будет в журнале, с которым сотрудничает Бритт. Все честно. В тот дом мы не совались, все ограничилось офисом организации и невинными вопросами о благотворительной деятельности.
С каждой фразой моя уверенность и жизнерадостность словно сдувались, потому что Ларс слушал в мрачном молчании.
– Ну что? Это криминал или очень опасно? Больше мы ничего не делали и делать не собираемся!
– Знаешь, что мне совсем не нравится в этой истории?
Я знала, но на всякий случай спросила:
– Что?
– То, что ты не выбросила Анну из головы. Я просил, чтобы ты это сделала, теперь требую. Линн, я понимаю, что ты пострадала из-за Анны, но я требую, чтобы ты наконец угомонилась и ни во что не вмешивалась! Почему вы с Бритт не хотите понять, что это опасно? Слышишь, я не прошу, а требую! У тебя есть другие дела. Я прилечу, и мы поговорим. Очень прошу сегодня не заниматься больше ни чьим розыском.
– Ты прилетишь на выходные?
– Да, постарайся до этого времени не найти еще кого-нибудь, в рекламе пива например.
Я должна бы радоваться, но на сердце скребли кошки. Тон Ларса был непривычным и, честно говоря, неприятным. Он мог бы просто сказать, что расстроен тем, что я нарушила обещание, но Ларс почти накричал. Он беспокоится обо мне, но все равно плохо, очень плохо.
* * *
Линн и Бритт зря возмущались, Вангер и Фрида вовсе не сидели сложа руки. Фрида отправилась по указанному адресу уже в тот же вечер.
У шведов не приняты занавески на окнах, они живут открыто, если видишь зашторенные оконные проемы, можно быть уверенным, что там иностранцы.