Марианна оказалась избавлена от неприятных ощущений, вызванных бесцеремонным разглядыванием незнакомца, а также его щенячьей заносчивостью, с которой он объявлял отвратительными все предлагаемые ему футляры. Она попросту ничего не заметила, потому что была способна полностью погрузиться в свои мысли и ничего не замечать вокруг в любом месте, где находилась: в магазине мистера Грея или в своей спальне.
В конце концов вопрос был все-таки решен. Джентльмен остановил свой выбор на слоновой кости, золоте и жемчуге, указал, в каком порядке их следует сочетать, затем установил максимальный срок, до которого он соглашался влачить дальнейшее существование без нового футляра для зубочисток, лениво натянул перчатки и удалился, предварительно удостоив сестер Дэшвуд еще одним взглядом, скорее требовавшим всеобщего восхищения, чем его выражавшим. Всем своим видом он выражал счастливое самодовольство и нарочитое безразличие.
Элинор не любила тратить время попусту и уже почти закончила переговоры, когда рядом с ней остановился еще один джентльмен. Подняв голову, она с немалым удивлением узнала своего брата.
Их взаимная нежность и радость от неожиданной встречи были выражены как раз в той мере, какая была допустима в чопорном магазине мистера Грея. Джон Дэшвуд вовсе не был огорчен, встретив сестер, и с искренним вниманием и почтением осведомился о здоровье их матери.
Элинор узнала, что он и Фанни находятся в Лондоне уже два дня.
– Я очень хотел заехать к вам еще вчера, – сообщил он, – но это оказалось невозможным. Нам пришлось везти Гарри на Эксетерскую биржу посмотреть диких зверей. Гарри очень понравилось. Сегодня утром я определенно намеревался навестить вас, если бы сумел выкроить свободные полчаса. Но, когда приезжаешь в город, на тебя всегда наваливается столько неотложных дел! Сейчас я по дороге заскочил сюда, чтобы заказать Фанни печатку. Но завтра, по моим расчетам, я все-таки приеду на Беркли-стрит и буду иметь удовольствие познакомиться с вашей новой приятельницей миссис Дженнингс. Насколько я понимаю, она весьма состоятельная дама. И конечно, Мидлтоны. Вы непременно должны меня им представить. Я буду счастлив выказать им всяческое уважение как родственникам моей матери. Насколько я понял, в их лице вы нашли добрых соседей.
– Да, они заботятся о наших удобствах, проявляя дружелюбное внимание к любым мелочам, значительно больше, чем я могла ожидать.
– Очень рад это слышать, право, чрезвычайно рад. Но иначе и быть не могло. Они богатые люди, состоят с вами в родстве, а значит, желание создать для вас наилучшие условия вполне естественно. Так, значит, вы хорошо устроились в вашем маленьком коттедже и ни в чем не нуждаетесь? Эдвард с восторгом описывал нам это место, заявил, что оно в своем роде совершенно, а вам очень нравится. Нам было чрезвычайно приятно это слышать.
Элинор стало немного стыдно за брата, и она нисколько не пожалела, что лакей миссис Дженнингс, явившийся с сообщением, что хозяйка ожидает внизу, помешал ей достойно ответить.
Мистер Дэшвуд проводил сестер вниз по лестнице и был представлен миссис Дженнингс у дверей ее экипажа. Выразив надежду, что непременно увидится с ними на следующее утро, он попрощался.
Визит состоялся. Мистер Дэшвуд действительно приехал и передал извинения невестки, которая не смогла сопровождать его. «Право же, она так занята со своей матерью, что не имеет возможности бывать где-нибудь еще». Миссис Дженнингс поспешила заверить гостя, что считает церемонии излишними, поскольку все они родственники, ну или почти… а посему она в ближайшее время сама побывает у миссис Джон Дэшвуд и привезет ее кузин. В обращении с ними мистер Дэшвуд был чрезвычайно добр, хотя и спокоен, с миссис Дженнингс был отменно учтив, а на полковника Брэндона, приехавшего следом за ним, взирал с любопытством, словно говорившим о его готовности быть исключительно любезным также и с ним, как только выяснится, что он тоже богат.
Посидев в гостях с полчаса, он попросил Элинор прогуляться с ним до Кондуит-стрит и представить его сэру Джону и леди Мидлтон. Погода была превосходной, поэтому Элинор охотно согласилась. Как только они вышли из дома, мистер Дэшвуд приступил к расспросам:
– Кто такой полковник Брэндон? Он богат?
– Да, у него есть прекрасное имение в Девоншире.
– Рад это слышать. Он показался мне весьма приятным джентльменом, так что, думаю, я могу тебя поздравить, Элинор, с превосходным устройством будущего.
– Меня? Дорогой брат, о чем вы говорите?
– Ты ему очень нравишься. Я наблюдал за ним достаточно внимательно и имел возможность убедиться в этом. А каков его доход?
– Кажется, около двух тысяч в год.
– Две тысячи в год! – с энтузиазмом воскликнул мистер Дэшвуд, но затем, словно решив быть щедрым и великодушным, добавил: – От всего сердца желаю тебе, сестра, чтобы его доходы были как минимум вдвое больше.
– Охотно верю, но дело в том, что у полковника Брэндона нет ни малейшего намерения жениться на мне.
– Ты ошибаешься, Элинор, очень ошибаешься. Тебе стоит лишь обратить на него чуть больше внимания, и он будет твоим. Возможно, в настоящий момент он действительно пребывает в некоторой нерешительности. Не знаю, то ли его пугает скромность твоего состояния, то ли друзья советуют не торопиться. Но несколько мелких знаков внимания и поощрения, которые любой девушке так легко оказать, накрепко привяжут его к тебе даже раньше, чем он успеет сообразить. В конце концов, у тебя нет никаких причин не попробовать. Ведь нельзя предположить, что какая-то старая привязанность с твоей стороны… Я хочу сказать, тебе отлично известно, что о том увлечении и речи быть не может, препятствия непреодолимы, и тебе ли с твоим здравым смыслом не понимать этого? Полковник Брэндон – весьма подходящая партия, и со своей стороны я готов проявить максимум усилий, чтобы еще более расположить его к тебе и твоей семье. Этот брак устроит всех, – он понизил голос и перешел на громкий шепот, – я имею в виду все заинтересованные стороны. – Опомнившись, он поспешно добавил: – Пойми меня правильно, все твои друзья искренне желают, чтобы ты устроила свою жизнь. И в первую очередь Фанни. Поверь, она принимает твои интересы близко к сердцу. И ее мать тоже. Миссис Феррарс – добрейшая женщина и очень беспокоится о тебе. Она сама мне намедни об этом сказала.
Элинор предпочла промолчать.
– Было бы отлично, – с воодушевлением продолжил он, – если бы брат Фанни и моя сестра сочетались браком в одно время. И это вовсе не представляется мне таким уж невероятным.
– Так, значит, – решительно спросила Элинор, – мистер Эдвард Феррарс намерен жениться?
– Это еще окончательно не решено, но вопрос находится в стадии обсуждения. У него воистину превосходная мать! С присущей ей безграничной щедростью она готова выделить ему тысячу фунтов годового дохода, если этот брак состоится. Речь идет о высокородной мисс Мортон. Единственной дочери последнего лорда Мортона, за которой дают тридцать тысяч фунтов приданого. Это неплохая партия для обеих сторон, и я не сомневаюсь, что со временем этот брак состоится. Тысяча фунтов в год – немаленькая сумма, и миссис Феррарс, конечно, нелегко с ней расстаться, а тем более навсегда, но у этой женщины благородная душа. Могу привести тебе еще один пример ее щедрости: как только мы приехали в город, она, зная, что мы, должно быть, очень стеснены в деньгах, дала Фанни двести фунтов. Это оказалось удивительно кстати, поскольку наши расходы здесь очень велики.
Мистер Дэшвуд сделал краткую паузу, явно рассчитывая на сочувственную реплику Элинор. Она вынудила себя процедить:
– Ваши расходы и в городе, и в деревне, должно быть, весьма значительны, но ведь и доход у вас отнюдь не маленький.
– Но и не настолько большой, как, должно быть, многие считают. Впрочем, я отнюдь не жалуюсь. Он действительно неплох, и я надеюсь, что со временем еще увеличится. Я сейчас занялся огораживанием норлендского выгона, и это съедает изрядную его часть. Да еще полгода назад я приобрел ферму Ист-Кингем. Ты должна ее помнить, на ней жил старик Гибсон. Я давно уже заглядывался на ту землю, очень уж удобно она прилегала к моим владениям. По-моему, ее нельзя было не купить. Я бы никогда не простил себе, если бы позволил ей уйти в другие руки. Однако за удобства приходится платить, и она обошлась мне в изрядную сумму.
– По-вашему, она того не стоила?
– Надеюсь, что нет. Я мог буквально на следующий день снова продать ее, причем заработав на этой сделке. Однако оплата наличными вполне могла поставить меня в затруднительное положение. Не окажись у меня в банке достаточной суммы, пришлось бы продавать ценные бумаги, что при существующем курсе наверняка принесло бы солидные убытки.
Элинор оставалось только молча улыбнуться.
– Кроме того, когда мы переехали в Норленд, нас тоже ожидали немалые и неизбежные расходы. Наш уважаемый отец, как тебе известно, завещал все стенхиллское имущество, оставшееся в Норленде, твоей матери. А там были вещи очень ценные. Я далек от осуждения этого поступка и считаю, что он имел полное право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению. Но следствием его решения явилась необходимость покупки нами значительного количества белья, фарфора, столового серебра и прочей домашней утвари, чтобы восполнить все то, что было увезено. После всех этих расходов нас вряд ли можно считать действительно богатыми, поэтому щедрость миссис Феррарс пришлась более чем кстати.
– Я понимаю, – не стала спорить Элинор, – и надеюсь, что благодаря ее доброте вы еще поживете в менее стесненных обстоятельствах.
– Ближайшие год-два должны этому поспособствовать, – серьезно ответил он, – но работы еще непочатый край. Для оранжереи Фанни пока даже фундамент не заложен, а цветник вообще существует лишь в виде плана на бумаге.
– А где будет оранжерея?
– На пригорке за домом. Чтобы освободить для нее место, вырубили старые ореховые деревья. Оранжереей можно будет любоваться из всех уголков парка, а цветник расположится на склоне прямо перед ней. Вид должен быть прелестным. Мы уже расчистили склон от старых ягодных кустов.
Элинор постаралась не показать, как она расстроена. Она только молча порадовалась, что с ними нет Марианны, которая не сумела бы промолчать.
Достаточно подробно объяснив, насколько он беден, и избавившись таким образом от необходимости тратиться на серьги в подарок сестрам, мистер Дэшвуд повеселел. Он поздравил Элинор с приобретением такой влиятельной приятельницы, каковой, по его мнению, являлась миссис Дженнингс.
– Она, очевидно, является состоятельной и почтенной дамой. Ее дом и образ жизни говорят об изрядном доходе. Это знакомство уже успело сослужить вам службу, но сулит и немалые выгоды в будущем. Тот факт, что она пригласила вас в Лондон, бесспорно, говорит в вашу пользу, судя по всему, она привязалась к вам, а значит, когда она скончается, вы тоже не будете забыты в завещании. А наследство она должна оставить немалое.
– Как раз наоборот, по-моему, у нее нет никакого состояния. Она обладает лишь правом пожизненного пользования доходом с имущества, которое после ее смерти перейдет к дочерям.
– Не думаешь же ты, что она тратит весь свой доход. Благоразумные люди всегда находят способ экономить. А накопленными таким образом суммами она может распоряжаться по собственному усмотрению.
– Вероятнее всего, если она что-то и оставит, то своим дочерям, а не нам.
– Дочерей она удивительно удачно выдала замуж, поэтому лично я не вижу необходимости для нее содержать их и дальше. В то же время раз она отнеслась к вам с таким вниманием и заботой, то дала вам право и в дальнейшем рассчитывать на ее доброту, разумная женщина не может этого не признать. Ее участие к вам превосходит все разумные ожидания, и она, естественно, понимает, какие это порождает надежды.
– Только не у тех, кого это напрямую касается. Право же, любезный брат, в своей заботе о нашем благосостоянии и благополучии вы зашли слишком далеко.
– Да, конечно, – не стал спорить мистер Дэшвуд. – Люди так часто оказываются не в силах сделать то, что хотят. Лучше скажи мне, дорогая Элинор, что случилось с малышкой Марианной? Она выглядит нездоровой, похудела, побледнела. Она больна?
– Да, она не вполне здорова. Уже несколько недель она страдает от нервного расстройства.
– Мне искренне жаль это слышать. В ее годы любая болезнь моментально уничтожает красоту. А как недолго длилась пора ее цветения! Еще в прошлом сентябре я считал ее замечательной красавицей, способной с легкостью свести с ума любого мужчину. В ее красоте всегда было что-то чарующее. Фанни всегда говорила, что она выйдет замуж раньше и удачнее тебя. Ты только не подумай ничего плохого, Фанни тебя горячо и искренне любит, но просто такое у нее сложилось мнение. Теперь я вижу, насколько она ошибалась. Теперь Марианна может рассчитывать на жениха с пятьюстами-шестьюстами фунтами годовых, да и то если ей очень повезет. Уверен, ты составишь более приличную партию. Девоншир! Я очень плохо знаю те места, но, полагаю, очень скоро у меня появится возможность познакомиться с ними поближе. Фанни и я непременно будем в числе самых первых и искренне радующихся твоему счастью гостей.
Элинор со всей серьезностью попыталась убедить брата, что не существует ни малейших оснований рассчитывать на ее брак с полковником Брэндоном. Однако этот союз имел столько приятных сторон для него самого, что мистер Дэшвуд решил при случае непременно сойтись с этим джентльменом поближе и всеми доступными средствами способствовать его заключению. Он все-таки иногда испытывал слабые угрызения совести, поскольку сам ничего не сделал для сестер, однако они лишь пробуждали в нем желание, чтобы другие люди делали для них как можно больше. Брак с полковником Брэндоном и наследство миссис Дженнингс могли бы как нельзя лучше искупить его собственное пренебрежение своими обязанностями.
Брату и сестре повезло: они застали леди Мидлтон дома, а вскоре появился и сэр Джон. Новые знакомые обменялись бесконечным количеством учтивых замечаний и комплиментов. Сэр Джон всегда был готов дарить свое расположение каждому встречному, и, хотя мистер Дэшвуд, казалось, почти ничего не понимал в любезных сердцу сэра Джона лошадях, они быстро сошлись. Даже леди Мидлтон отметила хорошие манеры своего гостя и посчитала новое знакомство достойным продолжения. Мистер Дэшвуд удалился, совершенно очарованный хозяевами.
– Мне будет о чем рассказать Фанни, – радовался он на обратном пути. – Леди Мидлтон – настоящая светская дама, Фанни наверняка будет счастлива свести с ней знакомство. Миссис Дженнингс также весьма благовоспитанная дама, хотя и уступает в элегантности и светском лоске своей дочери. Твоя сестра может без колебаний нанести ей визит. Признаюсь, нас немного смущало, и это вполне естественно, что мы ничего о ней не знали. Было лишь известно, что она вышла замуж за человека, нажившего состояние каким-то низким путем. Фанни и миссис Феррарс были убеждены, что миссис Дженнингс и ее дочери не принадлежат к тому кругу, где Фанни прилично бывать. Но теперь я могу сообщить ей о них самые благоприятные сведения.
Глава 34
Миссис Джон Дэшвуд полностью доверяла суждениям мужа, поэтому на следующий день нанесла визиты миссис Дженнингс и ее старшей дочери. Она получила возможность убедиться, что даже первая, то есть женщина, у которой гостят ее сестры, вполне достойна ее внимания. А уж леди Мидлтон определенно оказалась самой очаровательной женщиной в мире!
Леди Мидлтон тоже нашла новую знакомую весьма приятной особой. Холодный эгоизм, столь характерный для обеих женщин, словно притягивал их друг к другу. Их сближению также способствовали одинаково благопристойные манеры и душевная черствость.
Те же манеры, которые привлекли к миссис Джон Дэшвуд благосклонное внимание леди Мидлтон, пришлись не по вкусу миссис Дженнингс. В ее глазах новая знакомая была всего лишь маленькой заносчивой женщиной, которая встретилась с сестрами мужа без малейшей приязни и не знала, о чем с ними говорить. Из четверти часа, которые она провела в доме на Беркли-стрит, семь с половиной минут прошли в молчании.
Элинор очень хотелось узнать, в городе ли Эдвард, но она решила сама не обращаться с таким вопросом. А Фанни ничто на свете не могло заставить упомянуть в присутствии Элинор его имя, во всяком случае, пока у нее нет возможности сообщить Элинор о его предстоящей свадьбе с мисс Мортон, да и планы ее супруга в отношении полковника Брэндона остаются весьма неопределенными. Миссис Джон Дэшвуд была совершенно уверена, что они до сих пор привязаны друг к другу, поэтому всячески стремилась ослабить эту привязанность. Однако информация, которую она скрыла, очень скоро достигла ушей Элинор из другого источника. Явилась Люси, пытаясь найти у Элинор сочувствие: она не может увидеться с Эдвардом, хотя он приехал в Лондон вместе с миссис и мистером Дэшвуд. Он не осмеливается приехать в Бартлет-Билдингс, так как опасается, что все откроется. И хотя их обоюдное желание увидеться после долгой разлуки невозможно описать, они могут лишь переписываться.