Байрон послал призыв к Жаку.
— Я не рискну уходить глубоко. Это оставит ее без защиты. Она носит мое кольцо, и на ней стоит моя метка. Одно ошибочное движение, и они ее убьют.
— Ты нам нужен полный сил, Михаил. Листья закружились в миниатюрном торнадо, извещая о прибытии Жака.
Жак выругался про себя, становясь на колени рядом с Михаилом.
— Тебе нужна кровь, Михаил, — сказал он тихо и немедленно начал расстегивать рубашку.
Михаил остановил его. Его глаза, утратившие вкус к жизни и полные боли, изучали местность. Байрон и Жак замерли, отпуская свои чувства и сканируя лес.
— Здесь никого нет, — прошептал Жак.
— Здесь кто-то есть, — поправил его Михаил.
Низкое предупреждающее рычание вырвалось из горла Жака, когда он инстинктивно встал перед своим принцем. Байрон нахмурился, его красивое лицо выражало смущение.
— Я не могу ничего найти, Михаил.
— Я тоже, но за нами наблюдают.
Он сказал это так уверенно, что ни один карпатец не рискнул бы спорить. Михаил никогда не ошибался.
— Вызовите Эрика с машиной, — приказал Михаил и откинул голову, чтобы отдохнуть.
Жак был настороже, и Михаил доверял его суждениям. Он прикрыл глаза, задаваясь вопросом, куда ушла Рейвен. Она больше не ворчала на него. Для того чтобы поддерживать контакт, ему пришлось бы использовать драгоценную энергию, которую он не мог восполнить прямо сейчас. И все же это тревожило его: молчание было ей так несвойственно.
Глава 7
Поездка до дома на машине оказалась мучительной. Тело Михаила настоятельно требовало крови, чтобы восполнить ту, которую он потерял. С каждым мгновением он становился слабее, а от боли морщинки на лице стали глубже. Он был древним, а все древние испытывали эмоции, поэтому они хуже переносят физическую боль. В обычных условиях он бы просто остановил свое сердце и легкие, чтобы кровь перестала вытекать. А потом за дело бы взялся целитель, а остальные предоставили бы ему то, в чем он нуждался.
Но Рейвен изменила все это. Рейвен и что-то еще, или кто-то еще, наблюдает за ними. Он все еще чувствовал тревогу. Он знал, что тот, другой, наблюдал за ними на расстоянии, даже когда они ехали несколько миль по направлению к его дому.
— Михаил, — прошептал Эрик, как только они доставили его в безопасность его дома, — позволь помочь тебе.
Рейвен стояла возле двери, внимательно всматриваясь в бледные черты Михаила. Он внезапно стал выглядеть намного старше, чем на тридцать лет, как она определила для себя его возраст. Вокруг рта залегли белые морщины, но его сознание было совершенно безмятежным, а дыхание даже расслабленным. Она молча отступила назад, уступая дорогу.
Отказ Михаила от ее помощи причинил ей боль. Если он предпочел компанию своих людей, то она не собирается терять достоинство, позволив им увидеть, как это ее беспокоит. Она слегка прикусила нижнюю губу, в глазах застыло беспокойство. Ей только надо было лично убедиться, что с ним все будет хорошо.
Они отнесли Михаила вниз, в спальню, и Рейвен последовала за ними.
— Мне вызвать доктора? — спросила она, хотя уже знала ответ.
Она чувствовала: они хотят, чтобы она ушла, что она каким-то образом им мешает. Инстинктивно она знала, что Михаил не получит необходимую помощь, пока она не уйдет.
— Нет, малышка. — Михаил протянул к ней руку.
Она подошла к нему, и они переплели пальцы. Он всегда был таким сильным, таким физически здоровым, а теперь выглядел таким бледным и изнуренным. Рейвен почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.
— Тебе нужна помощь, Михаил. Скажи мне, что надо делать.
Глаза Михаила, такие черные и холодные, вдруг потеплели, когда его пристальный взгляд остановился на ее лице.
— Они знают, что делать. Это не первая моя рана и не самая худшая.
Он невесело улыбнулся.
— Это то самое дело, которым ты должен был заняться сегодня вечером?
— Ты же знаешь, что я охочусь на тех, кто убил мою сестру.
Он казался уставшим и утомленным. Рейвен ненавидела спорить с ним, но кое-что должно быть сказано.
— Ты сказал, что всего лишь прогуляешься, ничего опасного. И нет необходимости лгать мне насчет того, что ты делал. Я знаю, что ты большая шишка в этих местах, но знаешь что? Я тоже выслеживала убийц. И предполагалось, что мы будем доверять друг другу.
Байрон, Эрик и Жак посмотрели друг на друга, приподняв брови. Байрон беззвучно повторил слово «шишка». Никто из них не рискнул улыбнуться, даже Жак.
Михаил нахмурился. Он понял, что обидел ее.
— Я не нарочно сказал неправду. Я всего лишь вышел, чтобы произвести небольшое расследование. К сожалению, все вышло иначе. Поверь, я не собирался получить рану. Это был несчастный случай.
— У тебя есть привычка попадать в неприятности, когда меня нет рядом. — Рейвен улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными. — Как нога?
— Всего лишь царапина, ничего такого, о чем бы стоило волноваться.
Она снова замолчала, взгляд синих глаз рассеянно скользил по его лицу, словно она погрузилась в себя.
Михаил почувствовал, как что-то глубоко внутри его шевельнулось. У нее был тот самый взгляд, означающий, что она снова думает слишком много. Это было последнее, в чем он сейчас нуждался, и в ее молчании было что-то такое, что его тревожило. Она не могла покинуть его. И хотя разумом он понимал это, но сердцем не хотел, чтобы она желала его покинуть, чтобы даже задумывалась об этом.
— Ты злишься на меня, — сказал он.
Рейвен покачала головой.
— Нет. Честно — нет. Может быть, я в тебе разочаровалась.
Она смотрела печально.
— Ты сказал, что между нами не может быть лжи, и сам при первой же возможности солгал.
Она снова прикусила губу. В глазах блеснули слезы, но она нетерпеливо сморгнула их.
— Когда ты просил меня доверять тебе, Михаил, мне показалось, что и с твоей стороны будет точно такое же доверие ко мне. Тебе следовало бы относиться ко мне с большим уважением, по крайней мере к моим способностям. Во время выслеживания я использовала психическую связь. Я выслеживала, используя чьи-то глаза. Некоторые из твоих людей такие небрежные и самодовольные. Некоторые из вас даже не беспокоятся о ментальной защите. Все вы настолько высокомерны, что вам даже в голову не приходит, что человек — существо, не принадлежащее к вашей совершенной расе, — может войти в ваши сознания. Вы выявили одного, похожего на меня, который приговаривает ваших людей к смерти. Но если я смогла проникнуть в ваши сознания, она тоже сможет сделать это. Мой вам совет, чтобы не стало еще хуже, принимайте более серьезные меры предосторожности.
Рейвен отступила от протянутой успокаивающей руки Михаила.
— Я просто пытаюсь спасти ваши жизни, а не мщу.
Только гордость заставляла ее удержаться и не показать, как она расстроена. Она уже почувствовала, что потеряла его, их уникальную близость. Каким-то образом она знала, что в ее жизни уже не будет другого мужчины, другого времени, когда она сможет смеяться и разговаривать так, как это было с ним.
— Тебе не нужно говорить что-то еще, Михаил. Я видела твою небольшую царапину собственными глазами. И ты был прав, вы там были не одни — за вами наблюдала я. На моем языке честность означает правду.
Рейвен сделала глубокий вдох, с сожалением сняла кольцо и осторожно положила его на прикроватный столик.
— Мне очень жаль, Михаил, правда жаль. Я знаю, что подвожу тебя, но я не вписываюсь в ваш мир. Я не понимаю ни его, ни его правил. Пожалуйста, окажи любезность — держись подальше и не пытайся связаться со мной. Мы оба знаем, что на самом деле я не подхожу тебе. Я уеду первым же поездом.
Она повернулась и направилась к двери. Но та захлопнулась с громким стуком. Она, не оборачиваясь, молча смотрела перед собой. Воздух звенел от напряжения, от какого-то темного чувства, которому она не могла дать названия.
— Не думаю, что, если мы продолжим наши отношения, от этого будет какой-либо прок. Тебе прямо сейчас нужна помощь. Очевидно, что бы они ни намеревались делать, это такая тайна, что об этом никто не должен знать. В том числе и я. Позволь мне вернуться домой, и пусть они тебе помогут.
— Оставьте нас, — приказал он остальным.
Они неохотно повиновались.
— Рейвен, подойди сюда, пожалуйста. Я слаб, и мне понадобятся все оставшиеся силы, чтобы подойти к тебе.
Он говорил искренне, и это разбивало ей сердце. Она закрыла глаза, сопротивляясь силе, что звучала в его ласковом голосе.
— Не в этот раз, Михаил. Мы не только живем в двух разных мирах, у нас разные системы ценностей. Мы попытались, я знаю, как тебе этого хотелось, но я так не могу. Может быть, никогда и не могла. Все произошло слишком быстро, и мы действительно не знаем друг друга.
— Рейвен.
С какой теплотой он произнес ее имя.
— Подойди ко мне.
Она прижала пальцы ко лбу.
— Я не могу, Михаил. Если я позволю тебе снова ко мне приблизиться, я перестану уважать себя.
— Тогда у меня нет иного выбора, кроме как самому к тебе подойти.
Он перенес вес своего тела на руки, чтобы начать двигаться, подтаскивая раненую ногу.
— Нет!
Она встревоженно обернулась.
— Перестань, Михаил. Я позову остальных.
Она толкнула его назад на подушки.
Он неожиданно сильно обхватил ее за шею.
— Ты — единственная причина, почему я сейчас жив. Я говорил тебе, что буду совершать ошибки. Ты не можешь поставить на мне крест, на нас. Ты знаешь меня, знаешь все самое важное обо мне. Ты можешь заглянуть в мое сознание и узнать, что я нуждаюсь в тебе. Я бы никогда не причинил тебе боли.
— Ты уже причинил мне боль. Обидел. Те люди за дверью — твоя семья, твой народ. А я из другой страны, я принадлежу к другой расе. Это не мой дом и никогда им не будет. Позволь мне позвать их и просто уйти.
— Ты права, Рейвен. Я говорил тебе, что между нами не будет лжи, но тем не менее я испытываю потребность защищать тебя от всего жестокого и пугающего, от всего, что может причинить тебе вред.
Он погладил ее губы привычным жестом.
— Не покидай меня, Рейвен. Не губи меня. Твой уход меня убьет.
В его глазах было столько выражения, он так хотел убедить ее. Он не отводил глаз, не пытался скрыть от нее неприглядную правду своего мира, свою отчаянную уязвимость.
— Михаил, — тихо сказала она, — я смотрю на тебя, и что-то глубоко внутри меня говорит, что мы принадлежим друг другу, что ты нуждаешься во мне и что без тебя я никогда не буду целостной. Но я знаю, что это абсурдно. Я прожила почти всю свою жизнь сама по себе и была довольно счастлива.
— Ты была отверженной, ты испытывала боль. Никто не видел тебя, не знал, кем ты была. Никто не сможет оценить тебя и позаботиться о тебе лучше, чем я. Не делай этого, Рейвен. Не надо.
Он притянул ее к себе. Как она могла ему сопротивляться? Было поздно, слишком поздно. Его рот уже нашел ее. Его губы были прохладными, мягкими и такими нежными, что у нее на глазах навернулись слезы. Она уткнулась лбом в его лоб.
— Ты обидел меня, Михаил, правда, обидел.
— Я знаю, малышка, мне очень жаль. Прости меня.
Она улыбнулась.
— Это действительно так легко?
Он вытер слезинку с ее щеки.
— Нет, но это все, что я могу дать тебе сейчас.
— Тебе нужна помощь, и я знаю, что не могу ее оказать. Я пойду. Свяжись со мной, когда сможешь. Я обещаю никуда не уходить, пока тебе не станет лучше.
— Рейвен, надень мое кольцо, — попросил он.
Она покачала головой, отходя в сторону.
— Не думаю, что нужно это делать, Михаил. Пусть все остается так, как есть. Я должна подумать.
Он погладил ее затылок, потом руку, начиная с плеча и до самого запястья, на котором его пальцы сомкнулись.
— Завтра мне нужно будет выспаться, хорошенько выспаться. Я хочу защитить тебя от тех людей.
Он знал, она подумает, что они будут мучить его. Рейвен отбросила прядь его волос со лба.
— Со мной все будет в порядке, как и все эти годы. Ты так заботишься о своем мире, что и не догадываешься, что люди могут позаботиться каждый о себе. Я обещаю, что не уеду от тебя и буду осторожна. Я не собираюсь прятаться у них в шкафу или под кроватью.
Михаил взял ее за подбородок.
— Эти люди опасны, Рейвен, они фанатики. Я понял это сегодня ночью.
— Они узнали тебя?
У нее перехватило дыхание. Она хотела быстрее позвать его друзей, чтобы они позаботились о его ранах.
— Конечно нет. Да у них и не было такой возможности. Я узнал еще два имени. Это Евгений — темноволосый, с венгерским акцентом.
— Это, должно быть, Евгений Словенски. Он приехал на поезде с туристической группой.
— И некто Курт.
Он снова откинулся на подушки, не в состоянии терпеть боль в бедре. Это было похоже на то, как если бы ногу пилили тупой пилой.
— Курт ван Хелен. Он тоже из туристической группы.
— Там еще и третий мужчина. Никто не называл его по имени. — Его голос выдавал, насколько он ослабел. — Ему около семидесяти, седые волосы и тонкие седые усы.
— Это, должно быть, Гарри Саммерс, муж Маргарет.
— Гостиница превратилась в гнездо ассасинов. Но самое худшее, что акушерка сказала своему мужу, да и всем им, что Ноэль не была нежитью. Как они могли поверить в этот абсурд, когда она родила ребенка? Господи! Какая бессмысленная потеря.
Печаль снова оглушила его, только усиливая боль. Рейвен почувствовала, как его тоска отозвалась в ней.
— А теперь я пойду, чтобы они могли помочь тебе, Михаил. Ты слабеешь с каждой минутой. — Наклонившись, она поцеловала его в лоб. — Я чувствую их беспокойство.
Он схватил ее за руку.
— Надень мое кольцо. — Он ласкал внутреннюю сторону ее запястья. — Я хочу, чтобы ты носила его. Это очень важно для меня.
— Хорошо, Михаил, но только пока ты отдыхаешь. Мы поговорим об этом, когда ты почувствуешь себя лучше. А теперь зови своих друзей. Я возьму твою машину, чтобы добраться до гостиницы.
Она дотронулась до него. Его кожа была холодной, очень холодной. Рейвен надела кольцо. Но он снова схватил ее.
— Не приближайся к этим людям. Оставайся в своей комнате. Я просплю целый день, поэтому и ты отдохни, а вечером я приду за тобой.
— Звучит многообещающе. — Она нежно поправила прядь его волос. — Думаю, тебе надо подольше оставаться в постели.
— Карпатцы исцеляются быстро. Жак проследит, чтобы ты благополучно добралась до дома.
— В этом нет необходимости, — отказалась она, так как чувствовала себя неловко в присутствии незнакомцев.
— Это нужно ради моего спокойствия, — нежно сказал Михаил, глазами умоляя ее не спорить.
Рейвен кивнула, и он решил еще раз испытать судьбу.
— Но прежде чем уйдешь, пожалуйста, постарайся выпить еще один стакан сока. Чтобы я, по крайней мере, об этом не беспокоился.
Он знал, читая ее мысли, что она уже пыталась выпить сок. Но ее желудок воспротивился прежде, чем она успела сделать хоть один глоток. В этом он винил себя. Он был в ответе за то, что ее организм отказывался принимать человеческую пищу. Рейвен и так была слишком худенькой. Она не может оставаться без пищи.
— Мне от одного запаха становится плохо, — призналась она, желая рассмешить его, но понимая, что это невозможно. — Я думаю, что и правда подхватила грипп. Михаил, я попробую это сделать, попозже.
— Я помогу тебе, — пробормотал он тихо, его глаза помрачнели, — я должен сделать это для тебя. Пожалуйста, малышка, позволь мне это сделать, ведь это так просто.
Дверь позади нее распахнулась, и трое мужчин вошли в комнату. Один остался стоять рядом с дверью в ожидании. Он выглядел как облегченная версия Михаила.
— Вы, должно быть, Жак.
Рейвен еще раз дотронулась до холодной руки Михаила, прежде чем выйти из комнаты.
— А вы Рейвен.
Он смотрел на кольцо на ее пальце, даже не пытаясь скрыть усмешку. Она подняла бровь.
— Я не хотела его расстраивать. Мне показалось, это лучший способ побыстрее уйти, чтобы вы смогли ему помочь.
Она не могла использовать Жака, чтобы видеть Михаила. Его ментальные щиты были так сильны, что вовнутрь невозможно было проникнуть. Байрон оказался более легкой мишенью.