– Где мне находиться и чем заниматься – это уже мое дело. Я могу стоять здесь и смотреть, как гуляет народ. Вы же понимаете, что детектив всегда может узнать что-то новенькое, если станет изучать людей.
– Сядь на боковое сиденье, – обратился Пурвин к Брауну.
Браун повиновался, Пурвин посмотрел на меня с перекошенным лицом и сказал:
– Садитесь со мной рядом, Геллер. Если вы тут оказались, – то лучше находиться под моим присмотром.
– Я после этого буду хорошо спать ночью, – сказал я.
Он показал мне пальцем.
– Садитесь в машину. Я сел.
– Мелвин, у вас хорошая машина.
– Заткнитесь и не приставайте ко мне.
Он внимательно оглядывал всех прохожих, но делал это так же незаметно, как парень, сидевший в первом ряду в бурлеске на Стейт-стрит.
– Послушай... Эй, Мелвин?
Не глядя на меня, он гаркнул:
– Что?
– Ты сейчас обожжешься.
Взглянув на сигарету, которая догорела до самых пальцев, он нервно подскочил и выбросил ее на асфальт.
– Мелвин, – мне стало его жаль, – не дергайся и успокойся.
Он посмотрел на меня, ожидая подковырки, но, не дождавшись, кивнул головой со вздохом и продолжил наблюдение. В дополнение к синему спортивному пиджаку с белыми пуговицами на нем были белые брюки и ботинки, из кармана пиджака торчал белый платочек с инициалами М. П. Пурвин был так же безукоризненно одет, как и Фрэнк Нитти. В стиле интеллектуальной элиты, а не манеры последователей Аль Капоне.
Мел еще раз взглянул на меня и в качестве жеста примирения спросил:
– Сигарету не желаете?
– Спасибо, нет.
Уже было восемь пятнадцать. Агенту Брауну пришлось выйти из машины и позвонить по телефону из кафе, чтобы доложить Коули, что никаких признаков Джона Диллинджера не обнаружено.
– Мелвин?
– Да?
– Я остановился в «Бэнкерс билдинг».
Он кивнул головой.
– Коули сказал нам, когда мы звонили ему.
– Он сообщил, что я могу здесь появиться?
Он снова кивнул.
– Коули посоветовал нам не пропускать тебя.
– А больше он ничего вам не говорил?
– Нет.
– Пока вы ведете наблюдение за проходящими людьми, я могу вам кое-что рассказать?
– Валяйте.
И я сказал ему, как Фрэнк Нитти с Луи Пикетом, Анной Сейдж и сержантом Мартином Зарковичем подставили человека, которого они назвали Диллинджером. Они отдали его нам на заклание.
Пурвин был на удивление спокоен, пока выслушивал мой рассказ.
– Многое из того, что вы говорите, кажется вполне логичным, – заметил Мел. – Вчера мы с Сэмом Коули беседовали на эту тему. Он мне признался, что его реакция на ваши... предположения... была следующей: нам наплевать, от кого мы получим помощь, чтобы захватить этого хищника. Лично я не считаю, что цель оправдывает средства. Но я также не считаю, что иногда помощь может прийти совершенно неожиданно.
Я не знал, что ответить на это, поэтому промолчал. Пурвин продолжал говорить, внимательно оглядывая людей, подходивших к кассе «Байографа», чтобы купить билеты.
– Я одного не понимаю, почему вы заявляете, что человек, которого мы сегодня выслеживаем, может оказаться не Диллинджером.
– Я не утверждаю этого, но такое может случиться. Фрэнк Нитти проделывал подобные штучки и раньше.
– Неужели Нитти, Пикет и все остальные думают, что у них этот номер пройдет? Я не верю, что они попытаются обвести нас вокруг пальца.
– В любом случае, вам следует подстраховаться.
Он на секунду прервал свое наблюдение и посмотрел на меня.
– Как?
– Не убивайте Джимми Диллинджера сегодня, и не позволяйте никому другому сделать это.
У него слегка искривился рот, и, отведя глаза, он снова стал оглядывать улицу.
– Мелвин, что не так? О чем вы умолчали?
Мы сидели одни. Браун еще не вернулся из кафе.
Пурвин с видом заговорщика, словно хотел сообщить мне страшный секрет, сказал:
– Понимаете... Сержант Заркович и капитан О'Нейли не являются достойными примерами слуг закона, могу вам в этом поклясться. Они сегодня отвели меня в сторонку...
Он замолчал и принялся опять дымить сигаретой.
– Что же?
Пурвин сделал выдох.
– Он... Заркович сказал, что хочет подойти к Диллинджеру после окончания сеанса и... сзади размозжить ему голову.
– Меня это не удивляет.
– Меня же это возмутило, и я сказал ему, что не позволю сделать такое. Но они продолжали настаивать, чтобы мы разрешили именно им «прикончить парня». Но я запретил делать это.
– Естественно.
– Мне хотелось бы сказать, Геллер, что я серьезно прислушиваюсь к вам. Стрельбы никакой не будет, если только ее не откроет сам подозреваемый. Но Диллинджер может сопротивляться, тогда уж ничего не поделаешь. В таком случае каждый участник задержания самостоятельно будет решать, что ему предпринять, чтобы защитить себя во время операции.
– Но только в том случае, если Диллинджер, или Лоуренс, или кто он там на самом деле, вытащит пистолет.
Пурвин кивнул головой.
– Я обещаю, в моем присутствии расправы не будет.
Эти заявления выглядели правильными и законными, но меня они не убедили. Нет, Пурвин был неплохим человеком, правда, немного надменным и напускающим на себя важность. Но он вовсе не был глупым и трусливым. То, что он сейчас нервничал, вовсе не означало, что он трусит. Всем свойственно нервничать в определенной ситуации. Но я не мог забыть мертвых людей в Маленькой Богемии. И это произошло в его присутствии и под его руководством. Кроме того, я подозревал, что он и даже «верный» мормон Коули на самом деле не отказались от плана Зарковича вышибить мозги Диллинджеру. И не верил, что только сегодня Заркович выступил со своим планом. Конечно, этот план существовал еще до того, как в пятницу обеспокоенный Коули появился у меня в офисе.
Наверное, Мелвин чувствовал, что не сможет контролировать одновременно и Лоуренса-Диллинджера и Зарковича и вообще всю ситуацию. И ему пришлось пойти на какие-то уступки Зарковичу, потому что тот имел контакт с Анной Сейдж. Ему также пришлось идти на уступки копам из Восточного Чикаго. Но я верил, что Пурвин не хочет, чтобы кто-то умирал. И еще я считал, что он не подходил для подобной работы.
Вернулся Браун.
– Нашего человека нет в «Марбро», не так ли? – спросил Мелвин.
– Его там нет, – ответил ему Браун.
– Он появится только здесь, если вообще появиться! – сказал я. – Мы находимся рядом с квартирой Анны.
– Знаю, – резко ответил Пурвин. – Черт! Где же они? Уже прошло почти четыре часа...
– По-моему, инспектор на грани взрыва, и может отказаться от этой идеи, – сказал Браун.
– И все-таки мне кажется, что все произойдет именно сегодня!
– Я тоже так считаю, – прошептал Пурвин и взглядом показал на мужчину в соломенной шляпе, золотых очках, в полосатой белой рубашке, сером галстуке и серых брюках. Рядом с ним шли две привлекательные женщины. Одна из них, шагавшая ближе к проезжей части, была Полли Гамильтон в бежевой юбке, белой блузке и белых босоножках. Она выглядела такой хорошенькой и счастливой в этот летний вечер!
Другая женщина в костюме из букле оранжевого цвета и белой шляпке шла рука об руку с Джимми Лоуренсом ближе к стенам зданий. Она тоже улыбалась, но более сдержанно.
Когда Анну осветили огни рекламы, ее костюм стал красного, а не оранжевого цвета.
Кроваво-красного цвета.
19
Остальные агенты прибыли в пять минут девятого. Оставив машины на Норт-Линкольн-авеню и на прилегавших к ней улицах, они заняли свои места. Мелвин Пурвин стоял справа от кассы, недалеко от стенда с фотографиями из «Мелодрамы на Манхэттене». Три агента прогуливались вдоль улицы, начиная прогулку слева от кассы до бильярдного зала. Хотя навряд ли интересующая нас группа после сеанса отправится именно в этом направлении – квартира Анны Сейдж находилась в другой стороне. Перед входом в кинотеатр стояло пять человек. Я вычислил, что двое из них были копами из Восточного Чикаго. Еще двое агентов расположилось у кафе, рядом с кинотеатром, двое – у бакалейного магазинчика, который был на углу у начала аллеи, и семь человек заняли места в самой аллее. Из них трое влезли по пожарной лестнице вверх, чтобы держать Диллинджера на прицеле, если тот соберется удрать по этому пути, ведь аллея прямиком вела к квартире Анны Сейдж.
На другом конце аллеи стоял человек, которого я никогда прежде не видел. Как мне сказали, это был капитан Тим О'Нейли из Восточного Чикаго. Старый потрепанный коп в очках в черной оправе с оспенными отметинами на лице.
Я смотрел на них через улицу, где под уличной лампой Коули устроил свой командный пункт. Еще несколько агентов прогуливались по Линкольн-авеню. Среди них был покоритель женщин – Заркович в черном костюме и соломенной шляпе.
Он курил сигарету в черном мундштуке. Коули не понравилось, когда он увидел меня.
– Оставайтесь на этой стороне улицы, – сказал он, ткнув в меня толстым пальцем.
– А мне все равно, – ответил я. – У меня нет оружия, и я не участвую в шоу Дикого Запада. Коули хлопнул кулаком по ладони.
– Здесь не будет никакого чертова шоу! Ясно?
– Ясно. Надеюсь, ваша кавалерия, которая кругами мечется вокруг форта, тоже это прекрасно понимает!
Возмущенный Коули сделал руками жест, как делает арбитр, чтобы игрок «остыл», хотя в данном случае, конечно, имел в виду другое.
– Не болтайтесь у нас под ногами. И вообще не вмешивайтесь, – сказал он.
– А вы знаете, что он не вооружен?
– Что?
– Да, я видел, он шел без пиджака. Если у него была «пушка», то он ее запрятал в задницу.
– Мне не нравятся подобные разговоры, мистер Геллер, вы весьма грубы.
– Мир наш тоже грубый, не так ли?
Я отошел от него и прислонился к стене здания.
Вскоре ко мне подошел Заркович.
– Какой теплый вечер. Геллер.
– Да, и будет еще теплее.
Держа руки в карманах, так что видна была золотая цепочка от часов, он широко улыбался. Затем покачался на каблуках.
– Мне казалось, Геллер, что вы в этом не участвуете.
– Как-нибудь я доберусь до вас и до ваших друзей поодиночке и продемонстрирую преимущество куска свинцовой трубки над резиновым шлангом.
Его лицо перекосилось.
–Что вы хотите сказать?
Я промолчал. Он добавил:
– Я слышал, как Коули давал вам совет держаться подальше и не вмешиваться. Это хороший совет. Почему бы им не воспользоваться?
– Может, и воспользуюсь. Понимаю, что вы будете рады, если в меня угодит случайная пуля.
– О, у меня в жизни не так много желаний, исполнения которых хотелось бы больше всего.
Он покачал головой, отошел и сел в машину, припаркованную напротив места, где стоял его дружок О'Нейли.
Стоя у стеклянной витрины с фотографиями из фильма, Пурвин возился с сигарой, но пока он ее не зажигал. Зажженная сигара будет сигналом, что он опознал Диллинджера.
Он узнал Диллинджера в Лоуренсе сразу же, как только тот прошел мимо с Анной и Полли.
– Это он. Я его узнал, – сказал он мне и агенту Брауну.
– Неужели? – спросил я.
– Да. Я изучил все имеющиеся у нас фотографии Джона Диллинджера. Даже по затылку могу определить, что это он.
В это время Диллинджер покупал билеты у кассирши, а Анна и Полли, ожидая его, болтали друг с другом.
– Сколько у вас имеется фотографий затылка Диллинджера? – спросил я, но он не ответил.
Вскоре Диллинджер провел своих дам в зал. За ними последовал Пурвин, а потом и я. Он послал Брауна позвонить Коули, а меня попросил, действительнопопросил помочь обыскать кинотеатр. Мы купили билеты у девушки в стеклянной будке (никто в кинотеатре не знал о засаде) и вошли в фойе. Нас приветствовали прохладный воздух и запах поп-корна. Но мы не увидели там ни Лоуренса-Диллинджера, ни его леди. Войдя в зал, мы прошли по проходам вдоль рядов кресел. Я пожалел, что не взял с собой оружия. В темном зале было прохладнее, чем в фойе. Зрители смотрели на экран, где Микки-Маус танцевал на ферме с какими-то животными. Он разговаривал визгливым голоском, немного напомнившим мне голос Мела.
В зале не было свободных мест.
Мы встретились в фойе.
– Вы его видели? – спросил меня Пурвин.
– Нет, а вы?
Он покачал головой.
– Я надеялся, что увижу их, а также отыщу свободные места позади.
– Вы знаете, чего желают люди в аду. Пурвин кивнул.
– Мне тоже не помешает освежиться.
Он подошел к питьевому фонтанчику и сделал несколько глотков. Я последовал его примеру, а потом мы снова вышли на жаркую улицу, где и остались, поджидая подкрепления. Я понимал, что моими услугами пользовались, кажется, в последний раз.
Всю улицу заполонили мужчины в шляпах и пиджаках. Остальные пешеходы и водители машин были в рубашках с короткими рукавами и в кепках. Агентов невозможно было не заметить. Я обратил внимание, что девушка в кассе, хорошенькая молоденькая блондиночка, выглядела страшно испуганной.
Я подошел к Коули.
– Что вам нужно? – спросил он, не глядя на меня.
– Девушка в кассе напугана, почему бы вам не сказать ей, что вы полицейские?
– Геллер, не лезьте не в свое дело.
– Она, наверное, решила, что вы – сборище громил. И она не слишком ошибается, по крайней мере в отношении парней из Восточного Чикаго. Она думает, что ее сейчас станут грабить. Вам должно быть известно, что за последнее время было ограблено несколько кинотеатров.
– Нет, мы этим не занимались.
– Приятно, что вы не занимаетесь такой мелочью. Коули, хочу вам пожелать успехов во всех ваших начинаниях.
И я снова отошел на свое прежнее место.
Через несколько минут я увидел, как девушка, продававшая билеты, разговаривала с усатым мужчиной в белой рубашке и с бабочкой. По виду это был типичный менеджер. Он кивнул головой и сразу же исчез. Никто из агентов ФБР не обратил на это внимания.
Через пять минут синяя машина с надписью белыми буквами «Отделение полиции Чикаго» подъехала к кинотеатру. В машине сидели два копа. Из-за жуткой жары на этой неделе им разрешили работать не в форме. На них были только форменные фуражки и синие брюки с синими рубашками с бляхами на груди. Парни, видимо, подъехали из близлежащего отделения полиции, что на Шеффилд-авеню. Внешне они выглядели жестокими и сильными. Один из них выскочил из машины, держа в руках пистолет.
Заркович подбежал к нему еще до того, как тот успел выйти на тротуар.
– Это федеральная засада, коп, – пояснил Заркович, – двигай отсюда.
Чикагскому копу это не понравилось, но вмешался более дипломатичный Коули и показал полицейскому свое удостоверение. Он подтвердил, что здесь действительно велось наблюдение.
– Мы будем благодарны, если вы уедете отсюда, – сказал Коули, – иначе у нас сорвется операция. Полицейский поморщился.
– Ладно. Они уж наверняка никогда не заметят вас в этих костюмчиках! Бог ты мой!
Они сели в патрульную машину и укатили. Я подошел к Коули и сказал:
– Вам нужно было бы им сказать, что ждете Диллинджера.
–Начальник Пурвин настаивал не давать никакой информации и не привлекать к этому делу чикагских копов, – ответил Коули. – Анна Сейдж ужасно боится, что кто-нибудь из полиции предупредит Диллинджера.
– Как это может случиться на этапе операции? – воскликнул я. – Телепатия?
Коули злобно посмотрел на меня. Я отошел и опять прислонился к стене здания, где располагалась парикмахерская. Мне хотелось сесть в машину и уехать – я уже ничего не мог изменить в сложившейся ситуации. Только надеялся, что мое присутствие станет неприятным напоминанием Коули и Пурвину по поводу их обязательств. Пока я здесь, они оба должны будут сдерживать копов из Восточного Чикаго, прикладывая много усилий, чтобы их жертва осталась живой. Я сказал Коули, что я – не его «совесть». Но сейчас пытался надеяться, что смогу сыграть эту роль.
Прошло достаточно много времени. Я не очень страдал от жары, так как на мне не было пиджака, в отличие от этих агентов. Некоторые из них просто купались в поту. Даже через улицу я видел, как капли пота катились по лицу Пурвина, словно слезы на лице плачущего ребенка. Он постоянно вытирал лицо платком с вышитой монограммой. Время от времени вынимал пистолет и проверял, заряжен ли он, и каждый раз, как ни странно, оказывалось, что он заряжен.