Как давно ее не обнимали так? Как давно она бежит, а не познает окружающий мир?
— Нам вскоре придется остановиться.
— Что? — она сильней обняла его. — Нет!
— Мы должны.
Его пальцы сомкнулись на запястьях девушки, крепко сжимая, клеймя ее. Он отвел ее руки от своего тела, а затем посмел отпустить ее.
Она открыла глаза. Мужчина покрылся капельками пота и сжал губы тонкой линией. Дышал неровно. Напряжение затмило его прекрасные темные глаза, в которых жили тысячи разных потребностей, с которыми он не позволит ей ознакомиться.
Казалось, он хочет ее на этот раз, но она же не поранила его. Он утверждал, что такое невозможно. Что бы это означало?
— В данный момент тебе не нужен лапающий тебя мужчина.
Шаг, другой, он пятился.
Она распластала ладони на бедрах, впиваясь ногтями.
— Ты не лапал меня.
— Но хотел этого.
Обеспокоило ли ее это? К своему удивлению она поняла, что нет. Он дал ей надежду, ненавистную надежду, но она была благодарна за это. Или его демон вновь завладел ним?
Протянув руку, он смахнул пряди волос с ее лба. Его рука дрожала.
— Отдохни, ангел. Завтра нам предстоит дорога: мы будем вынуждены двигаться быстро и держаться в тени.
«Из-за Ловцов», — про себя договорила за него девушка. Людей, которым она должна была бы помогать. Чувствуя пустоту внутри, она кивнула.
— Если передумаешь насчет рисования, то все необходимое за той дверью, — указал он.
Он вздохнула, наблюдая, как он разворачивается и выходит из комнаты. В руке его блеснул нож.
Дойдя до ванной, что примыкала к нежилой спальне через коридор, Рейес рухнул на холодный, твердый пол. Он изо всех сил прятал своего зверя от Даники. Не хотел, чтобы она знала, что он был в шаге от того, чтоб сорвать с нее одежду и резать себя снова и снова одновременно погружаясь в ее нежное тело — в шаге от того, чтобы умолять ее резать его.
Он поражался глубине своего желания к ней. Он не поранила его, но все же он был на взводе, жаждал ее. Это было впервые и слишком шокирующе, чтобы поверить в подобную возможность.
Ему надо связаться с Люциеном и рассказать ему о других демонах, других одержимых воинах.
Найти Торина, чтобы тот начал выслеживать мать Даники, ее сестру и, возможно, ее бабушку.
Но не в теперешнем состоянии. Рейес находился на грани, демон вопил в его голове, требуя боли. Несколько недель нужда не была такой дикой, потому застала его врасплох. Он сам не знал, как держал себя в руках, как сумел не причинить вреда Данике. Также он не знал, почему это происходит с ним.
Дрожащей рукой он разорвал верх своих джинсов. Ногти уже удлинились до когтей и резали кожу, что уже пылала и слишком плотно обтягивала плоть. Он улыбнулся, когда его пенис вырвался на свободу, но не испытал облегчения. Он испытывал боль — о, боги, — сладкую боль от аромата Даники, ее прекрасных, любующихся ним глаз, прикасающихся к нему губ.
Пальцы сжали толстое основание его плоти, так сильно, что костяшки побелели, и он шумно выдохнул. Он вообразил, что это не его рука, а изящные пальчики Даники.
Да, он запросто мог представить себе ее мягкую, красивую ручку, держащую его, сжимающую его до боли-наслаждения.
Рейес застонал, начал водить рукой вверх и вниз. Другой рукой он сжал нож и приставил холодное острие к бедру.
«Сделай это. Режь»
Скользя вверх, он резко всадил кинжал, так сильно. Кожа разошлась и закапала кровь. Скользя рукой вниз, он надавил на лезвие, разрезая вену.
Недостаточно. Еще недостаточно.
На рукоятке были острые выступы, они впились в его руку, пуская еще кровь. Презрение к самому себе всколыхнулось внутри, когда он прорезал мышцу, не останавливаясь пока не достал до кости.
«Почему я не могу быть нормальным? Почему я не могу взять прекрасную женщину с нежностью, которой она заслуживает?»
Он повернул запястье, расширяя рану. Его голова склонилась набок, и он зарычал от исключительно-пьянящего наслаждения, разливающегося по его телу, подобного наркотику, что само по себе было демоном.
Еще совсем чуть-чуть.
Рука двигалась вверх-вниз, скользя по крови. Бедра мужчины ерзали, когда он продолжил вращать кинжал. Новый проблеск боли, новая знойная волна удовольствия.
А если б он не нуждался в боли? А если б это Даника была здесь, глубоко принимая его плоть в свой ротик?
— Да, да, — напевал он.
Ее волосы, цвета солнечного света, водопадом рассыпались бы по его ногам; возможно, он бы увидел розовый кончик ее языка, ласкающий головку его пениса. Он мог бы ощутить, как ее зубы легонько оцарапывают его всякий раз, как она наклоняется, поглощая его плоть до самого основания.
Понравился бы ей его вкус?
Может быть, она испробовала его на вкус, пока он целовал и лизал ее.
Новый стон вырвался из его груди. Она была бы влажной, влажной для него и только для него одного. Ее вкус походил бы на амброзию, которую он добавлял в свое вино.
Она бы пылала страстью.
«Ко мне, только ко мне»
«К нам», — рявкнул его демон, вздымаясь внутри его мозга.
Рейес стиснул зубы.
«Ко мне. К нам — никогда. Ты — причина, по которой я не могу овладеть ею»
«Я не открывал ларец, или ты уже сваливаешь вину на меня?»
Рейс опять повернул кинжал, и кончик его разделил кость надвое, впиваясь в новую мышцу. В миг проникновения, оргазм обрушился на него. Мужчина зарычал громко и протяжно, мускулы начали сокращаться, горячее семя брызнуло и смешалось с его кровью. Оно прожгло его кожу, точно кислота шелк.
Лишь когда последний отблеск экстаза погас, он смог расслабиться, совершенно опустошенный. Его руки безжизненно упали по сторонам. Он задыхался, чувствуя металлический привкус во рту. Во время оргазма он прокусил себе щеку.
Нельзя здесь оставаться. Надо навести порядок, пока меня не нашли в таком виде.
Веки Рейеса медленно поднялись, золотистый свет проник в его сознание. Ему нужен Торин и… его мысли резко оборвались.
Даника стояла не пороге ванной — ужас застыл в смотрящих на него изумрудных очах.
Глава 15
Даника не знала, как переварить увиденное. Так вот, в чем нуждался Рейес, чтобы испытать наслаждение? Ранее часть ее полагала, что, может быть, она сумеет дать ему желаемое. Но он не просто порезал себе кожу. Он рассек вены, мышцы и даже кость. Так много крови, которая лилась бесконечной рекой и сворачивалась вокруг него.
Сейчас он смотрел на нее из-под полуприкрытых век, мрачно поджав губы, и багряная струйка стекала по его подбородку.
— Как ты оказалась здесь?
Холодный, бесчувственный тон.
— Я по-пошла за тобой, — выговорила она. — Я…я…
Ее била сильнейшая дрожь, а к горлу подступил ком.
Приходилось ли другим женщинам так его ранить? Доставлять такое удовольствие? Мысль обеспокоила ее, но немного не так, как должна была бы. Ей не понравилось то, что другие женщины сталкивались с его потребностями. Ей не понравилось то, что другие женщины делали с ним то, чего она не сделала — или возможно не смогла бы сделать.
Рейес поднялся на ноги, пошатнулся. Бедро продолжало кровоточить. Она решила, что увидела рассеченную кость под мышцами и не смогла отвести глаза. Ее взгляд следил за каждой каплей крови. Его плоть гордо восстала, все еще набухшая и полная, запятнанная кровью и желанием, вес его тяжелых яичек оттягивал тугое нижнее белье.
Даже зная, что он одержим демоном Боли, она не могла понять, как он мог наслаждаться столь варварскими действиями.
— Посмотри на меня, — гаркнул он.
— Я смотрю, — надтреснуто прошептала она.
— Посмотри мне в лицо.
Он натянул штаны и застегнулся.
Это действие вывело ее из напоминающего транс состояния. Постепенно ее взгляд заскользил вдоль тела мужчины. Его пупок был окружен едва заметными волосками — как она могла не заметить этого раньше? — а на торсе отчетливо выступали рельефы мышц, как доказательство его нечеловеческой силы.
Сотрясающая ее дрожь усилилась, когда она достигла его лица. Легкая небритость оттенила его челюсть, заостряя черты, заставляя его выглядеть во сто крат опаснее.
Он хмуро взирал на нее, грозно раздувая ноздри при каждом вдохе.
— Я же сказал тебе оставаться в моей комнате.
Его глаза, обычно напоминавшие полированный оникс, приобрели красный оттенок. Мерцали. Пульсировали. Девушка сглотнула.
— Я не могла…
— Уходи!
— Не смей так со мной разговаривать. Понятно?
— Уйди. Пожалуйста, — прошептал он.
Когда он стал пред ней вот так: тяжело дышащий, сердитый, окровавленный, словно только что вернулся с поля брани, она утратила… что бы там она не чувствовала миг назад. Отвращение? Смущение? Удивление?
«Я хочу нарисовать его таким», — подумала она.
Он был образцом красоты. Темный, напоминающий смесь корицы и меда, с глазами как солнце во время затмения — столкнувшийся с ним человек не знал бы, что ему делать: то ли смотреть, не отрываясь, то ли немедленно отвести взгляд.
Однако более всего заинтриговала ее его татуировка. Эта бабочка, с раскинутыми в полете крыльями, наполовину покрывающая его грудь и шею, она словно смотрела на Данику, подзывая ближе.
Столь угрожающая и грубая, почти злая, а все же сейчас она выглядела… нежной. Раскрашенная кожа поблескивала смесью рубина, оникса и сапфира. Обычно такие остроконечные, точно из стали выплавленные крылья неким образом смягчились.
«Я видела это раньше», — подумала она. — «Я рисовала это раньше»
Ведь правда? В этом было нечто до крайности знакомое, будто бы всего остального не хватало, чтобы свести ее окончательно с ума. Может быть, это потому, что она видела татуировки на других воинах. В определенном месте каждый носил отметину, отличающуюся индивидуальным цветом. У Мэддокса она была на шее, у Люциена — на груди. Аэрон же был покрыт ними с головы до ног.
Даника осознала, что тянет дрожащую руку, отчаянно желая ощутить Рейесово клеймо, узнать каково оно на ощупь. Горящее и рельефное? Или прохладное и гладкое?
Он отпрыгнул назад, врезаясь в стену, широко раскидывая руки, чтоб устоять прямо. Натолкнулся на раковину, лежавшее на ней мыло упало на пол. Пам.
— Не прикасайся ко мне, Даника.
Ее щеки залила краска стыда, а рука упала вдоль тела.
— Извини, — пробормотала она. — Мне жаль.
«Тебе стоило быть умнее. Он сам не свой сейчас, так что будь осторожна»
— Не извиняйся, — ответил он, доставая из-за раковины полотенце и нагибаясь, чтобы вытереть кровь. — Мне жаль, что ты наблюдала это. Пожалуйста, просто…вернись в мою комнату. Пожалуйста. Я вскоре приду к тебе.
Требование прозвучало бессвязно, доказывая, что он находился на грани.
— Я помогу тебе прибрать. Я…
— Нет!
Он выкрикнул слово так громко, что она поежилась. Проклятье! Куда девалась ее храбрость? Где данная клятва никогда не отступать в сражении?
Едва эхо стихло, Рейес замер и торопливо произнес:
— Мне жаль. Опять. Ты не сделала ничего плохого, просто предложила помощь. Но я всегда сам убираю за собой, и не позволю пачкать твои драгоценные ручки.
Драгоценные? Ее-то? В его тоне не было ни капли сарказма, абсолютная искренность.
Он отвернулся к ней спиной, возвращаясь к уборке.
— Пожалуйста, Даника. Уходи.
Она поняла, что он стыдился своего поступка. А она не знала, что сказать, чтобы успокоить его. Не знала, как самой успокоиться.
Даника тихонько попятилась из комнаты. Она не отрывала глаз от Рейеса, который по-прежнему возился на полу, убирал, все еще избегал ее, пока не ударилась плечом о дверной косяк, и ей пришлось-таки выполнить его просьбу. Выйдя в коридор, девушка прижалась к стене. Дрожь сотрясала все ее тело.
Она хотела найти Эшлин, поговорить с кем-то, кто был бы в состоянии понять ее, но подруга уехала вместе с Мэддоксом и остальными этим утром. Эшлин должна слушать разговоры, так она сказала, и это удивило Данику. Как всегда стоящий горой за нее Мэддокс позволил подобное. Пойти ли ей обратно в спальню, как приказал Рейес? Или остаться и подождать его? И то и другое ей нравилось, но по разным причинам. Уйдя, она получит время, чтобы прийти в себя, подумать. Оставшись, она получит шанс увязаться за Рейесом, когда тот отправиться говорить с Торином о ее семье.
«Признайся. Ты переживаешь за Рейеса. Ты хочешь вновь его увидеть»
Девушка осталась.
Прошло пятнадцать минут, звуки шаркающих ног, текущей воды и чертыханья наполняли ее слух. Странно, но нетерпение стояло в сторонке, пока ее мысли кипели и бурлили, грозясь вырваться наружу.
Она должна была принять важные решения.
Ее долгом было позднее связаться со Стефано, и данный ей небольшой мобильник уже прожигал дыру в ее кармане. Что он сделает, если она так и не позвонит? Что она хочет, чтобы он сделал? Из-за заботящегося о всех ее потребностях Рейеса все… усложнилось.
Ох, она по-прежнему жаждала отмщения. Если она узнает, что Аэрон убил-таки ее бабушку, она вернется в его камеру и, не колеблясь, срубит ему башку. Но что если он не убивал бабулю Мэллори?
«Не смей оставлять надежду», — прошептал голос Рейеса в ее голове, несмотря на то, что оба они знали, какой вероломной может оказаться надежда.
Сможет ли она позволить Ловцам ворваться в его дом, захватить жильцов, причинить им вред, запереть и в конечном итоге уничтожить? И Рейес не станет исключением. Они хотят убить его, ненавидят его. А она не сможет предупредить его, потому что таким образом предупредит и остальных — это полностью разрушало ее цель сохранить Рейеса в здравии, что было единственным принятым ею решением.
Так она решила в глубине души. Сейчас… Что ей предпринять? Она находилась меж двух огней, стояла на заборе, не имея ни единой подсказки насчет того, в какую сторону спрыгивать. Пусть что-то произойдет, и тогда она склонится в одну сторону. Затем нечто другое случится, и она наклонится в противоположную.
— Даника
От звука Рейесового голоса она моргнула и открыла глаза. Когда она успела их закрыть? Он оказался перед ней, этот воин, который так смущал ее. Он привел себя в порядок, казалось, что он стер свои эмоции, вместе с кровью. Его лицо было непроницаемо, и все же ее сердце затрепетало, как и всегда в его присутствии.
— Ты поджидала меня, — сказал он.
Она не поняла, понравилось ему это или рассердило.
— Да, — ответила она, глубоко вдыхая его свежий хвойный аромат. На нем была черная футболка и новые брюки. — Я хочу пойти с тобой, чтобы поговорить с Торином.
Склонив голову на бок, он уткнулся в нее взглядом.
— Ты не… боишься меня?
— Нет.
И это правда, она просто была растеряна, гораздо более чем обычно.
Он вздохнул, и она различила в этом звуке громадное облегчение.
— Я понимаю, что снова беспомощен перед тобой.
Так же, как и она перед ним?
— Я не понимаю этого.
Ни эту странную связь между ними и их взаимное нежелание причинять друг другу боль, в то время как они оба были обязаны делать это.
— Я тоже, — произнес он, протягивая ей руку. — Я возьму тебя с собой к Торину, но не смей прикасаться к нему. Даже не приближайся к нему.
— Л-ладно.
— Это очень серьезно. Ты помнишь вспыхнувшую в Буде чуму, когда ты в прошлый раз была здесь?
Она кивнула, сплетаясь с ним пальцами. При первом касании тепло разлилось под кожей.
— Стоит его коже невзначай притронуться к твоей, и будет новая эпидемия.
Рейесу нравилось ощущение их переплетенных пальцев. Каждый раз, когда она была одна, и он приходил к ней, касался ее, кожа девушки была холодна, как лед. Через пару секунд после соприкосновения этот лед всегда таял, восхитительно покалывая и причиняя боль.
Боль.
Он старался не думать о том, чему Даника стала свидетелем. Однако мысли все равно приходили. Каким же чудовищем он должно быть ей показался, наслаждаясь подобными действиями. Выкрикивал ли он ее имя? Он не мог быть уверен.