– Вы нас выдали! – возмутилась Адель.
– Ты, маркиз, не заслуживаешь даже места Лейтенанта, – мягко, без тени злости проговорил полковник, – ты ведь просто-напросто убийца-мясник, живодер. Какого черта из славного мерзавца, которым ты был всегда, ты превратился в отвратительную грымзу? Маргарита, деточка, в добрый час! Вот кто мог бы стать настоящим генералом! Но она боится с тех пор, как выиграла в лотерею настоящий титул графини. Годится и Самюэль, хотя он всегда был излишне осторожен. Но ты, Тюпинье, злобная гиена, ты творишь зло ради зла, что есть величайшая на свете глупость, ты впадаешь в раж, ты мстишь!.. Не возражай! Я знаю, что произошло сегодня ночью с беднягой Ле-Маншо!..
– Он предал… – начала было Адель.
– Молчи! Ты устроил кровавую бойню, шакал! Обезумевший пес, очнись! Часы у вас верные? – неожиданно спросил полковник. – Пять часов утра! Поспешим! У нас мало времени.
Старичок устроился поудобнее в своем кресле и заговорил решительно и резко:
– Вы испортили комедию, скудоумные, и теперь переходите к откровенной мелодраме, а сожрать друг друга можете при развязке, если пожелаете. Дочка старого Морана сбежала от вас, хотя Тюпинье не солгал, сказав, что видел ее этой ночью. Вы ничего не можете предпринять против нее, возможно, она под моей опекой. Остается наследник господина герцога де Клара, который умер в этом самом доме двенадцать лет назад и доверил мне свои семейные документы как единственному честному человеку, которого он знал в этом мире, хе-хе-хе! Вот был тонкий и разумный человек. Этот наследник стоит полмиллиона дохода, и это, согласитесь, недурные деньги. Вот этого милого мальчика и нужно «привести в порядок» сегодня же!
– Есть два милых мальчика в особняке де Сузей, – заметила Маргарита, – о каком из них вы говорите?
Адель пожала плечами.
— Из боязни ошибиться… – проговорила она со своей гиеньей усмешкой.
Но полковник прервал ее:
– Будьте осторожны! Вы должны выбрать! Вам дается только один из них!
– Какой же? – вновь спросила Маргарита.
– Законный наследник. Второй – под моей защитой, – заявил призрак.
– Но как узнать, кто из них законный наследник? – попыталась узнать Маргарита.
– Ах, бедняжка, – прервал ее признак, – неужели ты так постарела, душечка? Неужели не можешь посмотреть глазами матери на этих двух мальчиков и понять, какой из них дитя ее любви?
Полковник взглянул на стенные часы и, не дожидаясь ответа, продолжал:
– Не прерывайте меня больше. Ле-Маншо заговорил, и на этот раз он нашел уши, которые его внимательно выслушали. Полиция настороже. Если вы мне верите, то покинете этот особняк до рассвета, а завтра вечером будете уже по ту сторону границы. Это первое.
Второе: я полагаю, вас не затруднит найти молодого человека двадцати пяти лет, чтобы он носил имя де Клар. Сегодня же свидетельство о рождении этого мальчика будет в особняке де Сузей. Дождитесь, если хотите, вечера, но только держитесь подальше от этого особняка, поднимите на ноги всю свою банду, окружите дом на улице Пигаль. Вам терять больше нечего, отправьте маленького герцога к его покойному отцу, и в ваших чемоданах вы увезете четыреста ливров ренты. Вот так.
Он поднялся.
Все присутствующие мрачно смотрели на него.
Маргарита сказала:
– Мы увезем с собой только судебный процесс. Вы, Отец-Благодетель, может быть, его бы и выиграли, поскольку выигрывали всегда и во всем, но мы…
– Ну, знаете, – сказал полковник, который стал еще веселее от общей мрачности, – все это проще простого. Когда юный герцог, которого вы сами себе выберете, прибудет из-за границы с бумагами, все пойдет как по маслу… А что, прелестная герцогиня Анжела по-прежнему хороша? Эх, маркиз! Каким она была бутончиком! А тебя ведь терпеть не могла, бедняга Любимчик!
Адель нахмурила брови.
Призрак стоял с вызывающе самодовольным лицом и с победным выражением продолжал:
– Молодость была длинная, у меня, я имею в виду, а этот бедняга доктор Абель Ленуар был слеп, как крот. Ты, маркиз, ошибся в своих расчетах. Я всегда вспоминаю с восторгом о милой прелестной Анжеле. Какие глаза! У меня есть частный и особый интерес к тому из ее сыновей, который… Впрочем, договорились: я запрещаю вам прикасаться к этому молодому человеку. Вы имеете право только на настоящего герцога. Часы идут точно? – с беспокойством в голосе обратился он к Маргарите.
Стрелка часов приближалась к шести.
Члены банды Кадэ не обменялись между собой ни единым словом, но их мрачные взгляды говорили сами за себя.
– Вы нас покидаете, Отец-Благодетель? – спросила Маргарита.
– Знаете, у нас в квартале Пер-Лашез, – издевательски проговорил полковник, – позже шести часов не возвращаются.
Маргарита продолжала спрашивать, одновременно упрекая полковника:
– И вы покидаете нас, снабдив в виде помощи смехотворным советом, вы, обладатель несметных богатств?!
– Наших несметных богатств, – подхватил доктор Самюэль, скрипнув зубами.
А Адель Жафрэ проворчала:
– Мы могли бы удалиться совершенно спокойно, если бы имели хотя бы половину того, что вы нам должны, полковник Боццо!
Пока все это выговаривалось, добрейший Жафрэ с одной стороны, а граф Комейроль с другой, очень осторожно двигаясь, заходили за спину полковнику.
Круг потихонечку сужался и недоставало малого, чтобы можно было сказать: полковник окружен. Он тем временем ответил:
– Я бы и рад, но если бы вы знали, дети мои, как там все дорого! Цены жуткие, честное слово.
Круг смыкался, сумрачный, гневный.
Добрейший Жафрэ продвинулся еще на несколько сантиметров справа, слева придвинулся и граф Комейроль.
Позади полковника оставалась лишь узкая, словно приоткрытая дверь, щелка.
XVI
ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ
Тощий тщедушный полковник, на котором темный балахон болтался, будто на палке, по-прежнему улыбался детской улыбкой, хотя и не без лукавства. Он уже обежал два-три раза насмешливым взглядом тесный круг своих «милых друзей», который все продолжал сужаться.
Лицо полковника не омрачила даже тень беспокойства, и все-так его «милые детки» поняли, что полковник готов к тому, что на него нападут.
Особенно остро почувствовали это Маргарита и Самюэль. Они не раз видели полковника в минуты опасности и знали, что он, словно дьявол (кем он, собственно, и был) неуязвимым выходит из всех переделок и наносит удар только тогда, когда он точно выверен.
– Что вам стоит, – прошептала Маргарита, – вернуть нам нашу скудную часть? Ну хотя бы половину ее… хотя бы четверть…
– Твои слова угодили точно в цель, лапочка! – весело отозвался призрак. – Я вышел этой ночью как раз для того, чтобы забрать сокровища.
Лица окружающих побледнели.
– Так они здесь?! – пролепетала Маргарита.
Адель прибавила глухо:
– У нас?
– Да-да, добрые мои детки, – ответил полковник, – здесь, у вас. И если бы маркиз Адель, который горазд делать всякие глупости, не упустил дочку старого Морана, настоящую Тильду, вы, послушав ее вечернюю молитву, завладели бы этими сокровищами значительно раньше.
И он постучал по шкатулке, спрятанной под обширным балахоном.
Все дружно выдохнули:
– Значит, сокровища здесь!
– У нас! – прибавила Адель.
Словно бы желая раздразнить собравшихся до последнего предела, полковник медленно расстегнул свой балахон, похожий на теплое пальто, и вытащил шкатулку.
Жафрэ и Комейроль встали в этот миг за его спиной.
Полковник был окружен.
– Однако, однако, – проговорил призрак, обводя любопытным взором бледные лица с горящими глазами, – как же это вас взволновало!
Невозмутимость полковника и его спокойствие внушили вдруг всем одну и ту же мысль.
– Вы нас обманываете! – высказала ее вслух Маргарита. – В этой шкатулке не поместится и сотая часть сокровищ!
– Ты так думаешь? – возразил полковник. – Ну что же, погляди!
И он поднял крышку.
– Здесь около шестидесяти банкнот по тысяче франков – или чуть больше, – первой произнесла Адель, охватив взглядом пачку шелковистых бумажек.
Призрак взял одну из банкнот, развернул и поднес к глазам Маргариты со словами:
– Ты, детка, знаешь, кажется, английский.
Маргарита недоуменно заморгала, вгляделась… Прочитав, она пролепетала:
– Пятьдесят тысяч… Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов! Миллион! И здесь их больше шестидесяти.
– На целых двадцать бумажек больше, – уточнил полковник со скрипучим смешком. – Да-да-да! Ровно восемьдесят, восемьдесят прехорошеньких миллиончиков!
Баснословная цифра, произнесенная вслух, произвела на всех оглушающее действие.
Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой.
Все пятеро издали нечто среднее между звериным ревом и стоном и одновременно выхватили пять ножей. Нож Адели ударил первым, целясь прямо в сердце, но встретил лишь пустоту, ибо полковник стремительно отпрыгнул в сторону.
Остальные ножи звякнули о шкатулку, которой он ловко отбивался.
– Биби! – тихо позвал полковник. – Сюда, старина!
И прибавил:
– Души!
Дверь распахнулась – и Жафрэ и Комейроль покатились на пол: огромная собака сбила их с ног и сжала зубами горло Адель.
Полковника уже не было.
Его надтреснутый голосок слышался из сумрака соседней комнаты:
– Всем детишкам понадобились папочкины сбережения, это так понятно! Я не сержусь на вас, милые мои, и советую заняться особняком де Сузей – поверьте мне, это хорошее дело, стоящее. Только запомните: ни единого волоска не должно упасть с головы моей дорогой Анжелы и мальчика, который… Впрочем, не будем уточнять, ведь моя молодость ушла так далеко, верно, маркиз? Отпусти его, Биби, собачка, у него сегодня есть важные дела. А я пойду баиньки. Спасибо тебе, Биби. Если хочешь, пойдем со мной!
Собака оставила полузадушенную Адель и бросилась за хозяином.
– Да, маркиз, чуть было не позабыл, – вновь раздался еле слышный уже голосок, – остерегайся Ле-Маншо!
Радостно залаял Биби, хлопнула дверь – и вновь стало тихо.
В гостиной остались пять членов совета бывших Черных Мантий, превратившихся в банду Кадэ, побежденные и упавшие духом.
Еще не рассвело, но город уже просыпался, и шум его проникал в безмолвную гостиную: по улице Сент-Антуан катили тяжело груженные телеги.
Маргарита и Самюэль стояли; Комейроль с трудом поднимался с пола; добрейший Жафрэ стонал в кресле, а Адель, сидя на ковре, лечила свое саднящее горло водкой из оплетенной бутылки.
Похоже, всеми владело одно-единственное чувство – чувство суеверного ужаса. Впрочем, он имел мало общего с тем мистическим ужасом, что возникает при общении с потусторонним миром.
Разве что добрейший Жафрэ испытывал нечто подобное – сердце его было простодушно и чувствительно к поэзии, – прочие же отнюдь не верили в привидения.
Угнетало их чувство вполне человеческое, хорошо знакомое игрокам, бандитам и калекам чувство проигрыша и собственной неполноценности.
– Он еще совсем молодой, – сказала Маргарита, – и это сразу видно.
– А как силен, – прибавил Самюэль. – Одним ударом отбросил меня на другой конец комнаты! Нет, это не полковник!
– Полковник, – сказала Адель, – собака его слушалась.
Добрейший Жафрэ прибавил красноречивую подробность:
– И весь гремит, ну точь-в-точь мешок с костями.
А Комейроль жалобно протянул:
– Его шелковый колпак прикрывает, наверное, волосы Самсона[21].
И снова все замолчали.
Дом просыпался. Слышались шаги слуг по коридорам. По знаку Маргариты добрейший Жафрэ запер двери на замок.
– Что теперь будем делать? – спросил он. Никто ему не ответил.
– Нас было пятеро против одного, – с гневом сказала Маргарита.
– Нас могло быть и двадцать, – отозвался доктор. Он хотел добавить что-то еще, но Маргарита прервала его:
– Дьявольская случайность, и ничего больше! В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что в шкатулке и впрямь были сокровища. Не будь этой проклятой собаки, она была бы уже у нас.
Самюэль недоверчиво и печально покачал головой.
– Ну что, отправляться искать шкатулку на кладбище? – ядовито спросил Комейроль.
– Если бы я знала, где ее там искать! – ответила Маргарита.
Она горделиво выпрямилась, и всем будто прибавилось мужества при одном только взгляде на нее.
– Графиня, ты давно уже отошла от дел, – вновь заговорил Самюэль. – Ты стала настоящей великосветской дамой, а мы – лентяями. Мы совсем было упали духом, но ты, похоже, сдаваться не намерена. Что скажешь, Маргарита? Если скомандуешь: «Вперед!» – я думаю, мы пойдем за тобой!
– И завтра же за границу, – прошептала Адель. – Меня это устраивает. Только больше я вам не капитан. Избавьте меня от хлопот. Мои предки были рыцарями, а не дипломатами. Я укоротил меч до ножа, вот и все.
Маргарита задумалась.
– Актер, потрясающий актер! – размышляла она вслух. – Своенравное дитя, которое пользуется немыслимым и невозможным с аккуратностью бакалейщика, взвешивающего чернослив! Демон и мелкий лавочник в одном лице! Преступление за преступлением – и он накопил себе миллионное состояние. Он богат, а мы подыхаем тут от нищеты. Пока он был среди нас, мы делили с ним его богатство, но впали в ничтожество, как только он перестал нас поддерживать. Стало быть, мы не умеем торговать в этой лавочке, раз оказались на грани банкротства.
– Вы что, отказываетесь, графиня? – спросил Самюэль.
Вместо ответа она продолжила свои размышления:
– Он солгал, он лжет всегда! В мире известны только три банкноты с надписью Английского банка «пятьдесят тысяч», что составляет миллион золотых соверенов. Матрица же была разбита в присутствии членов Королевского Совета, после того как королеве, принцу Альберту и директору банка было вручено по одной такой банкноте. Как полковнику удалось заполучить свою, ума не приложу! Итак, ясно, что полной шкатулки таких банкнот у него быть не может. Но это дела не меняет: после смерти своего внука он имеет пятьдесят миллионов.
– Иными словами: мы с вами являемся обладателями пятидесяти миллионов! – поправил Самюэль. – Не так уж и много. Говорят, что у Ротшильда Германского семь миллиардов, вот это и впрямь можно считать богатством.
– Что за внук? – поинтересовалась Адель.
– Тот самый, из итальянской легенды, – ответила Маргарита, – что бывает убит или убивает, повинуясь таинственному закону семейства Боццо. Тот самый, что говорит своему отцу, нанося удар кинжалом: «Я мщу за твоего отца», и которому отец, умирая, говорит: «Твой сын отомстит за меня». Но наш вечный убийца, наш отцеубийца, не знает смерти. На протяжении двух веков он звался то Хозяином Безмолвия, то Демоном, то Фра-Дьяволо, то полковником Боццо, и не знаю как уж еще; он оживает благодаря собственной смерти, он обновляется ею. Мы только что убедились в этом, заметив, что он молод и полон сил!
Маргарита умолкла; все остальные тоже хранили молчание. Прошло довольно долгое время, прежде чем доктор Самюэль заговорил:
– Сказка это или правда, однако такая легенда и в самом деле существует. Но что нам сейчас до нее – ведь каждый час может стать для нас последним… Давайте же обсудим важнейший вопрос!
– Вы правы! – подхватила Адель, чьи круглые совиные глаза поблескивали за стеклами очков. – Маргарита попала в самое яблочко, пусть она и командует! Я, к примеру, готов повиноваться.
И поскольку все вопросительно посмотрели на Маргариту, она повторила:
– Да-да, важнейший вопрос. Кадэ-Любимчик, а ты знаешь, где найти шевалье Мора?
– На улице Бонди, – отозвалась Адель, – в доме доктора Абеля, на первом этаже.
– Тогда слушайте.
Маргарита помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
– Все, что рекомендовал нам Отец-Благодетель, мы должны выполнить, причем как можно точнее! Не важно, искренне он нам советовал или же с коварным расчетом, но мы должны вернуть его доверие, чтобы он опять поверил нам. Через полчаса мы покинем этот дом и больше в него не вернемся…