«Не надрывайся, Дэнни. Полегче».
Я не могла. Вместе с водой снизу поднималась тьма, слышались хлюпающие звуки, и хотя я знала, что это вода плещется о ступени, воображение рисовало мне мягкие шлепающие по воде ступни. Еще до того как померк последний проблеск и поле зрения заволокла мягкая, словно вата, непроглядная тьма, моя грудь сжалась в подступающем приступе клаустрофобии. Мне не хватало воздуха. Что толку, даже если я спасусь от подземных вод? Я все равно утону во тьме: несчетные тонны земли и камня над моей головой просто выдавят из меня жизнь своим чудовищным весом.
«Сосредоточься. Надо сосредоточиться. Другого выхода нет».
Это я знала. Я споткнулась, ободрала колени и с противным стуком приложилась головой к стенке, да так, что перед моими изголодавшимися по свету глазами вихрем закружились звезды.
«Не трусь, Дэнни. Хватит дергаться. Соберись с силами».
Я лежала на ступенях, мое тяжелое дыхание разносилось по узкому каменному колодцу. Так, наверное, дышит изнемогающий зверь, попытавшийся вырваться из ловушки: он просто ждет, когда его прикончит болевой шок или потеря крови либо подойдет и пристрелит милосердный охотник.
Клаустрофобия навалилась на меня, неодолимый ужас вытеснял последние остатки здравомыслия. Ощущение было такое, будто я снова угодила в Риггер-холл, в подвальную клетку, где научилась бояться замкнутого темного пространства. Здесь куда хуже, чем в лифте, поскольку нет никакого выхода.
Мое левое плечо полыхало мягким жаром. Я подумала, что такому жару впору светиться, я уставилась в потолок. Острые каменные края врезались мне в бедро и в затылок.
«Секундочку. Но ведь я вижу!»
Я шевельнулась, и свет тоже переместился, упал на камень. Мягкие плещущиеся звуки слышались все ближе.
«Ты прямо как тот демон, умерший и затопивший свое жилище».
Эта мысль была неприятной, пугающей, но при этом смешной, она подняла мне настроение, встала тонкой и ненадежной преградой на пути нарастающей истерии. Я опустила голову, и свет опять переместился.
Это яростно полыхал мой изумруд. Когда я медленно шевелила головой, наблюдая за пятном света на стене, оно тоже перемещалось. Спектральная иллюминация, слишком сильная для какого-то камушка в щеке, омывала ступени. На щеке, вызывая привычный успокоительный зуд, бешено извивались знаки татуировки, глаза обжигали горючие слезы. Я заморгала, чтобы от них избавиться. Как только появился свет, мне удалось глотнуть воздуха.
«Вставай, Дэнни».
Желания встать не было. Хотелось полежать и отдохнуть.
«Останешься на месте - утонешь. Вставай. Иди».
Я не могла. Мне хотелось расслабиться, подождать, пока восстановится дыхание, и тогда уже идти дальше. Как только схлынет ужас.
«Если так, Люцифер уже победил».
Низкий голос звучал безжалостно. Беспощадно. Это не был чужой голос, подталкивающий меня к действию, бессознательно используя знакомый тон. Он хотел внушить мне, что я здесь не одна.
«Неужели ты позволишь ему взять верх?»
- Заткнись! - прошептала я. - Ну-ка, на хрен, заткнись!
«Ты можешь смириться с этим, Дэнни. Признать, что это выше твоих сил. Ты ведь лишь человек. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать поражение. Он дьявол, этим все сказано. Он всегда побеждает. А тебе остается лежать здесь и хныкать. Ну, хватит. Наверху свежий воздух. Вставай, кому сказано!»
Мягкое хлюпанье звучало все ближе. Затопила ли вода мозаики, с которых темные глаза Инханы созерцали теперь мрак, а не медленное течение времени и шаркающую походку своего а'нанкимеля?
Послышался жалобный стон - как оказалось, мой. Лежу на ступеньках и скулю, как забившаяся в угол, насмерть перепуганная зверюшка! А вода, в отличие от меня, поднимается.
«Лежишь, ну и лежи».
На сей раз в низком голосе звучало презрение. Я была противна самой себе. Нож гудел в моей руке. Хлюпало и плескалось все ближе.
- А ну вставай! - прошептала я. - Вставай, дура!
«Раз я говорю вслух, значит, я дышу».
Я попробовала. Ноги отказывались повиноваться. Мышцы дрожали от напряжения, нервы бунтовали, одурманенные ужасом.
«Лежи, солнышко. Похрипишь чуток, а там и вода тебя накроет. Скоро все кончится, тогда и отдохнешь. Здесь, во тьме. Упокоишься навеки».
Меня это позабавило. Внутри, где таилась моя человеческая натура, родился смех. Правда, наружу он вырвался в виде горестного воя. Мысленно закатив глаза, я судорожно выталкивала из себя прерывистые смешки.
И конвульсивно дергалась.
«Лежи, лежи, солнышко. - Голос звучал убедительно, невозмутимо, с откровенным презрением. - Все кончено».
- Черта… с… два!
Слова вырывались по одному, паузы заполнялись безумным воющим смехом.
Что-то холодное коснулось моих сапог. Медленно поползло выше. И без того промокшие джинсы стали совсем холодными: ткань впитывала подступившую воду.
Я рванулась, выбираясь из этих холодных струй. Поползла, черпая свежие силы от ножа, гудевшего в моей руке, как высоковольтный кабель. Мир вокруг сделался серым: свет вживленного в щеку изумруда разбавлял тьму. Я покрылась потом, пряди мокрых волос падали мне на лицо, соль щипала глаза; я хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть.
Ценой невероятных усилий мне удалось приподняться на колени.
«Нет, вы только посмотрите, - пробормотал давешний голос. - Ты еще шевелишься».
- Заткнись!
Больше я ничего говорить не стала, сообразив, что дыхание стоит поберечь. Знак на моем плече выплеснул волну энергии, она растеклась по коже, впиталась и позволила мне, пусть с огромным трудом, встать. Чуть не подавившись чем-то горячим, подступившим к горлу из опустошенного истерзанного чрева, я заковыляла вперед.
Каждый шаг был пыткой, ибо преодолевать приходилось не только физическую слабость, но и неодолимую свинцовую тяжесть укоренившегося с детства страха. Колени дрожали и подгибались, бедра горели огнем, шея напрягалась так, словно на нее накинул петлю сумасшедший гоблин, вознамерившийся помешать мне во что бы то ни стало. Но я упорно продолжала путь, ругаясь, проклиная себя и все на свете. Я брела, пока у меня хватало воздуха, чтобы двигаться и выкрикивать непристойности.
Плеск воды позади давно стих, а я шагала и шагала, пока ступени не кончились и лестница не перешла в низкий длинный коридор, вдоль которого тянулись тускло светящиеся оранжевые полосы. Я со свистом втянула полную грудь воздуха. Страх перед замкнутым пространством ослаб, и я всмотрелась в тени справа и слева, не веря глазам.
«Что за чертовщина?»
По обеим сторонам прохода были сложены тщательно рассортированные кости. Пирамиды черепов поверх аккуратных настилов из бедренных костей, старательно уложенные тазобедренные суставы, остовы грудных клеток. Мелкие кости были вмурованы в стену и торчали из крошившегося, осыпавшегося бетона.
«Sekhmet sa ' es. Катакомбы!»
Слово вырвалось наружу из-под наслоений изнеможения и страха, и я вздохнула с облегчением. Соль разъедала мои потрескавшиеся губы, обрывки пропитанной кровью и потом одежды липли к воспаленной зудящей коже. Черепа таращились на меня пустыми безумными глазницами.
«Они мертвы, Дэнни. Они не могут повредить тебе. Ты что, будешь целый день пялиться на них?»
- Анубис…
Я начала молиться, но осеклась.
«Выпутываться придется своими силами».
Но изумруд и мои татуировки…
«Нашла о чем думать в такой момент. Есть дела поважнее».
Стены содрогнулись. Я инстинктивно вытянула руку, чтобы сохранить равновесие, прикоснулась к штабелю костей и обрушила часть аккуратной кладки. Древние кости трескались, разваливались, не успев долететь до пола, и с тихим шелестом рассыпались в тонкую пыль. Как долго они здесь пролежали?
«Что это было?»
Костей осыпалось все больше, но мне было уже не до них.
Шрам на моем плече полыхнул жаром. Мало того, откуда-то из глубин затуманенного подсознания всплыла неожиданная уверенность, не имевшая ничего общего с логическими рассуждениями. Как будто в моей голове вспыхнул лесной пожар, какой я однажды видела в саванне Гегемонской Африки: дым, багровое зарево, взметнувшаяся в воздух и забивающая глаза сухая пыль, воздух, слишком плотный и горячий, чтобы дышать, и видные сквозь дымное марево с борта самолета обугленные останки животных, не успевших удрать.
Я наткнулась на островок костей как раз тогда, когда вся Айя-София громыхнула над головой стонущим колоколом. Ее стены еще долго отзывались на этот звук, подобно тому, как хрустальный бокал откликается на прикосновение долгим звоном.
«Джафримель. - Из тумана в моей голове всплыло его имя. - Он в беде. Я нужна ему».
Уверенность в этом не оставляла места для сомнений и размышлений. Я устремилась вперед так быстро, как только было возможно для моего больного изнуренного тела.
Глава 11
Длинный коридор вывел в следующее помещение, более просторное. Точнее, в склеп: разводы от минеральных подтеков указывали места, где древние кости растворились в известке. Освещение здесь не ограничивалось оранжевым свечением, с потолка на длинных шнурах свисали неяркие шарообразные светильники. Мне подумалось, что сюда уже давно никто не забредал, кроме безумного беловолосого демона.
Храм продолжал стонать, и я ковыляла по переходам, следуя слабому, не поддающемуся определению порыву. Я не стала задаваться вопросами - просто приняла как данность тот факт, что Джаф рядом и я ему нужна. Тем более что у меня есть нож. Я решила спасти положение.
«Ага, у тебя ведь есть нож, и это лучше, чем ничего. Согласна, Дэнни?»
В очередной раз я велела голосу в голове заткнуться - и чуть не наткнулась на преградившую мне путь глухую стену. Пришлось вернуться немного назад, где удалось обнаружить боковой коридор, плавно поднимавшийся наверх, освещенный и, слава богам, с указателями на мериканском, фарси и греческом.
Каким-то чудом меня занесло в часть храма, предназначенную для туристов. Смех да и только. Правда, смеяться я не стала, чтобы сберечь дыхание.
Буквы перед глазами расплывались и наползали одна на другую, но мне удалось уяснить, что до главного нефа нужно п ройти дальше по этому коридору и направо, в проход за видневшейся впереди тяжелой синей дверью, подрагивавшей на петлях.
Я двинулась по проходу, слегка подволакивая левую ногу. Это не имело значения. Ничто не имело значения, за исключением того, что по другую сторону двери находился Джафримель. Она снова содрогнулась, из-за нее донесся дьявольский грохот. Вздрогнул весь храм.
«Убийца Родичей будет сражаться до последнего вздоха, но приспешникам Князя несть числа. Даже такому опытному убийце, как твой возлюбленный, не устоять против них».
Выходит, угроза Сефримеля уже осуществлялась?
Дверь задребезжала, словно с той стороны по ней нанесли сильнейший удар, магические петли протяжно заскрипели, дверное полотно прогнулось. Огромная дверь из синего пластика, украшенная солнечным диском Гегемонии, выглядела так, словно с той стороны в нее всадили плазменный разряд.
Я не сбавляла шагу, пока не оказалась прямо перед ней.
«Не хватало только, чтобы в последний момент эта долбаная дверь грохнулась на тебя. Поспеши, Валентайн!»
Я выставил перед собой обе руки, готовясь к удару. Но если магические петли повреждены, дверь просто так не откроется, мне придется придумать другой способ.
«Неважно, - сказал в моей голове холодный презрительный голос, звучавший тогда, когда уповать оставалось лишь на стойкость. - Там Джаф, и ты ему нужна».
Нож в моей руке издал прерывистый, алчущий крови вой. Под стать тому, что сорвался с моих собственных уст, когда я свернулась пружиной, напрягла свои демонически упругие мышцы и метнулась вперед, вложив в бросок и инерцию усталой плоти, и лихорадочную энергию наполнявшей меня силы. Сердце чуть не лопнуло от натуги, виски сдавила слепящая боль - но прыжок удался.
Удар обеими ногами не только выбил тяжелую дверь, как картонку, но и пустил ее в полет внутрь помещения по красивой дуге. Правда, приземляясь, я чуть не грохнулась, но сумела удержаться, хотя инерция заставила меня припасть на одно колено. Нож пульсировал в моей руке, наполняя меня силой, изгонявшей усталость.
Помещение за дверью было залито кровавым светом. Маккинли с напряженно застывшим, как маска, лицом повалил на пол крылатого адского пса и левой рукой вцепился ему в глотку, в то время как Ванн всаживал в тварь разряд за разрядом. Лукас, отскочив в сторону, вел огонь по бесу, чья сальная, болезненно-бледная кожа шипела и обугливалась, а лысая голова с младенческой физиономией извергала ругательства на языке ада. Другие бесы валялись на полу, из смертельных ран ручьями лилась гнойная кровь.
Джафримель стоял перед высоким алтарем, сцепив руки за спиной, и глядел на демона перед ним. Левая часть его лица превратилась в сплошной кровоподтек - ничего подобного я в жизни не видела. Позади его стройной темной фигуры присел в низкой оборонительной стойке Леандр: сверкающая полоса клинка рассыпала синие искры, а в недрах металла светились руны. Мое появление произвело эффект стоп-кадра: все замерли, слышался лишь вой издыхавшего под разрядами плазмы пса. Демон, припавший к земле перед Джафом, был облачен в колеблющуюся тьму, порой обретавшую вид оперенных крыльев и полыхавшую ослепительным черным пламенем.
На полу храма лежали тела, растекавшиеся черной гнилью из-за стремительного разложения демонской плоти. Адские псы, крылатые и бескрылые, разлагались на глазах, но мое внимание было приковано не к ним, а к крылатому демону, плавно развернувшемуся мне навстречу. Он выпрямился и оказался гигантом, не менее девяти футов ростом.
Я вломилась сюда в разгар схватки. Повсюду виднелись трупы на разных стадиях разложения: одни уже превратились в бесформенные комки гнили, другие еще сохраняли очертания и даже свою особую, чуждую, нечеловеческую, но несомненную красоту. Когти убитых бесов почернели, младенческие лица гротескно раздулись.
Стоя на одном колене, я пыталась восстановить дыхание, в то время как соперник Джафримеля вперил в меня пронизывающий взгляд серебристых глаз. По его перьям, отливавшим черной сталью, пробежала рябь.
Его лицо без признаков определенного возраста походило на лицо Джафримеля - худощавое, мрачное, с тонкими губами, длинным носом и широким разлетом черных бровей. Волосы были собраны во множество косиц, таких тонких, что повеявший при моем появлении ветерок поднял их стоймя.
«Все смотрят на тебя, Дэнни».
Впрочем, не исключено, что они смотрели вовсе не на меня, а на нож с его хватающими пустой воздух когтями на гарде и рукоятью, к которой моя рука уже приноровилась, будто он был сделан специально для меня.
Деревянный клинок издал низкий протяжный стон.
«Вставай, - сказала я себе. - А ну вставай, идиотка. Эта тварь угрожает Джафримелю».
Метод сработал. Ярость наполнила меня, как поток жаркой крови из рваной раны. Мои ноги выпрямились, я поднялась и, спотыкаясь, бросилась вперед. Я держала нож так, как учил меня сэнсэй, - эфесом вперед, прижав лезвие к предплечью, готовая пустить его в ход, хотя острые концы гарды когтями впивались в запястье.
«Испепели их! - прозвучал в моей голове смутно знакомый голос. - Пусть они заплатят».
Все вокруг взорвалось воплями. Лукас выкрикнул мое имя, взвыл Леандр, Маккинли разорвал воздух истошным криком. Исчезло все - кроме врага и необходимости заставить его заплатить кровью, кто бы он ни был.
Левое плечо обожгло болью - энергия Джафримеля хлынула в меня огненной рекой, наполняя мощью и укрепляя ауру. Мы столкнулись с врагом в сокрушительном броске, и нож, пронзая мышцы и кости, подвывал от алчного удовлетворения. Время остановилось, слух заполнился шумом клокотавшего в жилах пламени. Это пламя переполняло меня, оно стало моей сутью; вырвавшись наружу, оно могло поджечь весь мир.
Но меня это не тревожило. Я испытывала восторг, и это было самое страшное.
Я пронзила демона с серебряными глазами, нанизав его на нож. Взмахом когтистой руки он нанес мне страшный удар по голове, но я игнорировала эту боль. С моих губ сорвался легкий удовлетворенный вздох, от чего всколыхнулось тончайшее черное оперение его высоких скул. Наши лица сблизились так, что мы могли бы поцеловаться. Его зубы клацали, но оружие, созданное демонами против демонов и зажатое в моей израненной, исцарапанной руке, удерживало врага на безопасном расстоянии.