«А ведь сердечко-то у тебя дернулось, полковник! Нервишки надо подлечить. Во всякую фигню верить начинаешь, — думал про себя Савелов, направляясь к дому и ласково вспоминая Егоровича. — Пердун старый, как разыграл!»
Через час, позавтракав и переодевшись, Савелов вышел из подъезда, чтобы ехать - на службу. Посмотрев по сторонам, он с удивлением обнаружил, что черной служебной «Волги», которая заезжала за ним последние полтора года, у парадного нет.
Прождав минут пятнадцать, Савелов начал беспокоиться, уж больно не похоже на его шофера, пунктуальнейшего Олега, такое опоздание. Олег никогда никуда не опаздывал. А если опоздание просто могло случиться, он обязательно звонил и предупреждал об этом.
Полковник собрался вернуться домой, чтобы узнать, ждать ли ему машину или ехать своим ходом.
— Простите, вы — Савелов? — спросил какой-то лохматый парень из остановившегося рядом «жигуленка».
— Ну, допустим.
— Мне вас Олег так и обрисовал...
— А что с Олегом, где он?
— У него что-то там с карбюратором. Движок заглох, вот он и попросил меня, чтобы я вас подвез. Он говорит, что вы опаздывать не любите.
— А Олег позвонить не мог?
— Он звонил, но у вас все время занято было... Так поедем или нет?
«Что-то здесь не так! Не мог Олег так поступить. Что это за парень? — подумал Савелов с тревогой и тут же сам устыдился своих мыслей. — Ты, полковник, правда какой-то зашуганный стал. Думаешь, что тебя выкрасть хотят... Во-первых, кому ты нужен, а во-вторых, ты же сам знаешь, как бы все было, если бы они этого захотели. И вообще все идет нормально, никто ничего не заподозрил».
— Так едем или нет? Вы, похоже, чего-то испугались, господин полковник? — нагло улыбаясь, проговорил парень.
— Валентин Демидович! — Услышал Савелов и увидел, что к нему подбегает Олег. — Товарищ полковник, я уже все сделал, можно ехать. Только машина на той стороне дороги осталась. Я как увидел, что Витька еще не отъехал, сразу остановился и к вам. — Олег повернулся к парню. — Спасибо, Вить. Мы теперь сами доберемся.
Сидя в машине рядом с Олегом, Савелов посмотрел на свои продолжавшие дрожать руки и спросил:
— А этот парень, он кто?
- Сосед мой, Витек! Я когда встал, он как раз мимо проезжал. Ну я его и попросил к вам подъехать. Я же не знал, что так быстро управлюсь...
И Савелов во второй раз за этот день подумал: «Надо лечить нервы!»
На работе его ждало неприятное известие — вернувшаяся в Россию и поселенная, в закрытый пансионат команда снова исчезла...
Глава четвертая ПОГАНЦЫ
Когда Козлов не вернулся к назначенному часу, Александр сразу понял — все, надо бежать из этого милого уютного местечка. Странно еще, что Митяя так просто выпустили, а впрочем, теперь получалось — ничего странного, его, видать, на выходе и взяли. А на Козлове теперь все замыкается, только он знает, у кого машина, только он знает, где в машине подавитель. Сначала из него выпытают самое главное, а потом уж и до них доберутся.
Одна надежда — Митяй выдержит, не скажет. Но ведь и они не знают, где искать аппарат.
Но это все, как говорится, лирика, сейчас главное — уйти.
А эта простая затея натыкалась в самом начале на почти непреодолимую преграду — команду переодели в больничные халаты, а вещи забрали и куда-то спрятали. Впрочем, если бы даже они и нашли свои штаны и рубахи, это не спасение. Во Владивостоке уже вовсю бушевала зима. Одеваться здесь, как в Японии, — дуба дашь через пять минут.
Хорошо еще, наскребли деньжат, чтобы хоть телогрейку Митяю купить. А самим-то как?
Впрочем, думать сейчас об одежде времени не было.
— Кирилл, — сказал Турецкий. — Опять мы к тебе с поклоном.
Кирюха притворно вздохнул, поднялся с кровати и, ковыляя, вышел в коридор.
Это его неотразимые мужские чары помогли выручить одежку Митяя. Медсестры, нянечки, обделенные мужской лаской, готовы были сделать для Барковского все и даже больше.
Правда, Кирюхе на этот раз приходилось ограничиваться многообещающими намеками, времени на полную программу не было.
Он вернулся минут через пять, неся ворох одежды.
— Сокол ты наш, — нежно проговорил Сотников.
— Учитесь, ребята, пока я жив, — сказал Кирюха, но никто не улыбнулся.
Почему-то его слова показались мрачным пророчеством.
И это было странно: они теперь дома, они теперь не в чужой стране, они здесь свои, а вот опасность не уменьшилась, каждый из них кожей чувствовал — самое страшное впереди. В расхристанной, разгулявшейся России человеческая жизнь стала дешевой.
Они одевались, как в армии, за тридцать секунд. А потом, недолго думая, ломанулись в окно — благо палата была на первом этаже.
Кому в голову пришла эта безумная мысль — прыгнуть ласточкой в оконное стекло, Турецкий так и не узнал, потому что это был массовый прыжок.
И очень своевременный.
Это к вечному спору об интуиции. Конечно, она дитя профессионализма. Уже последние секунды, кое-как напяливая на себя одежду, ребята нутром почуяли - опасность!
Они сиганули в окно за мгновение до того, как пули изрешетили дверь, а влетевшая в продырявленную дверь противотанковая граната разворотила их временное лечебное убежище, искорежив пустые кровати и стулья.
Грохотнуло так, что с соседних сопок тучей взлетели вороны, закаркав оглушительно и зловеще.
Чудо, что Немой, то ли поддавшись общему движению, то ли сам по себе, тоже прыгал в окно.
А теперь он, опережая всех почти на корпус, летел к спасительным кустам. Впрочем, они только ему казались спасительными.
Александр сразу же сообразил, что именно по кустам и станут палить в первую очередь. Поэтому скомандовал:
— Ложись!
А продолжавшего бег Немого просто ухватил за ногу. Капитан со всего своего роста шлепнулся в снег.
И тут же близкие кусты снесло продолжительными автоматными очередями.
А потом там полыхнул взрыв — стреляли из гранатомета.
— Ну, блин! — просипел Веня, выплюнув набившийся в рот снег. — Целую армию против нас!
От этого бега, оттого, что они снова были на воле, что врагам успели показать кукиш, ребятам стало весело. Это была веселая азартная злость. В такие моменты люди бросаются на штыки и пулеметы.
Вот этого сейчас Турецкий больше всего и боялся, хотя и его подмывало обойти нападавших сзади и дать им как следует.
— Лежать, — тихо скомандовал он. — Они нас покосят.
Но разве можно было удержать эту жажду мести?
Кирюха уже отползал в сторону, виновато улыбаясь
Александру, дескать, прости, командир, приказ не выполню, накипело.
И действительно, сколько же можно бежать и бежать? Ведь это же их земля, ее-то от поганцев очищать им сам Бог велел.
— Это солдатики! — захрипел Александр. — Они просто выполняют приказ.
— Вот я и гляну! — ответил, уже скрываясь за бугром, Кирюха.
Веня тоже не выдержал, пополз в другую сторону. Он уже даже не оглянулся на командира. Гладий уползал за Кирюхой.
Да и Александр махнул рукой. Что им в конце концов — в зайцев переквалифицироваться?!
Он осторожно поднял голову.
От дымящегося пансионатика в его сторону шло человек десять. Нет, это были не солдаты. Красивые, большие ребята, кожанки, джинсы, чулки на лицах, ленивые походочки, матерок и смешки доносились с попутным ветром.
— Игорь Степаныч, — сказал он, обернувшись к капитану, — ползи к кустам и дальше, дальше... Не высовывайся только. Понял?
Капитан кивнул и быстро-быстро заработал руками и ногами, отползая в сторону.
Да, на снегу оставался след, но Александр знал: бандиты его не заметят, им просто некогда будет.
Он дернул ногтем затянувшуюся корочкой рану на лице, собравшейся в ладони кровью намочил себе висок и застыл на снегу, стараясь не дышать.
— О, один отдыхает, — хохотнул первый, выходя из-за бугра.
— Дай контрольный, — приказал кто-то другой. — Сказано было, без всяких «авось».
Снег заскрипел совсем близко.
Но Александр молил Бога, чтобы еще ближе, еще, чтобы наклонился и выстрелил в упор.
Бог услышал его молитвы.
Бандит ткнул Турецкого носком ботинка, щелкнул затвором и приставил пистолет ко лбу Александра.
Когда пуля пробила не Александров, а бандитской лоб, тот даже не успел удивиться. На лице так и осталось ленивое презрение к чужой жизни.
Дальше все было почти просто.
Телом бандита он закрылся от первых выстрелов, которые, впрочем, прозвучали далеко не сразу. За несколько секунд растерянности еще двоих бандитов не стало, тех, что были поближе.
Александр успевал еще и сдергивать с них оружие, пока они валились в снег.
Теперь, когда бандиты залегли и стали беспорядочно стрелять, он бросал автоматы через их головы, чему те, видимо, немало удивлялись, до тех пор пока из-за их спин тоже не стали палить.
Из десятерых очень скоро осталось всего четверо.
Но у одного из четверых — это Александр помнил точно — был гранатомет. И этого-то как раз видно не было.
«Нехорошо,—подумал Турецкий, — ой как нехорошо...»
Он уже сильно пожалел, что они ввязались в драку. Одна жизнь его новых друзей не стоила и сотни этих. поганцев.
— Гранатомет! — успел крикнуть он.
И в следующую секунду рвануло как раз в той стороне, где были Гладий и Кирюха.
— Га-а-а-ды-ы!!! — зарычал Турецкий, вскакивая на ноги и несясь прямо на выстрелы. — Ур-ррою!
Теперь они были маленькие и мерзкие, теперь они боялись, теперь куда-то подевалась их ленивая сила и самодовольство.
— Что, в безоружных стрелять легче?! — оскалился он.
Но тут кольнула секундная жалость, подхваченная трезвой мыслью — одного надо оставить в живых.
Он не успел.
Он пристрелил только одного, с гранатометом, двое других дернулись и затихли не от его пуль. Он не успел остановить стрелявшего.
Но досада тут же сменилась радостью — со снега поднимались Кирюха, потом Гладий, а потом и Веня. Все были живы. Ни одной царапины.
— Командир, тебя что, зацепило? — испуганно проговорил Кирюха, показывая пальцем на висок.
Александр схватился за указанное место. Тьфу! Он и сам забыл.
— Нет, это так, грим. Погодите, должен быть еще один, — оглянулся он.
Четвертого нигде не было. Значит, есть надежда, что возьмут живым.
— А где Немой? — спросил вдруг Кирюха.
Ребята стремглав бросились к кустам.
Немой сидел на снегу, схватившись за голову. Одежда на нем была изорвана, лицо разбито. Он стонал.
— Ты что, Игорь Степаныч? — склонился над ним Александр.
Немой поднял на Турецкого растерянные глаза и кивнул куда-то вправо.
Там, за кустами, лежал со свернутой шеей десятый бандит.
— Я... первый раз... — сказал капитан дрожащим голосом, — убил человека... голыми руками.
Турецкий сдернул с мертвого лица трикотажную маску и обомлел — синий кривой рот, уставленные в бесконечность стеклянные глаза — это был киллер Серкунов, которого Турецкий арестовал, разоблачил и посадил года два назад за заказное убийство.
Среди мертвых был и еще один его давний «клиент». И это были люди, которых знал Меркулов...
Теперь Турецкий не спешил звонить своему главному шефу и давнему другу. Теперь он вообще отказывался что-либо понимать...
Глава пятая ЧАЙ ПО-КОРЕЙСКИ
Он пришел в себя от холода, ноги задубели, рук не чувствовал. И еще сильно качало. Но не как в море. Било, словно он катил своим собственным задом по ухабам. Только когда качка прекратилась, понял, что он связанный и лежит в багажнике.
Митяй зажмурил глаза он неожиданно яркого искусственного света, ударившего в глаза.
— Стать! — ломающимся голоском (похожим на тот, прежний, но все-таки другим) распорядился кто-то, и, не дожидаясь, покуда Митяй поднимется сам, его подхватили за локти и плечи и поставили на подкашивающихся ногах на землю.
Сноп искусственного света по-прежнему бил в глаза, однако теперь можно было разглядеть несколько фигур вокруг и машину с открытым багажником — «жигуленок» — за спиной, и услыхать плавный шум леса, и почувствовать терпкий еловый запах и аромат свежей стружки.
— Ну вот что, ребята, — сказал Митяй, осторожно пробуя, насколько прочны веревки, которые опутывали его запястья, и убедившись, что да, вполне прочны и рыпаться не имеет смысла. — Вот что: я вас не знаю, вы меня не знаете, давайте останемся друзьями. Видать, вы меня с кем-то спутали...
Вместо ответа Митяй получил толчок в спину и вынужден был двинуться по направлению к узкому длинному зданию барачного типа, которое виднелось в полутьме невдалеке. Когда подвижный сноп прожектора, оставив в покое Митяя, скользнул к зданию, стали видны мощные решетки в небольших оконцах и железная дверь с коротышкой-часовым.
«Вот блин только этого мне не хватало, — подумал Митяй, — узкоглазые достали вообще».
Проведя по длинному извилистому коридору, его втолкнули в низенькое сырое помещение, и за спиной лязгнули засовы.
Когда глаза пообвыклись в полутьме, Митяй смог разобрать у дальней стены кособокое сооружение, похожее на топчан. На топчане виднелось что-то или кто-то, но очень мелкий. Вроде средних размеров зверька.
Зверек заворочался и приподнялся, как видно, разглядывая вошедшего.
— Здорово, корешок! — с деланной небрежностью произнес Козлов. — Будем знакомы.
Широким шагом он направился к топчану, протягивая пятерню для приветствия.
Когда до сокамерника оставался какой-нибудь шаг, Митяй вдруг вздрогнул и, изменившись в липе, отдернул руку, словно от ожога.
На топчане сидел мальчишка. С чумазого лица из-под грязной взъерошенной челки на Козлова в упор глядели два узких оливковых глаза.
«Уж лучше бы ты был еврей», — в сердцах подумал Митяй, отступая, и брезгливо морщась.
Казалось, мальчишка не был удивлен реакцией сокамерника.
Он, не мигая, пялился на Козлова, и во взгляде его сквозили испуг и настороженность.
Сбросив с плеча куртку (руки ему развязали на пороге камеры), Митяй хотел было постелить ее на пол и усесться сверху, когда вновь загромыхали засовы и два невысоких охранника, сгорбившись под тяжестью ноши, заволокли в помещение еще один топчан размером побольше.
«И эти узкоглазые, — не преминул отметить про себя Митяй. — Сплошные чурки. Интересно, куда ж меня забросило-то?..»
Ответ на этот вопрос он смог получить лишь наутро. Едва за зарешеченным оконцем забрезжил рассвет, раздался звучный гонг - И следом топот сотен ног. Взобравшись к оконцу по выщербинам в стене, Митяй сквозь тусклое грязное стекло увидал обнесенный высокой стеной обширный плац (если Козлову не изменяло зрение, темные пунктирные прочерки поверх стены были не чем иным, как колючей проволокой) и выстроившиеся на нем аккуратные квадриги, которые составляли ряды коротышек в одинаковой серой униформе.
Насколько пленник мог разглядеть, коротышки тоже были сплошь узкоглазые. Раздались приказания на отрывистом языке. Все-таки корейцы, понял Митяй. «Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! Откуда они здесь? Или меня на «жигуленке» в Корею переправили? Фигня какая-то».
Тем временем квадриги по команде распались, и отчетливо просматриваемые потоки рабочих, переплетаясь меж собой, двинулись каждый в своем направлении.
Веселенькое место. Похоже на концлагерь.
Вскоре из-за стены донесся дружный стук топоров и визг электропил.
«Как сказал бы Сотников, хренотень, да и только, — размышлял Митяй, вновь поудобнее устраиваясь на своем грубоструганом топчане.