— Вот уж не думала, что он любит музыку.
Эсме села на край ванны, болтая рукой в пене.
— И любит принимать горячие ванны, заботится о котах и семье. — Она улыбнулась шире. — Откройте глаза и сердце, Онория, он вас еще удивит. Блейд не часто пускает сюда гостей, особенно тех, с кем знаком так недолго.
Онория нахмурилась:
— Он упоминал обо мне?
— Нет, но все домашние взбудоражены. Уилл не устает повторять, что у Блейда появилась зазноба.
— Могу поспорить, что он еще много чего повторяет.
Эсме рассмеялась:
— Парень — защитник. Блейд спас его от ужасной жизни, когда остальным было плевать. Вервульфены преданно заботятся о своих семьях-стаях.
— Я не нравлюсь Уиллу.
— В таком случае вас бы здесь не было, — ответила Эсме и, посерьезнев, продолжила: — Мы все по-своему защищаем Блейда.
Экономка посмотрела на Онорию долгим красноречивым взглядом, а та отвернулась и ахнула. В зеркале в углу она увидела грязную оборванку со спутанными волосами, угольными разводами на щеках и в платье, напоминающем мешок из-под картошки.
Онория давно не видела своего отражения. Они с Леной могли без этого обойтись, а в академии она была настолько занята, что редко смотрелась в зеркало, которое мистер Мейси поставил для учениц, чтобы отрабатывать осанку.
Она выглядела… ужасно.
— Вы пока отмокайте, а я принесу расческу. — Эсме закрыла кран. — Вот так. Раздевайтесь, я найду вам чистую одежду.
Хоть она и воспитывалась в доме Кейна, где многочисленные слуги удовлетворяли малейшую ее прихоть, прошло уже много времени с тех пор, как Онория раздевалась перед другой женщиной. Особенно перед той, которая служила тому же господину.
Ну хотя бы комната была теплой, а войдя в горячую воду, Онория едва не упала от облегчения. Погрузившись по горло, она невольно прошептала:
— О боже мой!
— Это одна из лучших затей Блейда — ванна, в которой можно плескаться вдвоем.
Онория мылась, стараясь не думать, как в ванну поместится еще один человек, во что он будет одет и насколько его тело прикроет пена.
— Вы давно служите его трэлью? — спросила она, чтобы отвлечься.
Эсме собрала грязную одежду гостьи, убрала прядь волос с лица и ответила:
— Восемь лет. Мой Том умер в шестьдесят седьмом, и я продержалась почти год, пока не была вынуждена принять контракт Блейда.
— Он добр к вам? — Может, это и не главный вопрос, но сойдет.
Эсме подумала и отложила одежду.
— Он очень внимателен к нам, старается сделать процесс как можно безболезненней и удобней.
— И не требует плотских услуг?
Не услышав ответа, Онория подняла глаза.
Эсме зарделась и прижала руку к щеке.
— Только по взаимному согласию. Я не должна такое говорить, но, полагаю, вы имеете право знать. И я помню, как была напугана, согласившись на контракт, совершенно не зная, чего ждать.
— И чего же? — спросила Онория.
— Чуда, — ответила Эсме. — Не буду врать, это больно, но ощущение такое… приятное. — Она беспомощно пожала плечами: — Словами этого не описать, Онория, но вам не нужно бояться, он никогда нас не обидит.
— Даже когда его глаза чернеют? — нерешительно спросила Онория.
— Чернеют? Не понимаю, о чем вы.
— Когда его охватывает жажда.
Эсме неторопливо снова взяла одежду.
— Боюсь, что никогда не видела, чтобы его глаза темнели. Он всегда себя так сдерживает. Я почти уверена, что и другие его таким никогда не видели. — Экономка закусила нижнюю губу. — Может… может, Уилл прав, и вы на него плохо влияете.
* * *
Блейд налил себе немного бладвейна и услышал торопливые шаги Эсме. Судя по громкому шуршанию юбок, нотаций не избежать.
Она заглянула в комнату, держа в руке трофей: шелковую ночную рубашку. Блейд и его команда занимались торговлей в трущобах, скупая краденное. Кое-что он оставлял себе, например, почти всю мебель в Логове. А кое-что, вроде этой ночной рубашки, хранил в подвале перед продажей.
Блейд настороженно посмотрел на экономку:
— Ты ж не дашь ей это надеть?
Онория будет вне себя при виде прозрачного куска кружева. А он несколько дней промается бессонницей от видений, связанных с Онорией в этом одеянии.
— Это единственное, что ей подойдет.
— Она не останется.
Эсме удивилась, а затем задумалась и кивнула:
— Думаю, ты приложил все усилия, чтобы убедить ее в обратном?
Блейд тихонько зарычал и сделал глоток бладвейна.
— Не твое дело!
— Разумеется, мое. Мы все переживаем из-за вздора, которым потчевал нас Уилл последние дни. Я уже распереживалась, что тебя подцепила на крючок леди Эшелона.
— Стал бы я плясать под чью-то дудку!
Чертов Уилл! Подручным больше нечем заняться, как перемалывать господину косточки.
Эсме положила ночную рубашку. Блейд услышал участившееся сердцебиение. Черт! Сейчас зачитает нотацию.
— Девушка хотела знать, какой ты и что делала я, когда твои глаза чернели. Что она имела в виду?
Блейд допил бладвейн.
— Это ерунда.
— Блейд! Она опасна для тебя? — Эсме взяла его за руку.
— Я на мгновение потерял самообладание. Этого больше не случится.
Эсме вытаращила глаза:
— Понятно.
Блейд тихонько выругался и поставил стакан. Он знал, что Эсме тут же настучит Уиллу. Откинувшись в кресле, господин провел рукой по лицу:
— Нет ниче дурного.
— Ты проверил уровень вируса в крови?
— Конечно, проверил, первым делом после возвращения, — отрезал Блейд. Он каждый день проводил вычисления, чтобы убедиться, что не приближается к Увяданию. — Все те же семьдесят восемь процентов. Вряд ли скоро буду лезть на стены.
— Уровень высок уже несколько месяцев. — Эсме опустилась перед ним и положила руку на его колено. — Я слыхала о новых инъекциях коллоидного серебра…
— Они не стоят и кучки лягушачьего дерьма. В противном случае, их бы делал каждый чертов голубокровный! — Блейд покачал головой, вскочил и отступил на пару шагов. — Как только уровень поднимется до восьмидесяти, сразу скажу. Тогда передашь Уиллу следить за мной в оба.
— Блейд…
— А не лучше ли поискать платье? А то девицу там всю поморщит, как сливу.
Эсме медленно села на корточки:
— Ну что ж, нам бы этого не хотелось, верно? Было бы жаль, если бы вся эта мягкая обнаженная кожа сморщилась.
Эсме специально это сделала, всегда умела поддеть. От одной мысли о коже Онории его член встал по стойке смирно, и Блейд сердито посмотрел на экономку:
— Ты жестока.
— Перестань вести себя как побитый пес и сделай что-нибудь полезное. Она боится тебя, особенно после сегодняшнего. Тебе надо быть с ней нежным, показать, что ты не чудовище из ее кошмаров.
— Я не виноват, она и до меня имела дело с голубокровными.
Эсме взяла рубашку.
— Вот тебе мой совет: она молода и осторожна, но все-таки женщина. Поухаживай за ней, очаруй. Я знаю, что ты можешь, когда хочешь.
— Пытался, — процедил он сквозь зубы. — Я был с ней нежным как котенок, но так ниче и не добился. Шарахается от меня.
— Ответь мне честно: желаешь с ней переспать или оставить при себе?
— А какая разница?
— Если желаешь переспать, то обмани и очаруй. А если хочешь чего-то большего, нужны другие методы. Если ты действительно этого хочешь, я помогу.
Блейд понимал, что Эсме желает услышать подтверждение его интереса к Онории, чтобы вволю посплетничать с домашними, но всё же его новоявленная трэль явно едва-едва к нему потеплела. Выражение ее лица во время сегодняшнего поцелуя отличное тому доказательство. И поцелует она его только из чувства долга, только поэтому.
— Она меня не хочет.
— А ты ее?
Блейд снова сердито зыркнул и сунул руки в карманы:
— Ага, хочу.
Эсме ослепительно улыбнулась:
— Значит принеси мою расческу, побудешь у дамы горничной.
* * *
Онория надела шелковый восточный халат, который Эсме где-то откопала. Он был слишком большим, и полы алого цвета волочились по плитке, но ткань совсем не раздражала кожу. Давно ей не доводилось носить шелк.
Не стоит к этому привыкать.
Онория вздохнула и надела украшенные мехом тапочки. Обувь тоже была слишком большой, но если поджать пальцы на ногах, то вполне можно ходить.
Девушка, смотревшая на нее из зеркала, совершенно отличалась от той, что была там раньше: каштановые волосы закрывали плечи и доходили до талии. Онории не мешало бы подстричься — концы посеклись, но она много месяцев об этом не вспоминала. Нужды не было.
В дверь постучали.
— Войдите, — ответила она, повернувшись в облаке аромата розы. Может быть, Эсме нашла какое-нибудь белье. Онория чувствовала себя голой в халате и ночной рубашке.
Однако вместо Эсме зашел Блейд, к удивлению Онории, держа в руках расческу. Он было открыл рот, но заметил гостью и выдохнул, словно молитву:
— Черт побери!
Онория застыла и сжала руками вырез халата.
— Я тебя не ждала.
Она посмотрела ему за спину, но комната была пуста.
— Ага. — Господин задержался в дверях, одетый в чистую белую рубашку с пышными рукавами и узкий кожаный жилет, застегнутый на левую сторону. Блейд замотал шею красным шарфом и смыл с лица угольную пыль, которая точно попала на него с Онории.
— Меня прислала Эсме, пока поищет тебе какую-то одежду, — ответил господин, показывая на расческу. Если бы Онория сама не нервничала, то заметила бы его смущение.
Не думая, она выпалила:
— Значит ты сюда пришел не за поцелуем?
Блейд нахмурился и вошел в ванную комнату.
— Мож меня не цаловать, если не хош. Я был не в себе и не потребую награды.
Господин подтащил низкий стул к зеркалу и обернулся.
— Садись.
Онория неловко села. Что значит «не потребую награды?» Скоро ли придет Эсме?
— Я дала слово.
Зеркало замерцало в свете свечей. Блейд стал позади, его светлые волосы были растрепаны. Взял прядь ее волос и начал расчесывать, осторожно распутывая колтуны. От легчайших прикосновений у Онории побежали мурашки, а соски напряглись под шелковым халатом.
— Не хочу, чтобы ты цаловала из чувства долга, а хочу, чтоб ты сама того желала, — ответил он, распутывая прядь.
Онория и Блейд встретились глазами в зеркале.
Онория зарделась. Дотронувшись костяшками пальцев до ее плеча, он захватил еще несколько прядей. Онор не знала, что на это ответить. И как ни странно почувствовала легкое разочарование. Разнежившись в ванне, Онория была готова поцеловать Блейда и все прокручивала в голове, как это сделать: легонько прикоснуться губами, совсем чуть-чуть, а затем отпрянуть, рассчитавшись с долгом.
Только теперь Блейд уверяет, что ей не нужно этого делать, если нет желания. Онория ощутила странную неудовлетворенность, словно ее обманули.
Блейд осторожно водил расческой по волосам. Так приятно, почти завораживающе. Плечи расслабились, несмотря на близость голубокровного. Когда Блейд присел на краешек стула, прижавшись бедром к ее ноге, Онория снова открыла глаза, но он не стал к ней приставать, обратив все внимание на волосы.
— Похоже, вот и ответ, — небрежно заметил Блейд.
Онория посмотрела на господина, который почти закончил расчесывать волосы и водил пальцами по прядям, словно не желая останавливаться.
Ей не сразу удалось прочистить горло.
— Я думала, ты на меня сердишься.
— Сержусь?
Он перестал ее гладить.
— Ты молчал всю дорогу домой и едва удостоил меня взглядом.
Блейд протяжно выдохнул и снова начал ее ласкать.
— Ах, милашка, я вовсе не сержусь на тебя.
— Тогда что?.. — хмуро спросила Онория.
На Блейда накатила усталость, он опустил руки на колени:
— Я злился на себя. Давненько не терял самообладания. Думал, что справлюсь, но увидал Викерса и понесло.
— Викерс? А при чем тут Викерс? — прошептала она.
— Это он запер мя в башню и инфицировал. — Стиснув кулаки, он чуть не сломал расческу. — И убил мою сестру.
Онория машинально коснулась его руки.
— Осторожно.
Он удивленно опустил глаза и протянул ей щетку для волос.
— Эсме с мя башку снимет. Расческа принадлежала ее муженьку.
Взяв вещицу, она продолжила гладить мозолистую кожу его ладоней. Блейд схватил ее руку, переплетя пальцы. Их ладони соединились, и ее хрупкие пальчики контрастировали с его крупными. Так интимно. Однако Онория не вырвалась из его хватки.
В ушах загрохотал стук сердца. Что с ней такое? Нервы? Или дело в другом? В чем-то непонятном?
— Откуда ты знаешь герцога Ланнистера?
Вопрос Блейда застал ее врасплох. В голове полная неразбериха. Слишком сосредоточилась на его холодных руках и их ощущении на коже.
— Викерс? — Онория встрепенулась, как испуганная газель. Когда Блейд стиснул ее пальчики, Онория поняла, что машинально пыталась вырваться. В голове роились мысли. Онория пыталась вспомнить их разговор. Это она упомянула Викерса или первым о нем заговорил Блейд?
Господин предупреждающе сжал ее руку.
— Онория, не лги.
— Я не… — запнулась она, так как готова была солгать, в попытке найти какое-то объяснение. — Я… я…
Повисло молчание. Онория чувствовала на себе взгляд порочных зеленых глаз, внимательно ищущих правду. Но как рассказать? Онория поняла, что хотела бы довериться ему, поведать о Чарли, дневниках. О том, как она постоянно оглядывается в поисках убийц Викерса. Но они с Блейдом едва знакомы.
Слишком много лет она наблюдала игры голубокровных при дворе. Следила за языком, скрывала отцовские тайны даже от брата и сестры. Внезапно на глаза навернулись слезы. Это глупо, слезами делу не поможешь, но жжение становилось все сильнее, пока рука Блейда не стала темным пятном в свете свечей. Боже, как же ей хотелось поговорить хоть с кем-то, кто бы выслушал, обнимал, пока она изливала наболевшее, снимая камень с души.
Блейд погладил ее по щеке, стерев теплую капельку.
— Онор, я тя не обижу.
— Откуда ты знаешь? — Она посмотрела ему в глаза: — Я с тобой едва знакома, а ты от меня чего-то хочешь. Откуда мне знать, можно ли тебе довериться?
Блейд скривился.
— Мож потому, что я уже храню твои тайны, мисс Тодд.
Онория едва не пропустила мимо ушей окончание фразы, но потом вытаращила глаза. Блейду она представилась как мисс Прайор.
Господин обнял поднявшуюся Онорию за плечи, но та оттолкнула его, упершись спиной в комод, и Блейд ее отпустил, подняв руки. На его лице промелькнуло раздражение.
— И давно ты знаешь? — прошептала она.
— С самого начала.
Онория покачала головой.
— Нет, этого не может быть.
— У меня глаза и уши в Эшелоне, особливо вблизи Викерса. Он назначил цену в десять тысяч фунтов за троих: мисс Онорию Тодд, мисс Хелену Тодд и мистера Фредерика Чарльза Тодда. Об том ведомо немногим, но достаточно, чтоб я сложил два и два.
Блейд шагнул к Онории, но та отступила. Халат распахнулся, и гостья тут же поправила одежду, остро чувствуя отсутствие нижнего белья.
— А чего ты хочешь от меня?
— Если б хотел сделать те больно, уже б сделал, — сказал он и замолчал. — Я хотел узнать, зачем ты Викерсу. Я желаю ему смерти, Онор, и хотел использовать тя как приманку. Поначалу.
Ее лицо побелело.
— Но теперь нет, — заверил Блейд и прищурился. — Я не дам этому червю к те приблизиться.
Однако Онория еще не пришла в себя от возмущения.
Блейд собирался ее использовать.
— Почему? — потребовала она ответа. — Потому что хочешь меня для себя?
Он приблизился:
— Это и так ясно. Я хочу тя в постели, милашка. Но даже еси б не хотел, все равно не подпустил яво к тебе.
Онория обошла ванну, держа его на расстоянии:
— Я собиралась тебя поцеловать. Думала об этом, пока ты не признался. Не могу поверить, что была такой дурой!
Блейд отшатнулся как от удара. Прищурился, будто браня себя за плохо выбранное время.
— Собиралась поцеловать?
— Да, собиралась.
— Это нечестно. — Они двигались одновременно, вместе танцуя вокруг ванны. Блейд мог бы мигом ее поймать, если бы захотел, но он не пользовался своим проворством. — Я тока пытался раскрыть карты между нами.