— Ничего, — заметил Ник.
— Я еду в Лондон на выходные, — продолжала тараторить Дейзи. — Моя подружка выехала вчера вечером. Мы останавливаемся в квартире ее брата в Уондзуорте.
— Тогда, может, выбросишь меня в Патни у станции подземки. Мне надо в Фулем.
— А это далеко от Уондзуорта?
— На другой стороне реки.
Проклятье! Зачем я только спросила? Теперь он подумает, что я неотесанная провинциалка, которая совершенно не ориентируется в Лондоне.
Дейзи решила переменить тему.
— А у тебя каникулы? — спросила она.
— Вроде того. Встречался с друзьями, с которыми не виделся лет сто.
— А теперь возвращаешься домой?
— Не совсем. К знакомым. Они приютили меня на пару недель.
«Вроде того»… «приютили»… Странно. Он что, безработный или просто бродяга?
Словно прочитав ее мысли, он добавил:
— В понедельник выхожу на работу. Три года учился, еще год путешествовал. Пора облачаться в серый пиджак, подыскивать жилье и покупать сезонку за семь пятнадцать. — Похоже, эта перспектива его не слишком-то радовала.
Школа плюс еще четыре года — значит, заключила Дейзи, ему около двадцати двух. Как она и предполагала.
— А где ты путешествовал?
— Да где я только не был! В Греции, в Индии, в стране Оз… — Он грустно улыбнулся. — Поэтому мне теперь и нужна работа. Деньги вышли. Осталось только на покупку костюма и стрижку.
— А что за работа?
— Давай не будем об этом, — сказал он. — От одной мысли о работе меня тошнит. Еще месяц назад я плавал с аквалангом в районе Большого Барьерного рифа. — Тут он заметно оживился. — А ты чем занимаешься?
— Съезжу на пару недель на Ямайку с родителями, — тоном пресыщенной жизнью светской львицы ответила Дейзи, отважно выворачивая на скоростную полосу. — А потом буду три года терпеть эту скучищу — французский и бизнес-менеджмент. — Последнее, по крайней мере, было сущей правдой. — Хотя не думаю, что мне придется чересчур напрягаться. Пабы, клубы, вечеринки по ночам.
Она вдруг с ужасом увидела, что Ник едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
— Словом, восхитительный студенческий декаданс, — пробормотал он. — Мне это знакомо.
Кто его знает? Может, он и не думал смеяться над ней. Дейзи живо представила его на одной из тех вечеринок, в которых Тэра уже несколько раз принимала участие. Вечеринки проходили на квартире ее брата. Все как один курят «травку» до одурения, так что потом не помнят, кто с кем переспал. Тэрин братец, Том, даже не приехал на каникулы домой; ему и в Лондоне неплохо. За весь семестр он всего два раза посетил лекции. Впрочем, если верить Тэре, он такой умный, что ему это и ни к чему, а все лекторы такие болваны, что им самим впору у него поучиться.
— Проклятый дождь, — буркнул Ник, не спуская глаз с дворников, которые отчаянно боролись с потоками воды, заливавшей лобовое стекло. — Может, немного сбавишь скорость?
Дейзи и не заметила, как стрелка спидометра подползла к отметке «75 миль/час».
— Ты, кажется, говорил, что не имеешь привычки давать ценные указания тому, кто сидит за рулем, — сказала она, но газ, однако, сбросила.
— Я делаю исключение в тех случаях, когда за рулем новичок, который не имеет опыта вождения в такую погоду и не может держать дистанцию.
Вот тебе раз! Она чувствовала себя как оплеванная. И словно решив окончательно добить ее, какой-то тип, ехавший позади, начал как сумасшедший сигналить фарами, чтобы она освободила полосу.
— Ты что, сердишься? — спросил Ник.
— Да нет.
— А по-моему, сердишься.
Этот его снисходительный тон просто бесил ее.
— Нет, не сержусь! — вспылила она.
— Мне ли не знать, когда девушка дуется, — сказал он. — У меня три младших сестры.
Я и не думала дуться. Просто чувствую себя набитой дурой.
— А где вы собираетесь остановиться на Ямайке? — спросил Ник.
— Откуда мне знать? В каком-нибудь отеле, наверное. Этим занимаются родители.
Все катится к чертям. Он раскусил ее — в этом Дейзи не сомневалась. Небось, думает: что же это за папаша у нее, который запросто может провести отпуск на Ямайке и в то же время позволяет дочке ездить на такой колымаге? И не зря он так пялится на ее платье. По нему же сразу видно, что оно отнюдь не из «Харродза». Девица, которая собирается смотаться на пару недель на Ямайку, такое бы не купила. Дейзи кожей чувствовала его взгляд. Платьице далеко не доходило до колен.
Может, его вовсе не платье твое интересует, а ноги. Да ну? А почему бы и нет? Ты же прекрасно знаешь, что у тебя красивые ноги.
Ну да, и он уже вдоволь насмотрелся на них, вплоть до самой задницы. Вернее даже, включая задницу.
Может, он как раз об этом сейчас и думает. В конце концов, это одно из твоих главных преимуществ. Чему Тэра завидует, так это твоей заднице.
Да, но Тэру вполне устраивает ее задница, большая, к тому же у нее эффектная ложбинка между грудей. Я бы все отдала, чтобы и у меня была такая ложбинка. А у меня вместо груди два жалких яблочка. Два пепин-кокса.
Ну, знаешь… Лучше синица в руке…
Чтоб его! Он часом не телепат, этот Ник? Дейзи могла бы поклясться, что в тот самый миг взгляд его остановился именно на том месте ее тела, которое в данный момент занимало ее мысли. Интересно, что у него на уме? «Жидковато, жидковато». А что тут еще скажешь?
Дейзи покраснела. Она ничего не могла с собой поделать. Не то чтобы сильно, но все же… щеки ее заметно порозовели.
Только бы не заметил, только бы не заметил. Или хоть пусть промолчит.
Если Ник что-то и заметил, то предпочел об этом умолчать. Когда же он наконец нарушил молчание, то снова огорошил ее.
— Это мое замечание насчет твоих волос было чистое безрассудство, — сказал он. — Но если бы я сказал то, что думал, у тебя могло бы сложиться неверное представление.
Боже правый, что он еще думал?
— И что же ты думал?
— Мне лучше не говорить, не то ты опять выкинешь меня из машины.
После того как он упомянул леди Годиву, Дейзи и самой было нетрудно догадаться: «Я представил тебя обнаженной с распущенными волосами, ниспадающими до самой талии…»
Боже мой. Понятное дело, на подобную фразу ей следовало бы по-феминистски возмутиться: «Да как ты смеешь!» Однако Дейзи поймала себя на том, что эти слова приятно щекочут ей нервы, возбуждают. Впрочем, возбуждение скоро улеглось. Это называется выдавать желаемое за действительное. Могу поклясться, что ни о чем таком он не думал. А думал, скорее всего, примерно следующее: «Наверное, специально отрастила такие длинные волосы, чтобы прикрыть свои пепин-коксы».
— Ну вот, вогнал тебя в краску, — сказал Ник. — Мне следовало держать язык за зубами.
Его слегка саркастический тон уже не раздражал. Пусть она для него всего лишь повод для насмешек, зато у нее будет что рассказать Тэре. Правда, Тэра ни за что не поверит, что он такой уж неотразимый. Нет, она, конечно, скажет: «Да что ты? В самом деле?» — а про себя подумает: «Не может этого быть».
Потому что самые неотразимые всегда доставались именно Тэре. Не то что бы она сногсшибательно красива, просто с ее кипучей энергией и уверенностью в себе она умеет себя подать.
Именно с пресловутым чувством уверенности в себе у Дейзи чаще всего возникают проблемы. То ее буквально распирает от этого чувства, то вдруг охватывает растерянность и она смущается, точно шестилетний ребенок, который помочился в кровать, находясь в гостях у сверстника. Причем она не в состоянии понять, от чего зависит то или иное состояние.
Вот и теперь, когда они уже приближались к Лондону, чувство уверенности начало ей изменять. Дождь, хоть и не такой сильный, не прекращался; проносившиеся мимо грузовики обдавали лобовое стекло потоками грязной воды. Разглядеть надписи на дорожных указателях было практически невозможно.
То ли Ник почувствовал ее состояние, то ли в нем заговорило обычное мужское начало, только он решительно взял на себя обязанности штурмана, хотя его об этом и не просили. Вовремя подсказал, когда надо было свернуть на грохочущую эстакаду, а потом уверенно руководил ею на битком забитых машинами улицах, где, к ее удивлению, все, похоже, отчетливо представляли, куда едут. Все, кроме нее.
Ник взял в руки карту.
— Если назовешь мне адрес в Уондзуорте, я подскажу тебе, как доехать.
До нее только теперь дошло, что они уже в Фулеме. Старательно делая вид, что ей все нипочем и что среди агрессивных лондонских водителей она чувствует себя как рыба в воде, Дейзи невозмутимо заявила:
— Я прекрасно справлюсь сама. Скажи мне, куда ехать, и я подброшу тебя к дому твоих приятелей.
— Тэра, это тебе не по пути. Ты потом заблудишься.
Она пожала плечами с видом светской львицы.
— Я же, слава Богу, не немая. Если заблужусь, спрошу. А ты весь промокнешь до нитки, если пойдешь пешком.
Они остановились у светофора. Ник улыбнулся.
— Это не смертельно.
Ах эти его поразительные зеленые глаза! Они затягивали как омут. О Господи, еще одна такая улыбка — и я готова плутать по этим улицам хоть неделю, подумала Дейзи.
— Ты мне помог, так что я у тебя в долгу…
Ник колебался.
— Ну, если ты уверена…
Дейзи просияла.
— Абсолютно уверена.
— А знаешь, — сказал Ник, — тебе идет, когда ты улыбаешься. Ты должна практиковать это как можно чаще.
У Дейзи перехватило дыхание. Она даже не поняла, как умудрилась тронуться с места так, что машина не заглохла. Сердце ее трепетало как птенец, которому не терпится выпорхнуть из гнезда.
Проехав еще милю-другую, они свернули на улицу, вдоль которой в ряд выстроились небольшие однотипные домики, а по обочине тянулась бесконечная вереница припаркованных автомобилей. Там и сям мелькали объявления агентов по торговле недвижимостью.
— Это здесь, — сказал Ник, указав на один из домов, перед которым вместо палисадника была забетонированная стоянка для автомобиля.
Почему-то было невыносимо думать, что он сейчас уйдет и она больше никогда не увидит его. Вылезет из Драндулета и исчезнет…
— Ну, пока, — сказала она неестественно оживленным тоном. — Надеюсь, понедельник будет удачным.
Однако он не спешил выходить из машины. Взгляд его упал ей на руки, потом, взяв ее ладонь и деловито осмотрев, он заметил:
— Все-таки грязные. Может, зайдешь умоешься? А я бы приготовил тебе кофе.
Едва ли когда-нибудь чья-либо просьба была услышана столь быстро.
— Я не против, — сказала Дейзи. — Только где мне?..
— Поставить машину? Да на стоянке. Они не скоро вернутся.
Слава Богу, ей не пришлось выставлять себя на посмешище и загонять машину задним ходом. Драндулет плавно въехал на стоянку, и они вошли в дом.
Дом был викторианский: просторная прихожая, большая гостиная, которую сделали из двух комнат, убрав перегородку, светлые деревянные полы. В нем царила атмосфера запустения, как будто жильцы только что въехали и еще не успели обжиться или, наоборот, собирались уезжать. Повсюду стояли какие-то коробки.
— Они скоро переезжают, — пояснил Ник. — Раковина там.
Он указал ей на дверь под лестницей, ведущей в крохотное, вроде сортира, помещение, раньше, очевидно, служившее чуланом. Впрочем, в тот момент мысли Дейзи занимало совсем другое. Какого черта ты назвалась Тэрой? — лихорадочно соображала она. А что, если?..
Никаких «что, если», не паникуй. Он предложил тебе кофе из простой вежливости.
Однако, вернувшись в комнату, она все никак не могла успокоиться. Угол гостиной был оборудован под кухню, отделанную тем же светлым деревом. Ник включил кофеварку, и по комнате растекся приятный кофейный аромат. На лбу у него уже не было повязки, а вместо мокрой джинсовой рубашки он надел темно-синий пуловер. Дейзи посмотрела в окно. Оно выходило в небольшой садик, утопавший в цветах. Дождь все шел и шел.
Почувствовав, что продрогла до костей, она прижала руки к груди и зябко поежилась.
— Ты замерзла, — констатировал Ник и как бы невзначай дотронулся до ее покрывшейся мурашками руки. — Хочешь, дам тебе свитер?
Ее словно током ударило.
— Нет-нет, все в порядке.
Не нужен мне твой свитер. Вот если бы ты подошел ко мне сзади и обнял, я бы сразу согрелась.
Ник снова занялся кофе.
— Все готово, — сказал он. — Присаживайся.
Дейзи села на диван с обивкой в мелкую синюю и желтую клетку. Она уже начинала жалеть, что отказалась от свитера.
— Ты какой пьешь?
— С молоком и без сахара.
Он принес две кружки и сел рядом. Дейзи сделала глоток и снова поежилась.
— Все-таки ты замерзла, — сказал Ник. — Может, тебе распустить волосы. Они у тебя как шуба.
Дейзи затрепетала — только на сей раз уже не от холода. Собственно, почему бы и нет? Так действительно будет теплее. Поставив кружку, она закинула руки за голову, развязала узел, и волосы тяжелой золотисто-каштановой волной упали на плечи.
Она догадывалась, что он не сводит с нее глаз, и ее охватило странное волнение. У нее возникло такое чувство, словно кто-то подглядывает за ней в замочную скважину и она знает об этом.
Некоторое время они молчали. Неожиданно его ладонь коснулась ее рассыпанных по плечам волос.
Дейзи замерла. Не от страха, нет, но от предчувствия чего-то необыкновенного.
Ник так же неожиданно убрал свою руку и сказал:
— Тэра, расслабься. Если я предложил тебе кофе, значит, имел в виду только кофе и ничего другого.
Она метнула на него исполненный сожаления взгляд, которому научилась у Тэры.
— Если ты думаешь, что я нервничаю, то ты ошибаешься.
— Вот и хорошо. — Он помолчал, потом добавил: — У тебя, правда, удивительно красивые волосы.
Мама дорогая! Тэра ни за что не поверит, если ей рассказать.
Она безразлично пожала плечами.
— Ничего особенного.
— Тут я с тобой не согласен.
Проклятье, что это со мной? Эти его глаза… они сводят меня с ума.
Ник, словно желая доказать, что это действительно в его власти, не спешил отвести взгляд.
— Знаешь что? — сказал он. — По-моему, тебе надо выпить кофе и поскорее уезжать, пока я не забыл, что должен быть паинькой.
Дейзи смешалась. На ее месте Тэра бы только посмеялась и ляпнула что-нибудь вроде: «А разве я говорила, что хочу, чтобы ты был паинькой?»
Разумеется, у Дейзи на это не хватило бы духу. Она могла бы еще набраться наглости и сказать: «Ты все-таки постарайся держаться в рамках». Или, на худой конец, томно закатить глаза и простонать: «Ах, я тебя умоляю…»
Но она почему-то не могла подвигнуть себя ни на то, ни на другое. Она поспешила отвести взгляд, но его глаза… они гипнотизировали, они притягивали как сверхмощный магнит.
И не отпускали.
Все произошло как-то само собой. Сначала его ладонь скользнула по щеке Дейзи и замерла у самого уголка рта, а потом он мягко и вместе с тем уверенно взял ее за подбородок и заставил откинуть голову.
Едва ощутив прикосновение его губ, Дейзи поняла, что пропала. Ее словно накачали наркотиками. Его губы становились все более жадными, все более требовательными; ее охватила дрожь. Ладони его нежно массировали ей спину, шею, а язык змеем-искусителем проник в рот.
Боже! Так вот, значит, что имеют в виду, когда говорят, что ноги стали как ватные. Если бы я сейчас встала…
А он все целовал и целовал ее, пока наконец все тело ее не сделалось ватным. И под прикосновениями его пальцев к самым, казалось бы, невинным местам она готова была растаять.
Но это было ничто по сравнению с тем, что последовало. Его пальцы словно бабочки порхали по ее голому плечу, и она с замиранием сердца почувствовала, как соскользнула с него тоненькая бретелька платьица.
Бюстгальтера на ней не было. Он не подходил к летнему открытому платью, к тому же она считала, что с ее девичьей грудью лифчик вообще ни к чему.
Раньше в аналогичных случаях в этот самый момент Дейзи охватывал безотчетный страх. И она готова была поклясться, что все они при этом думают одно и то же: «А чтоб тебя! Черт дернул связаться!» — и ей все время хотелось извиниться. Но теперь, когда под его руками платье сползло вниз, обнажив ее маленькие округлые груди, ничего подобного не произошло. Он бережно провел по ним пальцами, словно касался бесценной мраморной статуи.