Мы уже не раз задумывались об этом. Во время весеннего половодья или после бурных летних ливней Мелдрам-Крик больше походил на речку, чем на ручей. Тем более что он был перегорожен приблизительно двадцатью пятью плотинами без регулируемого спуска воды. До сих пор ни одна из них не давала большой течи, главным образом, потому, что они были укреплены массой пихтовых веток. Но, в конце концов, ветки сгниют, и пло тина осядет. И действительно, некоторые плотины уже поддавались. И если одну из больших плотин прорвет, сомнительно, что плотины ниже ее выдержат напор воды. Инспектор повторил:
— Да, вам, несомненно, нужна помощь. — Казалось, он при нял важное решение.
Однако, в чем должна была состоять эта помощь и откуда она могла прийти, он не сказал. Мы узнали об этом значительно позже.
К концу года в отчете окружной комиссии по охотничьим угодьям инспектор Робертсон писал: «Объезжая недавно охот ничьи угодья Эрика Кольера на озере Мелдрам, я установил, что там имеются хорошие условия для размножения животных. Пользуясь всего лишь киркой, лопатой и тачкой, мистер Кольер построил плотины в двадцати пяти местах на старых запрудах, где когда-то обитали бобры, ондатры и прочие пушные звери. Эти болота имеют площадь от двухсот до тысячи двухсот пятидесяти гектаров. Снег на них задерживается, и болота вновь наполняются водой. В результате они быстро заселились ондатрами и другими пушными зверями, водяной птицей и крупной дичью, о чем свидетельствуют многочисленные следы. Действительно, все условия и облик этой территории изменились: вместо тишины и полного отсутствия жизни в ней возродились ее первоначальные богатства. Проблема ирригации площади, входящей в охотничьи угодья Кольера, была в значительной мере решена благодаря этому проекту. Проект Кольера на ручье Мелдрам является блестящим примером того, чего можно достичь в этой весьма перспективной области».
Так вот какие мысли возникли у инспектора Робертсона из охотничьей инспекции Британской Колумбии, когда он увидел, что произошло с ручьем Мелдрам с тех пор, как мы на нем по селились. Однако лишь в начале сентября я вспомнил о его словах: «Вам не мешало бы иметь помощников, чтобы следить за плотинами».
Было 10.30 утра. Лилиан занималась шитьем — она шила варежки на зиму. Визи склонился над столом, постигая тайны алгебры. Я проверил капканы перед тем, как ставить их в лесу, чтобы убедиться, что пружина работает хорошо. Вдруг Визи выпрямился и прислушался:
— Что это? — спросил он.
Я тоже прислушался и, услышав отдаленный гул мотора, безразлично пожал плечами.
— Это, наверное, самолет летит вверх по реке, — сказал я.
Канадская Тихоокеанская авиалиния открыла рейсы между Ванкувером (Британская Колумбия) и Уайтхорсом на Юконе, и ее самолеты часто пролетали над нашим домом.
— Это не самолет, — возразил Визи.
— А что же это?
— Машина.
— Машина? Здесь, в глуши? — я покачал головой.
Это было невероятно.
— Конечно, машина, — настаивал Визи, стоя у открытой двери. — Она еще за соснами, но это машина, и она идет сюда.
Я выбежал за дверь, Лилиан — следом за мной, мы остано вились в недоумении.
— Визи прав, — сказал я медленно. — Невероятно, но это машина.
Теперь уже можно было ясно услышать неровный гул авто мобильного мотора. Машина пробиралась по колее, которая была более пригодна для стальных колес, чем для резиновых. Машина действительно шла по нашей дороге. Она, вероятно, была еще в миле или больше от дома, но приближалась с каждой минутой. Скоро между соснами мы уже смогли разглядеть голубой кузов. Она двигалась, очень медленно и осторожно, но двигалась, а мы стояли в полном недоумении.
Автомобиль остановился рядом с нами, из кабины выскочил шофер, слегка пошатываясь, как обычно пошатывается человек, который долго сидел и вдруг быстро встал. Шофер был высокий и худой, лет сорока пяти или пятидесяти, его глаза покраснели от недосыпания, а на подбородке выросла щетина? Кто же он? Что ему нужно здесь?
Незнакомец быстро ответил на этот вопрос.
— Егерь Мотишо, охотничья инспекция Британской Ко лумбии, — представился он. — Вы Эрик Кольер, так?
— Собственной персоной. — Я поклонился. — А это моя же на и сын — Лилиан и Визи.
Егерь откозырнул, улыбнулся и сказал:
— Я уже слышал о Лилиан и Визи. — Он посмотрел на ма шину и нахмурился. — Ну, и дорога! Два прокола, сломанная рессора, вмятина на бампере и течь в радиаторе. Я заткнул ее жевательной резинкой. Какого черта вы не уберете часть камней и корней с дороги?
— Мы здесь всего десять лет, — сказал я с усмешкой. — Никак не соберемся привести в порядок дорогу, но надежды не теряем.
Егерь опустился на бревно и медленным усталым дви жением сдвинул фуражку на затылок. Он не был в форме, на нем были просто старые брюки и куртка из домотканой шерсти.
— Ничего, — сказал он, — я добрался сюда, хотя мне и при шлось гнать всю ночь. — Они еще дышат, а это — главное.
Визи осматривал автомобиль. Он был зачарован им. Он мед ленно ходил вокруг, изучая шины, бамперы и рессоры. Затем он опустился на четвереньки и заглянул под машину. Он заглянул в кабину, осмотрел приборы и ручку сцепления. Потом он отошел от машины, кивая головой, как бы удовлетворенный тем, что увидел.
Недоумевая, кто это «еще дышат», я сказал егерю:
— Заходите в дом, Лилиан моментом сварит вам кофе и при готовит перекусить. — Ему, несомненно, требовалось позавтракать.
Но он, видимо, не слышал меня. Он стоял сзади машины, открывая кузов.
— Куда вы думаете их поместить? — резко спросил он.
— Кого? — Я в недоумении посмотрел на него.
— Понятия не имеете? Вот, может быть, это объяснит вам, — он бросил мне замусоленный конверт.
Я вскрыл конверт и вытащил кусок бумаги. Слова прыгали у меня перед глазами, и, только медленно вчитываясь, я, наконец, осознал, в чем дело.
«Берегите их и ухаживайте за ними, как за детьми. Они дороже золота, и, если с ними что-нибудь случится, новых вы от нас не получите».
Больше ничего написано не было. В конце этой записки подпись: «Р. М. Робертсон, охотничья инспекция Британской Колумбии».
Я опустился на бампер машины, пытаясь собраться с мыс лями и успокоиться.
— Так это… — начал я неуверенно и замолчал, по дыскивая слова и не сводя глаз с открытого кузова маши ны, — бобры?! — выпалил я, наконец решившись произнести это слово.
— Две пары, — коротко подтвердил егерь. — Отловлены в заповеднике Боурон-Лейк для поселения на ручье Мелдрам.
И чтобы вы знали: заповедник расположен в четырехстах кило метрах к северу отсюда, и эти бобры уже слишком долго сидят в кузове. Надо их посадить в воду, и, чем скорее, тем лучше. Где вы думаете их выпустить?
Ирригационная плотина была ближайшим и наиболее под ходящим местом для поселения бобров. Каждый бобер сидел в отдельном продолговатом жестяном ящике. Мы отнесли их по одному к плотине.
— Одна пара — двухлетки, вторая — трехлетки, — сооб щил егерь, открывая подъемные дверцы ящиков.
Каждый ящик приходилось переворачивать, прежде чем пленники соглашались выйти. По одному бобры, наконец, вы шли из своих убежищ и опустились на землю, моргая от яркого света и поводя носом. Затем самый крупный, самец, по-види мому, встал на задние лапы, молитвенно сложив передние лапы на груди.
— Хорошо пахнет, не правда ли? — спросил с улыбкой егерь. — А будет еще лучше, так что поторапливайтесь.
Почуяв воду, бобер неуклюже проковылял несколько шагов по дамбе и нырнул в воду. Он ушел в глубину, оставив на воде лишь легкий след. Один за другим остальные бобры ушли в воду в том же самом месте и через несколько секунд от них не осталось и следа.
День был очень тихий, воздух был неподвижным. Зеркаль ная поверхность пруда оставалась ровной, Лилиан и я прошли немного по дамбе и остановились, глядя на воду.
Егерь вдруг как будто бы преобразился. Усталость немного прошла, он поправил фуражку и выпрямился.
— Вы, кажется, говорили что-то про кофе и яичницу с гру динкой? — спросил он.
— Три яйца или четыре? — спросил я егеря, предчувствуя, что он очень голоден.
— Смотри! — вдруг прошептала Лилиан, указывая на рябь, появившуюся на воде ярдах в шестидесяти от плотины.
Я посмотрел в ту сторону и едва успел разглядеть большую темную голову, высунувшуюся из воды. Голова исчезла, и мы услышали громкий звук, как будто что-то очень плоское удари ло по поверхности пруда. Затем все снова стихло. Мы с Лилиан смотрели друг другу в глаза. В тот момент мы оба знали, что ни один день из прошедших десяти лет не пропал даром. Бобры вернулись на Мелдрам-Крик.
Глава XIX
Три дня в напряжении. Мы волновались: приживутся ли ново селы? Это был очень тревожный вопрос, так как у нас не было ни заборов, ни барьеров, чтобы помешать бобрам уйти, куда им заблагорассудится. Они были нашими, только пока оставались на наших угодьях. Если бы бобры перешли границу, мы не смогли бы их вернуть обратно, потому что, перейдя границу наших угодий, они стали бы собственностью владельца соседних угодий.
Рано утром на четвертый день прибытия бобров я вышел за дверь набрать два ведра воды в ирригационной канаве. В то лето уровень воды у плотины оставался почти постоянным. Канава была достаточно глубокой и широкой, чтобы вместить большую часть воды, поступающей к плотине. Обычно мы оставляли в канаве воду с весны до поздней осени, так как она была всего в нескольких метрах от двери избушки. Таким обра зом, нам не надо было ходить за водой на ручей каждый раз, когда требовалось наполнить ведра.
Я подошел к канаве, остановился в недоумении и от удив ления выронил ведра. Еще вчера вечером канава была полна воды, а сейчас на дне не осталось даже лужи. Я долго не мог понять, почему канава высохла, а когда наконец понял, в чем дело, вбежал в дом и возбужденно закричал:
— Они законопатили канаву! Идемте скорее на плотину, посмотрим!
Лилиан, Визи и я поспешили вдоль канавы к плотине. Устье канавы было плотно забито палками, камышом и глиной.
— Смотри, смотри! — закричал Визи, — вон там бобер!
И в самом деле, в пятидесяти футах от плотины плыл бобер, таща в зубах ветку ивы длиной в шесть футов. Послюнявив палец, я поднял его вверх.
— Ветер дует в нашу сторону. Давайте спрячемся в кана ве, может быть, он нас не заметит.
Мы опустились в канаву и присели. Днем бобры видят очень плохо, но обоняние у них хорошее. Бобер может учуять койота на расстоянии двухсот ярдов или больше по ветру и может по чувствовать присутствие человека на еще большем расстоянии. Но если ветер дует от бобра, а человек совершенно спокойно стоит, бобер будет сидеть и причесываться или обгрызать кору с ветки на расстоянии нескольких футов, не подозревая о присутствии человека.
Мы были всего в пятнадцати футах от устья канавы, когда бобер вылез из воды со своей ношей. Теперь он держал ветку ивы в лапах и стоял, повернувшись к нам своим плоским чешуй чатым хвостом. Он протащил ветку через плотину, уложил ее со стороны водосброса и, тихо похрюкивая, основательно вмял ее в стенку канавы. Через некоторое время я попытался вытащить ветку, но она была так основательно укреплена, что я справился с ней с большим трудом. Вероятно, в умении бобров так плотно укладывать ветки и следует искать ответ на вопрос, почему их плотины могут выдержать громадное давление воды.
Бобер принес еще две ветки и уложил их на место, затем он принес из пруда охапку тростника. Внезапно ветер переменил ся, и бобер нас учуял. Он бросил тростник и исчез, громко ударив хвостом о воду. Его темное тело вынырнуло их воды на расстоянии нескольких метров от канавы. Он быстро плавал из стороны в сторону, поводя усами, потом еще раз ударил хвостом по воде, грациозно нырнул и уплыл, оставляя за собой широкий расходящийся след.
— Ну, теперь мы знаем, что один по крайней мере остал ся, — сказал я с облегчением.
Через два дня мы установили, что бобров было двое. К тому времени над водой появилась круглая конструкция их веток. Бобры начали строить хатку. Каждый день, на восходе или на закате, один из нас прятался в кустах на берегу и терпеливо следил за хаткой. Наконец Визи был вознагражден: он увидел, как два бобра одновременно доставляли материал для построй ки дома. Итак, одна пара устроилась на новом месте жительства. О том, что случилось со следующей парой, мы узнали только через две недели.
Мы осматривали плотины ниже по течению, чтобы найти следы присутствия бобров, но не нашли. Затем обследовали пруды вверх по течению, и опять безрезультатно. Мы осмотре ли все берега озера Мелдрам и наконец нашли там след. Мы обнаружили три тополя, недавно поваленных бобрами. Однако их кора была почти нетронута и ни одна ветка не была спущена на воду. Видимо, бобры тоже осмотрели берега, но то, что они увидели, им не понравилось, и они отправились дальше.
С запада в озеро впадал небольшой родник, такой тонюсень кий, что его едва ли стоило обследовать. Однако мы решили и его осмотреть и поехали верхом по лесу с западной стороны озера по звериной тропе, пересекавшей ручей в километре от озера. Когда мы подъехали к броду, то увидели, что в ручье совсем не осталось воды и русло высохло. Это было забавно, мы видели ручей пересохшим всего лишь раз, девять лет назад.
Мы привязали лошадей и пошли вверх по ручью. Немного выше ручей протекал по небольшой лужайке, окруженной оси нами. Как только мы подошли к лужайке, тайна пересохшего ручья стала понятной. Теперь вся лужайка была под водой, и в том месте, где ручей из нее вытекал, поднималась плотина немногим больше четырех футов высотой и около двадцати пяти длиной.
Казалось, что в осиннике хозяйничал какой-то сумасшед ший с топором. Многие деревья наклонились, но не упали на землю, другие свалились в воду, и все ветки с них были срезаны. Однако много деревьев упало на сушу, и они так и остались лежать, как если бы тот, кто их срубил, больше ими не интере совался.
Установить личность дровосека не представляло труда. Мы узнали о его присутствии по хатке, нам даже не нужно было видеть следы его зубов. Хатка была слишком большой, чтобы за короткий срок ее мог построить бобер в одиночку. Видимо, пара бобров пошла вверх по течению от озера и решила, что эта лужайка как раз то, что ей нужно. Таким образом, бобры не только вернулись на Мелдрам-Крик, но, по всей вероятности, решили остаться здесь навсегда.
Мы довольно долго не могли понять, зачем они так безжа лостно уничтожали запасы пищи, сваливая деревья без видимой надобности. Обходя берега запруды, мы видели, что местами были свалены десятки осин и ни одна из них не была тронута.
— Зачем они это делают? — спросил я задумчиво.
— Несомненно, для этого есть причина, — ответила Лилиан.
— Почти все, что происходит в этих лесах, имеет свою при чину, — проворчал я. — Но до нее иногда очень трудно доко паться.
— Ты хочешь сказать, что мы слишком глупы, чтобы по нять, — возразила она со смехом.
Визи рассматривал кучу щепок, разбросанных вокруг пня. Пнув ногой щепки, он сказал:
— Может быть, им не нравится вкус коры. Может быть, она кислая или еще что-нибудь, — внес он свое замечание.
— Зачем же они их валят? — быстро возразил я.
— Когда-нибудь узнаем.
И действительно, через некоторое время мы поняли зачем.
К зиме обе хатки были замазаны слоем глины толщиной около двенадцати дюймов. Под водой у входа в хатки были сло жены запасы пищи, которых обитателям хватило бы на всю зиму до того, как весной растает лед. Бобры каким-то образом умудрялись сохранять воду незамерзшей у входа в хатки доволь но длительное время, хотя на большинстве прудов уже давно был лед.
Наконец в начале декабря, когда температура упала ниже 20° мороза, полыньи у хаток замерзли. Мы вновь увидели боб ров только в апреле следующего года.