— Его схватили?
— Спрашивайте у полицейских. Меня не сочли нужным проинформировать.
Доктор наложил несколько швов, дал таблетку аспирина, глоток воды и ушел. И тут же в палату заявились мои телохранители. Оба были в фуражках и в желтовато-коричневой форме, молодые, здоровые парни с мрачными лицами, брюнет и шатен. Они объяснили, что хотят задать мне пару вопросов… из чувства расположения ко мне.
— Почему вы убили ее? — спросил брюнет.
— Никого я не убивал. Она была уже мертва, когда я обнаружил ее.
— Вот как! А мистер Станислаус утверждает, что вы побывали в мотеле гораздо раньше.
— Правильно. Но я все время был у него на глазах.
— Это вы так говорите, — возразил шатен.
Боль в голове усиливалась, но, как ни странно, тем быстрее возвращалась ко мне способность соображать. Я даже заставил себя приподняться на локтях и присмотреться к полицейским.
— Я частный детектив из Лос-Анджелеса.
— Это нам известно, — подтвердил брюнет.
Мне не нужно было спрашивать об источнике их осведомленности: ощупав карманы пиджака, я обнаружил, что мой бумажник исчез.
— Верните бумажник, — потребовал я.
— Всему свое время.
— Я хочу переговорить с шерифом.
— Он спит.
— Но дежурит же сейчас кто-нибудь из вашего начальства?
— Лейтенант, но он на месте происшествия. Вы сможете переговорить с ним утром. Ночь вам придется провести здесь, врач опасается, что у вас сотрясение мозга… Чем вас ударила женщина?
— Меня ударил ее муж рукояткой револьвера.
— Вряд ли беднягу можно винить в этом после того, что вы сделали с его женой! — с чувством воскликнул шатен.
— Вы спали с ней? — поинтересовался брюнет.
Я взглянул сначала на одно здоровое, гладкое лицо, потом на другое…
Нет, на садистов они не походили и взятку пока не требовали, и все же я начал их побаиваться.
— Послушайте, — обратился я к полицейским, — вы напрасно тратите время.
Я был в мотеле по делу. Я веду расследование… — Тут меня охватил страх — страх за жизнь юного Хиллмана, и я не решился продолжать.
— Что вы расследуете? — спросил брюнет.
— Как у вас соблюдаются законы? По-моему, плохо.
— Вот я покажу тебе «соблюдение законов»! — заорал брюнет и поднес к моему лицу здоровенный кулак.
— Попридержите-ка лучше руки, — посоветовал я.
В дверях палаты появился доктор.
У вас тут все в порядке? — осведомился он. Полицейские в один голос заявили, что в порядке, но громко потребовал, чтобы мне предоставили возможность позвонить по телефону.
— Не знаю, не знаю… — нерешительно ответил врач, взглянув на полицейских.
— Я расследую серьезное преступление и не могу ничего рассказывать, не заручившись согласием клиента.
— Отсюда позвонить невозможно, — возразил один из моих стражей.
— А вы что скажете, доктор? Здесь вы хозяин.
Только теперь я разглядел, что он очень молод.
— Право же, я… А впрочем, в вестибюле есть телефон-автомат. Вы сможете дойти туда сами?
— Я чувствую себя почти здоровым.
Однако едва я спустил ноги со стола, как пол закачался и стал уходить куда-то вниз. С помощью полицейских я кое-как добрался до кабины автомата, уселся в ней на подставленный стул и закрыл дверцу. Сквозь зеленоватое стекло кабины лица полицейских казались круглыми рыбами — темной и светлой, — тыкающимися в погруженный на морское дно батискаф.
Вообще-то моим клиентом был доктор Спонти, однако, опустив в автомат единственную завалявшуюся в кармане монету, я позвонил Хиллману. К счастью, он оказался дома и сразу же поднял трубку.
— Да?
— Говорит Арчер.
У Хиллмана вырвалось похожее на стон восклицание.
— Вы слышали что-нибудь о Томе? — спросил я.
— Ничего. Я в точности выполнил все указания, но когда вернулся с берега, денег на месте уже не оказалось. Этот негодяй подло обманул меня!
— Вы видели его?
— Нет, и не пытался.
— А я пытался. — И я рассказал все, что случилось со мной за последние часы.
— По-вашему, это те самые люди? — каким-то тоненьким голосом спросил он.
— По-моему, вас шантажирует именно Браун, но вряд ли это его настоящая фамилия. Скажите, имя Гарольда Гарли вам что-нибудь говорит?
— Как? Повторите.
— Гарольд Гарли. Или Гар Гарли. Фотограф.
— Первый раз слышу.
Меня не удивил ответ Хиллмана. Рекламные карточки, подобные желтой карточке Гарли, обычно рассылаются по сотням адресов, и вполне возможно, что между Гарли и Брауном не было ничего общего.
— У вас все? — нетерпеливо спросил Хиллман. — Я стараюсь не занимать телефон.
— Я еще не сказал главного: мною занялась полиция. Я не смогу объяснить полицейским, почему я оказался в мотеле, если не расскажу им о похищении вашего сына и о том, что за этим последовало. Совершено тяжкое преступление, и рано или поздно нам все равно придется прибегнуть к помощи полиции.
— Я запрещаю… — на высокой ноте начал было Хиллман, но тут же сменил тон: — Пожалуйста, я очень прошу вас, не вмешивайте пока полицию. Ну хотя бы до утра — может быть, за это время Том вернется домой.
— Хорошо, до утра. Но это последний срок.
Я повесил трубку и вышел из кабины. Мои телохранители посадили меня в лифт и привели не в палату, где я до этого лежал, а в какую-то комнату с плотно завешенными окнами, разрешили лечь на койку и принялись по очереди допрашивать. Диалог был настолько скучным и нудным, что передавать его нет смысла, тем более, что часто я просто не слушал полицейских.
Около полуночи в комнате появился помощник шерифа, лейтенант Бастиан, высокий, с коротко подстриженными седеющими волосами и вертикальными, похожими на шрамы морщинами. Он подошел ко мне и хмуро проговорил:
— Доктор Мэрфи утверждает, что вы недовольны тем, как выполняются законы в нашем графстве.
— У меня есть все основания утверждать, что это именно так.
— Видите ли, мы испытываем большие трудности с подбором работников.
Никто не хочет идти в полицию на то жалованье, которое нам платит городское начальство. Чернорабочие получают больше, а ведь работа у нас каторжная.
— Поэтому-то ваши люди и не упускают случая сунуть руку в карман ближнего!
— Вы о чем?
— О том, что у меня исчез бумажник с деньгами и документами.
Лицо Бастиана помрачнело еще больше. Он молча вышел, и я услышал, как в соседней комнате он злым шепотом выговаривает кому-то. Через минуту он вернулся и вручил мне бумажник.
— Документы потребовались для установления вашей личности. Власти Лос-Анджелеса дали о вас хороший отзыв. Извините, если с вами обошлись тут не вполне тактично.
— Пустяки. Мне не привыкать к хамскому обращению…
— Послушайте, я же извинился! — сердито заявил Бастиан и сухим тоном начал задавать вопросы о миссис Браун и о причинах моего интереса к ней.
Когда я объяснил, что не могу говорить без разрешения клиента, он перешел на фигуру Брауна, потребовал охарактеризовать его внешность, описать его машину и т. д.
Я плохо помнил, что произошло непосредственно перед выстрелом и сразу после него, но все же попытался выжать из себя хоть что-нибудь. Браун был человеком выше среднего роста, физически сильным, с грубым, хрипловатым голосом и массивным подбородком; на нем был темно-серый или синий пиджак и широкополая шляпа, глубоко надвинутая на лоб; приезжал он на сером или желтовато-коричневом седане с двумя дверцами, вероятно, «форде», какие были в моде лет восемь назад.
В свою очередь Бастиан сообщил, что, по словам жильцов мотеля, на машине был номерной знак, выданный в штате Айдахо, и Станислаус сейчас всячески изворачивается, пытаясь объяснить, почему он не записал этот номер.
Кажется, лейтенант рассчитывал, что в обмен на его информацию я расскажу ему то, о чем пока должен был молчать, но в конце концов махнул рукой и согласился подождать до утра.
Глава X
Я с радостью приветствовал наступление утра, хотя все еще страдал от боли в голове. Вот уже сутки я ничего не ел, если не считать бутерброда миссис Перес, и потому теплый кофе за завтраком и крутые яйца показались мне прямо-таки пищей богов.
Я уже приканчивал завтрак, когда в комнату, задыхаясь от быстрой ходьбы, ввалился доктор Спонти. На его полном лице проглядывали следы плохо проведенной ночи. Его холодная рука напомнила мне о мертвой женщине, и я невольно выпустил ее.
— Я удивлен, доктор Спонти. Как вы узнали, что я тут?
— Несколько необычным путем. Среди ночи мне позвонил некий лейтенант Бастиан. Наверное, на глаза ему попался чек, который я вам вчера вручил.
Лейтенант буквально замучил меня вопросами.
— Обо мне?
— Вообще обо всем, что произошло.
— Вы рассказали ему о Томе Хиллмане?
— А что мне оставалось делать? — Спонти потрогал свежий порез на губе — видимо, он очень спешил, когда брился. — В пригороде Приморский убита женщина. Как честный человек, я считал своим долгом сообщить властям все, что знаю.
— И о требовании выкупа за Тома тоже сообщили?
— Естественно. Лейтенант Бастиан нашел мое сообщение исключительно важным, поблагодарил меня и обещал, что наше заведение не будет упоминаться в прессе.
— Самое главное для вас!
— Не спорю. Школа для меня — источник существования.
Вот так получилось, к большой моей досаде, что я напрасно столь героически соблюдал обет молчания. Теперь мне нечего было ставить на кон, чтобы поторговаться с Бастианом. Вместе с тем я испытывал облегчение при мысли, что история с Томом стала известна полиции, поскольку вето Хиллмана сильно осложняло мне работу.
— А что мистер Хиллман?
— Позвонил мне сегодня чуть свет. О сыне по-прежнему никаких вестей. — Спонти уставился на меня мрачным взглядом. — Родители Тома дошли до предела отчаяния, и мистер Хиллман сказал мне нечто такое, о чем ему, несомненно, придется потом пожалеть.
— Он все еще возлагает на вас вину за похищение сына?
— В том-то и дело. И за это, и за то, что я привлек к расследованию вас. Кажется, он склонен считать, что вы… гм… подвели его.
— Это почему же? Потому, что я проник в мотель и едва не поплатился жизнью?
По мнению мистера Хиллмана, вы вспугнули похитителей и тем самым помешали им вернуть Тома. Боюсь, мистер Арчер. что отныне он не захочет иметь с вами никаких дел.
— Как и вы?
Спонти развел руками:
— Надеюсь, вы понимаете, какое давление мне приходится испытывать? Я же вынужден выполнять все прихоти мистера Хиллмана.
— Еще бы!
— Кстати, я не собираюсь требовать ни цента из полученного вами гонорара в двести пятьдесят долларов, хотя, — он взглянул на часы, — хотя вы работали на меня меньше суток… Ну что ж, мне надо бежать.
Он поднялся и направился к двери.
— Правильно, убирайтесь к черту! — крикнул я.
Спонти просунул голову в дверь:
— А вот теперь я, пожалуй, передумаю и аннулирую чек.
Я сделал неприличный жест, демонстрируя, как распоряжусь его чеком, и багровое от ярости лицо Спонти немедленно исчезло.
Я бросился на койку, чтобы в одиночестве насладиться своей злостью и на Спонти и на самого себя за вторичный визит в мотель, чего, несомненно, не следовало делать.
В комнату заглянула няня, унесла посуду от завтрака, а позже пришел врач. Он ощупал мой череп, посветил в глаза фонариком и, высказав предположение, что у меня небольшое сотрясение мозга, успокоил: дескать, на белом свете немало людей с такими же мозгами и ничего, процветают…
Побрившись позаимствованной у санитара бритвой, я оделся, спустился в канцелярию и предъявил чек Спонти для уплаты за лечение. У меня осталось двести с лишним долларов, и я решил, что могу потратить на это дело еще день, нравится это Спонти или нет. Остановив свободное такси, я попросил отвезти меня в телефонную компанию.
Я все еще испытывал злость, к которой теперь примешивалось чувство какой-то приподнятости. Возможно, последнее объяснялось переменой погоды — ясной и солнечной после недавнего дождя, а скорее всего причина крылась в моем решении на собственный страх и риск заняться судьбой подростка, которого я и в глаза не видел…
В приемной телефонной компании вдоль стен стояли кабины для междугородных переговоров, а на полках лежали телефонные справочники различных городов. Из наиболее крупных городов штата Айдахо здесь были представлены только Бойсе, Покателло и Айдахо-Фоллс. Я не нашел в них фотографа по имени Гарольд Гарли. Робертов Браунов значилось сколько угодно, но я почти не сомневался, что интересующий меня Браун носил вымышленную фамилию.
По междугородному телефону я позвонил в город Рено знакомому детективу, который частенько оказывал мне разного рода услуги. В Айдахо я никого не знал, но попасть в него кратчайшим путем можно было только через Рено, а сам Рено всегда привлекал к себе гангстеров с тугим после очередной операции карманом, — Агентство Уолтерса, — послышался в телефону голос Эрни.
— Привет, Эрни, это Лу, — отозвался я и рассказал, почему и откуда звоню.
— И вечно у тебя что-нибудь из ряда вон выходящее! — воскликнул Эрни, выслушав меня. — На этот раз убийство плюс похищение с целью выкупа?
— Ну, похищение, возможно, и фикция. По некоторым сведениям, похищенный Том Хиллман недели две до этого крутился с убитой женщиной.
— Сколько ему лет, говоришь?
— Семнадцать, но выглядит старше. — Я подробно описал внешность Тома Хиллмана. — Он может удрать с Брауном и по своей воле и по принуждению.
— Или вообще не удрать?
— Или вообще не удрать.
— Ты знаешь его?
— Нет.
— Ну, хорошо, а при чем тут этот самый Гарольд Гарли, фотограф?
— Не исключено, что Гарли и есть Браун или, на худой конец, знает Брауна. Его рекламная карточка пока что единственная ниточка, которой я располагаю… Да еще я знаю номерной знак машины, выданный в штате Айдахо.
Пожалуйста, попробуй поискать Гарли в Айдахо и в соседних штатах. У тебя есть справочники фирм по этим штатам?
— Разумеется. Я поручу Филлис просмотреть их.
Филлис была его женой и партнершей.
— Не откажи еще в одной просьбе: пусть твои помощники понаблюдают за Тахоэ и Вегасом — не исключено, что Браун и Том Хиллман появятся там.
— Почему ты так думаешь?
— На эту мысль меня наводят игральные кости и серебряный доллар, которые я обнаружил в сумочке у женщины.
— И никаких документов, удостоверяющих ее личность?
— Об этом, надо полагать, позаботился тот, кто расправился с ней. Но мы все равно установим, кем она была в действительности. Ей-то ведь не удалось бежать!
Закончив разговор с Эрни, я прошел в здание судебных учреждений и полиции. Дежурный, у которого я осведомился, где найти лейтенанта Бастиана, направил меня в идентификационную лабораторию на втором этаже. Собственно, на лабораторию это помещение мало походило: просторная комната, на подоконниках ворковали голуби, вдоль стен с развешанными картами города, графства и штата — шкафы с картотекой. Отсюда вела дверь в оборудованный под фотолабораторию большой темный чулан.
Из-за стола навстречу мне поднялся Бастиан. Лейтенант улыбался, хотя его улыбка не очень отличалась от вчерашней кислой гримасы. Он положил увеличительное стекло на фотографию, которую только что рассматривал, но я, наклоняясь над столом, чтобы обменяться с ним рукопожатием, успел заметить, что это был снимок убитой миссис Браун.
— Что послужило причиной ее смерти, лейтенант? — спросил я, когда мы сели.
Бастиан поднял правую руку и сжал кулак:
— Вот это.
— Чей? Роберта Брауна!
— Видимо, его. По словам Станислауса, Браун избил жену вскоре после полудня, а заместитель судебного следователя утверждает, что смерть последовала именно в это время.
— Станислаус говорил, что Браун поссорился с женой из-за того, что она из его конторки позвонила кому-то по телефону.
— Правильно, однако мы пока не установили, кому.
— Но откуда Станислаусу известно, что Браун бил жену?
— Со слов соседки Браунов. И он действительно бил, это подтверждается.
— Бастиан провел рукой по лицу, словно хотел стереть с него выражение озабоченности. — Все-таки ужасные у нас порядки: убивают человека, женщину, и никого из соседей это не интересует!