Моравец снова раскрыл уже закрытую было папку и начал искать глазами нужное место.
— Вот …группы, которые будут направлены сюда, снабжайте как следует деньгами и одеждой. Очень удобен небольшой пистолет, может оказаться полезным портфель, который здесь купить трудно. Яд необходимо помещать в более удобную (меньших размеров) ампулу. Группы, по возможности, выбрасывайте вне района их будущего действия. Это затруднит немецким органам безопасности их обнаружение… Наибольшие сложности здесь возникают с получением работы. Без трудовой книжки, которая используется здесь наравне с паспортом, никого на работу не принимают. Направляют на биржу труда. Особенно опасна трудовая повинность в весенние месяцы. Обеспечивая работой и трудовыми книжками большое число лиц (из нелегальных сотрудников), мы подвергаем опасности провала всю систему. Поэтому считаю целесообразным использование возможно большего числа лиц из местного населения и сокращение до минимума появления новых людей.
— Очень хорошо, — согласился Бенеш, — но ведь здесь ни слова не говорится о том, что не надо вообще забрасывать новых людей. И что это за трудовые книжки? Нам надо наших парашютистов тоже снабжать ими.
— Я уже запросил образцы трудовых книжек по своим каналам, — заверил его Моравец, — Но это займет время.
— Короче говоря, готовьте новые группы, — распорядился президент Бенеш, — Их заброска может затянуться, так же, как это было с группами «Сильвер» и «Антропоид».
— Слушаюсь, — только и ответил Моравец.
Прага, 27 февраля 1942 года
В кабинет Абендшена вошел Тюммель и не без ехидства отрапортовал:
— Герр гауптштурмфюрер, майор Тюммель по вашему приказанию прибыл.
— Великолепно, — прямо просиял Абендшен. — Приятно иметь дело с исполнительными людьми, а то все приходится привозить и привозить. Садитесь, разговор у нас будет длинный.
— Как вы любите поговорить, — улыбнулся Тюммель, усаживаясь на предложенный стул. — Фюрер, между прочим, учит нас больше действовать, меньше говорить.
— Дойдет дело и до действия, — одними губами улыбнулся Абендшен, — Вспомните Писание: «В начале было слово». Вот и мы начнем со слов.
— Надеюсь, вы не продержите меня у себя в гостях целый месяц, как это получилось в прошлый раз. Ну, и что вас интересует на этот раз?
Абендшен выдвинул ящик своего письменного стола так, что ему пришлось откинуться, к стене, поставив при этом стул на две задние ножки. Наконец, он нашел то, что искал и выложил на стол несколько листков бумаги. Он аккуратно их рассортировал и выложил в определенном порядке перед Тюммелем.
— Вполне возможно, что в этот раз вы задержитесь у нас в гостях намного дольше. Очень намного. Вот здесь те суммы, которыми вы распоряжались в последнее время, — пояснил Абендшен, указывая на один из листков. — Вот время получения очередных сумм, а вот та информация, которую вы передавали чехам, она тоже снабжена датами. Обратите внимание, далеко не вся информация, переданная вами чехам, санкционирована абвером. Так вот, я бы хотел получить объяснения всем этим странностям.
Тюммель начал изучать эти листки с ироничной улыбкой на губах, но постепенно улыбка сползла с его лица, и он побледнел.
— Я хотел бы связаться с адмиралом Канарисом, — хрипло попросил он.
— Я не вижу в этом необходимости, — отрезал Абендшен, — необходимые нам данные мы и сами получим прямо из абвера. На днях на имя Бормана ушло письмо Гейдриха, в котором говорится о вашем предательстве. Вы поставили своего шефа Канариса в очень щекотливое положение.
— Но я ни в чем не виновен! — воскликнул Тюммель.
— Я дам вам эти листки с собой в камеру, куда вас сейчас и отведут, — пообещал Абендшен, — теперь в камеру, а не в «комнату ожидания». Там вы внимательно, не отвлекаясь, изучите этот материал и поймете, что ваша вина уже доказана. И вот когда вы это поймете, то подумайте о том, как вы будете с нами сотрудничать, если, конечно, будете. В первую очередь нам нужен Моравек. Учтите, что ваше согласие на сотрудничество будет учтено при решении вашей участи. Насколько учтено — этого я вам сказать не могу, потому что решать это, к вашему счастью, буду не я. Уж слишком много вы мне крови попортили. Будь моя воля, я бы вас повесил прямо здесь, в своем кабинете, это бы каждый день напоминало мне о том, что я работаю не зря.
Он нажал кнопку, спрятанную у него под столом, и приказал вошедшему шарфюреру:
— Отведите, пожалуйста, герра майора в камеру номер семь. Не забудьте отобрать у него оружие.
Прага, 1 марта 1942 года
Габчик ходил по комнате и курил, наконец, он загасил окурок, сел за стол и сказал:
— Слушай, давай-ка обсудим, что мы имеем на сегодняшний день.
Кубиш, встал с дивана, закрыл книжку, которую только что читал, и тоже уселся за стол напротив Габчика.
— Давай, — согласился он, — у меня последнее время складывается впечатление, что мы просто топчемся на месте.
— В Паненске-Бржежанах мы с тобой уже не раз побывали, — начал Габчик, загибая пальцы, — и пришли к выводу, что там нам покушение не осуществить.
— Может быть, там-то как раз и можно осуществить покушение, но нам надо знать точное расположение комнат внутри, — поправил его Кубиш. — Давай попробуем поговорить с подпольщиками и найти человека, который там бывает. Тогда и вернемся к этому варианту.
— Возможно, — согласился на его замечание Габчик. — Дорогу от Града до Паненске-Бржежанов мы изучили так, что можем пройти по ней с закрытыми глазами, но к конкретному решению так и не пришли.
— Правильно, — кивнул Кубиш. — Здесь нам надо точно знать, когда Гейдрих там проезжает. И как он проезжает: с сопровождением или без. Можно, конечно, потерять неделю-другую и, сидя на дороге, набрать статистику, но, боюсь, что такие наши посиделки привлекут внимание. Надо опять обращаться к подпольщикам.
— Может и так, — задумчиво кивнул Габчик. — Но есть еще одна дорога, по которой Гейдрих периодически ездит. Это — Прага — Берлин.
— Здесь существуют два варианта, — заметил Кубиш, — либо он летит самолетом, либо он едет поездом. Мы вполне можем устроить покушение на поезд, но надо заблаговременно получить информацию об его отходе, для чего придется привлечь подпольщиков. И надо будет изучить железную дорогу, хотя бы на протяжении километров тридцати — сорока.
— Здесь есть о чем подумать, — ответил Габчик. — И остается последнее — произвести покушение во время какого-нибудь собрания или митинга.
— Идея провальная от начала до конца, — возразил Кубиш, — там его будут охранять так, что и не пошевелишься.
— Совсем не обязательно, — возразил Габчик, — Как раз там меньше всего будут ожидать нападения на него. В большинстве случаев на такое идут только психи, именно на них и ориентируется охрана.
— А мы под эту категорию не подходим? — усмехнулся Кубиш.
— Мы профессионалы, — отрезал Габчик. — Это несколько другое.
— Короче говоря, мы пришли к тому выводу, что нам без помощи подпольщиков не обойтись.
— Ну, об этом мы говорили еще в Лондоне.
— Но мы говорили о том, что мы будем просить помощи, не раскрывая цели нашего задания, — заметил Кубиш, — а здесь, о чем ни попроси, наша цель просвечивает как свечка из-под ладошек. Может быть, нам все-таки открыть наше задание, хотя бы тому же самому Индре. Я тебе говорил, что он и так во время нашего разговора, считай, расшифровал его по названию операции.
— Ты думаешь, это как-то поможет?
— Не думаю, а уверен, — твердо заявил Кубиш. — Вполне возможно, что они нам даже подскажут что-нибудь дельное.
— На это надо получить разрешение Лондона, — с сомнением сказал Габчик.
— Но ты командир, и определенные решения в зависимости от обстановки можешь принимать самостоятельно, — настаивал на своем Кубиш.
— Хорошо, я подумаю, — неохотно согласился Габчик.
Прага, 2 марта 1942 года
В кабинет Абендшена ввели Тюммеля. Теперь это был совсем не тот человек, который ерничал на этом пороге всего лишь несколько дней назад. Тюммель начал сутулиться, на его висках теперь ясно просматривалась седина, лицо стало серым и покрылось трехдневной щетиной, но главное, в глазах кроме тоски и безысходности появились искорки страха. Он вошел в кабинет и встал в двух шагах от двери, не зная, что ему делать дальше.
— Проходите, садитесь, — пригласил его Абендшен, — Мне сказали, что вы высказали желание сотрудничать с нами.
— Да, я готов с вами сотрудничать и помочь вам, — кивнул он. — Я готов выполнить то, что вы меня попросите.
— Я уже на прошлой встрече сказал вам, какая помощь мне нужна от вас, — пожал плечами Абендшен, — Мне нужен Моравек. И я жду от вас предложений о том, как мы это можем осуществить.
— Сидя здесь, я ничего не могу сделать, — пожал плечами Тюммель, — Я даже не могу назначить встречу.
— Ну, для такой благородной цели мы вас можем и выпустить отсюда, — заверил его Абендшен, — Правда, за каждым вашим шагом будут следить, а к вам на квартиру мы подселим квартиранта. Место встречи вы нам тоже опишете заранее, чтобы мы могли подготовиться и расставить там своих людей. Но все это, знаете ли, больше похоже на сюжет для романа о рыцарях плаща и кинжала. Меня, на данный момент, больше интересует доказательство вашей искренности. А для этого, я бы попросил вас назвать нам адрес Моравека.
— У Моравека несколько конспиративных квартир, — покачал головой Тюммель. — К тому же он их постоянно меняет. Я никогда не пользовался его квартирами, а назначал встречи где-нибудь в общественных местах. Так было безопасней для нас обоих.
— Да, я читал об этом в учебниках по разведке, — согласился Абендшен. — И все же, я не верю в то, что вы не знаете ни одного адреса Моравека. Должен же был быть у вас экстренный канал связи.
— Если мне надо было срочно встретиться с Моравеком, то я клал пустую пачку от сигарет на скамейку на трамвайной остановке в Смихове. После этого с пяти до шести часов вечера шел на Влтаву кормить уток.
— Куда именно?
— В парк. Все равно куда. Моравек ведь знает меня в лицо.
— И все же, думаю, какой-то его адрес вы знаете, — настаивал на своем Абендшен.
— Я знал один адрес, — согласился Тюммель, — но он существовал до того, как меня ар… до того, как я побывал в «комнате ожидания». Нет никакой гарантии, что он еще действует. Это улица Увоз, дом 6, квартира 3. Но повторяю, он часто меняет квартиры.
— Хорошо, мы это проверим, — кивнул Абендшен, — а вы пока посидите и подумайте о том, как нам его поймать.
Прага, 3 марта 1942 года
В магазин пани Бочковой зашли две молодые женщины. Обе были одеты довольно модно, но опытная пани Бочкова сразу же определила в них провинциалок. Женщины долго переходили от витрины к витрине и что-то оживленно обсуждали, и все же с первого взгляда на них было ясно, что им надо что-то совсем другое. Их разговор казался слишком натянутым. Наконец, пани Бочкова не выдержала и подошла к ним.
— Что вы желаете? — поинтересовалась она.
— Мы бы хотели поговорить с самой пани Бочковой, — немного замявшись, сказала та, что была пониже.
— Это я и есть, — приветливо улыбнулась хозяйка магазина.
— Нам нужна темно-зеленая тирольская шляпа с крылышком птицы, — неуверенно назвала условную фразу все та же посетительница.
— К сожалению, с крылышком у меня нет, — ответила пани Бочкова так же условной фразой. — Могу предложить вам с букетиком из перьев. Пройдемте со мной.
Они прошли через весь магазин и скрылись в подсобном помещении. Пани Бочкова провела женщин к себе в кабинет.
— Итак, дамы, что вам все-таки надо? — уже по-деловому спросила пани Бочкова.
— Нам надо встретиться с Леоном, — ответила все та же посетительница.
Лондон в последней радиограмме сообщил, что на этой явке штабс-капитана знают под этим именем.
— А зачем вам Леон? — строго нахмурила брови пани Бочкова.
— Ну, он нужен не совсем нам, — замялась посетительница, — С ним хотят переговорить парашютисты из Лондона.
— Из Лондона? — искренне удивилась пани Бочкова, — Так почему же они не пришли сюда сами?
— Но для них же это очень опасно! — воскликнула посетительница.
— Однако, милые вы мои, чтобы убедить Леона прийти на эту встречу, мне надо предоставить ему какие-то доказательства того, что его там будут ждать действительно английские парашютисты, а не агенты гестапо.
— Какие могут быть доказательства?! — вмешалась та, что была пониже. — Мы вам назвали пароль. Разве этого недостаточно?
— Пароль паролем, — пожала плечами Бочкова, — но его могут узнать и немцы.
— Так какие вы хотите доказательства! — наседала вторая посетительница, — Хотите, чтобы они явились к вам с парашютами за плечами?
— Не надо утрировать, девушка, — строго оборвала ее пани Бочкова, — И все же, хотелось бы быть совершенно уверенной, что речь идет именно об английских парашютистах. Поймите меня правильно, допустим, я даже вам и доверяю, но вы сами-то уверены, что немцы не водят вас за нос? Вам самим они предъявили какие-нибудь доказательства того, что они прилетели из Лондона?
— Нет, — растерялась первая посетительница, — но наши мужья хорошо знают их еще по службе в чешской армии.
— И это еще ни о чем не говорит, — пожала плечами пани Бочкова. — Мало ли бывших офицеров сейчас работает в чешской полиции или подрабатывает в гестапо?
— Тогда я даже не знаю, как вам это доказать, — с искренней грустью вздохнула высокая посетительница.
— У них есть связь с Лондоном? — пошла им навстречу пани Бочкова.
— Конечно, — оживилась посетительница, — у них есть радиостанция, по которой они получают приказы и передают в Лондон свои сообщения,
— Вот и хорошо, — улыбнулась пани Бочкова, — Давайте придумаем какую-нибудь фразу, которая должна будет прозвучать в ближайшие дни в одной из лондонских передач на Прагу. Леон услышит эту фразу и поверит, что имеет дело с настоящими парашютистами.
— Я даже не знаю, пойдут ли они на это, — с сомнением сказала одна из посетительниц.
— А почему нет? — удивилась пани Бочкова, — Лондонский центр очень часто использует эти радиопередачи для связи со своими агентами. Они знают, что за Леоном ведется настоящая охота, и поймут его осторожность.
— Хорошо, мы передадим им это, — согласилась та, что была поменьше. — Так какую же именно фразу вы хотите услышать.
— Давайте подумаем, — предложила пани Бочкова, она задумалась, потом сказала. — Ну, например вот эту: «Мир хорошо знает, что такое немецкие концентрационные лагеря, и особенно — что такое Маутхаузен и Освенцим, где томятся и погибают многие чехи. Ответственность за эти чудовищные преступления несут Гитлер и его сообщники».
— Хорошо, — согласилась и высокая, — мы им это передадим, — она повторила сказанную пани Бочковой фразу.
Хозяйка магазина проводила обеих посетительниц до самой двери.
Вечер еще только начинался, когда Ганка и Татьяна рассказали Бартошу о результатах своей поездки в Прагу.
— В принципе, — кивнул Бартош, — это несложно устроить, — он взглянул на часы, — я сегодня же запрошу об этом Лондон. Теперь понятно, почему нас так встретили на первой явке: этот штабс-капитан слишком уж осторожен.
— Пани Бочкова сказала, что на него давно уже ведется настоящая охота, — заметила Ганка.
— На всех нас ведется настоящая охота, — пожал плечами Бартош.
В передаче от 5 марта в своем выступлении полковник Ходский два раза зачитал условную фразу.
Прага, 9 марта 1942 года
Габчик, Кубиш и Индра сидели в небольшой пивной недалеко от завода «Колбенка». Был разгар рабочего дня, и в зал заглядывали только случайные посетители.
— Вот такова цель нашей заброски, — закончил Габчик свой рассказ.
— Не скажу, чтобы меня эта цель привела в восторг, — признался Индра. — За такой акцией последуют такие репрессии, о которых Чехия еще и не слышала. Однако я, так же как и вы, должен подчиняться приказу. И все же, я бы попросил передать мое мнение в Лондон. Акция не стоит тех жертв, которые за ней последуют. После такой акции возможно полное уничтожение подполья.
— Мы передадим ваше мнение в Лондон, — кивнул Габчик, — но пока нет отмены приказа, мы должны готовиться к его выполнению.