Откинув влажную прядь со лба, она окинула взглядом внутренний двор. Повсюду шум и суета. При свете факелов седлались лошади, чистились и подгонялись доспехи и оружие, воины возбужденно обсуждали предстоящий поход на разбойников Чарвика.
Грей быстро отыскала взглядом Гильберта, который стоял рядом со своим скакуном. Такого высокого, широкоплечего человека, как он, нетрудно было найти в толпе.
Как только Грей увидела Гильберта, она сразу же поняла, что он смотрит на нее. Взволнованная этим всепоглощающим вниманием, направленным только на нее, – хотя несколько рыцарей добивались от него ответа на свои вопросы, – Грей затаила дыхание.
Она принялась хлопотливо приводить себя в порядок, сняла кусок ткани, повязанный на кухне вокруг талии, пригладила волосы. На серьезном лице Гильберта появилась лукавая усмешка.
Сердце Грей сильно забилось. Со времени их ссоры в саду между ними не было произнесено ни слова. Это ее весьма устраивало, по крайней мере, так она считала. А теперь поняла, как это было мелко и суетно, пожалела, что оборвала Гильберта, когда тем же вечером он попытался с нею заговорить. Однако это был единственный случай, когда она попыталась противиться его доброте, которую барон так часто проявлял к ней в последнее время. Если бы не ее постоянное упрямство, они, конечно, снова стали бы любовниками, а она не хотела этого. Действительно ли не хотела?
Грей смотрела, как барон Бальмейн отделился от остальных воинов, прошел через двор и поднялся на крыльцо главной башни, где стояла она.
– Я надеялся, что не разбужу тебя, – сказал Гильберт, останавливаясь перед Грей.
Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, который не обещал ничего хорошего, девушка отвела глаза.
– Ты не будил меня. Я специально поднялась раньше, чтобы хорошенько накормить людей перед дорогой.
– В этом не было необходимости. Хватило бы эля и корки хлеба.
Помимо своей воли Грей подняла глаза и встретилась с его настойчивым, испытующим взглядом, горевшим нескрываемой страстью и желанием.
– Достаточно, но не совсем, – возразила она, радуясь, что вокруг снуют люди. – Не подобает воинам ехать на битву, когда животы у них подвело от голода.
Гильберт подошел ближе:
– Ты беспокоишься и о моем голодном животе?
Даже если барон просто затеял словесную игру, трудно было не дать вырваться на поверхность затаенным чувствам. Она поклялась себе, что на этот раз не проявит слабости, и гордо запрокинула голову.
– Я беспокоюсь лишь о голоде в твоем животе, – ответила Грей.
Гильберт посмотрел ей в глаза. Потом, не давая времени опомниться, потянул за руку в тень.
– Здесь этот голод и начинается, – прошептал он, притискивая Грей к стене и прижимаясь всем телом к той, кого обнимал всего несколько раз.
Грей напряглась всеми мускулами, изо всех сил стараясь не обращать внимания на твердость мужской плоти, упиравшейся в ее большой живот.
– Отпусти меня.
– Тебя тоже мучает этот голод, Грей. Не обманывай меня, – голос рыцаря звучал тихо, бедра стали двигаться, касаясь ее тела.
Грей попыталась оттолкнуть его, отвергая возбуждаемые в ее теле чувства, но барон был непоколебим, как скала.
– Гильберт, кругом люди, – запротестовала она, вдруг теряя силы.
– Если ты беспокоишься только об этом, то будь уверена, они ничего не видят, – обхватив пальцами подбородок Грей, он приподнял ее лицо и прижался губами сначала к виску, потом к уху.
Отчаянно стремясь прекратить это обольщение, пока она не падет под напором своих страстных желаний, девушка проскользнула под его рукой. Однако Гильберт поймал ее за руку и притянул обратно.
– Ты долго еще думаешь наказывать меня, Грей? – спросил он, прижимаясь лбом к ее лицу. – Когда ты перестанешь отрицать то чувство, что есть между нами?
– Никогда, – выдохнула она.
– Никогда, – горько повторил Гильберт. – Если, конечно, я не соглашусь жениться на тебе.
Она кивнула:
– Такую сделку мы заключили. Я не стану твоей любовницей.
– Значит, заставишь меня искать удовольствия на стороне?
Мысль о том, что Гильберт может иметь что-то с другой женщиной, глубоко ранила Грей каждый раз, когда она думала о такой возможности.
– Разве ты этого уже не делал? – спросила она.
Гильберт глубоко вздохнул, потом отпустил Грей и вышел на свет. Стоя спиной к ней, он смотрел на двор замка.
– Не делал, – ответил он, потом добавил: – Пока еще нет.
Испытав облегчение в одно мгновение и отчаяние в следующий миг, Грей молча смотрела ему в спину. Она не хотела, чтобы Гильберт искал другую возлюбленную, и не могла дать ему то, что отвратило бы его от таких намерений. Она хотела большего. Хотела брака и законного положения для своего ребенка. Но, казалось, не было смысла заново обсуждать этот вопрос.
Вздохнув, она вышла из темноты.
– Собери своих людей, столы уже накрыты, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Почему ты ведешь себя как хозяйка замка при том, что я не давал тебе этого звания? – спросил Гильберт, не оборачиваясь.
Сердце Грей замерло. Он хочет лишить ее этого положения? Только так могла она показать, что является матерью будущего наследника.
– Ты не хочешь, чтобы я занималась хозяйством? – Грей встала перед бароном.
Гильберт оторвался от созерцания оживленного сборища воинов и слуг, он посмотрел на нее.
– Слишком большой труд за такую маленькую плату, – последовал ответ. – Особенно теперь, когда ты отяжелела.
Грей тихонько погладила живот.
– Мне больше нечем заняться, – сказала она. -Кроме того, такова моя судьба.
– Твоя судьба?
Слабая улыбка коснулась ее губ.
– Я никогда не буду твоей женой, Гильберт Бальмейн, но всегда буду матерью твоего ребенка, – с этими словами она вернулась в башню.
ГЛАВА 17
Все шло вкривь и вкось, что-то здесь не ладилось и вело к ужасным последствиям. И не впервые, вспомнил Гильберт. Бешеный гнев и жгучая ярость кипели в его душе, вызывая судороги на неподвижно-каменном лице, застывшем от потрясений.
Двое из троих воинов, которым он поручил наблюдение за деревней, были мертвы – зарезаны, как свиньи, – а третьему нанесли такие раны, что сделают его калекой на всю жизнь. Его ранения были гораздо серьезней, чем нанесенные Гильберту много лет назад, и Бальмейн хорошо знал, какие страдания предстоят верному дружиннику, если… если он вообще выживет. Для воина подобная участь еще хуже, чем смерть.
– Чарвик! – процедил сквозь зубы Гильберт. Он двинул коня вперед, глядя покрасневшими от дыма глазами на простиравшееся перед ним опустошение. В почтительном молчании его воины следовали за ним через разоренную деревню, где догорали огни пожарища, а густой дым не давал дышать. Гильберт спешился и сделал знак нескольким своим воинам следовать за ним.
Закрыв плащами нижнюю часть лица, чтобы не задохнуться в дыму, они разбрелись в поисках раненых. Несмотря на все трудности, поиск велся очень тщательно, но все же обнаружили лишь двоих несчастных, которым требовалось только благословение священника, помощь на тяжком пути в мир иной, что церковь обещает своей богобоязненной пастве.
Похоже было, что остальные крестьяне укрылись в ближайших лесах. Судя по тому, что никто не вышел навстречу рыцарям, они могли уйти и под защиту замковых стен.
В любом случае Гильберт не мог порадоваться, что жертв было не так много. Это его воины, его люди, он был обязан беречь их и защищать. И неудача в этом деле глубоко огорчала, более того – раздувала пламя мести.
Только твердая решимость найти того, кто предал его, и должным образом покарать изменника позволяла Гильберту держать себя в руках, когда он смотрел на деревню, уничтоженную до основания. Теперь, более чем когда-либо, он был убежден: не обошлось без доносчика в рядах воинов.
Гильберт тщательно обдумывал события, которые привели к этому страшному злодеянию. Когда вчера было получено известие об обнаружении стоянки разбойников, он потерял покой от нетерпеливого желания поскорее расправиться со стариком. Но из осторожности послал воинов проверить эти сведения, хотя не было причин не доверять крестьянину. Получив подтверждение, он не стал терять времени, собирая свое войско, а оставил лишь горстку воинов у каждой деревни для наблюдения, как было им приказано несколько месяцев тому назад.
Тем не менее каким-то образом Чарвик получил предупреждение об их приближении. Осмотр брошенной стоянки показал, что свой лагерь разбойники покидали не спеша. Но старик оставил Гильберту послание – вздернул воина, оставленного наблюдать за стоянкой до прибытия отряда барона Бальмейна. При виде человека, висевшего на дереве посреди поляны, из груди Гильберта вырвался бешеный рев. Отряд не прервал преследования. Остановились лишь на минуту, чтобы снять несчастного повешенного.
Замок Бальмейна был достаточно защищенным, но Гильберта удручала уязвимость деревень. Они мчались по владениям барона, проезжая мимо поселений, которых, к счастью, не коснулась злая длань Чарвика.
Гильберт уже начал думать, что им повезло и гибельных последствий набега разбойников они не увидят, как заметил на некотором расстоянии клубы дыма, поднимавшиеся над верхушками деревьев, и повернул свой отряд на север.
Они прибыли слишком поздно.
Гильберт сжал кулаки так, что побелели косточки пальцев, и повернулся к воинам, ожидавшим приказаний. Пытаясь определить, кто же предатель, он устремил пронизывающий взор по очереди на каждого из соратников. Большинство состояли в его дружине много лет, и никогда прежде не возникало сомнения в их преданности. Гильберту стало стыдно, что теперь приходится сомневаться в их верности, но эта трагедия была не простой случайностью.
Бальмейн чуть не забыл о Майкле, которого почти не было видно за лошадьми других воинов. Хоть он и не допускал возможности обмана со стороны молодого рыцаря, но что-то встревожило его. Гильберт вспомнил замечание сэра Ланселина о поведении сэра Майкла при известии о том, что Грей беременна от Гильберта.
Гильберт пренебрег подробностями, так как не хотел тогда вести пустые разговоры, которые привели к такому выводу, каким бы точным он ни оказался. Теперь он понял, что следовало обратить больше внимания на предупреждение.
Да, решил Гильберт, стараясь уловить ускользающий взгляд сэра Майкла, этот человек, несомненно, имел основания предать его. Разве не высказывал он желания заполучить Грей? А узнав, что новый барон уже заявил на нее права и, более того, наградил ребенком, запросто мог начать искать способ отомстить.
Безжалостно выбранив себя за то, что был так слеп, Гильберт развернулся в седле и приказал:
– Сэр Майкл, выезжайте вперед.
Рыцарь выпрямился, сидя на лошади, глянул в суровое лицо Гильберта и поспешно отвел глаза.
Остальные сразу же поняли: что-то происходит. Всадники мигом повернули головы в сторону Майкла. Пока тот торопливо разворачивал коня, воины сомкнули ряды вокруг него, оставляя проход только вперед, к барону.
– Пройди вперед, приятель, – повторил Гильберт с гневным рокотом в голосе. – Я должен поговорить с тобой об одном очень важном деле.
Майкл сидел в седле неподвижно, очевидно, размышляя, как бы спастись. Взгляд его устремился мимо Гильберта, туда, где деревья преграждали путь к спасению.
– Что вам известно об этом, сэр Майкл? -насмешливо обратился к нему Гильберт, широким жестом указывая на разоренную деревню. – Может быть, вы просветите меня, как Чарвик узнал о нашем замысле, а? – Гильберт направил своего коня поближе, готовясь к тому моменту, когда рыцарь попытается вырваться и промчаться мимо.
– Он пообещал тебе леди Грей в обмен на эти сведения?
Майкл не подпустил его ближе. Ударив своего коня шпорами, он бросил его вперед, намереваясь проскочить справа от Гильберта.
Барон развернул коня и пустил своего скакуна наперерез, заставив Майкла свернуть налево, где разрушенная деревня представляла препятствие для быстрого передвижения. В полной уверенности, что там Майкл далеко не уйдет, Гильберт пустился в погоню.
Поравнявшись с беглецом, он отпустил поводья, направляя коня только движениями ног. Потом с яростным криком прыгнул на противника, вышиб его из седла и упал вместе со сброшенным всадником с его лошади.
– Ты украл ее у меня! – воскликнул Майкл в тот момент, когда они рухнули на землю.
Основная тяжесть удара пришлась на Гильберта, Майкл оказался сверху. Но, невзирая на боль в раненой ноге, Бальмейн перенес свой, более значительный, чем у Майкла, вес на бок и придавил противника.
– Ты – подонок, – бросил Майкл оскорбление в лицо барону, одновременно стараясь достать кинжал, висевший на поясе. – Получил с нею удовольствие, а потом отшвырнул, как обычную шлюху. Она была моя, а не твоя.
– Ты ничего не знаешь! – прорычал Гильберт, завладевая оружием, которое искал Майкл, и отшвырнул его подальше.
– Ошибаетесь, барон, – рассмеялся Майкл, кривя губы в усмешке. – Я знаю, Чарвик тебя убьет, а этого твоего ублюдка вырежет из живота своей дочери, тогда и успокоится.
Опасение за Грей и их неродившегося ребенка мучительно сжало сердце Гильберта.
– С какого времени? – спросил он, зажимая ворот туники у горла Майкла. – Ты доносил обо мне Чарвику с самого начала – когда принес мне клятву верности?
Майкл устремил на него жесткий взгляд:
– Нет. Только когда узнал, что ты завладел Грей, тогда я предал тебя.
– А твое нападение на Уильяма?
– Убедительно получилось, а? – он хихикнул. – Ты дурак, Бальмейн.
Разъяренный Гильберт вскочил, увлекая Майкла за собой.
– Ты умрешь рыцарем или трусом? – гневно выкрикнул он, отшвыривая парня от себя.
Пока Майкл старался удержаться на ногах, Гильберт так быстро извлек из ножен меч, что клинок зазвенел зловещей мелодией смерти. Майкл замер.
– Обнажи свой меч, – приказал Гильберт, – или я обезглавлю тебя, не сходя с места, и избавлю тебя от рыцарских церемоний.
Майкл метнул быстрый взгляд на всадников, молча восседавших на конях и с каменными лицами смотревших на того, кто предал своего лорда. Он понял, что все потеряно. Ради одного глотка пьянящего напитка мести он отказался от всего.
– В этом не будет необходимости, – сказал Майкл, переводя взгляд на барона.
Выпрямившись, он вынул из ножен меч и приставил его к земле. Несколько мгновений Майкл смотрел вниз на сверкающий клинок, прежде чем поднять острие вверх.
Все молча взирали, как он поднес клинок к губам и поднял к небу глаза в последней молитве. Потом, прежде чем Гильберт понял до конца его намерения, обратил свой меч к себе, обеими руками взявшись за острые края, и с силой вонзил его в себя. \
Еще оставаясь на ногах, в то время как кровь хлестала из смертельной раны, Майкл встретился взглядом с Гильбертом.
– Все из-за женщины, – выдавил он из себя, – которую ты даже не любишь.
С отчаянным криком он рухнул наземь и с хрипом испустил последнее дыхание.
Опустив меч, Гильберт подошел к лежавшему на земле рыцарю и опустился перед ним на колени. Он посмотрел в застывшие невидящие глаза, неподвижный взгляд которых был устремлен в небо.
– И снова ты ошибаешься, мой бедный заблудший враг, – прошептал он, закрывая исполненные мукой глаза молодого рыцаря. – Я люблю ее.
Грей хотела лишь на мгновение прикрыть усталые глаза, чтобы дать им отдых от утомительного шитья. Еще одно небольшое усилие – и тонкая рубашка будет готова, а потом можно будет уйти в свою комнату лечь спать. Склонив голову к спинке кресла, она не заметила, как шитье выскользнуло из ее рук и упало на колени, а потом и на пол.
Тепло очага навеяло дремоту, которая перешла в сон, чего ей недоставало в последнее время. Полностью отдавшись сладким объятиям сна, она обхватила живот рукой и блаженно расслабилась.
Такой и нашел ее Гильберт час спустя. Ее крупная лохматая собака растянулась рядом г большим креслом, в котором утонула хрупкая фигура любимой. Заметив приближение Гильберта, собака подняла голову и подозрительно уставилась на него. Тихое рычание грозно рокотало у пса в глотке.
Сердито глянув на собаку, Гильберт обошел кресло Грей сзади. Ворчун продолжал пристально смотреть на него, подергивая мордой. Если бы Гильберт не был уверен, что обязательно разразится громкая свара, которая разбудит Грей, то прогнал бы пса из холла. Покачав головой, он перевел взгляд на ту, повидать которую пришел.