КОФЕ НА ТРОИХ
«Вот это мне повезло!» – думала Лиза, радостно вышагивая по коридору.
Она только что посетила секретаршу генерального. Презентовала ей коробку конфет из буфета и убедилась, что Дроздова не издевается и ничего не путает. Лизу действительно включили в состав делегации – по личному распоряжению директора «Стил-Оникса». «Конечно, планировали, что Ряхин поедет. А он заболел… И тогда шеф сказал: «Раз так, пусть Кузьмина едет. Она, конечно, еще молодая. Но толковая и цепкая».
– Ну и ну! – восхитилась Лиза. И не без кокетства спросила: – А я разве толковая?
– Нет, Кузьмина. Ты – цепкая, – парировала секретарша и велела: – Ну-ка, напомни свой домашний адрес. Мы курьера пошлем, пусть твой загранпаспорт прямо сейчас привезет. Так что предупреди свою бабулю, чтоб дверь открыла.
Лиза с нескрываемым удовольствием позвонила бабушке:
– Бабуль, я тут в Вену улетаю, через три дня… Ага, в командировку… К тебе сейчас курьер приедет, мой загранпаспорт заберет. Так что нихт шлафен, яволь?
– Яволь, яволь! – весело ответила старушка. (Кажется, единственный человек, кто за Лизину командировку искренне порадовался.)
И теперь Лиза танцующей походкой возвращалась в отдел. Вот повезло ей! В Вену, на целую неделю, да с начальством! «Наверное, первым классом полетим. И жить будем в пяти звездах! – предвкушала Лиза. – А с работой я, конечно, справлюсь. Подумаешь, делов: утвердить ассортимент. Для этого ничего, кроме здравого смысла, не нужно».
Плохо, конечно, что Дроздова на нее мегерой смотрит, а уж Ряхин, когда из больницы выйдет, и вовсе вместо полдника сжует. Но, с другой стороны, если тебе никто не завидует – значит, ты ничего собой не представляешь. Несостоявшийся человек.
В коридоре она натолкнулась на Красавчика. Ник хмуро и торопливо шагал, на ходу просматривая какие-то бумаги. Но, увидев Лизу, сразу просветлел, остановился, спросил:
– Привет, Лизочка. Ты чего сияешь?
– В Вену меня берут! – похвасталась она.
– В Вену?.. Тебя? – не поверил Ник.
– Уже курьера домой послали. За моим загранпаспортом.
– Вот это здорово! – восхитился Красавчик. – А за какие такие… – он не договорил, смолк, смутился.
– За какие такие заслуги? – уточнила она. – Не знаю. Шеф сказал, что я толковая и цепкая.
– Он прав, наш шеф, – согласился Ник и предложил: – Слушай, давай это дело отметим. Немедленно. Чашечкой доброго кофе. – Он взглянул на часы. – Минут двадцать у меня есть, а у тебя?
– А у меня – только девятнадцать, – усмехнулась Лиза.
– Значит, объявляется перерыв на девятнадцать минут, – постановил Ник.
И по дороге в буфет рассказал очередной анекдот:
– Приходит Вовочка домой и рыдает: «Мама, училка опять наорала, что я не знаю математики! И поставила мне в дневник какую-то цифру…»
А Лиза, идя рядом с Красавчиком и смеясь над анекдотом, ловила на себе заинтересованные взгляды коллег. О том, что она едет в Вену, в «Стил-Ониксе», кажется, уже многие знали, и сотрудники мужского пола поглядывали на нее с уважением, а в лицах встречных девушек читалась нескрываемая обида: «Ну, за что все ей? И Вена, да еще и Красавчик?!.»
«Считайте, девоньки, что я это все наколдовала!» – весело подумала Лиза.
ЛИЗА. ДНЕВНИК
20 апреля 20** года.
Опять как-то нехорошо на душе. Хотя внешне все просто супер, и бабуля говорит, что она мною гордится… Да я и сама хотела бы гордиться: ведь у меня еще сроду не было никаких командировок. А тут сразу бац – и в Австрию, да еще и с начальством. Наташка, секретарша генерального, уже разболтала, что ей поручили заказать билеты в венскую оперу… В общем, новый жизненный уровень.
Но что же тогда меня беспокоит? То, что коллеги завидуют, а Дроздова так просто ядом изошла? Или, может быть, я волнуюсь, что ко мне в Вене генеральный пристанет? Или страшно, что с работой не справлюсь?.. Нет, нет и еще раз – нет. Я ЗНАЮ: все у меня будет хорошо. А откуда взялась эта уверенность – сама не пойму… Но в последнее время я уже привыкла: интуиция меня теперь никогда не обманывает.
Ладно, хватит заниматься страусианством: прятать голову в песок. На самом деле я, конечно, знаю, ЧТО НЕ ТАК.
Меня очень беспокоят наши отношения с Ником. Когда мы сегодня пили кофе, произошло целых две странности. Две странности – всего за девятнадцать минут, совсем немало!
Сначала мой Красавчик был чертовски мил, он попросил буфетчицу сварить нам «улучшенный кофе», и купил самых дорогих пирожных, и завалил меня своими неизменными анекдотами. А я его слушала, смотрела ему в глаза, читала в них искреннее восхищение и думала: «До чего же мне повезло!»
Но потом он на минуту замолк, склонился над чашкой, и я вдруг услышала фразу: «Ясное дело, каким местом она себе поездку заработала».
Голос был не такой, как у моего «карлика», а вообще непонятно чей: какой-то бесплотный. Но Ник этого не говорил, абсолютно точно, он в это время ел пирожное, и у него как раз растекся по пальцам крем. Но я все-таки спросила:
– Ты что-то сказал?
– Я? Сказал? – удивился Ник. – Нет, я нем, как рыба. А что?
– Мне показалось, что ты спросил, когда мы вылетаем в Вену, – соврала я.
– А, нет… Значит, точно послышалось. Этого я не спрашивал, – ответил он.
И я уловила в его голосе явное облегчение.
Ну, и как это понимать?
Неужели он действительно подумал, что я заработала Вену «одним местом»? И испугался, что вдруг произнес свою мысль вслух? (Ник ведь не знает, что говорить вслух ему совсем необязательно – когда на меня находит, я и так слышу…)
– Так когда ты летишь в Вену? – спросил Ник.
– Говорят, в понедельник, – ответила я.
В общем, неловкость была заглажена. И мы снова начали болтать как ни в чем не бывало. Ник рассказал, что на него уже повесили селекцию магазинов, в которых будет продаваться обувь из Австрии, и попросил:
– Ты уж, пожалуйста, меня не подведи. Я магазинам обещаю, что ассортимент будет – зашибись, очереди выстроятся, как во времена застоя.
И я пообещала, что буду выбирать каждую пару обуви, как для себя, а он галантно заявил, что не сомневается в моем безупречном вкусе. А потом мы решили, что до моего отъезда еще обязательно встретимся – не на девятнадцать минут, а нормально – и все-таки сходим в цирк или какой-нибудь классный ресторанчик. И мы уже стали договариваться, куда пойдем, как вдруг у него зазвонил мобильник. Он взглянул на определитель, нахмурился, извинился и ответил. Я, от нечего делать, конечно, прислушивалась к тому, что он говорил в трубку, но ничего интересного не услышала. Только: «Да, я понял. Да, разумеется». Я уже совершенно не сомневалась, что ему звонят по делу, и только жалела, что наши «девятнадцать минут» неумолимо истекают. И вдруг у меня в голове что-то будто щелкнуло, и я стала слышать не только Ника, но и того, с кем он говорил. Голосишко оказался девчачий. Пищучий, жалобный.
«Ник, миленький, ну ты ведь обещал!» – явственно расслышала я.
И – уже «в реале» – холодный ответ Ника:
– Возможно. И что дальше?
Трубка в ответ чуть не разрыдалась:
– Коленька, меня ведь мать теперь домой не пустит!
А Ник спокойно говорит:
– Боюсь, что эта проблема меня не касается. Ну, у тебя все? Тогда до связи.
И кладет трубку. А я опять не понимаю, что происходит – с ним или со мной, – и совсем нетактично выпаливаю:
– Кто это был?
И Ник спокойно отвечает:
– Да один деятель с оптового склада. Семь коробок с нашей обувью куда-то задевал и теперь на жизнь жалуется.
А я не отстаю:
– Это мужчина был?
– Конечно, мужчина, – удивляется Ник и смотрит на меня с укоризной. Кажется, он не ожидал такой въедливости и ревнивости, и голос его звучит абсолютно спокойно, а я снова теряюсь в догадках: что это было? Меня снова преследуют глюки – или же Ник так изощренно и нагло врет?
Я уже хочу пойти ва-банк и спросить напрямую: «Зачем ты врешь? Что это за девчушка и чем ты ее обидел?!» Но в последний момент вдруг понимаю: полная глупость получится, если я его об этом спрошу. Во-первых, есть шансы, что мне ПОСЛЫШАЛОСЬ и он действительно разговаривал с оптовиком. А во-вторых, даже если не послышалось… Кто я такая, чтобы лезть в его жизнь? В общем, как ни крути: если мне показалось, то Ник решит, что я просто психическая дура, которой, понимаешь ли, слышатся голоса. А если не показалось – то он тем более испугается. И я его понимаю: по-моему, это самая ужасная вещь в мире – общаться с человеком, который видит тебя насквозь…
В общем, конец нашего кофепития вышел скомканным. И мы так и не договорились, когда пойдем в цирк. Ник пообещал, что зайдет ко мне завтра и тогда мы решим. Я, конечно, проворковала, что буду ждать… А сейчас пишу дневник и понимаю: не хочу я с ним никуда идти. И даже самой себе не могу объяснить почему… Больше того: сегодня, после того как мы с бабулей поужинали, я заперлась в туалете и целых десять минут разглядывала фотографию серебряковского сердечного друга. В голове при этом вертелась целая куча неправильных мыслей. Совсем неправильных. Про то, что мужики делятся на порядочных и козлов. Про то, что порядочные достаются всяким овцам типа Серебряковой. И про то, что обаяние и смешной носик картошкой – ничуть не хуже, чем красота и мускулы, которыми так гордится звезда нашего «Стил-Оникса» Ник…
Нет, я ни в коей мере не претендовала на парнишку с фотографии. Он – серебряковский, а мне чужого не надо. Я просто смотрела в его милое, открытое лицо и жалела себя. Потому что, похоже, жизнь моя проходит зря. Зря я решила, что Ник – это тот человек, который мне нужен. Незачем по нему было сохнуть и незачем привораживать… И при всем моем колдовском таланте я по-прежнему на этом свете одна. Сама по себе.
ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ТОЧНЕЕ, НОЧЬ
Впервые за долгое время я пишу в дневнике второй раз за один и тот же день. Точнее, сейчас уже далеко не день, а глубокая ночь. Часы показывают четверть четвертого. Даже бабушка, известная полуночница, уже спит, а я ворочалась, ворочалась, все бока себе оттоптала – а сна ни в одном глазу. Хороша я буду завтра на работе!
Как всегда во время бессонницы, я предавалась своим мыслям. Сначала они текли у меня по самым разным направлениям: куда я, например, поеду отдыхать летом и с кем… Как вести себя с Ряхиным, когда он выйдет из больницы, и не надо ли мне в самом деле подыскивать другую работу… Что взять с собой в Вену – сумку или чемодан, и не подкупить ли мне перед поездкой строгую белую блузку… Но потом все мои мысли свернулись в одно-единственное русло. Я стала думать о Красавчике, о наших с ним взаимоотношениях и о том, что с нами будет дальше. И странная вещь получалась: вроде наш с ним роман разворачивался как положено, словно по-писаному, – однако никакой радости по этому поводу у меня не было. И в ресторан он меня водил, и кофе угощает, и при встрече со мной расплывается в улыбке – однако остается в итоге от наших встреч какое-то горьковатое послевкусие, будто по ошибке вместо меда чайную ложку уксуса хватанула. И вроде ничего плохого по отношению лично ко мне он не сделал, никак не обидел, ничем себя передо мной не скомпрометировал – однако относиться я к нему стала как-то настороженно. Даже с опаской, что ли. Когда я теперь рядом с Ником нахожусь, в голове раздается что-то вроде тревожного звоночка. И какой-то голос будто шепчет: «Осторожней… Не сближайся с ним… Не болтай лишнего… Не влюбляйся в него…» И вот сейчас, когда мне не спится, я стала анализировать: а что случилось? Почему такое происходит? (Все равно бока без дела пролеживаются!) Ворочалась я, ворочалась, на разные лады прокручивая в голове все наши встречи со всеми подробностями. Вспоминала и то, что слышала во время них от своего «карлика», – и вдруг поняла. Слово было произнесено – и меня будто холодной водой окатили. Все стало на свои места. Все объясняется: и девушка с порезанными запястьями, что чудилась мне, когда мы с Красавчиком ходили в «Шафран», и тот скупой и осторожный разговор, что он вел сегодня по мобильнику!..
А слово мое было такое: он, Красавчик – просто бабник. Да, бабник – элементарный, вульгарный, безвкусный. Он – один из тех отвратных мужиков, что любят трофеи: образно говоря, скальпы побежденных им женщин. И обожают хвастаться перед друзьями: «А я и ту… и эту… и вот эту тоже». Фу, ненавижу!
А когда я это поняла (а теперь вот и записала), мне сразу стало и как-то горько (опять жизнь поманила по губам вкусненьким – да мимо рта и пронесла!), но одновременно и очень легко. Легко оттого, что я поняла, что у Красавчика со мной этот номер не пройдет. Когда мы были с ним в «Шафране» – мог бы пройти. А теперь вот дудки. Я вижу его, вижу как облупленного. Пусть ищет дурочек в другом месте!
Но почему всегда так бывает? Что за несправедливость! Если красавец – так сразу сволочь? Если на меня обратит внимание – так обязательно из подленьких своих соображений?
Впрочем, не буду прибедняться. Ведь это я сама первая на Красавчика глаз положила. И даже к колдуну из-за него пошла. Так что некого из-за него винить, кроме как собственную неразборчивость и недальновидность. Впредь буду умнее. Не все то золото, что блестит. А он, Красавчик, пусть катится колбаской по Малой Спасской. С ним – все, решено и подписано. Урод он недоделанный!
…Но когда я без сна сегодня лежала, я не только о Нике этом злополучном думала. Еще мне не давал покоя тот список, что я видела на столе у колдуна. Его я запомнила хорошо, до буковки, а, придя домой, для верности еще и переписала. Все мне казалось, что я уже где-то одну из этих фамилий видела. Самую первую: Чернобривец. Но где? И когда? И по какому поводу? Никак не могла вспомнить. А сейчас решила: чего я зря мучаюсь? Включила домашний компьютер, вышла в Интернет и забила имя Чернобривец в поисковый сервер. На фамилию оказалось семь ссылок – все датированы одним числом, примерно двухнедельной давности. Я открыла одну из них, вторую, третью… Все сообщения были с информационных лент разных газет, телеграфных агентств и телекомпаний. И все – об одном и том же. Вот одно из этих сообщений, я его распечатала. (Остальные были на него похожи и различались только степенью подробностей.)
«Вчера было совершено разбойное нападение на зам. генерального директора НИИ „Гальванопластика“ Романа Чернобривца. Около девяти часов вечера г-н Чернобривец, возвращавшийся с работы, вошел в подъезд своего дома по улице Удальцова. Здесь на него напал неизвестный в маске, нанесший г-ну Чернобривцу тяжкие телесные повреждения. В тяжелом состоянии Чернобривец был доставлен в больницу. Интересно, что ни денег, ни других ценностей у г-на Чернобривца не пропало. Его коллеги по работе категорически исключают также версию разборки, имеющей отношение к профессиональной деятельности пострадавшего. Никакой коммерцией г-н Чернобривец не занимался и курировал в своем НИИ вопросы науки».
Так вот оно что! Понятно, откуда я слышала фамилию несчастного Чернобривца. Радио и телевидение две недели назад сообщали о происшествии – вот и отложилась в моей памяти необычная фамилия. Но возникает другой вопрос: есть ли связь данного происшествия с моим колдуном и его списком? И если да, то какая? В списке колдуна, кстати, фамилия Чернобривца единственная была отмечена кружком…
Нет, все! Спать! Голова уже совсем не варит! Да и мудрено ли – уже без пяти четыре утра! Сейчас утащу у бабулечки четвертушку снотворной таблетки – и спать, спать! Как бы мне завтра будильник-то не проспать, а? Поставлю-ка я себе еще один – тот, что в сотовом телефоне. Вот завтра утром трезвону будет! Кот с бабушкой с ума сойдут!