Кража - Кейн Андреа 11 стр.


– Постойте, Ноэль! – Эшфорд притянул ее к себе, не обращая внимания на то, что она изо всех сил рвалась из его рук. – Я никогда не верил в вашу причастность к его делам. Я просто занимался своим делом! Черт возьми, перестаньте бить меня! – выкрикнул он, когда она нанесла ему удар кулаком в грудь.

– Вы вовсе не знаете, о чем я думаю и что воображаю! огрызнулась она, пытаясь вырваться,

– Ваша вздорная головка, – он все крепче сжимал ее в тесном кольце рук, – подсказывает вам неверные выводы. Не заблуждайтесь! То, что происходит между нами, реально! – Внезапно голос Эшфорда приобрел мягкость и нежность, а его прикосновения стали ласкающими. Он повернул Ноэль лицом к себе и прижался губами к ее волосам.

Наконец она перестала рваться из его объятий и даже робко прижалась к нему.

– Послушайте меня, – настойчиво повторял он, – Послушайте и поймите.

Она молчала.

– Вы должны согласиться, – продолжал он решительно. – Потому что я не дам вам уйти, прежде чем не скажу всего. Меня не волнует гнев вашего отца, даже если он застанет вас в моих объятиях и убьет.

Несмотря на свой гнев и обиду, Ноэль не смогла удержаться от улыбки:

– Папа не расправляется с людьми с такой легкостью, Возможно, он просто сломает вам несколько ребер.

– Очень забавно… Ноэль, я расследую грязные дела. Я работаю на страховую компанию. Да, я чертовски хорошо работаю. Моя интуиция редко меня подводит. И насчет Бариччи я тоже не ошибся. Каждое его движение, каждый жест вызывают подозрения и требуют ответных действий, то есть расследования.

– Например, почему он вдруг пожелал увидеть свое дитя, которое не признавал и которым не интересовался восемнадцать лет?

– Совершенно верно. Я был почти уверен, что вы никогда не встречались с ним. Иначе я знал бы это. Но у меня не было уверенности в том, что вы не переписывались. Тогда Бариччи мог сообщить вам о своих намерениях и даже обманом заставить помогать себе. У вашего отца, я имею в виду вашего настоящего отца, Эрика Бромли, пояснил Эшфорд, – большие связи. У него много богатых и влиятельных друзей, а их роскошные дома полны…

– Да, дорогих картин, – продолжила Ноэль. – Я могла бы представить Бариччи списки этих ценнейших произведений искусства, а также указать, где именно они висят в этих богатых домах и где он мог бы, найти бесчисленные и бесценные сокровища.

– Но ведь тогда я не знал вас, – мягко возразил Эшфорд, проводя рукой по ее волосам. – Когда я сел на этот поезд в Саутгемптоне и увидел вас, единственное дитя Бариччи, направляющейся в Лондон с какой-то тайной целью, я ведь и понятия не имел о том, какая вы.

– А когда вы пришли к выводу, что я не связана с Бариччи деловыми отношениями?

– Тотчас же. Стоило мне побыть в вашем обществе пять минут, и я тотчас же отбросил прочь свои подозрения. Но признаюсь, для полной уверенности я решил еще понаблюдать за вами. Но я никогда не верил, что вы способны на сознательный обман или на преступление. – Его губы дрогнули в улыбке. – Вы чертовски честны. Кроме, конечно, тех случаев, когда речь идет об игре в карты.

– Вы хотите сказать, что обвиняете меня в шулерстве?

– Гм-м… Никто не может обыграть меня в пикет. Должно быть, вы все-таки жульничали.

– Вы высокомерный и самонадеянный тип! – Ноэль потерлась щекой о его плащ. – Я просто блестяще играю в карты.

Эшфорд отвел с ее лба густую прядь черных как смоль волос и обнял ее за шею:

– Вы блестящая личность и блестящая женщина. Скажите, что поняли меня и не сердитесь.

– Я поняла вас.

– Скажите, что я прощен.

– Ну это как сказать! – Руки Ноэль легли ему на плечи, и она отстранилась, глядя ему в глаза – Что вы имеете в виду? От чего зависит мое прощение?

– От того, поцелуете вы меня или нет, – ответила она, и в глазах ее заплясали смешинки. – Если вы это сделаете, я окончательно прощу вас.

– Господи, Ноэль, вы искусительница! – Его губы прильнули к ее губам, и их жаркий и бесконечно долгий поцелуй, от которого по жилам ее потек огонь, казалось, будет длиться вечность.

С приглушенным стоном Эшфорд поднял ее, оторвал от земли и прижал к себе с неистовой страстью. Их тела были так близко друг от друга, как только позволяла их громоздкая зимняя одежда, и Ноэль таяла в его объятиях и отвечала на его страсть так же пылко.

– Господи, я хочу вас, – пробормотал Эшфорд. Его дрожащая рука, проникнув под накидку, коснулась ее груди, нащупала отвердевший сосок; восстававший и поднимавшийся под его прикосновениями. – Я хотел бы уложить вас на траву прямо здесь и сейчас любить вас. Ах, Ноэль…

Его тело рванулось к ней, бедра прижались к ее телу, будто по собственной воле, инстинктивно ища теплую ложбинку, желанную гавань… а она готова была подчиниться ему и отдаться новым ощущениям, от которых кружилась голова и спирало дыхание.

И снова Эшфорд опомнился первым и отстранился от нее и теперь стоял, прислонясь к дереву, отчаянно пытаясь овладеть своими чувствами, а Ноэль все еще прижималась к нему.

– Что же, черт возьми, со мной творится? Неужто я совсем потерял голову? Я пытаюсь соблазнить вас прямо На пороге родительского дома, где в гостях находятся ваши родители. А сам обещал им проявлять скромность.

Ноэль не могла произнести ни слова, не могла унять сладкой дрожи, не могла овладеть собой.

– Ноэль! – Эшфорд коснулся ее горячей щеки и приподнял пальцами ее лицо, стараясь прочесть выражение ее глаз, – С вами все в порядке? – Нет, – ответила она честно.

– Но вам следовало дать мне пощечину!

– А я предпочла отдаться своим ощущениям и делать все то, что мы делали.

– И я тоже, – выдохнул Эшфорд, Коснувшись легким поцелуем ее лба, потом переносицы. – Но мы не можем больше позволить себе этого. Надо вернуться в дом. К счастью, начался ветер. Этим можно будет объяснить ваш румянец, растрепавшиеся волосы и учащенное дыхание. – Эшфорд отвел ее руку от своего лица: – Довольно, маленькая искусительница. Идемте, пока не выбежал ваш отец и не вызвал меня на дуэль.

Эта мысль мгновенно отрезвила ее.

– О, Эшфорд, не думаете же вы в самом деле… – Я думаю только, что сейчас нам лучше вернуться, пока нас не хватились. Внезапно Ноэль вспомнила еще одно, что собиралась ему сказать.

– Эшфорд! – Она потянула его за рукав, замедляя шаг и стараясь заставить его остановиться.

– Нет, Ноэль, – ответил он хрипло, бросая на нее укоризненный взгляд. – Сегодня мы больше не будем нарушать правила хорошего тона.

– Я хотела сказать совсем другое. – Она улыбнулась ему загадочной улыбкой. – Я просто хотела спросить, что вам известно об Андре Сардо.

– О художнике Сардо? – Эшфорд мгновенно отрезвел. – Он чертовски талантлив. Но относительно малоизвестен, если не считать галереи Франко. А почему вы спрашиваете?

– Значит, Бариччи выставляет его работы? Он ответил кивком.

– В настоящее время Бариччи – единственный кормилец Сардо и его единственная надежда. В один прекрасный день в галерею Вариччи придет настоящий знаток искусства и оценит дар Сардо. – Глаза Эшфорда подозрительно сузились. – А теперь скажите: почему вы спросили о Сардо?

– Потому что на прошлой неделе он появился в Фаррингтон-Мэнор и заявил, что Бариччи нанял его написать мой портрет, ну, в качестве оливковой ветви мира, что ли…

Эшфорд резко остановился.

– Бариччи прислал Сардо в Фаррингтон-Мэнор?

– Именно так. Я вижу, вы удивлены. Моя первая реакция была точно такой же. – Ноэль заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из прически.

– Мне это не нравится, – пробормотал Эшфорд. – Ясно одно: Бариччи хочет и вас втянуть в свои грязные делишки.

– Сардо, между прочим, поедет в Лондон не с пустыми руками. – Ноэль хмыкнула. – Как раз в день его приезда в наш дом пришло приглашение от ваших родителей, и я уверена, что он тут же помчался сообщить эту новость Бариччи.

– Сообщить?

– Видите ли, Андре как раз был в гостиной с лапой, когда доставили ваше приглашение. Папа по моей просьбе прочел его вслух.

– Вы же бросили ему наживку – Эшфорд вновь помрачнел. – Вы намеренно сообщили Сардо, что отправляетесь в Маркхем.

– Да не хмурьтесь вы так. Ведь это был идеальный случай заставить Бариччи действовать. Дело не в том, что теперь он полностью уверится в существовании связи между нами, главное – он будет надеяться на получение новой информации от Андре. Не сомневаюсь, он вообразил, что я стану игрушкой в руках Андре. Мало кто из женщин не клюнул бы на такого красавца. – В ее сапфировых глазах сверкнули злые искорки – Так вот, я постараюсь удивить его. И сделаю так, что Андре станет игрушкой в моих руках. Я постараюсь навести его на ложный след и ввести Бариччи в заблуждение. – Прекратите это, Ноэль. – Эшфорд сильно сжал ее руку, – Это не игра. Вы и понятия не имеете о том, во что намерены ввязаться.

– Возможно. Но все же я прекрасно представляю, чего можно добиться, использовав этого Андре. От него я получу нужные нам сведения, а ему передам ложные. Только мы с вами должны придумать, какую именно наживку подбросить Бариччи. А что касается опасности… Она может исходить только от Бариччи, но никак не от Андре. Право же, Эшфорд, мне понятны ваши опасения. Они хоть и трогательны, но совершенно безосновательны. Не говоря уж о том, что они тускнеют при сравнении с выгодами, которые может принести наш план.

– Позвольте кое-что сказать вам по поводу вашего нового друга-художника. – Эшфорд сделал выразительную паузу. – Возможно, он безупречен как мастер, но отличается свободой взглядов в вопросах любви. И у него больше женщин…

– Чем у вас? – с готовностью подсказала Ноэль. – Я и подозревала это, поскольку очарование его, несомненно. – Она улыбнулась.

– Вы специально дразните меня? Хотите возбудить у меня ревность? Так можете больше не утруждать себя. Вы добились успеха. Я ревную!

– О, это очень приятно слышать.

– Но я не только ревную, Ноэль. Я беспокоюсь за вас. Притом очень. Я согласен, что подлинная опасность исходит от Бариччи. Но если Сардо у него на службе… О, я имею в виду не его работу в галерее… Тут другое. Он вовсе не тот бедный и честный художник, за которого вы его принимаете. Он придаток Бариччи, его продолжение, а в нашем случае его глаза и уши. А лицо, за которым ему поручено следить и за что ему платят, – вы! – Эшфорд помолчал, погруженный в свои мысли. – Что из своего плана вы открыли отцу?

– Папе? – Ноэль недоуменно вскинула брови. – Ничего. Если бы я хоть намекнула ему на свои подозрения, Андре был бы тотчас же изгнан из Фаррингтон-Мэнор. Папе известно только, что мы пытаемся помочь бедному человеку зарабатывать на жизнь.

– Меня не покидает беспокойство о вашей безопасности, как бы это ни было соблазнительно…

Ноэль поняла, что окончательного согласия у него не добьется, а потому встала на цыпочки и одарила Эшфорда нежнейшим поцелуем.

– Подумайте об этом, – прошептала она. – Вы сможете принять решение после того, как я обыграю вас. Пойдемте же в дом.

Глава 7

– Ax, это вы, Андре, входите. – Бариччи, стоя перед зеркалом, разглядывал свой галстук, пытаясь решить, стоит ли перевязывать его, чтобы избавиться от крошечной, но упрямой морщинки. В конце концов он перевязал галстук и потом еще тщательно разглаживал белый шелк до тех пор, пока он не лег безупречно.

– Вы выглядите весьма элегантно, – заметил Андре, удивленно округляя глаза при виде патрона – Я думал, что вы пригласили меня по делу, хотели обсудить мою новую работу или ваше следующее хищение. Но вместо этого нахожу вас одетым для вечернего выхода в свет. Не пригласите ли с собой? – добавил он с улыбкой.

– Вряд ли, – ответил Бариччи, криво усмехаясь. – Мой сегодняшний визит таков, что третий участник не требуется, Он рассчитан на двоих.

– Могу только позавидовать. – Андре прикрыл за собой дверь и, облокотясь на нее, наблюдал, как Бариччи натягивает белые перчатки,

– Это ты-то завидуешь? Ты, проводящий каждую ночь с новой женщиной? – Бариччи, склонив голову, разглядывал свое отражение в зеркале, – Блестяще, – удовлетворенно сказал он, ободряюще кивнув себе. – Кто она? – спросил Андре.

– Редкостная и изысканная красавица. – От Андре не укрылось, что Бариччи попытался уйти от прямого ответа. – И она богатая женщина. – Бариччи придирчиво оглядел пышный ворот рубашки, стараясь убедиться, что все складки на месте. – К тому же владелица нашего следующего шедевра – изумительной картины Рембрандта, стоящей баснословную сумму, целое состояние.

– Неужели вы способны украсть ее у своей возлюбленной? – в замешательстве пробормотал Андре. – Кажется, у вас это первый случай.

– Только потому, что до сих пор мне не представлялась такая возможность.

– Ах! – Глаза Андре были полны искреннего восхищения. – Я начинаю понимать, вы ухаживаете за дамой, пока ее мужа дома нет?

– Да, он отбыл по делам на два дня, – подтвердил Бариччи. – А ее слуги на два дня отпущены из дома. Поэтому мы с ее светлостью будем в особняке вдвоем.

– Прекрасно! Итак, вы ослепите ее своим утонченным вниманием, возбудите в ней страсть и тогда… – Он озадаченно нахмурился: – И что тогда? Неужели вы отважитесь похитить картину, пока она будет крепко спать, утомленная вашими ласками?

Бариччи окатил художника взглядом, полным презрения:

– Это ваш стиль, Андре. Bы ведь думаете сердцем и чреслами, а не головой. Первые нужны для удовольствия, а последняя для дела. Конечно, я не стану похищать картину, пока она будет спать. Это было бы верхом глупости. – В таком случае как вы думаете организовать кражу?

– Осторожно, Хитрым и тонким способом.

– Очень разумно.

– Последний раз, когда мы виделись с ее светлостью в ее городском доме, я заметил картину Рембрандта. Сегодня я получу возможность получше изучить дом, как проникнуть в него. Выберу наиболее подходящие для моих целей дверь или окно, оставлю их незапертыми до завтрашнего вечера, когда явятся мои люди. Пока мы с ее светлостью будем предаваться любви, они успеют снять картину.

– Блестяще, – похвалил Андре. – Но вы крайне возбудили мое любопытство. Кто же эта ваша пленительная возлюбленная? Клянусь, ни единой душе не открою ее имени.

Глаза Бариччи блеснули торжеством.

– Тебе, Андре, я могу сказать. Кто лучше тебя оценит радость обладания прекрасной женщиной? – Он тщательно разгладил свои манжеты. – Это, малыш, леди Мэннеринг.

Наступило долгое молчание.

– Эмили Мэннеринг?!

– Должен признаться, – Франко величественно вскинул голову, – что после Лиз я никогда и никем не был так увлечен.

– Но у Лиз Бромли было одно преимущество – девушка прямо со школьной скамьи, – заметил Андре.

– Это волновало меня, и Лиз была жадной и восприимчивой ученицей. Но она была слишком молода и слишком романтически настроена, чтобы решиться оставаться незамужней любовницей, а своих денег у нее не было. С Эмили все иначе. – Он огляделся в поисках черного шелкового цилиндра. – Но хватит пустой болтовни. Давай-ка перейдем к делу. Когда ты сможешь закончить для меня очередную картину?

Андре выпрямился и с удивлением посмотрел на него:

– Я ведь только что вручил вам ее. Ту, что должна скрыть Гейнсборо…

– Верно. Но я уже думаю о Рембрандте. Полотно много шире и длиннее. А я человек предусмотрительный. Через несколько дней, когда Ноэль будет дома, все твое время и силы ты посвятишь ее портрету и обольщению. Вряд ли у тебя останется время на что-то еще. На всякие шалости.

– У меня и теперь нет времени на шалости. Франко. Я занимаюсь живописью, – с обидой произнес Андре.

– Я прекрасно осведомлен, чем ты занимаешься, – возразил Бариччи. – На всяком случае, я полагаю, что не лишние иметь в запасе несколько законченных полотен, в том числе и подходящее по размеру для Рембрандта. – Губы Бариччи зазмеились в ухмылке. – Кто знает? Возможно, лорд Мэннеринг владеет еще несколькими ценными полотнами, которые расположены в той части дома, где я еще не был.

Назад Дальше