Герцог, показавшийся Ноэль постаревшим двойником Эшфорда, сидел на хозяйском месте в торце огромного длинного стола красного дерева, а герцогиня, благороднейшая и прелестная леди, на противоположном. Сама Ноэль оказалась рядом с герцогиней и ее детьми, братьями Эшфорда, и ей представилась возможность понаблюдать за ними, узнать их поближе. Эшфорд сидел на другом конце стола рядом с ее и своим отцом.
Парадная торжественность столовой в Маркхеме с хрустальными канделябрами, позолотой и коврами нейтрализовалась непринужденной атмосферой, царившей за столом, – веселой болтовней, дружеским подтруниванием, прерываемым веселым хохотом на том конце длинного стола, где посадили Ноэль, Джульетта и ее братья задавали тон, и шутки не иссякали. Беседа так увлекала Ноэль, что порой она, забывала о присутствии Эшфорда.
Порой… И все же дважды она поворачивала голову и замечала его пристальный устремленный на нее взгляд, и от этого пытливого взгляда ее обдавало жаром, а колени слабели. Ноэль тотчас же отводила глаза и начинала оживленно беседовать с соседями по столу. И все же она не могла удержаться, чтобы украдкой снова не бросить взгляд в сторону Эшфорда, который был поглощен беседой с ее отцом, а ее мать, сидевшая напротив, оживленно беседовала с герцогом.
– Простите нас, леди Ноэль, – обратился к ней Шеридан, когда они уже доедали десерт. – Грустно, если, наслушавшись нашей болтовни и видя нашу полную откровенность, вы сочтете всех Торнтонов грубыми варварами.
– Напротив, – заверила его Ноэль, – я считаю вас всех чудесными людьми.
– О, вы говорите так, пока не познакомились с Карой, – сухо заметил Блэйр. – Это вихрь, принявший образ ребенка.
– Совершенно верно, – со вздохом подтвердила Джульетта.
– Но я уже встречалась с ней, – засмеялась Ноэль, поворачиваясь к Джульетте. – Ваша дочь восхитительна. Мы встретились сегодня днем, когда она хохотала, играла и бегала с лордом Тремлеттом.
Джульетта широко раскрыла глаза:
– Да, она обожает дядюшку. А я слышала, – она пытливо посмотрела на Ноэль, – что вы с Эшем прежде встречались?
– Да. – Ноэль постаралась ответить как можно непринужденнее. – Мы с лордом Тремлеттом встретились в поезде по пути в Лондон. Представьте, играли в пикет, и граф проиграл.
– Вы побили Эша в карточной игре? – В голосе Джульетты зазвучало неподдельное изумление и восхищение. – Хотелось бы мне на это взглянуть! – Она отправила в рот очередной кусочек пирога и добавила: – Это хорошо. Эшу не мешало дать пару уроков смирения. По правде говоря, это не помешало бы всем моим братьям.
Братья не стерпели обиды и дружно заявили, что если устроить соревнование по высокомерию, то приз получит Джульетта.
Послышался взрыв добродушного смеха, а Джульетта пыталась перекричать их всех, выражая протест. Веселье прервала Дафни, пригласив всех желающих выпить кофе в голубой гостиной, где уже были расставлены столики для играющих в карты гостей и членов семьи.
Все согласились, и вереница гостей потянулась из столовой в гостиную.
В холле Ноэль и Эшфорд оказались друг перед другом так близко, что его дыхание коснулось ее волос.
Его глаза вспыхнули радостью:
– Давайте выйдем ненадолго прогуляться.
Ноэль переводила взгляд с Эшфорда на своего отца, стоявшего неподалеку и во все глаза смотревшего в их сторону.
– Разрешите, я поговорю с папой, – ответила она.
– Нет, позвольте сделать это мне. После нашей сегодняшней беседы у меня есть основания надеяться, что ваш отец настроен по отношению ко мне менее недоверчиво. – И, предложив Ноэль руку, подвел ее к отцу. – Лорд Фаррингтон, – обратился он к нему со всей почтительностью, – я прошу разрешения повести леди Ноэль на прогулку.
Эрик нахмурился, раздираемый желанием немедленно отказать и невозможностью сделать это: Эшфорд был сыном хозяина дома и, похоже, вполне приличным и порядочным молодым человеком.
– Я ценю ваше стремление соблюдать приличия, Тремлетт, – начал он, – однако…
– Полагаю, что короткая прогулка не может повредить Ноэль, Эрик, – вмешалась Бриджит, встав рядом с мужем. – Ведь карточная игра еще не началась. Кроме того, обед, хотя и изысканный, был слишком обилен. Прогулка, безусловно, пойдет на пользу Ноэль – ей будет легче сидеть за карточным столом.
Эрик все еще хмурился.
– Эрик? – Бриджит нежно коснулась его руки. Он повернулся и встретил ее спокойный взгляд,
– Действительно, – согласился он. – По крайней мере, это отвлечет Ноэль от прочих поклонников.
«Спасибо, мама», – просигнализировала Ноэль взглядом и приняла руку Эшфорда, чтобы пройти к парадной двери, где они, надев зимние плащи, вышли на прохладный ночной воздух.
– У вас замечательная семья, – сказала Ноэль, пока они шли по тропинке, обрамленной кустарником.
– Слишком замечательная, – пробормотал он хмуро. – Как вы полагаете, о каких поклонниках говорил сейчас ваш отец? И Блэйр, и Шеридан просто пожирали вас глазами, будто вы главное блюдо этого обеда. Перед следующей трапезой мне следует поговорить с мамой, чтобы она рассадила всех иначе.
Ноэль расхохоталась:
– Ваши братья – истинные джентльмены.
– Да ведь рядом сидела наша мать, а иначе… Но я не только хочу пересадить всех, еще поговорю с Блэйром и Шериданом, чтоб бездельники вели себя должным образом.
Ноэль бросила на Эшфорда быстрый взгляд:
– Будь я поглупее, подумала бы, что вы ревнуете.
– И были бы правы. – Он стиснул зубы. – Редкое для меня ощущение. И надо сказать, неприятное.
– Понятно, – сказала Ноэль, – но о чем вы так увлеченно говорили с папой?
– О вас. О его планах относительно вас. И о моем уважении к его намерениям и к вам.
– Вот как? – Брови Ноэль недоуменно поднялись. – И вы рассказали ему о нашем поцелуе? – с насмешкой спросила она.
– Нет. Я сказал ему о своих незыблемых принципах, которых никогда не нарушаю. Объяснил, с каким волнением наблюдал, как растут и хорошеют обе мои сестры, и как я помогал отцу отваживать их назойливых поклонников.
– И вы сказали ему все это?
– Да. И думаю, он мне поверил.
– Понимаю. – Ноэль стояла, склонив головку. – Значит, вам не нравилось, как вели себя поклонники ваших сестер? А как же наш поцелуй?
Эшфорд не оценил ее юмора:
– Поцелуй недопустим по правилам хорошего тона, но это не значит, что я совершил преступление против нравственности. Я уверен в этом,
– Я рада, что вы так считаете, – сказала Ноэль, пододвигаясь к нему. – Раз так, нет причины, почему вы не могли бы поцеловать меня снова.
В глазах Эшфорда вспыхнули уже знакомые ей оранжевые огоньки.
– И все-таки есть причина, почему мне не следует этого делать. – Его руки потянулись к ней и сомкнулись за ее спиной, он страстно сжал ее в объятиях. – И все же, увы, никакие разумные соображения не могут остановить меня…
Его рот пленил ее губы, его поцелуй был яростным и страстным.
Ноэль ощутила, как напряглись мускулы на плечах Эшфорда. Он схватил Ноэль за руки и заставил их обвиться вокруг своей шеи, вынудив ее прижаться к своему могучему телу. Его язык проникал в ее рот все глубже и глубже – казалось, их поцелуй будет длиться вечно. Он властно прижимал ее к себе одной рукой, а пальцы другой нежно гладили ее спину, и даже сквозь соболью накидку она ощущала его волнующие прикосновения.
Они жгли се, она словно сгорала и тонула в его объятиях одновременно, и ей не хотелось, чтобы это волшебство кончилось. Она еще крепче обхватила руками его шею и, подражая ему, принялась язычком водить по его рту, как бы пробуя на вкус.
Но едва ее язык совершил такое путешествие, она почувствовала, как тело Эшфорда одеревенело. С громким стоном он отстранился от нее.
Ноэль с изумлением смотрела на его несчастное лицо и морщинки на лбу.
– Я сделала что-нибудь не так? – спросила Ноэль.
– Нет, моя радость, – ответил он с деланным смехом, за которым последовал энергичный кивок. – Вы делали все правильно. Даже слишком правильно. Мне трудно сохранять самообладание, когда вы рядом. – Эшфорд опирался подбородком на ее головку, а руки все еще крепко сжимали ее стан. – Это безумие. Но еще безумнее то, что я вряд ли смогу положить конец этому безумию. И я даже не уверен, что хочу попытаться это сделать. – А вы должны?
– Да.
– Почему? Из-за ваших неписаных, но непреложных законов? – Что-то в нерешительности Эшфорда насторожило ее, и Ноэль отстранилась, пытливо вглядываясь в его лицо. – Есть еще причина?
– Есть множество причин. – Эшфорд выпустил ее из объятий, задумчиво вглядываясь в ночную тьму. – Не последняя из них – ваш отец, который считает, что вы должны повидать свет, что у вас должна быть возможность выбора.
– Это противоречит взглядам вашего отца, считающего эти ритуалы дворянства бессмысленными. Эшфорд пожал плечами:
– Мой отец вырос в иных условиях, нежели ваш. Но он не будет побуждать меня не считаться с чувствами и взглядами вашего отца. Ни в коем случае.
Однако Ноэль не покидало чувство, что были какие-то и более веские причины, которые останавливали его. И она спросила его об этом.
– Вы очень молоды, Ноэль. Очень молоды. И вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. – Эшфорд старался избегать ее взгляда.
– Но я хорошая ученица, – возразила она. – А молодость – это пройдет.
Но Эшфорд не улыбнулся.
– Я понял, что нас связывает нечто большее, чем физическое влечение. Я почти уверен, что за этим стоит большое чувство.
– О! – Голова Ноэль закружилась от образов, навеянных его словами.
– Я смутил вас.
– Нет. – Она бросила на него недоуменный взгляд. – Честно говоря, я думаю, что вы уже соблазнили меня.
– Ах, Ноэль! – Он подался к ней и, взяв локон ее волос, погладил его пальцами. – Ваша искренность столь же волнует, как и ваша отвага.
– Значит, моя юность не отталкивает вас. А к тому времени, когда я чуточку повзрослею, вы устанете от бессмысленных связей с пустыми женщинами.
– Не сомневаюсь, что так и будет. Да, собственно говоря, это уже случилось. И все же это не меняет положения: как я уже говорил вам, вы ничего не знаете обо мне.
– Я знаю, что вы далеко не такой плут и гуляка, как о нас говорит молва. Знаю, что вы обожаете свою семью, а все члены вашей семьи обожают вас, особенно дети. Знаю, что вы пытаетесь найти украденное, а также людей, которых вы подозреваете в причастности к краже. Я знаю также, что Франко Бариччи один из таких людей.
Эшфорд шумно выдохнул и выпустил доком ее волос, будто тот обжег его.
– Бариччи? Почему вы назвали его имя?
– Просто хочу доказать, ведь я кое-что знаю о вас, – пояснила Ноэль, несколько озадаченная столь бурной реакцией.
Эшфорд хранил гробовое молчание. Потом спросил без прежней мягкости в голосе:
– Я вас спрашиваю, почему вы упомянули Бариччи? Ноэль вздрогнула от неожиданности: он еще ни разу не говорил с ней столь жестко. Она поняла, что затронула гораздо более важную и щекотливую тему, чем предполагала.
– Потому, что среди множества подозреваемых вами я знаю только его одного. Эшфорд, вы допрашиваете меня!
– Я не допрашиваю, а просто задаю вам вопрос… – Нет, вы забросали меня вопросами, будто я одна из ваших подозреваемых. – Ноэль пытливо вглядывалась в его лицо, тускло освещенное скудным светом ближайшего газового фонаря. – Все дело в конфиденциальности вашей работы? Я не передам ни одной живой душе ваших слов. Мне нужна ясность для самой себя.
– Это не имеет никакого отношения к секретности моего расследования. Хотя мне любопытно знать, как вы пришли к своему столь радикальному заключению.
– Вовсе не радикальному. Но когда речь заходит о вас, Эшфорд, я, должно быть, инстинктивно догадываюсь, -о чем вы думаете. Мне ясно, что в вашей игре он муха, а вы паук,
– Значит, вы хорошо его знаете? Вы с ним переписывались?
– Нет. – Он заметил, как решительно Ноэль сжала губы. – Довольно. Допрос закончен. По крайней мере до тех пор, пока вы не объясните, почему задаете мне все зги вопросы.
С минуту Эшфорд не произносил ни слова и, судя по выражению его лица, обдумывал ответ. Затем подался вперед и положил руки на плечи Ноэль.
– Вы правы, – сказал он. – Вы заслуживаете правдивого ответа, но и я его заслуживаю. Скажите, зачем вы ездили в Лондон две недели назад?
Такого вопроса Ноэль не ожидала. Но по тону Эшфорда поняла, что он знал о тайных мотивах ее поездки в Сити и почему-то само существование этого тайного мотива вызвало его гнев.
Ноэль уже открыла было рот, чтобы выложить ему все, но он, близко наклонясь к ней, так внимательно смотрел ей в лицо, как бы подстерегая каждую ее фразу, каждое слово, что она передумала.
– Вы уже знаете, зачем я ездила в Лондон, – с изумлением сказала она. – Ответ написан на вашем лице. Вы отлично знаете, куда я ездила и кого хотела повидать. В таком случае для чего вы учиняете мне допрос? И потом, откуда вам стало известно о моих намерениях? Кто вам рассказал?
– Никто. – Ответ Эшфорда прозвучал резко, хотя он не стал отрицать очевидного и не оскорбил ее ложью. – Вы правы, я почти знаю, куда вы ездили и кого хотели повидать. Почему я спрашиваю? Потому что хочу услышать ваш ответ.
– Отлично. Я ездила повидать Франко Бариччи. А теперь я повторю свой вопрос: откуда вы узнали о моих намерениях? Я никому не говорила, куда и зачем собираюсь поехать, кроме Хлои. Если только вы не поговорили с Бариччи после моего визита к нему; Вы говорили с ним?
Эшфорд не ответил на ее вопрос, а задал новый:
– Зачем вам понадобилось наносить визит Бариччи? Почему вы пожелали искать встречи с человеком, с которым, по вашим собственным словам, никогда не были знакомы и не переписывались?
Ноэль сжала губы. Она вдруг поняла, что не хочет откровенничать с ним, пока не получит от него ответов на важные для себя вопросы.
– Он, как сами понимаете, имеет отношение к моему прошлому, – сказала она, тщательно подбирая слова. – Мне было необходимо получить подтверждение некоторым известным мне фактам…
К ее удивлению, Эшфорд успокоился. Из груди его вырвался вздох облегчения:
– Значит, я был прав. Вы просто узнали о том, что удалось раскопать людям Фаррингтона.
Глаза Ноэль округлились. – Откуда вам известно о папиных расследованиях?
– Я знаю все, что только можно узнать о Бариччи, – сказал Эшфорд и после недолгой паузы добавил: – Решительно все.
– Включая и мое с ним родство, – деревянным голосом уточнила Ноэль.
– Да, и это тоже. Девятнадцать лет назад Бариччи стал любовником Лиз Бромли, вы стали плодом их связи. Но я не мог понять, почему вам понадобилось видеть его именно теперь. Лишь узнав, как вы умны, любознательны, смелы, я пришел к единственно правильному выводу: вам захотелось убедиться лично, что все обвинения в его адрес справедливы. И вы узнали правду. Но я должен был увериться в своей правоте.
– И это как раз то, что вы делаете теперь? Пытаетесь увериться в своей правоте?
– Не только теперь, – возразил Эшфорд. – А с самого начала. Это началось, когда я представился вам, и затем все время, пока мы ехали в Лондон. И весь день, что мы провели вместе.
– А поезд? – начала Ноэль изумленно. – Вы намеренно сели в наше купе? Но откуда вам могло стать известно, что я поеду именно в этот день? Я и сама не знала этого заранее и приняла решение в последний момент.
– Я и не знал. Вот тут – чистое совпадение. Я знал только по описанию знакомых, как выглядела Лиз Бромли, и тотчас же узнал вас.
– Так вот почему вы пожелали познакомиться и подружиться со мной? – К горлу подступила тошнота.
– Да, но только вначале. Я надеялся вытянуть из вас кое-какую информацию. Но потом возникло наше взаимное влечение, и это чувство уже зажило собственной жизнью. К тому времени, когда я упросил родителей пригласить вас в Маркхем, у меня уже не оставалось ни сомнений, ни задних мыслей.
– Задних мыслей? Каких задних мыслей? И какую информацию вы хотели получить от меня? Конечно, ваша осведомленность значительно превосходит мою, потому что я никогда прежде не встречала этого человека. И что моя информация могла вам дать? И почему вы не задали мне ваши вопросы сразу же? – Внезапно догадка осенила Ноэль. – Вы хотели проверить, не пропустили ли чего-то важного, хотели сложить те кусочки головоломки, которые включали меня? Вы подумали, что, возможно, я тайно вступила во взаимоотношения с Бариччи и теперь помогаю ему в его темных делах? Значит, вы поверили… – Она отпрянула от него и ударила Эшфорда по руке, когда он попытался удержать ее: – Вы презренный обманщик!