Антонио льет воду на ладонь, протирает лицо. Доктор смотрит на него внимательно, кажется, до него начинает доходить серьезность положения.
- Это я виноват, - грустно продолжает Антонио, - Мне нужно было вам лучше объяснить, с кем вы связались, но я так увлекся... Они перевернут город, весь и по минутам. Они найдут дом, они найдут вас. Это не полиция. У дяди такой штат и такие вычислительные машины, а если не хватит, мама наших привлечет. Даже если вы мое тело спрячете и попробуете скрыться... или отпустите меня и тоже попробуете скрыться, вас найдут. Человека, который застрелил тетю Габриэлу, прятала служба безопасности Мирового Совета. Так вот, тот самый зам его нашел за месяц и голову его дяде к завтраку подал. Нам нужен результат. И быстро.
- Кто, - хлопает глазами похититель, совсем как первоклассник, - кого кому к завтраку подал? - И смотрит на Антонио так, словно пытается прозреть в нем шизофреника или еще что-то, непригодное к обработке.
- Максим. Который зам. Голову убийцы нашей двоюродной бабушки. Потому что дядя сначала очень разозлился и так и попросил, голову. Отдельно. А потом он забыл, а Максим запомнил... мама сказала, что так дяде и надо, - медленно и внятно объясняет Антонио. Что тут непонятного?
- У тебя, - вынужденно улыбается доктор, - слишком много родни, а у родни слишком много работников. А результат - да, конечно. Придется форсировать программу.
- Ну вот давайте сядем и спокойно это обсудим.
Деметрио Лим, Бригадир-3
15 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Хорошо жить рабочему человеку. Несмотря на отчуждение труда и всякую эксплуатацию. Работу закончил, в душ слазил, пива взял - и компанией залечь на полу под телевизор... мир сразу слегка розовым становится, то ли из-за пива, то ли потому что закатное солнце под жалюзи залезает.
Плохо жить террористу - мир вокруг уже розовый, а тебе нужно голову ясной сохранять до самых новостей. Потому что пропустишь важное, а наутро у тебя этой головы уже и нету. Особенно, если имеешь дело с господином Сфорца.
Пиво от хозяина. Не в счет платы, сверху. Чудной человек: что на пиво, что на индейку какую-нибудь не поскупится, а ту же сумму в руку отсчитать - у него прям колики начинаются. Загадка природы какая-то.
- Давайте, - предлагает Альфонсо, - его заклянем, я знаю, как. Меня бабушка учила.
Альфонсо местный из местных, потомок первых переселенцев и индейцев. По рассказам, бабушка его умеет все. Неудивительно, что принимать роды и пользовать травами людей и скот, но вот читать на латыни и альбийском - тоже она выучила, по книжечке псалмов. Так что альбийский у Альфонсо внушает священный трепет, а вот на газеты он смотрит озадаченно.
- Да-ааа - тянет в ответ Луис, рыжий и раскосый. Этот наполовину азиат, неустановленный, поскольку ни разу папашу не видел. - Вот так сросся с ландшафтом, докатились. Да, след вырой, лягушачьи лапки в "горячую собаку" подсунь.
- А мы такие гордые, будто не здесь выросли... Не знаешь, что в неразрисованный вагон никто в здравом уме не сядет? И правильно не сядет, либо вагон грохнется, либо ему удачи не будет, - горячится Альфонсо. - Да и вообще, предки, они, что, дурее нас были?
Ну вот, лениво думает Деметрио. Как будто и правда в школе не учились. А мы все в них как-то учились, хоть понемногу, хоть у священников в приходах или при фабриках... с перерывами на очередной переворот и беспорядки.
Густой, почти черной жидкости в бутылке еще больше половины. Горькое и сливочный привкус сверху. А между прочим, не привозное. Здесь во Флориде и варят.
- Предки, они умнее нас были в сто раз, - говорит Деметрио. - Поэтому они в христианство переходили толпами. Потому что если выбирать, Тецкатлипоку кормить - или плоть Христову есть, так тут идиотом нужно быть, чтобы задумываться. Или сволочью полной.
- Христианство, кстати, запрещает колдовать. И нельзя, и не работает - так зачем время тратить? Алонсито, ты бы лучше книжку почитал. Хоть какую-нибудь, - не унимается Луис. - Знаешь, там буковки такие, черненькие...
- Бригадир! - жалуется Альфонсо. Остальные с интересом прислушиваются к диспуту. - Вот этот дурак, он думает, это все были только, - парень машет в воздухе руками, изображая бабочек, - так... символы. Такие, черненькие. И предки вот сдуру брали и меняли одни символы на другие. Переименовали богов просто так, и довольны.
- И ты прав, и ты прав. Буковки черненькие, а христианам колдовать и нельзя, и смысла нет. Вернее, не так, - Деметрио закладывает руки за голову. - Вот все эти заклятия и прочая мелочь, это как раз может получиться. В Старом Свете то же самое. Там, молоко на ночь за окно, простоквашу. Вино отливать, да мало ли. А вот большое колдовство для нас работать не будет. Угадайте с трех раз, почему?
- Потому что не бывает его. Совсем. - Луис гадать не будет, и думать не будет. - Вы когда последний раз в церкви были, колдуны?
- Не знаю, - пожимает плечами Альфонсо. - Потому что будет, если полезть, только кто же полезет?
- Нам с вами и лезть бесполезно. Потому что предки были умные люди. - Хороший разговор получился, и безобидный, и интересный, голову занять. - Они как того же Тецкатлипоку - "Дымное зеркало" - называли, а? "Враг". "Тот, у кого мы все рабы". "Тот, кто распоряжается самовластно". Правда, интересно? В общем, князь мира сего. А теперь вспомните, что при крещении над каждым ребенком говорят.
- Ну-у... - поворачивает голову до того дремавший вроде бы Дарио, кругленький и золотистый, как кукурузный колобок. Когда "колобок" поднимает на одной руке Деметрио, бригаде повышают ставку, проверенный трюк. - Если б от Сатаны так просто было отречься, тогда бы в Толедо и Роме веками не ловили малефиков. Что они, все некрещеные были? Откуда в то время... Просто мы или знаем, или верим в то, что это такое, и как у нас здесь звали Сатану, пока не пришли святые отцы, и как ему поклонялись. Кто не верит и не знает, тот все равно помнит, шкурой. Лучо, ты ради шутки Тецкатлипоку станешь призывать - ну, чтоб он Ренну на лысину поплевал?
- Да иди ты...
- Вот. А от мелких духов только мелкие пакости, да и то еще надо, чтоб земля была ничья, как в сельве, а тут, в городе, она хоть и давно, а освященная.
- Тем не менее, Дарио, если ты один раз отрекся, обратного хода тебе нет.
- И достаточно?
- Представь, достаточно. Я выяснял, - у кого выяснял, Деметрио говорить не стал. - А преследовали потому, что дураки, в общем, были. Считалось, что это нарушение присяги и что могут быть неприятности. А потом поумнели и перестали - и, как видите, ничего не случилось. А у нас, наверное, и правда даже не пробует никто. Ведь это ж надо понимать, какая гадость была, если по всему северу в чужую веру миллионами побежали. Да и Четыре Стороны тоже быстро подтянулись, лет за сто. Так что чем больше человек об этом знает, тем меньше хочет с этим связываться...
- То есть, - подводит итог радостный Луис, - у Алонсито просто не получится. Потому что за него уже крестные отреклись, да и сам он тоже. Долгих лет его бабушке, но увы...
По полу ползет кривая розовая полоса. Ставень давно пора подвесить на второй крюк, но как всегда, ни у кого не доходят руки. Готовка и уборка по очереди - предел способностей мужской компании.
- Дураки, ну дураки же, - злится Альфонсо, - причем тут сатана и ангелы его, что, никого больше нету? А Ягуар?
- О чем я сначала и говорил, - вздыхает Деметрио. Внимательные такие бойцы - душа поет. Три витка беседы намотают, на три нестыковки налетят, только тогда придут к тому, что им час назад сказано. Зато сами, своим умом. - Баста, новости начались!
Существо новостей можно было оценить и спьяну. Отличные новости. Ни в бобовый суп, ни к покойному Эскалере. Вот что за кретины могли полезть к сыну да Монтефельтро? И что это за удачливые кретины, что у них получилось? И крали ли его вообще?
- Ну вот и какая сволочь Тецкатлипоку первым помянула? - интересуется Дарио.
- Это его вчера нужно было поминать, чтобы сегодня накликать, - поправляет его справедливый Альфонсо. - Не было же печали.
Началось с короткого - в первую минуту выпуска - сообщения, а потом, уже в конце, пошло обращение к жителям Флоресты с просьбой о содействии. Очень проникновенное такое, а какая девчонка читает - да у нас сейчас все парни от двенадцати до ста двенадцати побегут искать, только чтоб им эта дикторша позволила за себя подержаться. За ручку, например. Значит, будут перетряхивать столицу. Значит, удирать за уже выставленное кольцо поздно. Названий операций не прозвучало, но мы их и так более-менее знаем по прежнему опыту: "Антитеррор" - внутригородской шмон, "Сатурн" - перекроют все ходы и выходы вокруг столицы, в семь колец; "Прививка" - самая пакость, частый бредень, право задержать до окончания операции и допросить любого человека, произвольное выхватывание кандидатов из толпы. И тут выясняется, что трем четвертям птичек есть о чем напеть...
- Поодиночке? - спрашивает Луис. Сам же и качает головой.
И прав. У двоих здесь и еще у шестерых в других группах есть легенды и якоря в деревнях вокруг Флориды. Эти смогут уйти. "Навестить родных" и так далее. Может быть. Что до остальных - оккупационное законодательство все еще в силе и будет в силе не меньше года. Задержат, запрут в карантин, примутся разбираться, скорее всего, что-нибудь да найдут.
- Подождите, - говорит Деметрио. - Вот оно. Зачем они сказали вслух, что думают, что это дело какой-то радикальной группы, которая ушла в отрыв?
- Затем, - отвечает Дарио, ум и разум этой ячейки, - чтобы подольше искать отщепенцев. Это же сложнее, чем центральных. Затем, чтобы загрести всех для получения информации. Ну и затем, наконец, чтобы нас благодарные горожане на этом не пустили вниз по водопаду с бочонком на голове. Это не мы, это какое-то пятое крыло на петухе...
- Избыточно... - а мировой переворот не избыточно? Нет, не избыточно, а в самый раз. - И очень легко спровоцировать кого-то на стрельбу. Желающие помирать с музыкой у нас есть.
- Ты думаешь, какие-то уроды в самом деле украли у них ребенка? И что по прикидкам Сфорца они все еще в столице или рядом?
- Я думаю, - говорит Деметрио, - что тут кандидатов больше, чем надо. Наши уроды, почти любая группа, решившая или пошуметь напоследок, или увидевшая последний автобус в рай - завтра уже не развалишь ничего. Уроды европейские - банковские, советовские из недобитых, террановские антиглобалисты вплоть до недоловленных братьев... И я вижу только один способ уцелеть: стать охотниками, а не дичью, и только один способ понять, кто нас всех так подставил: поймать этого шлюхина сына. Благо, у нас есть возможности, которых нет ни у полиции, ни у Сфорца.
Карл Векшё, референт отдела внешней безопасности флорестийского филиала корпорации "Sforza С.В."
16 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Мальчик пропал вчера вечером, в очередной раз прикинул Карл, кивнул сам себе - и уточнил: позавчера вечером. Поскольку сейчас - 2 часа 30 минут 16 декабря. Уже два с половиной часа как позавчера. Обратим внимание: Карл Векшё вышел на работу по графику, 14 декабря в 8:00. Внимание обращать некому, кроме самого Карла, поскольку полчаса назад его наконец-то оставили в одиночестве. Нет, не отпустили хотя бы несколько часов подремать. Зачем? Двое суток непрерывной работы, крайне ответственной и напряженной, без перерыва, без возможности хотя бы привести себя в порядок - это наш корпоративный стандарт. Под привычки главного руководителя. Куда они - туда и колеса.
"И когда шли животные, шли и колеса подле них; а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса. - Пророку Иезекиилю привиделась в откровении корпорация "Sforza C.B.". Нет, ну правда же: - А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри него вокруг..."
Причем, Иезекиилю хотя бы эта мерзость всего один раз примерещилась, а у нас это каждый день.
Хочется спать, до зверей четвероруких, четверокрылых из Иезекииля хочется спать, но нельзя. Во-первых, работы навалом, а если попробуешь задремать, проваляешься часа четыре. Надо дотянуть до восьми, до подмены - тогда урвать пару часов. Во-вторых, разрешения не поступало, не довелось. Это непосредственное начальство и приглашенные специалисты могут себе позволить, остальным не дано. Ну и - самое главное - только сейчас можно побыть в одиночестве, подумать, насладиться тишиной, стереть с сетчатки шевелящиеся там образы.
А шевелится там - невозможное существо, справа лев, слева телец, и руки под крыльями его, на клавиатурах, все четыре. Сейчас сдвоенное рабочее место пустует, но невозможно не оглядываться через плечо, а пустота заставляет додумывать, чем сейчас занято животное, чей вид как угли.
Это нервы, говорит сам себе Карл, давясь желанием залепить кулаком по монитору, где медленно, в час по чайной ложке, а на самом деле со вполне приличной скоростью, выкачивается письмо со слишком крупным вложением. Врезать по экрану хочется очень, до темноты перед глазами, до ощущения, что лоб и виски стиснуты чугунным обручем, раскаленным, с шипами - остывает и сужается...
Потом вспышка раздражения проходит. Остается только немного злости, плещущейся в средостении. Кофе, в кофе - пару квадратиков шоколада, сливки, сахар, корицу, перец намешать в большой кружке, разогреть до появления валящей через края пены. Проглотить. Обнаружить, что с сего момента ненавидишь кофе. Неуместная сонливость никуда не делась.
Спрашивается, в чем дело? Недосып - ерунда, глупости. И по 80 часов не спать доводилось, и работать. Начальство тошнотворное - так на прошлом рабочем месте хуже было, они там простые вещи с пятого раза понимали, а тут все-таки пусть и трижды сумасшедший дом, но уши и глаза у людей с головой соединены напрямую.
Глаза, уши, и прочие разъемы. Какого черта? Этот кусок пирога мог бы быть моим, но достался в очередной раз...
Некоторым всегда все достается. Все девушки университета и студенческого городка, например - которыми некоторые откровенно пренебрегали, прямо заявляя "не хочу тратить время, мне заниматься надо". Смешнее всего, что ему подобное прощали, ибо слухи от тех, до кого Щербина снисходил, расходились самые выразительные. Сам же герой-любовник так откровенно всех презирал, что спрос на него только увеличивался. Да уж, в забаве старых обезьян ему равных не было.
Файл оказывается очередным результатом аэрофотосъемки. Юг. Там целый район коттеджиков построили на самом плывуне. Пятнадцать лет назад, во время очередной передышки. Заселен райончик слабо, странно, что в бидонвилль не превратился - но это нам подходит по параметрам. Так что копию Щербине, копию Камински - и еще одну уже не в почту, а прямо в жадные холодные недра нашей Маб. А вдруг оплодотворит?
Работать с Ее Величеством самому приятно, пусть в рабочем кабинете установлен только терминал: монитор и многопастные средства ввода. Клавиатура, сканер, дисководы, комбайн для оцифровки всего на свете, - но знаешь же, что там, внизу, за экранированными кабелями, ползущими в аппаратную, прячется прекраснейшая из дам, снежная королева, к которой допускают слишком редко, лишь с делами необыкновенной важности...
Если размышления о рабочей машине сбиваются на подобную интонацию, то пора, наверное, вешаться? Спасибо парочке, которая до двух ночи выделывала за терминалом что-то такое, чему слов во всех известных Карлу языках не находилось.
Работа, в принципе, сложная, тяжелая, муторная - составить алгоритм поиска. Исходя из технических параметров помещения, специфических нужд Доктора Моро, типовых реакций местного населения на разнообразные раздражители, расстояний... Все найденные трупы были обнаружены в пределах большого кольца электрички. Даже в том единственном случае, когда мальчик был иногородним. Но из этого обстоятельства даже Карл, никаким образом не следователь, мог сделать шесть разных выводов. А им все это нужно было уложить в единую схему - и они уложили. За несколько часов. Под конец почти не разговаривая.