Было еще два программиста, но эти только наперебой воплощали очередные идеи, приходившие в голову парочке. Сравнение высоты ворот с шириной аттика, ширины аттика с глубиной подвала и глубины подвала с расстоянием до колонки. По всем мало-мальски угодившим на пленку или в регистр строительных чертежей домам Флориды. Безумные надстройки - на одежде трупа №ХХХ обнаружены следы краски, использовавшейся в округе YYY. И так до сравнения плотности колючек на еже с густотой чешуи на уже.
Парочка генерировала идеи, обсуждала - почти без слов, улыбками и движениями рук, каламбурами, мимикой, - загоняла очередной критерий отбора и сравнения в Королеву, принималась за следующий. Образ существа из пророка Иезекииля на самом деле зародился там, в синеватой полутьме, при свете работающих мониторов и погашенных лампах, на фоне гудения вентиляторов, треска клавиатуры. Из единой - при любом угле падения света единой - четверорукой тени, из обрывков славянских слов и ста подряд примеров телепатии, из мелких прикосновений - почти как у разговаривающих языком жестов немых, касаний, позволяющих лучше понимать.
Карл впервые мог со всей уверенностью назвать что-то непристойным зрелищем. Тем, за чем не пристало наблюдать посторонним.
Эти двое друг с другом могли уже и не спать, хотя они, конечно... прямо у Щербины в ванной, даже не выключив селектор - кто ж туда заглянет, кроме своих. Интересно, сеанс с экспертом для лучшей взаимной настройки, это вообще ноу-хау Щербины или только к данному специалисту применимо? И есть ли в филиале такая женщина допенсионного возраста, которая не тает при виде "герцога Мантуанского"? Даже эта склочная пигалица Камински. Хотя почему - даже? Одного поля ягоды. Интеллект переразвит, все остальное отсутствует, особенно - понятия о приличиях.
К счастью, непонятно откуда взявшимися глупостями занята была только часть головы, совсем маленькая. Прочие мощности сортировали получаемые данные, впитывали информацию, полученную от задержанных, планировали ход операции на следующие несколько часов - и были бы совершенно счастливы, если б не знать, что вся эта деятельность - побочный отвлекающий маневр.
Декорация, театральный занавес, прикрывающий беготню актрис неглиже, гримеров, подсобных рабочих... Занавес для настоящей работы, даже не просто для работы - для создания стандарта, для образцовой операции по поиску одной сумасшедшей иголки в стогу человеческого сена, не связанной ни с кем идеями, идеалами, торговыми интеракциями, враждой и всем прочим. Они это, конечно, сделают. Операция прогремит по всему миру, винландское Бюро расследований будет локти кусать от зависти... но кому достанутся все лавры? Победителям. Тем, кто это сделал. Тем, кто поднимал и опускал занавес, и прочим рабочим кулис не достанется ничего.
Это все уже знакомо, уже однажды было. Пять лет назад, когда Карл был первокурсником и на тактических играх его включили в одну группу с будущим начальством. Начальство тогда уже было легендой и мифом, а в группе несло функции аналитика - то есть, валялось с литературой по факультативам в руках и критиковало поступающие идеи. Группа безнадежно проигрывала. "Черный ящик" - предмет, который надлежало изъять у соперников и передать в жюри, - оказался в слишком надежных руках. Группа впала в уныние ввиду неизбежного проигрыша, аналитик же и вовсе запропастился - якобы отпросился подумать и удалился в компании какой-то городской лаборанточки.
- Хорошо, - сказал Карл. - Выиграть мы не можем. Но можем хотя бы сделать так, чтобы не выиграл никто.
- Как? - К тому времени группа уже была согласна на что угодно. Лишь бы не стоять в хвосте.
- А так. Берем санэпидстанцию или еще что такое. И сообщаем им, что там-то и там-то засекли предмет с повышенным уровнем радиоактивности. Или, наоборот, симптом какой-нибудь нехороший. И наводим их на тот квартал. Они устраивают проверку, обнаруживают подозрительную компанию, всех придерживают, все обнюхивают... к тому времени, пока разберутся - время выйдет.
- Это разве не запрещено?
- Нет. - Карл все тщательно проверил - и правила игр, и правила здешних организаций, они не слишком отличались от знакомых ему по дому.
- Хорошо, - одобрил командир группы.
Так бы и вышло, не явись за пару минут до начала господин аналитик. Ему, конечно, сообщили - и он одобрительно кивнул: - Хорошая идея!
Карл обрадовался, когда все начали показывать на него, автора.
- Только слегка недокручена. В правилах есть кое-что. Время форс-мажора не засчитывается. Так что когда наш ящик возвращают в штаб, мы приходим следом и рапортуем, что доставлено.
- Что?
- СЭС, когда разберется, университету имущество отдаст? Отдаст. В штаб оно попадет? Попадет. Нашими стараниями? Нашими. А что мы сами его туда должны принести - нигде не сказано. - Подумал и добавил: - Я проверял.
- А группа Данилова?
- А группа Данилова ходит в унынии и материт сволочей, неспортивно сливших игру. И не смотрит в правила.
И вышло все как по- писаному. Только вместо ложного доноса они послали совершенно правдивый. Тоже Максим предложил - сначала проверить квартал. Ну и выяснилось, что даниловцы, когда следящие системы устанавливали, естественно, канализацию вниманием не обошли и сенсорами оборудовали. А технику безопасности и всякие санитарные нормативы при этом, конечно же, нарушили.
И грозная СЭС пала на них как гром среди ясного неба - намылила шею во всех смыслах и сдала начальству.
Соперники даже не вспомнили, что в штаб доставили не только их, но и искомый "ящик". Так что оставалось только пристроиться к человеку, который нес опечатанную коробку с изъятым и отрапортовать на глазах у оскорбленной группы конкурентов, что предмет доставлен в 15:51. В соответствии с правилами, инструкциями, постановлениями и местным законодательством.
Тогда Карл - сопливый первокурсник - радовался уже словам "хорошая идея", прозвучавшим из поднебесья, с высоты четвертого курса, и тому, что его соображение пошло в дело, помогло всем победить. Чуть позже он начал понимать, что еще бы десять минут обсуждения, еще бы минуту на раздумья - и он сам нашел бы эти лазейки в правилах. Идея была бы его и победа - тоже его. Теперь, поработав бок о бок с Щербиной, Карл начал твердо знал, что так будет всегда. Он останется субстратом, на котором фаворит будет выращивать свою карьеру - и ни слова благодарности, только это унизительное "хорошая идея, только...".
И это тоже глупость, которую нельзя объяснить недосыпом. С таким подходом ничего не сделаешь. С таким подходом можно только завалить свою часть работы, от чего уж точно никакой пользы не будет. Ни делу, ни Пауле, ни мальчику ни тебе. Удачная операция всегда красива, радостна. А где тут прикажешь радоваться? Если тебя в очередной раз сочли мальчиком-стажером, не приняли всерьез, идею "докрутили" за пару минут до совершенства - и Сфорца согласился, хуже того, перевел стрелки на себя. Его ошибка, разумеется. Впору вспомнить о правах на интеллектуальную собственность...
Сердце все же отступило вниз из-под горла, обруч растаял и стек за шиворот, а печень переживет. Это удивительно крепкий орган - печень. Тело тем временем продолжает действовать: принимает сообщения, отвечает, составляет планы и распоряжения, проверяет поступившие материалы. Операция идет полным ходом, великолепно идет - вот только не получается почувствовать себя внутри. Так, сидишь в центре паутины, проверяешь, не вибрирует ли очередная ниточка, хватаешь влипшую муху... что с них проку, с этих мух, один хитин.
Ну и ну... третий звоночек. Уже не осведомители, не собиратели слухов, натуральный чернобригадовец. Поет и твердо уверен, что в городе находится Бригадир-3 "Амаргон". Одуванчик, то есть. Потому что "дунь - полетит". Только что был здесь, но его сразу нет. И, кстати, единственный, на кого у нас документов нет, одни описания.
С каким бы удовольствием я переловил всех этих чертовых одуванчиков и прочих команданте, бригадиров, капитанов... была бы отдельная, важная, нужная операция, и ложились бы все птички-одуванчики ровными рядами по клеткам, гербариям и пробиркам. На иглу и в альбом. А сейчас что? Записываем, вызываем дело, смотрим - нет, в хозяйстве особо не пригодится, точнее, ровно наоборот: пригодится. Потом. Не стоит валять его в смоле и перьях нашего пренебрежения, сочтут неблагонадежным. Поэтому попытаемся арестовать, как и всех прочих на равных правах. Толковый человек, которым он, несомненно, является, будет только признателен.
Но хоть что-то полезное сделал. Кстати, эту информацию можно и прессе. И не просто прессе, а лично господину Юсефу. Поскольку он большой специалист по Черным и кухню их знает практически изнутри. Это для публики. А вот по нашим данным - изнутри, без всякого "практически". Так что добру пропадать, пусть освещает наши действия товарищам по партии. На что угодно поспорю - он сейчас тоже не спит, сидит в десяти "болталках", ловит мух, высасывает сок, и облизывается, и мало ему.
Какая жалость, что мы ищем одиночку. Если бы мы искали группу, встроенную в город группу, невидимую, наши поиски можно было бы один в один вписать в полицейское расследование. А так...
Господин Томас Рийн Ван Юсеф, длинный и коричневый как морская лошадь, информатор наоборот, всеобщий человек в прессе, выслушивает сведения, хмыкает, уточняет, а потом начинает намекать, что хочет денег. Гонораров за статьи, которые можно сделать на этом материале, ему уже мало?
Решение - все целиком, со всеми ходами и выходами, с первым, вторым и третьим дном - рождается в долю секунды. Простое, рискованное, безупречное, красивое, выгодное... замечательное решение, на пятерку, одной стрелой - три мишени.
- Денег? - вбивает в окошко "болталки" Карл, точнее, не Карл, а некрупный сотрудник службы внешней безопасности, большой любитель сплетен, слухов, собственной значимости и чужих интриг. - Золото есть. Но его еще взять надо.
- Я за ним еще и бегать должен? - возмущается Ван Юсеф. Притворяется. Понимает, что если с ним хотят расплатиться чужим, значит, этого чужого будет много.
- А так это вам только на пользу. Если приносят, приходится приносимым обходиться. Если сам берешь, берешь, что хочешь и сколько влезет. А взять можно много где. У всякой злой собаки в конуре на черный день косточка прикопана. Под самым ухом.
У Юсефа есть только одно подлинное достоинство (остальные все сомнительные, с душком) - он всей душой любит ребусы, кроссворды, сложные шутки и интересные задачки. Так что эта ему - ненадолго, очень ненадолго. Ящик - чуть посложнее, но у самого близкого к Бригадам журналиста есть целый штат всяких мелких взломщиков, а ящик на бесплатном сервере просто не может быть прилично защищен.
В редакции ящики тоже защищены не лучше, тоже сидят на бесплатной почте и на виртуальных серверах, а вот там давно поставлены наши программы. До пробуждения парочки успею, все успею...
Даже поспать успею - вот что уж совсем смешно. Только гербарий террористов досортирую, и все.
А гербарий пошел быстро - и весело, и красиво. Как и положено любимой работе.
Деметрио Лим, Бригадир-3
16 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
В замечательные такие штуки одевается полиция. Синтетика плотная, упругая, толстая - ее и ножом не вдруг проткнешь, хотя Дарио, тот может. И во всех жизненно важных местах карманы с пластинами. Чтобы и пуля не брала. И конечно, с вентиляцией и охлаждением, а то по нашему климату даже ночью в таком комбинезоне помереть можно. Впрочем, не особенно им помогает охлаждение. Все, кто без шлемов, выглядят совершенно одинаково. Красные и мокрые как свежевымытые томаты. Потому что черный цвет - это не только романтично. Хотя сейчас ночь.
Это называется невезение. Задержали на улице, по выборке. Считай, просто за возраст, рост и размер. Личность и устанавливать не нужно, документы с собой настоящие. Поскольку Деметрио Лим ничего предосудительней кражи мотоцикла в подростковом возрасте не совершал. Был хороший шанс, что выпустят. Посмотрели, почирикали. И решили все же прибрать в кошелку. Для порядка.
На улице, если только не собираешься уходить в отрыв... если совершенно не готов прямо отсюда, при формате встречи "шестеро безоружных на четверо guindillas" полагается умеренно брыкаться, стенать о несправедливости, угрожать, клянчить, размахивать руками, предлагать вечную дружбу, клясться Девой Марией, что невинен... в общем, бурлить и булькать. Все остальное подозрительно и настораживает, а так - шли себе ребята ночью с танцев. Попили пива, прошвырнулись, потанцевали, погуляли с девушками, может, и не только погуляли... и нате вам. Какой удар со стороны государства!.. Кто же тут будет молчать? Кто не запихнет в и без того плотный летний воздух десяток тирад о мировой несправедливости? Только предельно подозрительный тип.
В участке - совсем другое дело. Здесь балагурством и бурлением не отделаешься. Куда шли, зачем шли, кто может подтвердить все показания, где свидетели того, что последние сутки...
Ну, допустим, на все, что после 20.30, свидетели есть, безупречные свидетели. Не за страх причем, не за деньги. За совесть. На каждый отрезок времени. Потому что соваться в город под облаву без этого - если бы они так работали, их бы сейчас здесь не было. И на то, что до, свидетели найдутся - водители грузовиков. А вот на вчера свидетеля нет. Потому что Ренна аккуратно упаковали, засунули на одну из складских полок и снаружи надежно заперли. Не со зла, а отсутствия шума ради. Да и вреда от Ренна как свидетеля больше, чем пользы.
Кое-кто очень сильно просчитался и совсем забыл, что официально-то (да и по-настоящему) ищут похитителей ребенка да Монтефельтро, а похищение, конечно, не в 10 вечера, за пять минут до новостей случилось, так что нужно прикрывать еще целые сутки накануне, а лучше всю неделю. Кое-кого зовут Деметрио Лим. Ничего страшнее недельной отсидки в карантине Деметрио, по его прикидкам, не светит. Просветят, промоют, возьмут все пробы - и ничего не найдут, скорее всего. Но об охоте можно забыть, а ситуация после того, как корпоранты отыщут ребенка своими силами, может выглядеть как угодно... как угодно плохо.
Хорошо она выглядеть не будет, это мы помним по прошлому году, когда под угрозой ненароком оказалась сестра Сфорца. Тогда мало не показалось никому, а всего-то заведомо безопасный выстрел... и не только в чистке рядов же было дело. Под ту же дудку "очистили" всю столицу и область вокруг от всех подряд. Просто потому что попадались под ноги. Бросим в эту кашу наших собственных придурков, которым уже пережали горлышки, а тут шанс напоследок красиво дрыгнуть ногой. Бросим в эту кашу сомнительный и странный факт похищения. Не наши, но - на самом деле пацана кто-то украл, это понятно по суете в полиции и среди корпорантов.
Значит, с большой вероятностью - провокатор. Это уже не провокатора в кашу бросим, закваску в выгребную яму. Выйдешь себе из карантина, сытый и отоспавшийся, тут-то тебя фонтаном и накроет. Дерьмовым.
Полицейский участок смешной. Игрушечный. Цветной как детская площадка. В столице они все такие. Вся обстановка - сборная, фанерная и пластиковая. Почему? Потому что менять легко. Вот загадил контингент (о самих фараонах не будем) помещение - так всего ремонта часов на десять. Съемное сменить на такое же, стены покрасить. А десять, чтобы запах выветрился. Говорят, чистота и бодренькие цвета как-то на показатели влияют. Может, в Старом Свете так оно и есть, а у нас тут слишком много причин в яму толкает, чтобы психоделика эта кому-то помогала. Вот, спрашивается, почему бы этим мировым доброхотам не оставить нас в покое со своими идеями? Ну хоть на два поколения?
Можно сдернуть из карантина - и даже продолжить поиски, но это тогда полностью окраску менять, и все равно риск нарваться... И на качественную смену сутки уйдут, ну меньше чуть-чуть, часов двадцать. А самое во всем этом смешное, что полиция и корпоранты наверняка роют носом асфальт как раз на предмет Деметрио и его ребят. Потому что за время с новостей до ареста они просветили и прослушали по своей линии все. И теперь знают точно, что официально единственное на что-то годное соединение, которое есть в городе - их собственное. И неофициально, похоже, тоже.
Деметрио Лим, честный грузчик, разглядывает желто-розовые квадраты за спиной офицера полиции. Задержанного пока еще ни о чем не спрашивают. Посадили, левую руку прификсировали к стулу. Вот стулья здесь не пластиковые, а стальные и привинчены к полу на восьми болтах. Такой и Дарио от пола не оторвет. Наручники тоже сделаны по уму: браслет шириной в половину ладони. Тут надо руку себе оторвать, чтобы выскользнуть.