— Не думаю, что он мог так поступить.
— Не знаю, милая. Такая жизнь не для всех.
О да, я поняла намек.
— Ладно, дядя Боб. Спасибо. Держи меня в курсе, если что узнаешь.
— Без проблем. Ты дома?
Я поморгала.
— Да.
— Хорошо. Никуда не выходи. Я буду примерно через час.
— Ла-а-адненько.
Повесив трубку, я уже собралась спросить Сливу, то бишь Ребекку Тафт, заглядывала ли она к брату домой, как вдруг она выпалила:
— Я скоро вернусь, — и исчезла.
Вот черт. Ее сосредоточенность длится еще меньше, чем моя. То есть детектива из нее точно не выйдет. Может, попробовать вызвать…
— Я вернулась!
От неожиданности я подскочила до потолка Развалюхи.
— Мне нужна была расческа. — Повертев перед глазами нечто, напоминающее использованную зубочистку, Слива протянула: — Фу-у! — и опять испарилась.
Так называемый «отпуск» Дэвида Тафта всерьез меня беспокоил. Зачем ему вот так уходить с работы? И почему Слива не может его найти?
У службы в правоохранительных органах имеется целый ряд побочных эффектов, и среди них — самоубийства. А вдруг Тафт и правда перегорел? Вдруг он сделал или увидел что-то такое, чего не должен был делать или видеть? Вдруг его уже нет?
Подъехав к светофору на красный, я опустила голову и призвала Тафта:
— Дэвид Тафт.
Если он погиб и остался на земле, то появится или рядом, или у меня на коленях, или на капоте. Мне подойдет любой вариант. Однако брат Сливы не появился.
К сожалению, это вовсе не значило, что он жив. Он мог отправиться на небеса сразу после смерти, а оттуда вызывать людей я не умею. По крайней мере точно не знаю как. Ангел клянется, что мне и такое по зубам, но я никогда не пробовала.
Когда позвонила Куки, мне до офиса оставалась всего пара кварталов.
На звонок я ответила просто и изящно:
— Привет, Кук.
— Привет, солнце. В общем, за нее внесли залог, и сейчас она у родителей.
— Рада за нее. Там, наверное, хорошо. Родители помогут успокоиться и разложить мысли по полочкам. А о ком мы говорим?
— О Веронике Айзом, — усмехнулась подруга. — О той, которую обвиняют в убийстве…
— Ну да, точно. — Ребус Тафта совсем перепутал мне мозги.
— Они живут в трейлер-парке Зеленая Долина.
— Супер. Скинь мне адресок. Загляну туда.
— Не вопрос. Почему Роберт думает, что ты дома?
— А он так думает? Странно.
— Чарли, — угрожающе процедила Куки, — я не стану ради тебя врать мужу.
— Это еще почему? Я же ради тебя вру!
— Верно, но ты любишь врать. Для тебя этот как вызов самой себе. Видимо, потому, что врать ты совершенно не умеешь.
— Ну надо же! Меня пинают все, кому не лень.
— Будь осторожна, — добавила Куки, хотя в ее голосе слышались скорее нотки веселья, чем беспокойства.
— Ничего не обещаю.
Повесив трубку, я развернулась прямо на дороге, чтобы не пропустить ближайший переулок, и поехала на поиски Вероники Айзом, надеясь, что она со мной поговорит.
Двадцать минут и половину мокко латте спустя я добралась до Зеленой Долины, расположившейся у Четвертого шоссе. Родители Вероники жили в ухоженном трейлере зеленого, как авокадо, цвета, при виде которого мне резко захотелось гуакамоле. Кроме того, недалеко от парка находился ресторанчик «Эль Бруно», из которого даже сюда сочились аппетитные запахи жаркого и чили, наполняя мой рот предвкушением и слюной. В основном, конечно, слюной.
Пока я шла по дорожке к дому Айзомов, в животе урчало. Я постучала в металлическую дверь и стала ждать. Из трейлера доносились негромкие звуки телевизора, однако мне никто не открыл, пока я не постучала еще трижды. Причем открывшего пожилого мужчину нисколько не обрадовала моя настойчивость. Он раздраженно распахнул дверь.
— Мистер Айзом? — спросила я, молясь, чтобы он не захлопнул дверь сразу же и дал мне хотя бы несколько секунд.
Мужчина смерил меня сердитым взглядом из-под кустистых бровей. На нем была выцветшая синяя рабочая рубашка с эмблемой «Автомастер». Значит, он был механиком. Что ж, я легко нахожу общий язык с механиками. Да и вообще с мужчинами.
— Простите за беспокойство, но, может быть (и это очень большое «может быть), я смогу помочь вашей дочери.
Внимание я привлекла, но не такое, на какое рассчитывала.
— Если моей дочери и нужна помощь, то только с тем, чтобы согласиться на предложение прокурора и подписать чистосердечное признание. С этим вы можете помочь?
У меня упало сердце. Очевидно, этот человек, как и все остальные в городе, считал, что его дочь убила собственного ребенка. Или так, или он попросту не верит, что они могут выиграть дело. Видимо, придется попотеть.
— Мистер Айзом, она здесь?
Он снова сердито уставился на меня, и я отчетливо ощутила, как от него исходит презрение. Нутро подсказывало, что дочери он помогает исключительно из чувства родительского долга, но сердце этого мужчины разбито. Мне ли не знать, каково это.
— Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. Я частный детектив. Мне кажется, что дело, над которым я сейчас работаю, напрямую связано с делом вашей дочери. И я абсолютно уверена, мистер Айзом, что она невиновна в том, в чем ее обвиняют.
— Что же вас так убедило? — поинтересовался он, но лишь для того, чтобы доказать мою неправоту. Ни на секунду он не поверил, что его дочь может оказаться невиновной.
— Те же люди, которые якобы представляли агентство по усыновлению и забрали вашу внучку, похитили моего мужа, когда он был еще младенцем. И еще как минимум одного мальчика.
Мистер Айзом выпрямился, но по-прежнему придерживал сетчатую дверь, давая понять, что в дом меня не впустит.
— Не было никакого агентства.
— Было, — возразила я, — и у меня имеются доказательства.
Никаких доказательств у меня не было, по крайней мере физических, но ему об этом знать необязательно.
Несколько секунд он обдумывал мои слова, а потом крикнул:
— Рони!
У двери появилась женщина, которая явно только что вышла из душа.
— Эта женщина с потрохами купилась на твои россказни. Вы прекрасно проведете время.
Ладно, сойдет и так.
— Я Чарли Дэвидсон, — сказала я, пока отец Вероники не обсыпал меня очередной дозой сарказма, — и я знаю, что вы не лжете.
Женщина превратилась в статую. Мистер Айзом ушел, и сетчатая дверь едва не захлопнулась, но Вероника пришла в себя и приоткрыла ее шире.
— Заходите.
У Вероники были длинные темные волосы, свисавшие по плечам мокрыми прядями, глаза цвета бурбона и роскошная фигура. До нашей встречи она сушила волосы и снова стала сжимать концы мокрых локонов влажным полотенцем.
Поднявшись по шатким ступенькам крыльца, я вошла в маленький трейлер, где повсюду были разбросаны игрушки.
— Игрушки моего племянника. Моя мать взяла его с собой в магазин, — объяснила беспорядок Вероника, пнула несколько игрушек, чтобы не мешали, и предложила мне сесть. — Хотите чего-нибудь выпить?
Вела она себя весьма вежливо, но сердце в ее груди стучало, как военный барабан. Руки, державшие полотенце, тряслись. И было что-то неестественное в каждом ее движении. Двигалась Вероника резко и нервно, словно ее частично парализовало от мощного эликсира надежды и страха.
— Нет, спасибо. Все в порядке.
Присев, она отложила полотенце, сжала на коленях руки и стала ждать. Нет, она не ждала, а надеялась, молилась, умоляла.
— Вероника, вы помните, как выглядели люди, которые связались с вами много лет назад?
— Что вы знаете о деле? — внезапно спросила она, явно ничего не понимая. — Вы работаете с моим адвокатом?
— Нет. Прошу прощения, нужно было сразу все объяснить. Я частный детектив. Работаю над делом, которое связано с вашим.
Красивые брови сдвинулись.
— Как именно связано?
— Не могу сказать. Конфиденциальность и все такое. Но могу сказать, что знаю, кто с вами связался и почему.
Вероника опустила голову:
— Я жила на улице с новорожденным ребенком на руках. Вот почему они на меня вышли.
Я не собиралась говорить, что у ребенка была особая аура, которая могла привлечь внимание Фостеров, поэтому подыграла:
— Так и есть. Но почему вы жили на улице?
Мистер Айзом стоял в кухне, прислушиваясь к нашему разговору.
Покосившись на отца, Вероника ответила:
— Со мной было непросто. Периодически я сидела на наркотиках, но тогда не употребляла. Узнав о беременности, бросила и больше к этому не возвращалась. А когда родила Лиану, в поле зрения опять появился ее отец.
Откуда-то со стороны мистера Айзома понесло глубокой горячей яростью. Бывший дочери явно не вызвал в нем положительных эмоций.
— Он сказал, что хочет помогать с дочкой. Уговорил переехать к нему. А через месяц… — Вероника совсем поникла. — Через месяц я опять сидела на наркоте, и мы постоянно ругались. Он меня выгнал, а домой вернуться я не могла. Не была готова опять через это проходить.
— Проходить через… — Я замолчала раньше, чем задала вопрос. — Через ломку.
Прикусив губу, Вероника кивнула.
— Он вас снова подсадил на наркотики?
— Он ни к чему меня не принуждал.
Из нее лилось такое чувство вины, что я едва дышала.
Я наклонилась к ней.
— Но он воспользовался ситуацией, Вероника.
— Он принимал, да, но это не значит, что я была обязана следовать его примеру. И вот как все обернулось.
В груди у Вероники сдавило, и я стала обрывать катышки со свитера, чтобы дать ей время прийти в себя.
Спорить я не собиралась. Она права. Но и ее бывший внес свою лепту.
Я решила вернуть разговор в русло текущего дела.
— Есть причина, почему вы не можете найти доказательства существования агентства. Его никогда не оформляли документально.
— Так следователь и сказал, — кивнула Вероника. — Но ему не удалось выяснить, кто заправлял этим липовым агентством.
Я достала фотографию Фостеров, которую нашла Куки, и которую сделали приблизительно в то время, когда они забрали ребенка Вероники.
— Понимаю, вспомнить наверняка трудно, но посмотрите, пожалуйста. Это они?
Взяв фотографию, Вероника сощурилась и повернула ее слегка влево.
— Не думаю.
Все мои надежды рухнули. Может быть, я вышла на неверный след. Лаю не на то дерево. Хватаюсь за соломинки. И все в том же духе.
— По-моему, — продолжала Вероника, глядя на Фостеров, — это те люди, которые удочерили Лиану.
Чувствуя, как возрождаются надежды, я резко выпрямилась.
— Вы их помните?
— Нет. — Она встала и взяла сумку. — Я их никогда не видела, но агенты дали мне снимок людей, которые хотели удочерить Лиану, чтобы мне было легче. Я не сразу приняла решение. А снимок опять отыскала, когда… когда ее нашли.
Вероника вручила мне фотку, и я чуть не воскликнула «Ура!».
— Это они, — сказала я, мысленно ликуя. — Значит, с вами связывались другие люди от имени этой пары?
— Да. Со слов эта пара казалась слегка помешанной на религии, но я подумала, что любой вариант лучше, чем жить в нищете с наркозависимой матерью.
— Вы могли жить с нами, — горько вставил мистер Айзом.
— Папа, не начинай. Дело не в тебе, и ты это прекрасно знаешь.
Он отвернулся и ушел обратно в кухню.
— Вероника, сколько вам было лет?
— Шестнадцать. — Она оглянулась. — Когда Лиану забрали, я снова завязала. Решила, что постараюсь ее вернуть. Знаю, это подло, но все случилось так внезапно! На раздумья мне дали всего пару дней. Я думала, что у нее будет хорошая семья. Все это время я верила, что она живет той жизнью, которую не могла дать я. Лучшей жизнью. А они… они ее убили.
Задохнувшись под натиском горя, Вероника прикрыла ладонями рот. У нее так тряслись плечи, что я подошла ближе, обняла ее одной рукой и стала размышлять, пока Вероника приходила в себя.
Если Фостеры похищали других детей, то зачем сфальсифицировали удочерение ребенка Вероники? Почему просто не забрали девочку?
— Вероника, где именно вы жили?
— Тогда — в приюте.
Кое-что прояснилось. В определенное время приюты закрываются. Может быть, Фостеры могли подобраться к Веронике только тогда, когда она попрошайничала на улицах? А это наверняка происходило в светлое время дня с кучей людей вокруг. Да, наверняка все так и было.
— В общем, я работаю над этим делом с детективом полиции. Точнее скоро его привлеку. Обещаю, Вероника, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. А тем временем отправьте вашего следователя к детективу Роберту Дэвидсону.
В тот же миг в комнате градусов на пятнадцать стало холоднее.
— В чем дело? — спросила я, уже догадываясь, что услышу в ответ.
— Меня арестовал именно он.
— Вот и хорошо. — Я сделала заметку в телефоне. — Значит, он уже занимается этим делом. — Я подалась к Веронике. — Мы справимся, Вероника. А вы пока позаботьтесь о себе. — Уже у дверей я добавила: — И ничего не подписывайте.
Я всегда ругаю тех, кто не может надеть трусы и не споткнуться.
Надпись на футболке
Вернувшись домой с ужином из «Эль Бруно», я обнаружила, что Диби опять слинял, Куки снова в панике, а Эмбер прячется у себя в комнате. Я пыталась дозвониться до сварливого дядюшки, но он так и не перезвонил. Видимо, злился на мое вранье, что я якобы дома. Вот ведь чудак!
Мы с Рейесом пробежались по текущему расследованию. Я рассказала все, что знаю о Фостерах и Веронике Айзом. Рейес слушал, но в разговоре практически не участвовал. Он вообще не из разговорчивых, конечно, но хоть не засыпал меня приказами.
Позитивчик я могу найти в любых обстоятельствах. Такой вот у меня дар.
Впрочем, сама идея расследования Рейесу по-прежнему не нравилась.
Как только мы прибрались после ужина, в дверь постучали. Я притворилась, будто удивлена:
— Кто бы это мог быть в такое время?
Рейес подозрительно сощурился, а я побежала открывать. На пороге стоял Шон Фостер. Руки он засунул в карманы и, судя по легкому налету смущения, явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Заходи, — пригласила я Шона, очень надеясь, что познакомившись с ним и разобравшись в ситуации, Рейес поймет, почему я взялась за это дело.
Зайдя в квартиру, Шон быстренько осмотрелся по сторонам (причем очень впечатлился), а потом молча кивнул Рейесу в знак приветствия. До сих пор я и не подозревала, что Шон хочет с ним познакомиться. А теперь сердце нашего гостя бешено билось, и из него так и лилось теплыми волнами нетерпеливое беспокойство.
— Очень рада тебя видеть, — проговорила я. — Все в порядке?
Шон нахмурился:
— Ага. Ты же сама сказала, чтобы…
— Рейес! — перебила я и махнула ему. — Это мой муж, Рейес. Рейес, это Шон Фостер. Ну, сын Фостеров.
В какой-то момент мне показалось, что Рейес вот-вот сбежит. Он глянул в сторону спальни, словно прикидывал, сколько до нее шагов.
Затаив дыхание, я изо всех сил надеялась, что Рейес не поведет себя так грубо и не разобьет в пух и прах надежды Шона. Те самые надежды, которые мой муж улавливал так же четко, как и я.
Однако Шон уже понял, что Рейес раздражен. Даже почти повернулся к выходу, как вдруг Рейес подошел ближе и пожал ему руку. Меня обдало волной облегчения.
— Хотите кофе? — спросила я у обоих, и с намеченного пути меня не сбил даже недовольный взгляд благоверного. — Сейчас сделаю. А вы пока присаживайтесь и знакомьтесь.
Я ушла в кухню и запустила кофеварку, а мужчины тем временем уселись за обеденным столом. Мы ведь не из тех, кто садится в гостиной у камина, блин, иначе гости подумают, что мы им слишком рады.
— Извини, что появился так внезапно, — начал разговор Шон.
С точно таким же легким смущением Рейес покачал головой:
— Ничего. Я все равно собирался…
— Ага, я тоже.
Рейес кивнул и заметил татуировку на предплечье Шона:
— Симпатично.
— Спасибо. — Шон протянул руку, демонстрируя красочную татушку-рукав. — Сделал пару лет назад. Маму — то есть Еву — чуть удар не хватил.