Рейес тихо рассмеялся.
— Ты в курсе, кто твои настоящие родители?
Я застыла, не зная, как отреагирует Шон на подобную прямоту.
— Нет. Поэтому и нанял твою жену.
— Тогда ты нанял лучшего в своем деле профессионала.
Лед, как говорится, тронулся, и разговор потек, как подогретый виски. Мужчины говорили обо всем, в том числе и о том, что, по сути, они хоть и ненастоящие, но почти что братья.
— Я слышал о тебе с самого рождения.
Рейес поежился:
— Вряд ли обо мне говорили хоть что-то хорошее.
— Ни разу. И поэтому мне еще больше хотелось с тобой познакомиться.
Опять смутившись, Рейес опустил голову.
— Давно ты знаешь о моем существовании? — поинтересовался Шон.
— Уже несколько лет.
— А ты знал, что я им неродной сын?
— Подозревал. Но тебя они оставили. Должно быть, полюбили с первого взгляда.
За удивление, которое в этот момент отразилось на лице Шона, можно было отдать полцарства и коня в придачу.
— Ничего себе! Видимо, ты их совершенно не знаешь, да?
Рейес усмехнулся и покачал головой:
— Не могу сказать, что хотел бы узнать.
— Понимаю, — рассмеялся Шон.
Эти двое легко и быстро нашли общий язык. Я принесла им кофе и внезапно почувствовала себя такой усталой, что едва открывала глаза. А где-то в квартире валялась подушка, которая звала меня во все горло. Чтобы не мешать Рейесу и Шону, я ушла спать, но еще долго лежала в постели, прислушиваясь к тому, как они беседуют, смеются и сочувствуют друг другу.
Через три часа ко мне пришел Рейес, однако лечь в постель оказалось не так-то просто: Артемида заняла почти всю его сторону. В конце концов он улегся, сдвинув ротвейлершу, и долго-долго просто молча лежал. А я все это время, затаив дыхание, тонула в агонии. И все-таки сон меня одолел. Мы оба почесали Артемиду за ушами, а потом я взяла мужа за руку. Он переплел длинные пальцы с моими и, перед тем как уснуть, тихо проговорил:
— Брось дело.
Накатило разочарование, пока до меня не дошло: сегодня я кое-что узнала. Бесился Рейес не из-за Шона. Он ему понравился, уж я-то точно знаю. А значит, Рейеса пожирало что-то другое. Что ж, это уже любопытно.
***
Позже той же ночью я ощутила, как мне в ребра тычется локоть, причем точно не мой. Этот локоть не дал мне досмотреть потрясающий сон. Я уже собиралась потыкать в ответ, но чья-то рука накрыла мне рот.
Я распахнула глаза. Крепко прижав меня к себе, Рейес прошептал мне на ухо «Ш-ш!» и куда-то кивнул. Офонарев, я посмотрела туда же, куда смотрел муж, и опять подскочила. Еще крепче меня сжав, он подождал, пока мое зрение не прояснится. А когда это случилось, я увидела, что у нашей кровати стоит Эмбер.
Мне хотелось встать, но Рейес по-прежнему крепко меня держал и зажимал рот, так что спросить «Какого хрена?!» не представлялось возможным.
А потом я поняла, почему он так себя ведет. Высокая и тоненькая, как тростинка, Эмбер стояла у нашей кровати в ночнушке. Длинные темные волосы упали на лицо, но глаза я все-таки видела. Она смотрела на нас из-под локонов, и ее лицо не выражало ровным счетом ничего.
Какой-то проблеск света привлек мое внимание к рукам Эмбер. Точнее к ее правой руке, в которой она держала разделочный нож. Наш разделочный нож. Тот самый, которым Рейес шинкует овощи. Этот нож был настолько острым, что однажды я, слегка прикоснувшись к лезвию, чуть не истекла кровью. А Эмбер стояла и резала этим ножом себе ногу.
Ночная сорочка пропиталась кровью, и на ткани образовалось еще одно большое темное пятно, когда Эмбер опять резанула себя по бедру.
Я рванулась к ней, но Рейес не дал мне сдвинуться с места. Я начала бороться, а он лишь крепче меня стиснул и прошептал в ухо:
— Я обойду кровать и заберу нож. Сиди здесь.
Но прежде чем я успела в ответ кивнуть, Эмбер заговорила тихим монотонным голосом:
— Моря вскипят, погибнут пески, а виновата только ты одна.
— Сиди здесь, — повторил Рейес и начал потихоньку отодвигаться, продавливая матрас.
— Если ты его не поглотишь, плоть сползет с костей твоих.
Рейес слез с кровати и, не успела я и глазом моргнуть, оказался за спиной у Эмбер.
— Берега покрыты осколками стекла.
С осторожностью заклинателя змей Рейес взял Эмбер за запястье, но она уже успела нанести себе очередной порез. Кровь уже не просто расплывалась, а текла по ткани ночнушки. Я в ужасе прижала руки ко рту.
— Рыбы сердятся.
Рейес медленно забрал нож, и я бросилась вперед, встала на колени прямо на кровати и взяла лицо Эмбер в ладони.
— Эмбер?
Выбросив нож, Рейес взял ее за плечи, чтобы она не упала.
— Эмбер, золотце, ты меня слышишь?
Она сжала руки в кулаки и смерила меня злым взглядом.
— Кровь испаряется так быстро, что птицам нечем дышать.
Убрав с ее лица волосы, я заметила, что оно покрыто потом и слезами.
— Эмбер, это тетя Чарли.
Наконец она посмотрела мне в глаза, а через несколько долгих секунд проговорила:
— Unofanira kudya iye.
Язык удалось определить не сразу, но потом до меня дошло, что Эмбер говорила на шона — языке большинства жителей Зимбабве. «Ты должна его съесть», — сказала она. На шона. С каких пор Эмбер говорит на шона?!
Не успела я ничего сказать, как она упала. Я крикнула, но Рейес вовремя ее подхватил.
— Держи ее, — сказала я, вылезая из кровати, и бросилась за халатом.
Рейес, который успел натянуть пижамные штаны, поднял Эмбер на руки и двинулся к двери. Я забрала аптечку из ванной и метнулась следом.
Положив Эмбер на обеденный стол, Рейес включил свет, а я подняла ее сорочку, чтобы осмотреть раны. От мозга отлила вся кровь, и мир чуточку накренился. Эмбер постаралась на славу. Лишь чудом ни один из порезов не был достаточно глубоким, чтобы пришлось накладывать швы, зато ран было много.
— Иди, — велел Рейес, открыл аптечку и нашел перекись.
Я отошла на шаг, но не могла отвести глаз от порезов.
— Датч, — твердо проговорил Рейес, — приведи ее.
Я встряхнулась и кивнула:
— Я мигом.
И наша дверь, и дверь Куки были настежь открыты. Я промчалась пулей через обе, а потом вспомнила, что муж моей подруги детектив. У которого есть пистолет. Оставалось лишь надеяться, что он меня не пристрелит, потому что будить соседей осторожно я точно не намеревалась.
Ввалившись в спальню, я врубила свет и подскочила к Куки.
Дядя Боб тут же проснулся и сразу потянулся за пистолетом в кобуре, который лежал на тумбочке. Прежде чем стрелять, ему придется расстегнуть кобуру, а это даст мне достаточно времени объяснить, кто я такая.
— Это я, дядя Боб, — сказала я, уже вовсю тряся Куки.
— Чарли? Какого черта?
— Эмбер. — Я еще раз тряхнула лучшую подругу. — Кук, солнце, просыпайся скорее.
Куки резко села, и глаза у нее были почти такие же дикие, как и прическа.
— Кук, только не паникуй.
Дядя Боб уже выскочил из постели, потому что давно привык просыпаться в любое время дня и ночи. А вот Куки, к сожалению, нет.
— Что такое? — спросила она, бешено оглядываясь по сторонам. — В чем дело?
Я развернула ее к себе:
— Куки, ничего ужасного не произошло, но тебе нужно зайти к нам.
Наконец-то она посмотрела на меня.
— Что? С кем не произошло?.. — А потом до нее дошло. — Эмбер!
Выбравшись из кровати, Куки натянула один носок и набросила халат. Диби уже стоял в штанах и футболке.
Мы побежали к нам, где Эмбер уже сидела на стуле за обеденным столом, а Рейес оказывал ей первую помощь.
— Эмбер! — Куки подлетела к дочери и присела перед стулом. — Господи! Что случилось?
— Мы проснулись, — ответила я, — а она стоит у нас в спальне. Пришла во сне.
— Как это? — Кук пораженно уставилась на дочь. — Эмбер?
Эмбер пожала плечами:
— Не пом… — и тут же зашипела, когда Рейес вылил еще немного перекиси на дрожащую ногу. Впрочем, дрожала Эмбер вся целиком.
— Да что тут произошло?! — отчаянно воскликнула Куки, глядя на кровь.
— Может, отвезем ее в больницу? — предложила я Рейесу.
— Нет! — тут же крикнула Эмбер, а потом уже тише добавила: — Нет. Не надо. Порезы совсем не глубокие.
Я наклонилась, коснулась ее лица и руки и спросила:
— Как вот эти?
Поджав губы, Эмбер поникла. У нее на руке было множество порезов разной длины и глубины.
Куки громко ахнула и прикрыла ладонью рот.
— Это не то, что вы думаете, — пробормотала Эмбер.
— Ты… ты причиняешь себе боль?
— Нет, — затрясла головой она. — Нет, мам, я бы никогда такого не сделала.
— Тогда… я ничего не понимаю.
Эмбер пожевала нижнюю губу.
— Раны неглубокие, — заметил Рейес. — Швы не понадобятся, но пару раз в день нужно промывать и раз в несколько дней менять бинты. На всякий случай.
Словно ища поддержки, Эмбер обняла его одной рукой. Рейес глянул на нее:
— Все будет хорошо, принцесса.
Она кивнула. Слегка, конечно, растаяла, но все-таки отважно кивнула, глядя в лицо смертельному очарованию.
Куки подошла ближе и, начиная сердиться, поинтересовалась:
— Что происходит, Эмбер?
— Я себе не режу, мам. Клянусь.
Рейес начал бинтовать ногу, и я осторожно выпрямила колено Эмбер, чтобы помочь.
— Ты была расстроена. Я почувствовала сегодня утром.
— А-а, ты об этом! — Эмбер покачала головой, отметая мои предположения. — Ерунда. Я всего лишь… узнала плохие новости.
— Какие еще плохие новости? — подал голос дядя Боб.
У Эмбер округлились глаза, и я отчетливо ощутила вспышку страха. Во мне самой разгорелся гнев. Неужели все из-за Диби и из-за его поведения в последнее время? Неужели она так расстроилась из-за него?
Я оглянулась и смерила дядю сердитым взглядом.
— Что?! — одними губами отозвался он.
— Эмбер Оливия Ковальски, — проговорила Куки строгим тоном, — я жду объяснений.
Эмбер еще немного пожевала нижнюю губу и только потом ответила:
— Я проснулась, а на мне уже порезы. Не знаю, откуда они взялись. Специально я ничего такого не делала.
Какого черта?
— Эмбер, ты помнишь, как разговаривала с нами?
Мой вопрос явно ее удивил.
— И что я говорила?
— Что-то о кипящих океанах и битом стекле. А потом, — я покосилась на Куки и Диби, — она заговорила на шона.
Куки недоуменно уставилась на меня.
— Это родной язык жителей Зимбабве.
— Повтори, — встрял дядя Боб.
— Эмбер говорила на шона. Сказала, что я должна его съесть.
— Кого съесть? — уточнила Эмбер, на лице которой промелькнуло отвращение.
Я чуть не хихикнула:
— Думала, ты мне скажешь.
Эмбер беспомощно пожала плечами:
— Извини, тетя Чарли. Я ничего не помню.
Когда Рейес закончил бинтовать ей ногу, я притащила ему стул, потом притащила по одному нам с Куки, а вот дядя Боб обойдется. Пусть себе стоит и кипит от злости, зараза.
— Я и не надеялась, что ты что-то запомнишь, — сказала я Эмбер. — Ты и раньше так делала.
— Делала что?
— Пророчила.
— Чарли, — покачала головой Куки, — ты же не принимаешь всерьез тот случай на школьной ярмарке?
Тогда Эмбер играла роль гадалки, а вот когда появилась я, ей уже не нужно было притворяться. Она впала в транс и начала пророчить о Дюжине — двенадцати адских псах, которых послали на защиту Пип, хотя в то время мы об этом и не догадывались. Еще Эмбер говорила о предстоящей моей дочери войне с Сатаной. И ни в чем не ошиблась.
— Она крутая, — сказала я подруге, — и я не раз тебе уже об этом говорила.
Куки ничего не желала слышать о восприимчивой натуре Эмбер и о ее даре. Кузина подруги тоже обладала даром и со временем слегка тронулась. Кук ужасно пугало, что Эмбер может обладать такими же способностями.
— Ну уж нет. Не может быть, чтобы ты это всерьез.
— Еще как всерьез. И не называй меня Ужом.
Куки выдала мне нечитабельное выражение лица. Может быть, не поняла шутку. Поразмышляв с минуту над моими словами, она наконец тряхнула головой:
— Допустим, у нее есть… какие-то способности. Как это связано с тем, что она режет себя во сне?
Я уселась на стул.
— Хотела бы я знать. Солнце, ты хоть что-нибудь помнишь?
Эмбер опять покачала головой:
— Только то, как очнулась на вашем столе, а дядя Рейес поливал меня перекисью.
— Почему ты была так расстроена? — спросила я. — Я это точно почувствовала, так что даже не пытайся спрыгнуть с крючка.
Дядя Боб тоже сел на стул в паре шагов от нас.
Эмбер сложила на груди руки, прикусила губу и потерла подбородок о плечо.
— Из-за стресса могут случаться приступы лунатизма. А еще, судя по всему, приступы самоповреждений и предсказаний будущего. — Наклонившись вперед, я засунула прядь волос за ухо. — Нам ты можешь сказать что угодно. И не важно, кто сейчас находится в комнате. Ты ведь это понимаешь?
Эмбер кивнула.
Я дала ей время немножко расслабиться, а потом спросила в лоб:
— Ты боишься своего отчима?
Если она действительно его боится, то скорее всего ничего при нем не ответит. Зато ее реакция скажет мне все, что нужно, я тут же велю Диби проваливать, и мы докопаемся до истины. Вот только вместо этого Эмбер бросилась его защищать.
— Чего? — обалдела она и расправила плечи. — Вовсе я его не боюсь.
На меня накатила волна облегчения. Как оказалось, долгожданного. Все это время я на самом деле очень переживала. Повернувшись, я наградила дядю красноречивым взглядом на тему «Повезло тебе, гад». В ответ он уставился на меня с отвисшей челюстью, а я снова повернулась к Эмбер.
— Ну ладно, детеныш. Выкладывай все как есть.
— Да нет тут ничего особенного. Честное слово.
— Эмбер, — протянула Куки фирменным материнским тоном.
— Ну, я думаю… То есть мне кажется, что меня преследуют.
Дядя Боб тут же вскочил на ноги, а я взяла Эмбер за руку.
— Почему ты так решила?
— Мне… ну… присылают сообщения.
— Какие сообщения? — спросила Куки.
Диби пулей выскочил из квартиры, а через тридцать секунд вернулся с сотовым Эмбер в руках и сунул его Куки. По мере чтения сообщений выражение лица Куки трижды изменилось: сначала был шок, затем недоумение, а в конце натуральный ужас.
Она прижала руку ко рту, а я спросила:
— Можно?
Подруга протянула мне телефон. Не хотелось смущать Эмбер, но преследования — это вам не шутки.
Прочитав три сообщения, я впала в самый настоящий шок. Дядя Боб отобрал у меня телефон и стал читать сам.
— Все началось, когда мы с Брэнди были в торговом центре. — Эмбер стыдливо поникла. — Мы делали селфи с высунутыми языками, а через пять секунд пришло сообщение: «Еще раз высунешь язык, и я покажу тебе, что с ним делать». — Она посмотрела на меня так, словно хотела о чем-то попросить. — Мы перепугались и позвонили маме Брэнди. Попросили нас забрать. Потом поехали к ней и стали смотреть фильм.
— То есть это началось в тот день, когда ты осталась там ночевать? — уточнила Куки.
— Да. Мне папа разрешил. Недели три назад.
Эмбер тогда жила с отцом, потому что Куки нянчилась со мной в Нью-Йорке. Я спятила и забыла собственное имя вместе со всем остальным. В итоге из-за меня Куки не оказалось рядом с дочерью, когда той больше всего была нужна мама.
— Итак, вы смотрели фильм, — напомнила я.
— Ага. Брэнди уснула, а я досмотрела до конца. Мы были в пижамах, и я положила ноги на журнальный столик. А потом пришло сообщение: «Раздвинь колени, чтобы мне было лучше видно».
Куки затрясло.
— Мам, мы сидели в подвале, а там одно крошечное окошко. Тот, кто писал сообщение, наверняка был на заднем дворе Брэнди.
— Ох, милая! — воскликнула Куки и обняла дочь.
Все это время Эмбер обеими руками сжимала ладонь Рейеса, а теперь одной обняла маму. Рейес спокойно сидел, поглаживая большим пальцем костяшки Эмбер. Глядя на него, я чувствовала, как разливается в груди тепло. Когда мы вернем Пип, он станет замечательным отцом.