Муж все еще пристально смотрел на меня, а я гадала, что он обо мне думает. Должно быть, я казалась ему жалкой неудачницей, потому что снова и снова ковыляла по его миру и спотыкалась, как ребенок в ходунках натыкается то на стены, то на шкафы, то на коленки взрослых.
Внезапно накатила неуверенность в себе. Пришлось встряхнуться. Наверняка все дело, блин, в Сахаре. Если в мире существует нечто, что способно заставить человека почувствовать себя абсолютно ничтожным, то уж точно огромная территория земли. Прекрасная и в то же время смертельно опасная.
Я бросила раскаленный песок Рейесу на джинсы.
— Мог и предупредить. Солнцезащитные очки тут бы очень пригодились.
Сверкнув идеальными зубами, он набрал в ладонь песка, который тут же стал сыпаться сквозь длинные сильные пальцы, и приступил к главному уроку:
— Возьми одну песчинку.
Я сгребла рукой целую горсть и с гордостью показала мужу.
Он терпеливо улыбнулся, а я стала высыпать песок, чтобы на ладони осталась одна-единственная песчинка. Пришлось отряхнуть руки и начать все сначала. В конце концов после невероятных усилий у меня на ладошке осталась одна песчинка. Я назвала ее Дигби.
Рейес отобрал у меня Дигби, и я не на шутку расстроилась. Ради этого парнишки я старалась изо всех сил!
Положив Дигби себе на ладонь, Рейес протянул его мне:
— Ровно столько в тебе человеческого.
— О’кей.
— Посмотри вокруг.
Я послушалась, а потом опять уставилась на мужчину, которого всегда считала вменяемым.
— Если сравнить тебя с пустыней, то эта песчинка представляет то, что есть в тебе от человека.
— Не понимаю. Да и не может такого быть! Я человек и всегда им была.
— Значит, по-твоему, ты… кто? Наполовину человек и наполовину бог?
— Вообще-то, еще несколько месяцев назад я считала, что на девяносто девять процентов я человек и на один — ангел смерти. А потом мне сказали, что этот один процент поделен две части. Одна от жнеца, вторая от бога.
— Ты не можешь быть наполовину жнецом. Это как сказать, что почтальон — наполовину человек и наполовину почтальон.
— Или что адвокаты — наполовину люди и наполовину демоны? Сто раз такое слышала.
Уголок красивых губ потянулся вверх.
— Вроде того. Быть жнецом — твоя работа, а не наследие, за неимением более подходящих слов. Но нельзя быть получеловеком и полубогом одновременно. От человека в тебе — одна песчинка посреди девяти миллионов квадратных километров, которые составляют площадь этой пустыни. Божественная часть в тебе слишком сильна. И тебе нужно с этим смириться.
Я поглазела на Дигби.
— В голове не укладывается.
— Ты продолжаешь говорить так, словно твое человеческое тело может умереть. И оно может, да, но для этого понадобится нечто очень мощное.
Я встала и бросила Дигби на произвол судьбы, отойдя на несколько шагов.
— Значит, если меня пошинкуют и бросят в щеподробилку…
— Фура тебя убила?
— Нет, но мы же не были материальны. Причем намеренно. А если я потеряю сознание, или меня свяжут…
— Датч, этой песчинке неподвластны размеры и вид пустыни. Она не контролирует ни формирование песчаных дюн, ни их перемещение. Одна песчинка бесконечно мала по сравнению с целой пустыней.
— Ну ладно.
— Все, что есть в тебе от бога, — это то самое целое, чем ты и являешься. По сути своей, разумное существо, наделенное невероятной силой и властью.
— Вид пустыни формируется ветрами, — возразила я, — а это внешние силы.
— В любом из измерений внешние силы оказывают свое влияние, но тело в любом из них у тебя одно. Чем лучше ты это понимаешь, тем меньше человеческая часть тебя, — Рейес снова протянул мне Дигби, — контролирует твою жизнь.
— И это важно, усекла.
— Важно еще и потому, что в этом мире свободно разгуливает еще один бог.
Ага! Так и знала, что рано или поздно мы вернемся к этой теме.
— И сейчас он намного сильнее тебя, потому что знает одну простую истину.
— А именно?
— Он не может умереть. Только от рук другого бога. — Рейес подошел ко мне. — Как и ты.
Я кивнула, пытаясь осознать все услышанное. Более того, я усиленно старалась разложить все по полочкам, но какая-то часть меня по-прежнему не могла во все это поверить.
— Я могу поймать его в ловушку, как поймала Мэлдисана.
Рейес стиснул зубы, поскольку эта тема все еще серьезно его волновала.
— Тебе всего лишь повезло.
С этим я уж точно поспорить не могла.
— Согласна, но…
— Возможно, нам придется с ним драться. Но у нас есть преимущество.
— Правда?
— Он — один бог, как и я. Но ты, Эль-Рин-Алитхиа, тринадцать богов сразу. Насколько мне известно, ты самый могущественный бог из всех, что когда-либо существовали.
Я снова кивнула, чувствуя себя такой же могущественной, как Дигби.
— Ты мне не веришь.
— Нет-нет, верю. Серьезно. Я все понимаю. Ну, почти. Мне просто трудно осознать всю необъятность этой информации. Это как взять того, кто вырос в джунглях, и впервые показать ему огромное поле. Он увидит вдалеке коров и подумает, что это мухи. Потому что его сознание не сумеет понять, что бывают такие огромные открытые территории и что-то может находиться так далеко.
Рейес легонько коснулся костяшками пальцев моей щеки, но этого оказалось достаточно. Приливной волной в меня ударил потусторонний мир, выдернул куда-то и закружил, но лишь на секунду. Мгновение спустя мы оказались на тротуаре.
Я покачнулась и глянула вниз. Нет, это был не тротуар. С первого взгляда стало ясно, что мы на крыше какого-то здания. Причем очень высокого.
На самом деле высоты я не боюсь, но в трехмерном пространстве это не самое мое любимое измерение. Я предпочитаю глубину. Например, глубокие здания. Однако Рейес переместил нас на крышу Альбукерке-Плаза — самого высокого здания в городе.
Казалось, будто от легчайшего дуновения ветерка я упаду и разобьюсь насмерть, поэтому я снова вцепилась в футболку мужа, словно этот предмет одежды в состоянии уберечь меня от падения. А все потому, что Рейес переместил нас не в центр крыши. Нет, блин! Прямо сейчас мы стояли на самом краю и смотрели на землю с высоты в сто с лишним метров.
В защиту Рейеса стоит сказать, что крыша у Альбукерке-Плаза не плоская. Если бы мы приземлились в самом центре, то просто-напросто скатились бы вниз. И все же сейчас мы находились наверху самого высокого здания в городе. Мир, конечно, отсюда выглядел суперклассно, но все-таки торчать тут не было ни малейшего желания.
— Рейес, это не смешно.
— А я и не собирался шутить.
— Почему мы здесь?
Он обнял меня обеими руками.
— Я хочу, чтобы ты поняла. Ты — пустыня. Не часть, а целое. Пока ты в это сама не поверишь, тебе грозит опасность. — Рейес посмотрел на лежавший у наших ног город. — Ты не знаешь, на что способен Эйдолон. Все в этом городе и вообще в мире сейчас в опасности. — Муж посмотрел на меня в упор. — И наша дочь тоже.
Он прав. Если я могу хоть что-то сделать, чтобы остановить Эйдолона, я должна хотя бы попробовать.
Отойдя на шаг, Рейес крепко взял меня за плечи, но для собственного спокойствия я все еще цеплялась за его футболку.
— Ты можешь всех спасти. Ты — самый могущественный бог во всех мирах, вместе взятых. — Для проформы он меня тряхнул. — Ты всего лишь должна поверить в это всей душой.
— Постараюсь, — кивнула я.
Слегка расслабившись, Рейес привлек меня к себе и поцеловал в макушку.
— Этого мало.
А секунду спустя я поняла, что падаю.
Если с первого раза не получилось, то это всего лишь «покушение» на убийство.
Мем
В жизни мало что может удивить сильнее, чем когда твой собственный муж, которому ты отдала сердце и душу, сбрасывает тебя со стометровой высоты. Уж я-то знаю.
В ту самую секунду, когда я почувствовала толчок и мои ноги оторвались от края крыши, я замедлила время и в прямом смысле слова зависла в воздухе, затаив дыхание. Внутри бушевала смесь из шока и легкого раздражения.
— Рейес Александр Фэрроу! — гаркнула я, потому что в сложившихся обстоятельствах это показалось самым верным решением.
Муж стоял на крыше Альбукерке-Плаза, сложив на груди руки и улыбаясь.
— Время ты остановила быстро, а это хорошее начало.
У него был план. Наверняка был.
— Ладно-ладно! Я все поняла! Я бог. И должна верить в это до мозга костей. Только если мои кости будут валяться кучкой внизу, это никак мне не поможет.
— Ты прекрасно справляешься, — заявил Рейес, ничуть не тронутый моей паникой.
— Рейес, это уже не смешно. В любую секунду время вернется, и…
— Ты бог. Время не вернется, если ты ему не позволишь.
— … И когда это случится, я шмякнусь об асфальт, а ты сильно пожалеешь, что не умер до того, как я с тобой закончу.
На фоне смуглой кожи блеснули белые зубы.
— Значит, не шмякайся об асфальт. Стань асфальтом.
— Что, черт тебя дери, это значит? — взвизгнула я.
Рейес рассмеялся. Рассмеялся!
— Впитай его, — проговорил он. — Прекрати быть настолько человеком и стань частью того, что тебя окружает. Частью всего. Как и положено богу.
— Ну все. Тебе крыш…
Угрозу я так и не закончила. Время вернулось, и я полетела вниз быстрее, чем могла себе представить.
В полете я перевернулась. Не специально, конечно, потому что кому, блин, захочется такое видеть? Но я почему-то перевернулась. Времени едва хватило, чтобы сосредоточиться на том, что принесет мне смерть, и мгновение спустя я вписалась в тротуар. Невероятная, ни с чем не сравнимая боль вспыхнула в каждой…
Минуточку. Ну и где же боль?
Не сразу, но я ее почувствовала, только она не была моей. Я ощутила боль в людях вокруг меня. Ощутила их радость, раздражение, любовь… Во мне героином текли все существующие в мире эмоции.
И я все увидела. Все и всех. Каждую травинку, каждый лучик солнца, каждую волосинку на голове каждого, кто находился в Плазе и соседних зданиях.
Я увидела добро, словно оно имело физическое воплощение, и зло тоже, но его, к счастью, было намного меньше. Ненависть затмевалась любовью, жадность — альтруизмом, а ревность — доверием. Правда, в каждом случае грани оказались намного тоньше, чем мне бы того хотелось.
В паре кварталов от Плазы я заметила бегущую по стене ящерицу. По ту сторону гор маленькая девочка свалилась в гостиной своего дома с большого мяча. В Сиэтле пожилой мужчина дал бездомному пацану, который потешался над ним, пять долларов на еду. В Индии доктор обмывал ноги своей больной матери.
Впитав увиденное, я купалась в нем, как в большой ванне, наполненной светом.
— Ну и как? — спросил Рейес, прижавшись ко мне сзади и задев губами мое ухо.
Я вжалась в мужа, словно все это время так и стояла спокойненько на тротуаре. Я была поражена до глубины души и прямо сейчас переживала капитальный шок.
Взглянув на Рейеса, я тихонько спросила:
— А ты это чувствовал? Неужели у Иеговы так постоянно? Неудивительно, что он нас так любит. Мы потрясающие, хотя и непростые создания.
— Ты намного превосходишь любого человека.
Я покачала головой:
— А вот тут ты ошибаешься. — Вырвавшись из объятий мужа, я со всей серьезностью заглянула ему в глаза. — Если я чему и научилась, Рейес, то тому, что люди невероятны. Все они заслуживают жить. Ну, почти все. И каждый имеет право на равенство и безопасность, на еду и крышу над головой. Отчасти я понимаю, почему Иегова не вмешивается, почему не придет и не исправит все, что не так. Свобода воли — удивительный дар.
— И крайне расточительный.
— Неправда. В мире больше хорошего, чем плохого. Они все еще учатся.
— Они?
Я вопросительно приподняла брови.
— Ты сказала «они».
— Ну, как бы, да, но я имела в виду…
Усмехнувшись, Рейес отвернулся и пошел прочь.
— Миссия завершена.
— Да нет же! Я имела в виду «мы». Мы! Я все еще человек. Эй! — Догнав Рейеса, я потянула его за футболку. — Ты сбросил меня с крыши.
— И что с того?
— Это было невежливо.
***
Ничто на свете не помогает так нагулять аппетит, как падение с высоченного здания. Мы с Рейесом сидели в «Зеленой деревне» и наслаждались невероятным бургером с зеленым чили, как вдруг позвонила Куки.
— Привет, Кук. Как у Эмбер прошел день в школе?
— Ой, чудесно! Огромное спасибо, что попросила Оша за ней присматривать. Я гораздо меньше нервничала.
— Я рада. Так как у тебя дела?
— Сначала расскажи, как прошел твой день с мистером Фэрроу.
— Прекрасно. Мы побывали в Сахаре, и он сбросил меня с крыши. Если бы не последнее, то все просто сказочно.
— Ну, это самое главное. В общем, я хотела сказать, что кое-что нашла о Фостерах. Кое-что такое, во что очень трудно поверить.
— Правда? — Я наклонила голову, будто так наш разговор никто не сможет услышать. — Ну давай, срази меня наповал.
— Ты уже в курсе, что я зашла в тупик, когда выяснила, что Фостеры не те, за кого себя выдают.
— Ага.
— Вот я и попросила Пари мне помочь.
— Молодчина. Позвать Пари — суперское решение. Ну и что ей удалось нарыть?
— Вот и я о том же! Короче говоря, она использовала какую-то программу распознавания лиц и нашла Фостеров. То есть, может быть. Лет сорок назад двух подростков подозревали в убийстве целой семьи.
— Класс. Точнее ужас.
— Подростков арестовали и посадили в окружную тюрьму, но они сбежали. Какой-то охранник оставил камеры открытыми. Тут мне ничего неизвестно, но все это очень подозрительно. И больше об этих подростках никто ничего не слышал.
— То есть ты хочешь сказать, что Фостеры еще в детстве убили целую семью?
— Я хочу сказать, что, согласно программе распознавания лиц, их арестовали за преступление. Но это еще не все. Те дети входили в какую-то суперрелигиозную секту, члены которой считали, что у этих самых детей божий дар обнаруживать и уничтожать пороки.
— Ясненько. Все это до жути похоже на то, что узнала я.
— Короче говоря, эта секта, если так можно назвать кучку психов, которые живут вместе и вступают в брак с детьми…
— Можно.
— … верила, что эти подростки олицетворяли собой второе пришествие. Как только они сбежали из тюрьмы, в лагерь сектантов приехал шериф, а никакого лагеря уже не было. За одну ночь группа из тридцати с лишним человек просто взяла и испарилась. И никого из них так и не нашли. Ни единого сектантика.
— Ничего себе! То есть ты считаешь, что убийствами промышляла вся секта?
— Или так, или они просто-напросто потворствовали всему, что творили эти подростки. Чарли, все те люди практически поклонялись этой парочке.
— Случаются вещи и почуднее.
— Но и это еще не все.
— Блин, я как будто смотрю сопливый сериал вперемешку с передачей о сплетнях.
— Те арестованные подростки…
— Ага-ага, я слушаю.
— Чарли, они брат и сестра.
А вот тут я уже не на шутку удивилась. И Рейес тоже. Он так глубоко задумался, что даже не шевелился.
Я покосилась на соседний столик, за которым нас откровенно подслушивали. Что ж, понять этих людей можно. Мало что может посоперничать в шизанутости с религиозными сектами и браками между братьями и сестрами. Ну просто фу!
— Погоди-ка. И все это ты узнала от Пари? От нашей Пари?
— От единственной и неповторимой.
— И каким образом ей удалось влезть в засекреченную базу данных ФБР?
Ответом мне была тишина.
— Она опять за хакерство взялась?
— Судя по голосу, моя просьба пришлась ей по вкусу.
— Веб-сайты, базы данных… В прошлом у нее уже были серьезные неприятности, и теперь она вроде как на испытательном сроке. Ей даже в интернет выходить нельзя. Ни при каких обстоятельствах.
— Елки-палки, Чарли! Я знала, что она спец по компьютерам, но понятия не имела, что ей могут грозить проблемы.
— Ты не виновата. Я с ней поговорю. А тем временем… Все, что мы выяснили, просто дикость какая-то.
— Может, нам поговорить с Робертом?