Я покосилась на Рейеса. Даже странно, как порой складываются обстоятельства.
Еще я успела заскочить к Куки, но она потребовала не мешаться под ногами. Видимо, разнюхала что-то дикое по поводу Фостеров и продолжала идти по следу. Каждый раз, когда она впадает в такое волнение, я тоже волнуюсь. И сгораю от любопытства.
— Итак, — вырвал меня из раздумий Рейес, придвинувшись ближе, — рука сквозь сердце.
— Может, не надо?
— Датч, — едва сдержал улыбку он, — разве есть способ лучше научиться контролировать свои силы, чем предложить тебе страшные последствия в случае неудачи?
Мужская логика во всей своей красе, леди и джентльмены!
— Хотя бы попробуй.
— Нет, Рейес. Я не стану рисковать твоей жизнью, чтобы научиться контролировать, где во вселенной я окажусь после очередной дематериализации в приступе ярости.
— Вот именно. Во вселенной. А если тебя занесет на темную сторону луны?
— Ты про альбом25?
— Нет, про круглый камешек в небе.
— А-а! Про ту светящуюся штуку! Все равно нет.
— Датч, ты меня не убьешь. Мы же боги, помнишь?
— Кстати, хотела кое-что прояснить. Как именно это работает? Что будет, если я вдруг окажусь в щеподробилке, например?
— Об этом позже. Сейчас на повестке дня рука в сердце.
Раздраженно вздохнув, я повернулась к мужу:
— Все это дикость какая-то.
— Сосредоточься.
— А если я материализуюсь, еще будучи у тебя в груди?
— Ничего такого не случится. Для этого нужно больше концентрации, чем для того, что ты будешь делать.
Я положила ладонь ему на грудь.
— И что конкретно для этого нужно?
— Большое желание отнять жизнь.
— Ты же говорил…
— Не мою, а вообще. У тебя это получится только тогда, когда ты очень сильно захочешь кого-нибудь убить. В ином случае материализоваться внутри меня ты не сможешь. Это как встроенный предохранитель.
— Откуда ты все это знаешь?
— Было время попрактиковаться.
Я убрала руку с груди Рейеса и выпрямилась.
— Ты практиковался убивать с помощью этой способности?
Он опустил голову:
— Да.
Я моргнула.
— А ты… ты когда-нибудь…
Повисла долгая пауза, после чего Рейес проговорил:
— Один раз. В конце концов, я сидел в тюрьме строго режима, Датч. — Будто это все объясняло, он замолчал, а потом снова посмотрел на меня. — Рука и сердце.
Я тоже опустила голову, сосредоточилась и начала разделять молекулы ладони. Как песчинки на ветру, они зависли в воздухе, и я стала потихоньку направлять их в грудь Рейеса. Мне казалось, я должна была что-то почувствовать. Мышцы, ребра, левый желудочек. Но не ощутила ровным счетом ничего.
— Это потому, что ты больше не в том измерении, где находится мое тело, — сказал Рейес, прочитав мои мысли.
Не буквально, конечно. То есть я очень-очень надеялась, что он не читает мои мысли на самом деле.
— И нет, я не могу прочитать твои мысли.
Святые райские яблочки!
— Сейчас ты, точнее твоя рука находится в потустороннем мире, а весь я и все остальное в тебе — в материальном. Вся соль в переходе из одного измерения в другое.
— Тогда как тебе удалось… То есть почему я в кафешке испытала оргазм?
— Это уже следующая ступень обучения. Продвинутый курс манипуляции на клеточном уровне ради совмещения приятного с полезным.
Я рассмеялась и вдруг поняла, что моя ладонь материализовалась и спокойненько лежит на груди Рейеса. Прямо над сердцем.
— Я тебя не убила.
— Я же говорил, — заразительно улыбнулся он. — Без практики материализоваться внутри кого-то не выйдет.
— Как и без тонны гнева, насколько я понимаю.
— Верно. Попробуй еще раз.
Немного потренировавшись проворачивать фокус с рукой и сердцем, мы перешли на новый уровень, где Рейес спокойно стоял, а я проходила сквозь него. То есть сквозь его тело в прямом смысле слова. Муж застывал передо мной, засунув руки в карманы, а я дематериализовала всю себя и проходила через него насквозь.
Когда получилось в первый раз, я рассмеялась и захлопала в ладоши, как ребенок в аквапарке. Потом откашлялась и вернулась в свое обычное состояние совершенной невозмутимости.
Шучу. До Совершенной Невозмутимости мне далеко, а вот Диби уверяет, что однажды проезжал мимо городка с таким названием.
— Увидимся там, — заявил Рейес, дематериализовался и возник в другом конце комнаты. А комната, надо заметить, немаленькая. — Твоя очередь.
Я наполнила легкие воздухом и переместилась в потусторонне измерение. В лицо захлестал ветер. Ревела гроза. Повсюду били зигзаги молний. Цвета оказались настолько яркими, что я потеряла Рейеса из виду и материализовалась там же, где стояла.
— Еще раз, — потребовал Рейес-Ван.
— Я тебя там не вижу.
— Значит, плохо смотришь.
Потрясающе полезное замечание. Я опять переместилась и пошла туда, где стоял Рейес.
— Не иди сюда, а будь тут.
На этом я сдалась:
— А знаешь, я уже не могу понять, на кого ты больше похож: на Оби-Вана или на Йоду.
— Не заставляй меня идти к тебе, Датч.
Это сильно смахивало на угрозу. Переместившись в семимиллионный раз, я попыталась отгородиться от бушующей бури, от обжигающего ветра, угрожающего содрать с меня кожу живьем, и от оглушительного громового рева, кроме которого ничего не слышала. Рядом расступились тучи, и сверху ударил луч света, чтобы забрать домой очередного покойника.
Итак, не идти, а быть.
Что ж, быть я могу.
Вдалеке появился Рейес, однако намного дальше, чем можно было ожидать. Пришлось бороться с естественным желанием передвигать поочередно ноги. В конце концов, здесь у меня нет физического тела. Я всего лишь туман. Может, получится поплыть по воздуху?
Я попробовала оторваться от земли, но ничего не вышло.
Раз я не могу плыть по воздуху (хотя тысячу раз видела, как это делает Рейес), то как мне попасть из одного места в другое?
— Датч, будь здесь.
Я смерила мужа сердитым взглядом, сжала кулаки и… молча велела пространству проваливать с дороги. А секунду спустя появилась прямо перед Рейесом.
— Хорошо. Теперь туда. — Он снова испарился и показался метрах в тридцати от меня.
Опять приказав пространству посторониться, я с широченной улыбкой возникла перед Рейесом.
— Молодец. Материализуйся.
Я заставила свои молекулы собраться заново. Рейес сделал то же самое. Вокруг все было залито солнечным светом. Муж кивнул и жестом предложил мне осмотреться по сторонам. Я обернулась и увидела, как прямо на нас мчится фура.
Водитель посигналил, я заорала и прыгнула Рейесу в руки. А потом стала смотреть, как фура со всеми ее шестеренками, болтиками и прочими механическими штуковинами проезжает сквозь наши нематериальные тела. Две секунды спустя то же самое сделал «ниссан-максима». За ним — «бьюик-энклейв», маленькая белая машинка, которую я не узнала, пикап «додж» и внедорожник «мерседес». И так снова и снова, пока до меня не дошло, что мы на федеральном шоссе. А точнее на I-25.
Я повернулась к Рейесу и стукнула его в плечо. Он ухмыльнулся и опять исчез. Закатив глаза, я двинулась следом. Мы оказались в «Вороне», на кухне, где вовсю работали два повара и понятия не имели, что мы здесь. В общем, целая пачка возможностей!
Когда мы материализовались, я повисла у Рейеса на шее, чтобы он не вздумал опять куда-нибудь переместиться. Он рассмеялся, и смех показался мне мягким, глубоким и хриплым.
— Все это, конечно, круто, но что делать, если я захочу пойти туда, где тебя нет?
На звук моего голоса оба повара оглянулись, обменялись недоуменными взглядами и вернулись к работе.
Рейес обнял меня за талию.
— Главное — не спеши. Хорошенько подумай, где хочешь оказаться. Мысленно представь себе цель. Это может быть определенное место или человек. А потом отправляйся туда.
— Отправляться туда, значит. Ладненько.
На самом деле я была в восторге от того, что наконец-то хоть чему-то учусь. Чему-то такому, что Рейес умеет с детства, пусть даже дематериализацию собственного человеческого тела он освоил относительно недавно.
— А вдруг кто-нибудь заметит, как мы возникаем из ниоткуда? Неприятностей не будет?
— Человеческий разум сам заполняет пробелы. В таком случае он убедит своего обладателя, что мы просто-напросто незаметно подошли или вышли из какого-нибудь чулана. Но с детьми стоит быть осторожнее. У них это умение развивается не сразу.
— Какое умение? Отрицать очевидное?
— Вроде того.
— До сих пор не верится, что нас не размазало по асфальту.
— Тебя нельзя размазать.
Усадив меня на рабочий стол, Рейес отошел к кофеварке. Все-таки моя наука не прошла даром.
— А вот я уверена, что можно. Как жука, только большого и с кучей кишок. И вот что я тебе скажу, всезнайка. Пусть я бог и не могу умереть, я все равно остаюсь человеком.
Рейес вернулся ко мне с двумя чашками. Я забрала обе, и он высокомерно изогнул бровь.
— Ой, пардон. Одну ты для себя сделал?
Не отвечая, он наклонился, поцеловал тонкую кожу под моей скулой и взялся готовить нам обед.
Одну чашку я поставила рядом. В основном потому, что с двумя почувствовала себя нелепо, когда в кухню вошел Сэмми, шеф-повар Рейеса, бросил на меня странный взгляд и опять вышел, укоризненно качая головой. Впрочем, может быть, ему захотелось в туалет.
— Короче говоря, при условии, что я не могу умереть, что произойдет, если в меня действительно врежется фура? Или меня забросит в огромную мясорубку? Или я застряну в машине, которую раздавят и перемелют на свалке в труху? Я точно отброшу коньки.
Рейес вручил мне бутерброд.
Я откусила кусочек.
— Арахисовое масло и желе?
— У нас с тобой есть еще парочка дел.
— Очередной урок?
— Можно и так сказать.
Да уж, сегодня он явно в ударе на тему обучения. Рейес откусил свой сэндвич, а я продолжила:
— Итак, автопресс. После такого никто не выживет. И никакими швами меня уже не соберут по кусочкам заново.
Рейес-Ван ел и внимательно слушал, но не стал утруждать себя какими бы то ни было объяснениями.
Я откусила еще один кусок и заговорила с набитым ртом:
— Я понимаю, что сверхъестественная часть любого человека умереть не может. У всех есть душа.
Эти мои слова привлекли внимание мужа. Он бросил на меня короткий взгляд, снова вгрызся в свой бутерброд и стал просматривать счета по последней доставке.
— Ну, может быть, и не у всех. Так или иначе, мое тело не выживет. — Я проглотила прожеванное и подумала о другом варианте развития событий. — Точнее будет лучше, если оно не выживет. — Рейес продолжал молчать, и у меня в груди зародилась паника. — Я же права? Я точно умру. Ни за какие коврижки не хочу быть живым гамбургером. И зомби становиться не хочу. Ты видел их кожу? Никакой солнцезащитный крем не поможет.
Рейес по-прежнему молчал. Я спрыгнула со стола и подошла ближе.
— Может, скажешь что-нибудь, Рода? — спросила я, объединив его имя с именем Йоды.
Однако муж юмора не оценил. Что ж, такое бывает. Зато наконец-то подал голос:
— Все происходит совсем не так. По крайней мере у нас.
Он отвернулся поговорить с Сэмми, который снова нарисовался в кухне. Сэмми давно усвоил, что на наши разговоры лучше не обращать внимания. Или он считал нас чокнутыми, или ему просто-напросто было наплевать, о чем мы говорим.
Кстати, почему у нас частенько чокнутых называют бешеными летучими мышами? А когда кому-то на что-то наплевать, говорят, что «он не даст за это и крысиной задницы»? Кто выбирает животных для таких эвфемизмов? Почему именно летучая мышь, а не корова или кузнечик? И почему отдавать надо задницу крысы, а не задницу, скажем, хомячка?
Все это я к тому, что при Сэмми могу говорить практически о чем угодно. А вот ангелу у здоровенного холодильника придется взять и смириться.
— Я же все еще человек, правда? Меня ведь родили человеком.
— Да, — не обращая на меня внимания, ответил Рейес на какой-то вопрос Сэмми. — Только не забывай следить за водителем.
— Будет сделано, — отозвался Сэмми и, заметив мое праведное возмущение, не сумел сдержать улыбки. — Чем планируете заняться?
Наконец Рейес соизволил посмотреть на меня:
— Поедем на пляж.
Кла-а-асс!
Когда Рейес за руку повел меня к выходу из кухни, Сэмми опять покачал головой. Может быть, потому, что в Альбукерке никаких пляжей нет. Настоящих точно нет.
В баре, как обычно, было не продохнуть от обеденной толпы. Правда, в последнее время главная достопримечательность часто отсутствовала, поэтому некоторое количество женщин сменилось представителями мужского пола. По крайней мере, мне так показалось.
Едва мы вышли в зал, шум тут же стих. Несколько барышень повытаскивали телефоны и уже бубнили в трубки что-то вроде «Он сегодня здесь!» и «Бегом сюда!». Другие написывали сообщения и делали фотки. Рейес у нас что-то вроде интернет-сенсации, но сам или не в курсе, или ему совершенно до лампочки. Наблюдать за всем этим было забавно, особенно зная, что ночью спать он будет со мной.
Во мне поднялась волна восторга. Не злорадного, а скорее смешанного с недоумением. Скажи мне кто-то два года назад, что я буду проводить ночи с этим мужчиной… Ну, я бы поверила, конечно, но только потому, что с первого же взгляда предложила бы ему свои услуги. А вот если говорить о тех же ночах, но с точки зрения брачных уз… О лучшем и мечтать нельзя.
Тем временем Рейес зашел в мужской туалет и меня затащил туда же.
— Здрасьте, мистер, — разыгрывая скромницу, проговорила я и невинно похлопала ресницами. — Мне нельзя говорить с незнакомцами. И ходить в туалеты со взрослыми дяденьками. Папочка меня накажет.
Прижав меня к груди, Рейес впился в мои губы, подарив поцелуй, на который явно надо было повесить табличку «Только для взрослых». В уборной оказался Донни — наш бармен. Закончив свои дела по маленькому, он вышел, но руки не помыл. Надеюсь, алкоголь их простерилизует. Правда, понять его можно. Поцелуй был очень чувственным. С эротическими полутонами и сексуальным донельзя уклоном в нуар.
Оторвавшись от меня, Рейес заглянул мне в глаза.
— Продолжишь в том же духе — затащу тебя в кабинку.
— Ты такой романтик!
Честно говоря, после поцелуя я едва дышала, поэтому вариант с кабинкой прозвучал очень даже заманчиво.
— Готова?
— К туалетному сексу? На все сто, черт возьми.
Губы Рейеса сложились в улыбку, очень похожую на ту, что я видела в день гинекологического обследования с помощью кухонной утвари. От предвкушения я прямо-таки растаяла. Точнее начала таять, пока муж не взял меня за руку со словами:
— На этот раз я перемещу нас обоих.
Внутри меня и вокруг завихрилась неземная буря, а мгновение спустя я ослепла от яркого солнечного света, какого отродясь не видела. А ведь я, на секундочку, из Нью-Мексико. Глаза улавливали лишь один оттенок синего и один оттенок желтого.
Все еще цепляясь рукой за футболку Рейеса, другой я прикрыла от света глаза. Окружающий мир постепенно прояснялся. То есть он и до этого не расплывался, зато теперь я все поняла.
— Мы в пустыне.
Рейес кивнул. Сам он и не потрудился осмотреться по сторонам, а вместо этого почему-то смотрел на меня.
— Господи, Рейес… — Я стала поворачиваться вокруг своей оси. — Это поразительно!
Нас окружали лишь две вещи: небо такое синее, что как будто сияло изнутри, и пустыня такого богатого золотисто-рыжего цвета, что от увиденного захватывало дух. Ноги тонули в песке, и вокруг них образовывались песчаные холмики. Взяв горсть песка, я стала смотреть, как он сыплется сквозь пальцы, а потом упала на колени, и колени тоже нырнули в бескрайнее тепло.
— Мы там, где я думаю?
Рейес присел рядом.
— Если ты думаешь о Сахаре, то да.
У меня отвисла челюсть. Я стояла на коленях посреди самой Сахары!
— Даже не знаю, что сказать. Никогда в жизни не видела ничего настолько… идеального.
— Я привел тебя сюда не просто так.
— Да неужели?
Усевшись на задницу, я принялась играть в самой огромной в мире песочнице.