– Здесь великолепно. Я желал бы, чтобы у нас в Чикаго было нечто подобное.
– Да, я уважаю своих клиентов. Из каждого доллара, который остается в «Люксе», девяносто девять центов возвращается к игрокам в виде выигрышей. Попробуйте найти такие условия где-нибудь в Рено или Вегасе.
– Почему тогда вы держите этот плавающий монетный двор именно здесь?
Корнеро улыбнулся своей широкой улыбкой; он чувствовал себя хозяином бала и наслаждался этой ролью.
– Потому что, мистер Геллер, – он заговорщически нагнулся ко мне, от него пахло одеколоном «Олд спайс», – в старые времена, когда здесь плавал «Рекс», мы считали полмиллиона дохода в год не совсем удачным бизнесом.
– Что случилось со старым «Рексом»? – спросил Рафт. – Я слышал, что ты проиграл его за карточным столом в двадцать четыре часа.
Корнеро кивнул:
– Да, после того, как этот ублюдок Эрл Уоррен прикрыл мой бизнес. А мой старый «Рекс» в конце концов отправился на войну. Нацисты потопили его у берегов Африки.
Он покачал головой, и на его лице появилось выражение такой печали, словно это было одно из самых гнусных военных преступлений.
– Вы, я слышал, собираетесь открыть ряд ночных игорных клубов по побережью. Думаете, там дела пойдут неплохо?
– О, конечно, – сказал Корнеро, сделав экстравагантный жест рукой и радостно улыбнувшись. – Наши двери будут открыты двадцать четыре часа в сутки. А здесь всегда будут толпы чудаков, которые не дадут моему кораблю пойти ко дну.
– Чудаков? Может, их лучше назвать простофилями?
– Нет. Мои клиенты не простофили. Они – чудаки, которым нужны развлечения, веселое времяпрепровождение – словом, всякие чудачества. И я даю им это. – Он вновь протянул мне руку, и мы снова обменялись рукопожатиями.
– Мистер Геллер, прекрасно, что вы посетили наш корабль.
Я улыбнулся:
– Всегда найдется место для еще одного чудака?
– Всегда, – засмеялся Корнеро.
Затем он наклонился к стойке бара и сказал бармену, чтобы тот не брал с нас платы за напитки. Рафт в этот момент пил содовую воду с лимоном.
Через мгновение этот коренастый, широкоплечий, довольный собой парень растворился в толпе чудаков.
– Давай посмотрим, может, Бен внизу, – сказал Рафт, поднимаясь со стула. – Кроме того, мы сможем немного перекусить.
– Хорошая идея, – сказал я и последовал за ним, так же как и молодая кинозвезда. Мы направились к центральной лестнице, которая вела вниз в столовую, выдержанную в голубых тонах и богато оформленную. Столы были накрыты скатертями и украшены темно-голубыми салфетками. На официантах были смокинги, а на помощниках официантов – белые морские куртки. Здесь было все как в шикарном ресторане, только воздух казался немного сыроватым. Столовая занимала примерно в два раза меньшую площадь, чем игорный зал наверху. К ней примыкала гостиная, там могло разместиться около пятисот человек. Как сказал Рафт, гостиная была предназначена в основном для тех, кто делал ставки на бегах. Отсюда можно было связаться с ипподромом. Здесь же выплачивались выигрыши.
Метрдотель встретил Рафта, словно тот был самим Господом Богом, и даже не моргнул, когда Рафт попросил посадить нас за стол, рассчитанный на восемь персон, – на тот случай, если здесь появится Сигел. Нас провели к столу, усадили и принесли коктейли, правда, Рафт снова попросил для себя содовой воды. Нам подали меню, и я заказал рыбное блюдо – не каждый день выпадает случай ужинать в открытом океане. Рафт маленькими кусочками поглощал мясное филе, а восходящая кинозвезда Джуди трудилась над порцией мяса, которого хватило бы, чтобы в течение недели кормить семью из шести человек где-нибудь в чикагском Саут-Сайде.
Мы раздумывали, заказать нам десерт или нет, когда в столовой появился одутловатый маленький человек в хорошо сшитом сером костюме и бело-голубом полосатом галстуке. Его пиджак чуть топорщился сбоку – явный признак того, что он был при оружии. Он приблизился к нашему столу. Коротышка был плотного телосложения, его нос носил следы многочисленных переломов. Его рот был полуоткрыт, словно он говорил: «Я немного полноват, но не более того».
– Мики Коэн, – шепнул мне Рафт.
Я кивнул. Я знал Мики из Чикаго. Он до войны владел там игорным клубом.
Коэн плюхнулся на стул и чуть улыбнулся:
– Привет, Джордж.
– Привет, Мик. Бен здесь?
– Да. Он наверху. Он уже перекусил и хочет, чтобы вы поднялись к нему наверх, в казино.
– Мы сейчас туда отправляемся. Как ты смог пройти сюда с этой пушкой? Ты же знаешь: у Корнеро строгие правила насчет этого – никакого оружия.
– Правила придумывают для того, чтобы их нарушать. – Коэн добродушно усмехнулся. Он был подвижным и энергичным, этаким веселым бодрячком.
– А это, кстати, Нат Геллер, – сказал Рафт, указывая на меня. – Мой приятель из Чикаго.
– А-а, – сказал Коэн, глядя прищуренным глазом на меня, словно его только что осенило. – Геллер! Ну и встреча, черт возьми! Как поживает твой приятель Друри?
– Все так же дерется – одни против всех.
– Этот Друри тот еще коп, – ухмыльнулся Коэн. – Ненавидит парней Аль Капоне почти так же, как и меня. – Он встал и рукой отсалютовал нам. – Ждем вас наверху.
Он повернулся и зашагал от нас походкой петуха-забияки.
– Этот костюм, который на нем, стоит не меньше двухсот пятидесяти баксов, – сказал я с удивленной интонацией. – Он раньше никогда так не одевался.
– Он сейчас настоящий франт, – сказал Рафт. – Мики стал таким после того, как сошелся с Беном. Если Бен принимает душ один раз в день, то Мики – дважды в день. Если Бен подстригается раз в неделю, то Мики – два раза.
– Когда же эти ребята успевают заниматься своим делом?
– Дни здесь длинные, – сказал Рафт, подписывая чек, затем поднялся и взял под руку Джуди.
Вернувшись в казино, мы увидели Вирджинию Хилл в облегающем белом костюме. Кроме того, на ней была белая экстравагантная шляпа и белые перчатки, а также куча драгоценностей. Ее губы были ярко подкрашены красной помадой. Она сидела за одним из столов для игры в кости, неистово тряся в руках фишки, и с сатанинской улыбкой на лице приговаривала:
– А ну-ка, выпрыгивайте, семь очков!
Ей удалось выбросить «семерку», и она начала подпрыгивать и хлопать в ладоши, словно малое дитя.
Рядом с ней стояла Пегги Хоган и со сдержанным любопытством наблюдала за игрой. Она выглядела потрясающе – с копной своих темных волос, с огромными фиалковыми глазами, с вишневого цвета губами. У меня немного защемило в сердце, когда я ее увидел. На ней был так называемый «эйзенхауэровский жакет» – блузка кремового цвета с накладными плечиками, приталенная и собранная в поясе, а также темная юбка. На блузке были большие перламутровые пуговицы, и справа на груди – украшение в виде военной символики. Я никогда не видел ее в подобном одеянии.
Она держала в руках большой черный портфель – фирменный портфель госпожи Хилл, набитый, само собой разумеется, баксами. У нее был вид преданного, исполнительного секретаря, роль которого она исполняла. Ни Пег, ни ее босс не заметили нас, когда мы проходили вдоль толпы, направляясь к стойке бара.
Там нас поджидал «Багси» Сигел. Он сидел на одном из круглых стульев, с инфантильным видом наблюдая за игравшими, – худой, красивый мужчина с апатичными светло-голубыми глазами и темными, чуть поредевшими волосами. Он и Рафт были чем-то похожи. Можно сказать, что их объединял налет некоей дремлющей мужской сексуальности. Кроме того, они были почти одинаково одеты: на Сигеле также был белый смокинг, черный галстук и гвоздика в петлице. Только у Сигела гвоздика была розового цвета. Я прежде не встречал мужчин, чей гардероб украшала бы гвоздика, но я подумал про себя: на то он и Бен Сигел, чтобы позволить себе любой наряд – хоть тюльпан, вставленный в заднее место.
В одной руке у него был бокал с напитком, в другой – сигара, и он даже не заметил, как мы подошли. Коэн прикоснулся к его плечу и шепнул что-то на ухо. Сигел, чуть подскочив на стуле, отставил на стойку бокал, широко улыбнулся Рафту и обнял его одной рукой.
– Как поживаешь, дружище? – сказал он мягким баритоном. – Все в порядке?
– Рад видеть тебя, Бен. Ты совсем пропал в последнее время.
– Я сейчас по горло в работе, превращаем пустыню в райский оазис. Ты должен приехать и посмотреть, что мы уже сделали; тебе это понравится.
Как сказал мне Рубински, они заложили фундамент под «Фламинго» в декабре.
– А это Нат Геллер, – сказал Джордж, кивая в мою сторону.
Сигел обратил свою улыбку ко мне; она была неподражаемой – ослепительная, как январский снег, и теплая, как июльский день. Он пожал мне руку и сказал:
– Мне очень приятно, мистер Геллер, – говорю вам вполне откровенно.
– Мне тоже, мистер Сигел, – сказал я, чуть улыбнувшись.
Он похлопал меня по плечу, пыхнул сигарой и снова улыбнулся, как бы давая понять, что чувствует мою неловкость:
– Если не возражаешь, зови меня Беном, и я буду звать тебя Натом. Пойдет?
– Вполне, Бен.
Он прищурил глаза и сделал притворно-угрожающее лицо:
– Только не зови меня «Багси», иначе ты увидишь, каким я могу быть сумасшедшим. – Затем он миролюбиво засмеялся и направился к выходу. – Давай выйдем на палубу, Нат. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.
– Хорошо, я только поприветствую одну свою подругу.
– Ты имеешь в виду мисс Хоган? Она никуда не денется. Она в компании Тэбби, а Тэб не покинет этот зал, пока я силой не вытащу ее отсюда за волосы.
«Тэбби», насколько я понял, он называл Вирджинию Хилл, которая, наверное, имела такое же огромное количество прозвищ, сколько и сумасбродных выходок, совершенных ею за всю жизнь.
– Мик, – сказал Сигел своему похожему на бабуина телохранителю, – передохни, выпей пива или чего-нибудь еще.
– Конечно, Бен.
Рафту не нужно было объяснять, что Сигел хочет поговорить со мной один на один, он сам отвернулся к стойке за новым бокалом содовой воды. Я надеялся, что Сигел хотел мирно поговорить со мной, и не более. Он знал, что я сотрудничал с Рэйгеном, и это могло сделать меня в его глазах врагом. Но я надеялся, что его приветливость не была маской, под которой скрывалось намерение вышвырнуть меня за борт. Три мили до берега, да еще со сломанной шеей...
Мы вышли на палубу и облокотились о поручни. Здесь царили полумрак и прохлада. Из динамиков по-прежнему неслась джазовая музыка. Несколько пар – на некотором отдалении от нас – также, перегнувшись через поручни, любовались ночным морем. Сигел улыбнулся в темноту; наши силуэты слабо высвечивались во мраке тусклым неоново-голубым светом, шедшим с палубной надстройки.
– Я слышал о тебе много хорошего, – сказал Сигел.
– Я удивлен, что ты вообще обо мне что-то слышал.
– Фред Рубински говорит, что ты один из лучших в этом бизнесе.
– Да, я, наверное, не самый последний из частных детективов. Но я не гений, иначе я был бы богатым.
– Не обязательно. Для того чтобы быть богатым, нужно или родиться им, или быть готовым ради этого убивать. Ты не похож на выходца из богатой семьи, и ты, как я полагаю, не любитель при первом же случае доставать свою пушку и палить из нее.
– А кто любит это?
– Ковбои, вроде Мики Коэна. Иногда полезно иметь рядом таких парней, если к тому же им еще можно доверять. Как бы то ни было, насколько мне известно, ты не любишь прибегать к крутым мерам, но, если такая необходимость возникает, ты можешь действовать жестко. Мне также известно, что ты не смотришь на людей свысока, и не считаешь зазорным выполнять работу для таких парней, как я.
– Это зависит от характера работы и от того, сколько мне платят.
Сигел снова широко улыбнулся. Это была улыбка, которая могла растопить душу самого строгого школьного учителя.
– Ты мне нравишься, Нат. Сколько я тебя знаю? Всего лишь минут пять, и я уже чувствую, что ты мне нравишься. Это хороший знак. И знаешь, о чем это говорит?
– Конечно. Это значит, что я целым и невредимым проснусь завтра утром.
Он отмахнулся, стряхнув пепел сигары в воду.
– Не будь наивным. Такие парни, как я и Гузик, убивают лишь друг друга. Ну а парни вроде тебя, если они не лезут не в свое дело, всегда остаются в стороне от наших разборок.
– Это звучит для меня ободряюще, Бен. Откровенно говоря, та репутация парня, который имеет тесные контакты с Синдикатом, мною не вполне заслужена.
Он взмахнул своими длинными ресницами, оттенявшими его полудетски голубые глаза:
– Как же ты тогда заработал эту репутацию? Я пожал плечами:
– Главным образом это относится к тому времени, когда Фрэнк Нитти попросил меня сделать кое-что для него. И я сделал. У меня не было другой альтернативы.
Он мягко улыбнулся. Этот сукин сын действительно был очень обаятелен.
– Я полагаю, что ты сделал все, как надо. Но мне еще известно то, что ты знал о многих вещах, касающихся Синдиката, и никогда никому словом не обмолвился об этом – ни журналистам, ни полицейским.
– Послушай, – сказал я, стараясь говорить как можно более внушительно и убедительно. – У меня есть друзья среди копов. У меня даже есть друзья, которых, наверное, можно назвать самыми честными копами. Поэтому не надо делать из меня парня, который посвящен во все секреты. И я совсем не стремлюсь, чтобы мне кто-нибудь доверял свои сокровенные тайны, потому что не хотел бы, чтобы меня шлепнули лишь за то, что я много знаю.
Он снова сделал рукой жест, как бы отметая мои страхи.
– Не беспокойся. Смотри, я говорю вполне откровенно. Все, чем я прежде занимался на Западном побережье, я сейчас передаю в руки Дране и Коэну. Конечно, я буду в курсе их дел. Но меня они в данный момент мало интересуют. Я сейчас занимаюсь законным бизнесом.
– Курортным бизнесом?
– Именно так, – сказал он, помахав в воздухе своей сигарой, словно волшебной палочкой, как бы желая вызвать на темном небе радугу. – После войны тысячи людей перебрались в Лос-Анджелес, а это всего лишь в восьми часах езды до Лас-Вегаса. Я собираюсь превратить «Фламинго» в одно из лучших мест отдыха в мире. – Он прикоснулся к гвоздике в петлице своего смокинга. – Розовый Фламинго. Это то, что сегодня всецело меня занимает, и это лишь начало. Это будет место, где люди с невысокими доходами, желающие отдохнуть, будут иметь хорошие гостиничные номера, хорошее питание, хорошие зрелища, плавательные бассейны, площадки для тенниса и гольфа. Там же можно будет сыграть в любые азартные игры или же воспользоваться услугами хороших девочек. И все это в Неваде будет вполне легальным. Политики – не бессребреники, а значит, мы сможем получить лицензию на открытие казино.
– Похоже, это будет идеальным местом для идеального бизнеса.
Он с энтузиазмом продолжал:
– Я скажу тебе, Нат, я многим обязан Тони – немало из того, что я хочу осуществить, впервые сделал он. Эти его плавающие казино – пример того, как можно делать деньги не на толстосумах, не на любителях играть по-крупному, а на обычных, рядовых американцах, представителях среднего класса, которые лишь хотят, чтобы место, куда они придут, было чистым, уютным и безопасным. Тони давно понял, что казино – это масштабное предприятие, что большие деньги образуются, когда тысячи простых питов и джонов с двумястами баксов в кармане хотят отдохнуть и развлечься.
– Ты и Корнеро тесно сотрудничали в прошлом?
– В свое время я вложил деньги в «Рекс». В этот же корабль я почти ничего не вложил. Во-первых, все мои средства уходят на возведение «Фламинго», а, во-вторых, я не очень уверен, что дела у Тони здесь пойдут успешно.
– Ты думаешь, ему придется в конце концов расстаться с кораблем?
– Боюсь, что да. Тони – энергичный, ловкий парень с кучей идей в голове, но время от времени он попадает в черную полосу. Я лишь на пару дней оставил свое любимое детище – только для того, чтобы прибыть сюда и продемонстрировать ему свое дружеское расположение. Он мой старый приятель, и этим все сказано. Если ты хочешь, чтобы у тебя все шло нормально, ты должен поддерживать дружеские отношения с людьми. Ты хорошо относишься к ним, – значит, ты можешь ждать от них такого же отношения и к себе.