Проследив, как гость глотает ядрёную выпивку, Брант разыгрывал целый спектакль, подносил пустой серебряный стаканчик, нашедшийся в поясе запасливого северянина, ко рту, делал вид, что глотает, и долго морщился, кривился и охал, нахваливая угощение.
Райт, включившийся в игру со свойственным ему азартом, подсовывал гостю на сорванных с ближайших кустов листиках крошечные кусочки печёной на костре рыбы с таким видом, словно это небывалый деликатес, и умилённо следил, как коренастый широкоплечий мужик осторожно глотает символическую закуску.
Моряк всё порывался поговорить, но Бранту было вовсе не до бесед с пьяным пиратом. Он вновь и вновь протягивал свой стаканчик с таким жаждущим видом, что расчувствовавшийся гость торопился его наполнить. Не забыв до краёв налить собственную кружку, свисавшую с пояса на крепкой цепочке.
Граф Данжерон с брезгливым высокомерием следил за этим представлением из-за камня и едва не плевался от отвращения. Да разве он, Шерт, стал бы так обращаться с попавшим в его руки пиратом?
И это называется – герцог! О боги, как вы несправедливы, раздавая титулы и почести!
Азарил с Даннаком гостю тоже не показывались, сидели где-то в кустах, внимательно следя за вершиной холма, где набирала обороты гулянка. Оттуда доносились дружные взрывы хохота и запах жареного мяса.
Лишь когда бутыль опустела, а окончательно опьяневший и совершенно расчувствовавшийся Гиря стал предлагать всем присутствующим подарки, Дорд наконец сообразил, зачем Дрезорт тратит на этого негодяя столько сил.
И, едва расслышав жалобу Бранта на то, что тот всегда мечтал побывать на настоящем пиратском судне, метнулся к пещерке, предупредить девушек.
А когда вывел спутниц к камню, где они совсем недавно ужинали добытой и приготовленной Азарилом рыбой, то застал там лишь Даннака, аккуратно ссыпавшего в костёр следы их пребывания.
– Погодите! – Что-то вспомнив, Милли метнулась ко вкопанной в песок бочке, наполненной ледяной, чистейшей пресной водой, и ненадолго замерла, закрывая распахнутый магией родник – может, ещё кому-нибудь понадобится чистая вода.
– Это правильно, – похвалил магиню северянин, и, пока вода не ушла в песок, наполнил свою флягу.
Сквозь кусты он вёл их так уверенно, словно видел в темноте, хотя Дорд не решился бы теперь утверждать обратное. Чем ближе герцог узнавал северных лордов, тем больше они были ему понятны и симпатичны. И тем сильнее Дорд хотел бы кое в чём походить на них. Хотя бы уметь столько, сколько они; ясно уже, с такими спутниками не пропадёшь ни на острове, ни в лесу.
Может, поэтому Милли так внимательно слушала за ужином объяснения Азарила про то, какими способами можно приготовить на костре обычную рыбу? Лично он, Дорд, до этого времени знал только один: наколоть на прутик и пожарить.
Почувствовав удушающий прилив ревности, секретарь несколько раз украдкой глубоко вдохнул и выдохнул, нехорошим словом поминая любимые облака Гизелиуса.
И снова вздохнул, уже тоскливо, теперь об оставленном во дворце учителе. И тут же задумался о странной закономерности, выявленной в последние дни: едва Гиз пропадал, его начинало катастрофически не хватать.
Продравшись сквозь кусты, компания оказалась на северном берегу острова, почти в полной темноте. Наверху, на скалистом с этой стороны утёсе, пьяные мужские голоса грубо хохотали и нескладно пели непристойные куплеты, рядом, за большим плоским камнем, почти неслышно ворочалось море.
– Где они? – неслышно спросил герцог Даннака, обнаружив, что, кроме них двоих и девушек, больше никого из компании не видно, и тот так же тихо ответил:
– Уплыли на корабль.
Ожидание было нестерпимо томительным; Тайлихон, сразу нырнувшая в объятия мужа, довольно засопела, и девушки невольно им позавидовали. Свежий ветерок нёс довольно ощутимую прохладу.
Милли тоже начинало потряхивать от ночного холодка и тревоги, и она не решилась спорить, когда тёплые ладони бережно завернули её плечи в порядком помятый и испачканный камзол, который герцог не забыл прихватить из пещеры.
– А меня никому не жаль, – с нарочитым вызовом проворчала Цилия, но в её голосе прозвучала искренняя обида.
– Вот камзол… вашего кузена. – Большего благородства Дорд никак не мог проявить, да и не хотел.
Пусть сначала научится вести себя… достойно, потом чего-то требует.
– Подвинься к нам… – Счастье просто переполняло Тайлихон, и она не могла не посочувствовать подруге.
Лодка вынырнула из тьмы внезапно, хотя по напрягшимся под ладонями герцога плечам магини он чуть ранее догадался, что она слышит или видит нечто, недоступное ему.
И хотя герцог ожидал возвращения Бранта с нетерпением и тревогой, он всё же был бы несказанно благодарен, если бы тот задержался ещё на полчасика. Оказалось, так приятно и сладко стоять рядом с любимой, почти невесомо, чтобы снова не начала злиться, придерживая её за плечи, и вдыхать манящий запах волос и кожи… Никогда Дорд не предполагал, что будет приходить в такой щенячий восторг от совершенно невинной ласки.
– Тсс! – предупреждающе прошептал Даннак, оттесняя герцога и девушек в сторону, однако это предостережение оказалось излишним.
Топавший в обнимку с Брантом Гиря был уже в том состоянии, когда человек не способен отличить шутку от насмешки, а замершего человека от камня.
– Скорей! – схватив жену в охапку, шёпотом скомандовал северянин, едва покачивающиеся фигуры скрылись в кустах, и ринулся к лодке.
Дорду не нужно было повторять дважды, Милли вмиг оказалась у него на руках, а тело напряглось, как в бою, обострились и зрение и слух. Позволить себе уронить любимую девушку он не мог. Даннак, устроив Тайлихон, обернулся и неназойливо поддержал герцога под локоть, затем выпрыгнул за бредущей позади всех Цилией.
Через минуту они уже сидели на грубых лавках корабельной шлюпки, и Даннак, опустивший графиню рядом с женой, по-хозяйски приноравливался к вёслам.
– Давай вместе, – предложил ему Дорд, радуясь, что умеет довольно сносно грести, но северянин отказался.
– Тут близко, – буркнул примирительно, – одному делать нечего.
Брант появился минут через десять, легко с камня перепрыгнул в лодку, подтверждая подозрение герцога, что в его амулетах, кроме прочего, имеется и ночное зрение, и выдохнул:
– Ходу!
Шлюпка мощно рванула с места, словно в неё вложили магический кристалл, и Дорд облегчённо вздохнул. Однако не произнёс ни слова; расспросить Бранта, как ему удалось околпачить Гирю, он успеет и на корабле, а пока нужно потянуть последние мгновения, нежданно подаренные ему судьбой… запоминать ощущения и запах, насладиться теплом хрупкой фигурки… такой худенькой, что сердце щемит…
И молчать. Молчать, хотя просто нестерпимо хочется говорить, шептать, признаваться и ждать ответных признаний… Но слишком больно услышать в ответ нечто безразлично-вежливое… и смертельно холодное… нет, лучше уж промолчать.
* * *
Тёмный борт судна навис над лодкой как– то сразу, и стало понятно, что, делая верёвочную лестницу, пираты меньше всего думали об удобстве. Хотя, скорее всего, лестница досталась им от прежнего владельца и со временем получила тяжёлые увечья, которые новые хозяева вовсе не считали себя обязанными исправлять.
– Там есть подъёмник для грузов, – первым сообразил Брант, – девушек лучше поднять в люльке.
Даннак скептически подёргал лестницу и согласился; ему, с его силищей, ничего не стоит влезть по этому уродливому подобию настоящей судовой лестницы, держа на руках молодую жену. Но вот в надёжности многократно связанных узлов и плохо просушенных верёвок северянин сомневался. Как и в их способности выдержать двойную тяжесть.
Поэтому, решив без нужды не рисковать, ухватился за узлы и первым полез на борт.
– Брант, ты тоже туда, – приказал герцог, – я и один справлюсь.
– Там северяне и без меня обойдутся, – неожиданно воспротивился капитан, – а тут могут пираты появиться… вспомнят про своего главаря и начнут его искать… особенно, если не увидят на месте шлюпки.
Дорд был вынужден согласиться с его доводами, а чуть позже вообще порадовался, что капитан остался с ним. Отправка девушек наверх в грузовой корзине оказалась не такой лёгкой задачей, как он считал вначале.
Вроде всё просто, нужно посадить девушку в люльку и дать северянам команду поднимать. Не тут-то было. Как выяснилось, девушки вовсе не мечтали болтаться в темноте в непрочной на вид конструкции, больше всего похожей на рыболовную сеть, сплетённую на акул.
Самой смелой, как ни странно, оказалась Милли. Первая шагнула к тёмному предмету, свалившемуся ей чуть ли не на голову, безропотно позволила герцогу усадить себя в пропахшую рыбой плетёнку.
И так отчаянно вздохнула, что у Дорда всё внутри перевернулось.
– Всё будет хорошо, – ободряюще шепнул он и нежно прижал к губам холодные пальчики; пусть лучше рассердится на него, чем поддастся панике.
– Поднимай, – скомандовал Брант, и плетёнка упорхнула из рук расстроенного герцога, как неуловимая птица счастья.
Через минуту люлька снова была в лодке, северяне спешили, и герцог был с ними вполне солидарен. Чем дальше они окажутся к утру от хозяев судна, тем лучше.
– Я не полезу… – в голосе Тайлихон, которую Брант попытался усадить в плетёнку, послышались истеричные нотки. – у нас в степи нет воды. Я не умею плавать… тут верёвки тонкие, они порвутся…
– Милая, – раздался сверху ровный голос Даннака, – немедленно садись в люльку. Я тоже хочу послушать про степь.
Тайлихон несчастно всхлипнула и сдалась. Молчала, пока Брант сажал её в люльку, молчала, пока поднималась наверх. И даже когда люлька почему-то на миг приостановилась, лишь сдавленно охнула. И только где-то там, наверху, где была под ногами крепкая палуба, а не дно покачивающейся на волнах шлюпки, взахлёб разрыдалась.
– Я лучше сама полезу, – упрямо отступила от капитана Церцилия, услышав над головой ласковое бормотание северянина, утешавшего жену.
– Только сначала мы поднимемся, – не стал спорить капитан, – неприятно, знаете ли, когда на голову падает нечто визжащее и царапающееся. Лорд Кайд, поднимайтесь.
Герцог, не говоря ни слова, шагнул к верёвке и торопливо полез вверх. Ни на миг не поверив словам Дрезорта, будто тот запросто оставит своенравную девицу на произвол судьбы.
Успел убедиться за время их знакомства: на такое офицер просто не способен. Зато Брант привык иметь дело с кучей кичливых воинов, каждый из которых, приходя к Дрезорту, мнил себя особенным и неповторимым. Да такими они, по сути, и были, пока служили в других местах. В отряд Бранта отбирали только самых надёжных и способных. И, попав к гвардейцам, все они первое время пытались, как говорил Брант, влезть на кочку. Однако капитан умел парой едких фраз показать подчинённым всю глубину их заблуждения. Так неужели не справится с одной строптивой графиней?!
– Вы, правда… оставите меня одну?! – уже схватившись за борт и перекидывая ногу, услышал Дорд снизу полный отчаяния и угрозы вопрос, заданный чуть дрожащим женским голосом.
– Никто вас не оставляет, – равнодушно хмыкнул капитан, для убедительности перехватывая поудобнее лестницу, – подождём, пока вы влезете… минут пять, не больше.
– А потом? – начала закипать Цилли.
– Потом отчалим. Но не волнуйтесь, лестница поплывёт вместе с карбасом.
– Дрезорт! Вы издеваетесь?
– Нет, говорю истинную правду. Впрочем, у вас будет возможность в этом убедиться.
– Я сейчас начну кричать… – ещё не закончив угрозу, графиня сообразила, как смешно она звучит.
– Ну… если так не терпится попасть в компанию пьяных пиратов, то начинайте поскорей, – равнодушно согласился Брант, но сквозь нарочитую невозмутимость явно проскользнули нотки гнева.
– Я согласна… – Видимо и Цилия была убеждена, что Дрезорта лучше не злить.
– На что именно, леди?!
– Сесть в эту сетку… воняющую рыбой… а вы уверены… что она не оборвётся? Я чуть-чуть тяжелее Милли.
Последние слова она пробормотала тихо и сдавленно, и лишь теперь герцог догадался о причине странного упрямства девушки. Страшнее всего для неё оказались не незнакомые пока пираты и не карабканье по замусоленной лестнице, а необходимость признания в собственной упитанности. Совершенно незаметной, на взгляд Дорда.
– Не переживайте. – Легко подхватив графиню, Брант ловко втиснул её в плетёнку и скомандовал северянам: – Поднимайте. В этой люльке пираты свиней и бочонки с вином на борт поднимают, поэтому вас она выдержит.
И уже взбираясь по лестнице, добавил, провожая взглядом поднимающуюся вверх плетёнку:
– Я надеюсь.
На палубе к всхлипывающей от обиды графине подскочил с утешениями кузен Шертанс и немедленно получил звонкую оплеуху.
– За что?! – попытался оскорбиться граф, но Церцилия гордо прошагала мимо него к дверям каюты, освещённым слабым огоньком единственной свечки.
– За то, что оставил свою принцессу наедине с этим… солдафоном! – захлопывая дверь перед его носом, прошипела леди, успевшая за вечер обдумать сказанное магиней и просчитать выгоды своего нового положения.
Герцог, заглянувший перед появлением Цилии в капитанскую каюту и убедившийся, что Милли там нет, едко ухмыльнулся и заторопился дальше, искать любимую. Вмешиваться в ссору спесивых маркатцев ему хотелось меньше всего на свете.
Во второй каюте, где находились две койки с засаленными одеялами, обнаружились целующиеся новобрачные. Едва рассмотрев их, Дорд сдавленно пробормотал извинение, торопливо захлопнул дверь и ринулся дальше. Однако Даннак нагнал его через несколько шагов и дипломатично сообщил, что Милли на носу судна. Помогает его брату провести карбас между подводных скал.
Снова этот пронырливый Азарил, с досадой сжал зубы Дорданд, и никуда тут от него не денешься. А герцогу хотелось бы оказаться сейчас, вместе с Милли, разумеется, хоть немного подальше и от наглого маркатца, и от северян, всё время находивших переводчице какое-то дело. Причём обязательно рядом с собой.
Как лжесекретарь и подозревал, магиня обнаружилась неподалёку от вставшего к штурвалу северянина, стояла на носу судна, вцепившись одной рукой в борт, а другую протянув вперёд и вниз. Рядом с ней стоял Эртрайт, и это позволило герцогу облегчённо вздохнуть. Даже если бы брат не был влюблён в Галирию, он всё равно никогда не стал бы ухаживать за той, кого выбрал Дорданд.
– Тсс! – предупредил Азарил, и они послушно замерли, даже дыхание затаили.
Северянин не стал поднимать паруса, некогда, да и не справиться впятером. И вовсе не в том дело, что сил маловато, нет, тут как раз всё в порядке, двое лурденцев за четверых матросов могут считаться. Но только не ночью и не в незнакомой бухте, где дно утыкано обломками скал, это Азарил ещё днём с вершины холма рассмотрел.
Поэтому он просто выбрал в шкатулке с магическими кристаллами самый слабый камень и вложил в амулет, приставив к нему Райта.
– Немного левее… прямо перед нами камень… и сразу вправо… там тоже камни… – не открывая глаз, бормотала Милли, и при свете звёзд герцог рассмотрел её напряжённое лицо.
– Убирай! – скомандовал Азарил, и Райт торопливо выхватил из гнезда кристалл.
Обычным людям нужно надевать специальные перчатки, особенно, если камни наполнены силой до отказа. Но маги, даже слабые, ни «укусов», ни жара не чувствуют, это их привилегия.
Но он-то, герцог, совершенно лишён магического дара! А Райт сейчас изображает именно его! Тьма, тьма, тьма! Разоблачения в настоящий момент Дорду хотелось меньше всего, Милли наверняка смертельно обидится, узнав, что её разыграли.
– Ставь! – Напряжённая работа не давала Райту никакой возможности отвлечься и задуматься, значит, это ему, Дорду, предстоит придумать, как увести внимание спутников от внезапно проявившихся способностей герцога.
– Теперь прямо, ещё… ещё… налево! Ещё немного… ещё!
Скрежет камня по днищу карбаса жаром отозвался в позвоночнике, дёрнул в сторону Милли: хватать, спасать…
– Прошли, – облегчённо выдохнула магиня, и герцог замер на полпути, – не бегите в трюм… пробоины нет. Всё, теперь прямо… через сотню локтей впадина… в обе стороны.